Читать книгу Свобода для марионеток. Роман - Галина Хэндус - Страница 6

На северо-западе Лос-Анджелеса, на Грин Стрит 20, в рабочем кабинете ничем не примечательного трехэтажного дома, приютившегося сбоку от более роскошных соседних особняков, сидели за столом, стоящим вплотную к окну, двое мужчин. Один из них, 59-летний Майк Адамс, всю жизнь проработавший продюсером кинокомпании Холлин продакшн филм, вальяжно развалился на стуле.

Он родился и вырос в штате Монтана, на самой границе с Южной Дакотой, бывшей когда-то резервацией индейцев. Его отец перенял профессию своего отца, деда Майка, и пас огромные стада коров для хозяев. Майк жил с матерью в небольшом городишке, видел отца не чаще пяти-шести раз в год, когда тот приезжал в город по делам владельца ранчо и завозил семье небольшие деньги, чтобы те не умерли с голода до следующего приезда.

Маленький Майк очень гордился отцом – тот въезжал в город в коричневых кожаных штанах с бахромой и желтом плаще с множеством карманов. На голове у него всегда красовалась широкополая шляпа, к седлу приторочено лассо. Только с годами Майк понял, что яркая экипировка была мишурой, под которой скрывался самовлюбленный эгоист, думающий только о себе и своем комфорте. Семья ему нужна так же, как красивая одежда – показать, что у него есть то же, что у других. У Майка открылись глаза на никчемность отца после того, как он стал замечать, что, уезжая, тот все чаще оставлял не деньги, а синяки на теле жены. Майк любил мать, но вступиться за нее по малолетству не мог, поэтому молча переживал страдания забитой женщины, затаив злость на отца. С этих пор его перестал радовать ковбойский вид отца, мальчик мечтал быстрее подрасти, уехать из города, забрать с собой мать и оградить ее от ставших регулярными побоев.

Будучи подростком, он пришел с приятелями на новый, никогда доселе не виданный в городе аттракцион – кино. Фильмы крутили чуть ли не на улице, поставив в полуразрушенном сарае перед натянутой простыней стулья для зрителей. Это была первая встреча с кино, которая потрясла мальчишку намного больше, чем развенчание мифа о романтической профессии отца-ковбоя. Через два года в городке открыли настоящий кинотеатр. Майк не пропускал ни одного фильма, зарабатывая на билеты мытьем машин или чисткой грязных ботинок у проезжающих через город туристов. В пятнадцать лет парнишка повесил на грудь мешочек с накопленными тридцатью долларами, сел на поезд в Калифорнию, и навсегда распрощался с полунищим детством.

Майк уже знал, что в соседнем с Лос-Анджелесом Голливуде сосредоточена вся киноиндустрия Америки, с павильонами, съемочными площадками, студиями. Он хотел сам научиться делать фильмы. Другой мечты, как стать богатым, у него ни тогда, ни потом не было.

Сегодня, спустя более сорока лет, Майк сидел в собственном офисе, стоящем почти в центре Голливуда, городе, притягивающим любого человека, интересующимся кино. Он достиг мечты – стал богатым, делая фильмы. За эти годы Майк Адамс неузнаваемо изменился, превратился из полуголодного мальчишки в преуспевающего бизнесмена, известного продюсера, но не изменил ковбойскому стилю одежды, который навсегда врос в него яркой картинкой сидящего в седле отца в желтом плаще. Кожаные штаны, правда, он давно сменил на дорогие джинсы, заправленные в короткие ковбойские сапоги с причудливым рисунком, на столе перед ним лежала темно-серая фетровая шляпа с большими полями – одна из самых дорогих, какие только можно купить в лучших магазинах головных уборов.

Напротив Майка сидел Джек Салливен, 42-летний импозантный мужчина. Его темные густые волосы тщательно расчесаны на пробор, на собеседника смотрели, не отрываясь, внимательные темно-синие глаза. Мужчины вместе работали последние десять лет – с тех пор, как в далекой Европе произошли значительные политические перемены, коснувшиеся и американцев. В отличие от собеседника, Джек одет в строгий, антрацитового цвета костюм, отливающий серебром, светло-голубую рубашку и темно-синий, с еле видными серыми разводами, галстук. Над черными кожаными туфлями виднелась полоска тонких черных носков. Официально Джек считался сопродюсером фильмов, которые они с Майком отбирали на конкурсной основе. Об их основной работе мало кто знал или даже догадывался…

***

Впервые с идеей конкурса Америка – миру Джек Салливен пришел в офис Майка Адамса ровно десять лет назад. Представившись коллегой, он небрежно назвал несколько фильмов, в которых работал, и предложил поддержку в съемках фильмов, выигравших конкурс, проходящий под патронажем одной из правительственных организаций страны. Майк Адамс, прошедший путь от чистильщика сапог до кинопродюсера, был недоверчив по природе. Он выслушал гостя, обещал подумать над его предложением и пригласил через неделю на встречу. Голливуд хоть и знаменит на весь мир, но внутри этой деревни, как называл ее про себя Майк Адамс, все знают друг друга достаточно хорошо, особенно если вариться в этой каше с утра до вечера больше тридцати лет подряд.

Разузнав по своим каналам о неожиданном визитере, Майк понял, что история, рассказанная им о себе, абсолютно не соответствует истине – молодой человек, активно предлагающий себя к нему в напарники, прежде не работал в кино. Чего тот хотел на самом деле, непонятно. Решив выяснить, можно ли действительно заработать с таким партнером, Майк согласился на еще один разговор и подтвердил решение по телефону.

На вторую встречу Джек явился в офис Адамса, опоздав на пять минут. Извинившись, он поприветствовал хозяина и уселся за круглый стол в углу кабинета. Хозяин сел на свое место и не проронил ни слова, предоставив гостю начать разговор. Тот, видя то ли нерешительность, то ли застенчивость хозяина, начал довольно нахально:

– Ну что, господин Адамс, мне кажется, вы приняли положительное решение относительно нашего сотрудничества.

– Я не могу работать с непрофессионалами, – ответил тот, немного помолчав. – Вы – не профессионал.

– Все проверили? – довольно кивнул головой гость. – Очень хорошо. Значит, мы можем играть в открытую. Вы правы, я не киношник, но хороший менеджер, а это главное. И я могу сделать ваш бизнес намного успешней. Чтобы нам было говорить проще, может быть, перейдем на ты?

В офисе наступила тишина. За окном было, как обычно, тепло и ясно, солнечные лучи проникали через чистые стекла, ложились ровными рядами на паркетный пол, поблескивающий прозрачным лаком.

– На кого ты работаешь? – Адамс вперил прямой взгляд в посетителя.

– Ты точно хочешь знать? Подумай, может быть, ты этого совсем не хочешь. Если я скажу, кто стоит за мной, наша работа будет проходить совсем на другом уровне. Впрочем, если ты настаиваешь…

– Нет. Мне это пока не интересно, – Адамс не захотел углубляться в подозрение, зародившееся в душе.

– Твое пока принимается.

Оба замолчали. Салливен, тогда 32-летний молодой стройный мужчина, крутил стоящий перед ним стакан с минеральной водой, поглядывал с интересом на хозяина офиса. Тот же, опустив глаза, о чем-то долго думал, не глядя на vis-a-vis. Наконец он открыл рот.

– Почему именно я? Почему ты хочешь работать со мной, а не с другими?

– Несколько причин. Если бы ты подумал, то смог сам их назвать. Но я с удовольствием это сделаю за тебя. Итак. Ты профессионал, можешь хорошо инициировать и координировать вопросы организации фильма. У тебя прекрасные контакты и хорошие отношения с актерами и режиссерами. Это позитивные обстоятельства для нашего бизнеса. Дальше – сложнее: то, что является для меня положительным моментом, для тебя станет отрицательным.

Гость отпил глоток воды из стакана, поставил его на стол, задумчиво покрутил, посмотрел, как лопаются внутри пузырьки газа, и продолжил:

– Твоя киностудия Холлин продакшн филм имеет много конкурентов. У них зубы острее, хватка сильнее, и ты стал плохо справляться с ними. Меньше работы, соответственно, меньше доходов, а запросы семьи растут. В другие компании ты не пойдешь, у тебя нет договоров, да и вообще, никто не убегает от собственной кормушки. Твоя младшая дочь – наркоманка, ее лечение стоит дорого, а у тебя, кроме нее, еще трое детей, о них тоже нужно заботиться, платить за образование. Хорошее высшее образование – прихоть богатых, и стоит эта прихоть довольно дорого. Да и жена твоя привыкла к роскоши…

– Это шантаж?

– Да ты что, Майк?!? Разве я могу позволить шантажировать такого известного продюсера, как ты? Ты преувеличиваешь мои возможности. Я предлагаю выгодный бизнес, и если ты хорошо подумаешь над предложением, то вряд ли сможешь отказаться.

– Чтобы на что-то решиться, мне нужно знать, что конкретно ты предлагаешь, – голос Адамса звучал ровно, но внутри у него все клокотало и рвалось наружу: какой-то молодой щенок из неизвестно какой правительственной конторы задумал шантажировать его, известного продюсера Майка Адамса только потому, что у него временные денежные затруднения. Он не боялся никаких служб, связанных с правительством, ему просто неприятно, что они выбрали именно его для экспериментов. Да, для экспериментов, потому что ничего другого он от людей в серых костюмах с галстуками не ожидал – они были для него, как невидимые, но отчетливо слышимые крысы в осенней листве леса, с существованием которых приходится мириться.

– В прошлом году мы открыли в Голливуде небольшую фирму по присуждению грантов международным сценариям. Любой режиссер из любой страны может подать литературную заявку на конкурс и выиграть. Лучший сценарий получает первую премию и грант на постановку фильма. Вот такая простенькая схема, – продолжил тем временем объяснять Салливен идею будущей совместной работы. Прежде чем он успел что-то добавить, Адамс задал вопрос, который собеседник ожидал услышать.

– Кто оплачивает грант?

– Наш международный отдел.

– Ага, – произнес Адамс, задумавшись. Он посидел молча минуты три, глядя в окно на две высоко торчащие за ним пальмы. Глаза смотрели рассеянно, но голова работала активно. – Какие сценарии имеют приоритет?

– Раз ты надумал с нами работать…

– Я пока не согласился.

– Понимаю. Тогда я не могу сказать всего.

– Скажи в общих чертах. Мне нужно знать, во что ввязываюсь.

– Послушай, Майк. Давай договоримся с самого начала – я не делаю тебе одолжения, не шантажирую и не грожу пальчиком, как злой дядя. Повторяю, что предлагаю выгодный совместный бизнес. Здесь нет ничего преступного или криминального. Мы помогаем людям других стран поддержать их культуру, которая сильно страдает от всякого рода диктатур. Будешь сопротивляться, я найду другую фирму и другого продюсера, посговорчивей. Решай сам, но учти, что время у меня ограничено. Мой шеф установил определенные сроки, из рамок которых выходить я не имею права. Вот так.

В офисе наступило молчание. Всегда накануне важных дел Майку нужно отвлечься на посторонние мысли, чтобы правильное решение быстрее созрело и само вышло наружу, как вылезает из яблока наевшийся червяк, радующийся солнцу. Так он поступил сегодня. Стараясь не смотреть на сидящего напротив господина в галстуке с его головоломкой, Майк, пытаясь вытащить из подсознания правильное решение, задумался о семье.

На дворе вольготно разлеглось теплое калифорнийское лето, у детей наступили каникулы, они собрались дома, под родительской крышей. Жена Миранда, как назло, попала два дня назад в больницу с переломом руки. Майк по-прежнему любил жену и с большой теплотой принялся вспоминать их первую, необычную встречу.

Майку в то время исполнилось двадцать шесть лет. Он снимал небольшую квартиру на окраине города с видом на Тихий океан. Каждое утро ровно в шесть часов он, накинув на шею полотенце, бежал вдоль океана, вдыхая соленый воздух, заряжаясь свежестью и силой на целый день. В один из дней теплой осени он сворачивал с песчаного берега на тропинку к дому, и увидел сидящую на песке девушку в спортивном костюме. Присев на одну ногу, она вытянула другую и плакала, наклонившись к ней. Она не замечала ничего и никого вокруг. Песчаный берег был пуст. Майк подбежал к сидящей девушке и озабоченно спросил:

– Что случилось, могу я тебе чем-нибудь помочь? – Взглянув мельком на часы, он заметил, что уже без пятнадцати семь и ему пора домой, чтобы успеть собраться и доехать до работы.

– Не могу подняться, подвернула ногу о проклятый выступ, – показала она глазами на бетонные плиты. Плиты лежали длинной дорожкой вдоль песчаного берега и вели к недалеко стоящим домам.

– Где ты живешь? – спросил Майк. – Я могу отнести тебя домой и вызвать скорую, или она подъедет прямо сюда. Что для тебя лучше?

– Если не трудно, отнеси домой – я живу рядом, – девушка показала рукой на стоящий невдалеке пятиэтажный дом с облупленными стенами.

Майк тут же пожалел о щедром предложении, но отказаться от своих слов не мог – он видел, что девушка красива и поразительно похожа на его мать. Ее он перевез к себе, как только стал больше зарабатывать и смог снять квартиру на двоих.

– Хорошо, – сказал молодой мужчина, наклоняясь к незнакомке. – Обними меня покрепче за шею и попробуй не шевелить поврежденной ногой, чтобы не было больно.

Подняв девушку на руки, он удивился ее легкому весу. Триста метров до дома он прошел быстрым шагом, не останавливаясь. Девушка, крепко сжав губы, молчала, и только по выступившему мелкими бисеринками поту на лбу можно было догадаться, как ей больно. Поднявшись на второй этаж, Майк нажал локтем на звонок, через минуту дверь открылась.

– Миранда, боже, что случилось? – воскликнула стоящая за ней женщина, жестом приглашая пришедших войти. – Сюда, – повела она Майка в комнату, показывая место на диване. Туда он осторожно положил свою ношу.

– Вызовите ей скорую. Мне, к сожалению, нельзя больше задерживаться, иначе опоздаю на работу, у меня с утра важная встреча. Если не возражаете, я зайду вечером, узнать, все ли в порядке.

Так он познакомился с будущей женой Мирандой. Вскоре они поженились, через год у счастливых родителей родился сын, затем примерно через каждые два года появились еще трое детей.

Майк с большой любовью думал о первенце Джоне – три месяца назад ему исполнился двадцать один год. Джон был гордостью отца, и вся семья прекрасно знала об этом. Он учился в Стэндфордском университете на экономиста, собирался получить второе образование в бизнес-школе и начать работу в высших экономических структурах страны. Дочери Джессике месяц назад исполнилось девятнадцать, она училась в техническом институте Флориды, недалеко от дома. Второму сыну Бретту исполнилось шестнадцать, но он точно знал, что станет конструктором самолетов.

«Никто из них не пошел по моим стопам», – с горечью думал отец, отгоняя подальше мысли о младшей дочери Джиллиан. Она была на год младше брата Бретта, но с тринадцати лет сидела на игле. Девушка три раза побывала в известных дорогих наркологических клиниках, но через несколько месяцев после выхода оттуда начиналось все сначала. Как она умудрялась добывать для себя зелье – никто не понимал. Не справляясь со школьной программой, дочь два раза оставалась на второй год. Родители предполагали, что школу она может не закончить, если будет дальше учиться в таком темпе. Сейчас Джиллиан опять находилась в больнице. Это разрывало сердце Майка, он постоянно думал о том, что его девочка унаследовала гены деда-ковбоя, у которого на уме были только выпивка и драки.

«Две женщины семьи в больнице – плохой признак», – не успел он додумать мысль, как услышал голос Джека, вырвавший его из размышлений. Внутренне подтянувшись и собравшись, Майк отреагировал мгновенно:

– Что? Ах, да… Ну, хорошо, давай зайдем с другого конца. В чем будет заключаться моя работа? Уж на этот вопрос ты сможешь, надеюсь, ответить? – голос Адамса звучал несколько вызывающе.

– Ты будешь выполнять обычную работу, как всегда.

– И все? – с большой долей скепсиса спросил Майк. Доверия к собеседнику у него не было, он каждую минуту ожидал подвоха. В Голливуде Майк работал не первый год и понимал: разговор затеян неспроста и просто так от него не отвяжутся. Деньги в Америке никто никому зря не платил и щедрых предложений без собственной выгоды не делал.

– Ты станешь делать только те фильмы, которые будем заказывать мы.

– Как часто вы станете их заказывать? – недоверие в голосе Адамса не пропало, но к нему добавился профессиональный интерес.

Джек Салливен сделал вид, что не заметил ироничного тона и дружески ответил:

– Раз в год. Тебе нужно будет выпускать один фильм в год. Мы выбираем из всех присланных на конкурс один сценарий, а ты по нему делаешь фильм.

– Год – жесткие рамки. А если фильм окажется тяжелый, и понадобится доснимать? Вдруг кто-то из актеров заболеет? Или придется сценарий переписывать, ведь на это тоже нужно время.

– У нас не будет никаких случайностей, – Джек подчеркнул тоном слово у нас. – Прежде чем остановиться на твоей кандидатуре, мы проверили статистику киностудии – у нее оказалось меньше всего простоев абсолютно по всем параметрам. Надеюсь, дальше пойдет также. Если в сценарии что-то тебе покажется тяжелым, мы всегда сможем эту тяжесть убрать – все в наших руках. Мы – Голливуд, и только мы будем решать, КАК делать фильмы. Твой год на производство картины начнет отсчет в ту минуту, когда полностью закончится подготовительная работа. Надеюсь, это для тебя хорошая новость.

Джек уловил кивок хозяина офиса и тут же услышал: