Читать книгу Любовь серой мышки - Галина Клюс - Страница 6

Время шло. Зима подкатилась как-то внезапно. Вроде бы недавно ещё солнце светило так ярко, и всё утопало в золотистых красках, и вот, пожалуйста, какой сюрприз. Снег повалил лопаткой и плотно облепил стёкла окон. Впрочем, такое бывало не раз. Игорь уныло подумал о том, что не приготовился, как следует, к холодному времени, не позаботился заранее о покупке новых тёплых вещей для детей.

Он включил незамысловатый китайский светильник, пододвинул к себе тёмный стул и убористым почерком вывел на чистом листе следующее: «Сегодня же после работы зайти в детский магазин и купить Тимке хорошую курточку на меху, а Оксанке – тёплые ботинки».

У него самого пока никаких существенных запросов не было. С тех пор, как он стал папой и мамой в единственном лице, свои личные желания потихоньку начал игнорировать.

Иногда Быстров едко высмеивал самого себя. Он чувствовал, что, живя без жены, он мало-помалу превращался в какое-то бесполое существо, у него потихоньку притуплялся вкус к жизни. Все эти дни он ел и пил как-то машинально, разговаривал со всеми без всякого интереса, просто он знал, что так надо, потому что без этого он не сможет воспитывать детей.

В этот день, когда неожиданно повалил снег, он с сожалением вспомнил, что сегодня – 12 ноября – день рождения у Ларисы. Ей исполнилось бы 30 лет. В независимости от того, жива она или нет, он твёрдо решил пока ничего не менять, жить по тем же правилам, что и раньше, когда Лариса была с ними. Первым долгом он сходит в цветочный магазин. Сегодня на праздничном столе непременно должны красоваться пышные белые розы, пусть хоть весь мир перевернётся.

Не отменяется и бисквитный торт – одно из любимых лакомств детей. Запланировав все неотложные покупки и взбодренный от холодной воды, он принялся тщательно бриться перед круглым зеркалом в широкой зелёной оправе.

Проснувшийся Тимка мрачным голосом заявил отцу, что сегодня его вызывают в школу. От неожиданности Игорь слегка поранил себе щеку. Вытирая обильно выступившую кровь, он сердито стал допрашивать сына:

– Опять что-нибудь натворил! Сколько раз тебе говорил, что можно делать, а что – нельзя! Наверное, с кем-нибудь подрался? Что молчишь? Когда ты перестанешь давать рукам своим волю?

Тимка стоял, весь красный, и боялся поднять на отца глаза. Глядя куда-то в сторону, он начал оправдываться:

– Да ни с кем я не дрался! Честное слово! Это, наверное, из-за учёбы. Математичка твердит, что я стал бестолковым, туго соображаю, о чём она говорит.

– Вот как! – опешил отец и задумался. Он признался самому себе, что в последнее время почти не обращал внимания на успеваемость сына. Бытовуха заслонила учёбу. Надо срочно ликвидировать этот серьёзный пробел!

По дороге в школу Игорь купил цветы и, хотя прекрасно понимал, что с этим букетом он будет выглядеть нелепо, всё же направился в школу. Ох, как он ненавидел те минуты, когда кто-нибудь из учителей читал нотации про сына.

У него, как в детстве, была привычка при этом покрываться багровым румянцем, и не покидало чувство, что это его самого отчитывают за какие-нибудь дурацкие проделки.

Учительница математики – угловатая худощавая дама, в огромных очках, закрывавшими половину её лица, густо напудренная, отчего лицо у неё было похоже на маску, сухо пригласила его пройти в учительскую. Невзирая на то, что в небольшой комнате, присутствовали её коллеги, хорошо знавшие Быстрова, она не дала ему опомниться, и сразу же принялась выговаривать:

– Вы что хотите, чтобы ваш сын оказался в школе для слабоумных! Почему совершенно не следите за мальчиком? Он так скатился! Это позор для вас! А ведь совсем недавно он был один из лучших учеников в классе. Сейчас ему ничего невозможно вдолбить.

Он стал страшно неусидчив, у него всё время какой-то отсутствующий взгляд. Понимаю, что вам нелегко сейчас, но это нисколько вас не оправдывает. Семейные обстоятельства никоим образом не должны сказываться на состоянии ребёнка.

Учительница ещё раз пригрозила школой для умственно отсталых. Красный и вспотевший после её тирады, Быстров еле сдерживался, чтобы не нагрубить в ответ. Он был весьма возмущён, что она так нелицеприятно отзывалась о Тимке. « Какой он умственно отсталый, – думал он, – если за лето книжек 20 прочитал. Попробовала бы она сама так! Сын буквально схватывает всё на лету».

Что касается успеваемости по математике, то он и сам в своё время хромал по этому ненавистному предмету.

Понурый, как побитая собака, он вышел из учительской во двор, где его поджидал весь съёжившийся Тимка. Сын догадывался, что математичка «пилила» отца, и что сейчас тот в отместку задаст ему хорошенькую трёпку.

Но вопреки его ожиданиям, отец и пальцем к нему не притронулся, всю дорогу, пока они ехали, он был хмур и молчалив. Зато Оксанка, в отличие от них, весело смеялась, рассказывая им о нехитрых детсадовских событиях.

Когда до дома остался один поворот, сзади кто-то настойчиво посигналил. Игорь оглянулся. После вчерашнего снега под колёсами разбухло, и всё время хлюпало, как под старой калошей. Сквозь запотевшее стекло он ровным счётом ничего не разглядел.

Тогда он резко затормозил, торопливо вышел из машины. Следом остановился знакомый новенький автомобиль. Через полминуты оттуда вышла, протягивая ему руку в тонкой перчатке, улыбающаяся Адель. Она была в нарядной белой шубке и такого же цвета сапожках.

Женщина внимательно и, как ему показалось, недоумённо посмотрела на букет белых роз, которые он прихватил с собой.

– А я вашу машину заметила, когда вы стояли у магазина, и последовала за вами, – с улыбкой сообщила она, пристально глядя ему в глаза.

– Помните тот чудесный вечер на лесной поляне! Какая тогда была прекрасная погода! Только вы нас почему-то быстро покинули!

Она ещё о чём-то говорила, призывно сверкая глазами и подкрепляя свои слова свойственной ей полуулыбкой.

Теперь её вызывающая красота ещё больше его поразила. Её синие глаза, казалось, проникали в самую душу.

– Вы, Игорь, вероятно, торопитесь, а я вас отвлекаю, – извиняющимся тоном проговорила Адель, зябко поёживаясь и постукивая изящными сапожками. И опять остановила свой взгляд на чуть увядших цветах.

– Нет-нет, что вы, – поспешно заверил он и тут же смущённо протянул ей цветы, не понимая, зачем он это делает.

– Это вам!

Он кашлянул, пряча неловкость.

Разрумянившееся на холоде лицо у неё вспыхнуло от удовольствия.

Боясь, что она сейчас уйдёт и больше он её никогда не увидит, Игорь торопливо со смехом принялся рассказывать о том, какую головомойку он только что получил от Тимкиной учительницы. Его словно прорвало.

Он с увлечением говорил, какие проделки устраивает ему шаловливая детвора. Однако через некоторое время вдруг спохватился и замолчал, боясь предстать в глазах этой красивой и, по всей вероятности, умной женщины, эдаким шутом гороховым, который поверх голов своих детей уже ничего не замечает.

Но Адель слушала его довольно внимательно, время от времени сочувственно кивая головой, и постукивая каблучками. Он отметил про себя, что прежних её длинных роскошных волос, которыми он любовался на той лесной прогулке, теперь как не бывало. Она сделала перманент, и эта короткая причёска придавала какую-то лихую удаль её весьма симпатичному личику.

– Интересно, сколько же ей лет? – гадал он, – скорее всего, не больше 25, а, может, она мне ровесница. Этот её проницательный взгляд, так может смотреть лишь опытная в любовных делах женщина. Несомненно, она – светская львица, но кто она, чёрт побери? Я её совсем не знаю. Где она живёт, чем занимается, замужем ли, наконец?

Затянувшуюся паузу прервал вдруг отчаянный детский плач. Игорь виновато посмотрел на Адель и, извинившись, направился к машине.

– Ну что вы орёте, как сумасшедшие! – впервые за последнее время он повысил голос на детей.

– Папа, а Тимка меня больно толкнул! – пожаловалась Оксанка.

– Ещё не так получит, если будет говорить всякую чепуху! – пробурчал сын, искоса поглядывая на отца. – Она, папа, сказала, что ты покупаешь нам новую маму.

– Ах, вот оно что! – ему одновременно было смешно и грустно. Он оглянулся на Адель, выглядывающую из машины. Она пристально смотрела на него, затем многообещающе взмахнула рукой.

– Я позвоню вам, Игорь! – донёсся до него её тонкий серебристый голосок, который ещё долго, как симфоническая мелодия, звучал в его ушах.

Дома Игорь проследил, чтобы дети, раздевшись, поели. Оксанка сосредоточенно размахивала вилкой и под конец опрокинула тарелку с остатками еды на пол, тёплые брызги разлетелись во все стороны. Вслед за этим раздался отчаянный рёв.

– Я не виновата, папочка! Это всё плотивный Кеска! Он плигнул плямо на талелку.

Отец устало развёл руками и огорчённо проговорил, обращаясь к дочке.

– Ты просто – горе моё! Правильно мама так говорила. У тебя, дорогая дочурка, все кругом виноваты. То Тимка, то кот Кешка, то воспитательница, то ещё кто-то. А когда, интересно, ты будешь сама отвечать за свои поступки?

Он пододвинул к себе стул, усадил рядом притихших детей и с серьёзным видом, со строгой интонацией в голосе, приступил к давно созревшему разговору.

– Не кажется ли вам, дети, что вы за последнее время слишком уж разболтались? Тимур нахватал двоек по математике, а отец теперь ломай голову, как из этого выкрутиться. А на тебя, Оксанка, вчера пожаловалась воспитательница. Вот никогда бы не подумал, что моя дочь такая агрессивная, дерётся со всеми подряд.

– И совсем я не делусь, – оправдывалась девочка, невинно моргая глазами. Она оглянулась на брата, ища у него поддержки. – Я плосто даю сдачи. Меня Тима учил давать сдачи! Плавда, Тим! Я как одному мальчишке дала, чтоб он не лез! – похвасталась она.

– Учил, учил, – хмуро подтвердил мальчик, поднимая на отца правдивые карие глаза. – А ты, папа, хочешь, чтобы нашу Оксанку обижали, а она стояла, как истукан? Он нехотя доел нелюбимую кашу и направился к себе в комнату.

– Погоди, дружок, погоди! Разговор у нас ещё не исчерпан! – вернул его отец. —

Во-первых, хочу раз и навсегда предупредить вас, чтобы вы, когда ваш отец беседует с кем-нибудь, ни в коем случае не перебивали взрослых какой-нибудь чепухой. Это очень некультурно с вашей стороны. Ну что обо мне подумают хорошие люди? Что воспитатель из меня совсем никудышний!

Во время разговора сын смотрел исподлобья и простуженно шмыгал носом. Оксанка, надув пухлые губки, держала на коленях обиженного кота, теребя его за пушистый хвост. На миг Быстрову стало жаль сына и дочку. «Бедные, бедные дети! Растут без матери! Не представляю, как буду с ними справляться, когда они станут старше! И как они дальше будут обходиться без матери!»

Он сглотнул подступивший к горлу комок, но пересилил себя и продолжал тем же строгим, назидательным тоном:

– Вот сегодня, к примеру, что вы сотворили? Вы затеяли ссору именно тогда, когда я беседовал с одной тётей. В результате я вынужден был прервать важный разговор. Теперь эта тётя будет обо мне плохого мнения.

В общем, я решил вас время от времени наказывать. Что глазами захлопали? Не нравится! А что прикажете с вами делать?

Так вот, ты, Тимур, если сотворишь скверный поступок, не будешь, во-первых, больше играть на компьютере. А, во-вторых, будешь сидеть дома. Понял? А от тебя, Оксанка, буду прятать твои любимые игрушки и не разрешу тебе смотреть мультики.

– И миску тозе сплячесь? – уточнила расстроенная девочка, поднимая на отца глазёнки, полные слёз. Не дожидаясь ответа, она побежала в детскую, взяла медвежонка, боясь, что отец сейчас же отнимет его у неё.

– Папочка, а сегодня можно с миской иглать?

– Сегодня можно, – смилостивился он, вздыхая. Он решил, что на сегодня достаточно воспитательных мер и оставил детей одних. А сам в изнеможении рухнул на диван. Мысли его переключились на Адель. Ему очень хотелось навести о ней какую-нибудь справку. Он вспомнил про своего приятеля – Дениса Реброва. Вот кто наверняка знает её подноготную. Тот оказался лёгок на помине.

Через полчаса Денис уже стоял на пороге, и по круглому лицу его разливалась добродушная улыбка. Они сели за стол. Как и в прошлый раз, преимущественно пил лишь гость. После первой же рюмки водки он, словно угадав мысли хозяина, сам завёл разговор об интересующем Игоря предмете.

– Она, брат, сразу на тебя глаз положила! Я это точно знаю. Сколько раз мне звонила, выпытывала про тебя кое-какие подробности. Ох, и везуч ты! Смазливые бабы так и липнут к тебе, как мухи на мёд. А я, блин, не могу закадрить ничего путного. Эх, мне бы твой портрет! Все здешние красотки были бы моими! – Денис крякнул после выпитой рюмки и с сожалением посмотрел на свой круглый, как шар, живот.

Когда он ходил, создавалось впечатление, что не он несёт живот, а, напротив, тот – его.

– Так вот, друг, чтобы ты знал, Адель втюрилась в тебя, как девочка. Это ясно, как дважды два. Ты не зевай, она баба податливая, это с виду она такая неприступная.

Игорь нерешительно пожал плечами.

– Не знаю, что и сказать. Мне кажется, что это будет предательством по отношению к Ларисе.

Денис покачал головой, а затем опрокинул в себя уже четвёртую рюмку.

– Ох, и дурак же ты! Прошло уже полгода, как сгинула твоя Лариса. Ну и что теперь, монахом будешь жить? Тебе женщина нужна, живая! Пойми, старик, и не валяй, блин, дурака!

Игорь опять нервно передёрнул плечами, а потом, глядя на совсем захмелевшего приятеля, насмешливо заметил:

– Ну и ну! Смотрю, ты гораздо больше, чем я сам, озабочен моей сексуальной жизнью!

– Не хочешь, приударить за Адель, так и скажи, – обиженно пробормотал Денис. – Все вы, художники, разные там поэты – вывихнутые люди. О них заботятся, а они ещё нос воротят!

Игорь, наконец, сдался:

– Да я совсем не знаю эту твою хвалёную Адель! Кто она вообще такая?

В ответ Денис одобрительно похлопал его по плечу и с важностью сказал:

– Вот это уже другой разговор! Кто такая наша Адель? Ей 26 лет, сейчас она, как птица, совершенно свободна. А прежде была замужем. То ли погуливала от мужа, то ли он прыгал на сторону, но только разбежались они ровно через три года после свадьбы. Он сейчас, говорят, за границей живёт. Что ещё тебя интересует?

– А кто она по специальности?

– Археолог. Но нигде, представь себе, не работает. Да и на черта ей, блин, пахать! Она живёт себе припеваючи за папочкиной спиной. Папаша у неё крутой старик. Может, слышал про него? В городе ему принадлежит почти вся торговая сеть, плюс пивоваренный завод.

Игорь наморщил лоб, напрягая память.

– Так это дочь Алычева!

– А ты думал, я тебя буду со всякой шушерой знакомить!

– На кой чёрт я ей тогда сдался, если она наверняка в деньгах купается, а я еле свожу концы с концами! – Игорь разочарованно присвистнул..

– Ты, ей богу, чудак! Да тебя что, жениться что ли на этой избалованной дамочке заставляют! Проведи чудненько время, отвлекись, чёрт возьми, от своих мрачных мыслей! Да, чуть не забыл! Эта самая Адель, между прочим, бредит коммунистическими идеями. Они ведь богатенькие все с причудами. Сейчас модно иметь полный карман, ходить в церковь молиться и разглагольствовать о всеобщем благе и равенстве.

Игорь прервал разговор, вспомнив о детях. С озабоченным видом он заглянул в их комнату и не смог удержаться от улыбки. Дочка лежала в своей кроватке, раскинувшись от жары, а в ногах у неё, мирно посапывая, примостился Кешка. Первенец же уснул, сжимая в руках учебник по географии.

С некоторых пор сын страстно стал увлекаться разными городами и странами. «Если б он также усердно занимался математикой», – подумал со вздохом отец, и решил завтра же дать объявление в газету насчёт репетитора.

Через две недели в квартире Быстровых раздался телефонный звонок.

– Добрый день, а вернее, вечер, – услышал Игорь в трубке знакомый мелодичный голос. – Извините, Игорь, ради Бога, что я бесцеремонно вторгаюсь в ваше уютное затворничество. Звоню вам вот по какому поводу. Вы мне понадобились как художник. – Она сделала ударение на последних словах и после небольшой паузы вежливо осведомилась:

– Вы мне не поможете в одном очень важном деле?

Заинтригованный её словами, он поинтересовался, стараясь придать своему голосу тёплый оттенок:

– Разумеется, я к вашим услугам! А позвольте узнать, что это за дело?

На другом конце провода немного помолчали. Затем Адель решительно проговорила:

– Давайте об этом лучше на месте поговорим! Идёт?

Она опять замолчала, очевидно, ожидая, что он сам назначит место встречи, но он словно воды в рот набрал. После трагедии с Ларисой Игорь, по правде говоря, разучился обращаться с женщинами.

– Может, мы встретимся прямо у меня? – предложила она, поколебавшись с минуту.

– Да я не знаю! – нерешительно протянул он, вспомнив, что ему не с кем оставить детей. Со своенравными бабушками после их странной выходки он, несмотря на неоднократные попытки с их стороны, ни в какую не хотел мириться.

– Ах, да, у вас же дети! Так может, я сама к вам приеду?

– Пожалуйста, приезжайте, буду очень рад! – едва выговорив эту дежурную фразу, Игорь пришёл в ужас, вспомнив, какой хаос в настоящее время царил у него в доме. Успеет ли он навести порядок к её приходу? Вот что его волновало в первую очередь. Ведь она собирается приехать к нему часа через четыре. Со вчерашнего дня в кухонной раковине собралась целая гора немытой посуды, а, кроме того, он, как назло, вытряхнул из книжных шкафов всё, что там было, в намерении избавиться от застаревшей пыли.

Теперь книги в беспорядке разбросаны по всей квартире.

Он схватился за голову и бестолково заметался по комнатам, не зная, за что взяться в первую очередь. Сделал ревизию в холодильнике и вздохнул с облегчением: слава Богу! Он предложит гостье торт с чаем и кое-какие три дня назад купленные и чудом уцелевшие фрукты. Откровенно говоря, он толком не знал, чем угощать её, ведь она наверняка привыкла лишь к изысканным блюдам, а у него всё по-простому.

Потом он подумал, что надо обязательно провести профилактику с детьми. Ещё, чего доброго, брякнут что-нибудь такое, за что ему придётся здорово покраснеть.

– Оксанка, Тимка! А ну, марш ко мне!

Он усадил ребят рядом с собой и, придавая лицу серьёзное выражение, голосом наставника сообщил:

– Сейчас ко мне придёт одна очень хорошая тётя. Вы, пожалуйста, сидите у себя в комнате, занимайтесь чем-нибудь полезным и не высовывайте без нужды носа. Поняли?

Помыв посуду, он взял в руки веник и тряпку и неохотно принялся штурмовать все углы, какие только были в доме.

К приезду Адель он тщательно побрился и принарядился. Для подобных случаев у него всегда наготове была свежая выходная одежда. Светлая рубашка модного фасона, хорошо подчёркивающая его стройную фигуру, тёмные, аккуратно отутюженные брюки, новые туфли.

Он знал, что его любимые контрастные цвета – чёрный и белый – придают его молодому смуглому лицу мужественное выражение, что играет для женщин не последнюю роль.

Быстров хотел чувствовать себя уверенно, показать себя в глазах Адель самодостаточным человеком, но, как только раздался звонок, он струсил, и первая мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что лучше бы она сегодня не тревожила его, пусть всё бы оставалось как прежде.

Адель была румяная с мороза, синие глаза её возбуждённо блестели. Она аккуратно стряхнула с одежды снег. Он подскочил к ней и неуклюже пытался помочь ей раздеться. В конце концов, она сделала с улыбкой всё сама, а он, заикаясь от волнения, пригласил её пройти, распахивая дверь в свою комнату.

Странно, но хозяин квартиры в её присутствии чувствовал себя в положении гостя, настолько он робел перед ней, а она, напротив, была как бы хозяйкой в этом доме, её движения были уверенными и спокойными. Она сама тактично попросила его сесть подле неё.

Некоторое время разговор никак не завязывался. Адель, не спрашивая разрешения, эффектно покуривала, пуская тоненькую сизоватую струйку, и, близоруко щурясь, внимательно разглядывала картины на стенах.

– Хорошо быть художником! – проговорила она не то в вопросительном, не то в утвердительном тоне. Её овальное со строгими классическими чертами лицо осветилось полуулыбкой.

Он пожал плечами, придвигая к ней маленькую, изящную хрустальную пепельницу.

– Чем же хорошо?

– Дело в том, что художник, как и писатель, может отобразить свои мысли и чувства, чего простым смертным, увы, не дано. Получается, что одни живут яркой насыщенной жизнью, а у других она довольно скучная, серая, как дерево в бесснежный зимний день.

Игорь заметил, что взгляд её глаз остановился на портрете его жены. Он не хотел, чтобы имя Ларисы как-то фигурировало у них в разговоре, и беспокойно заёрзал в кресле. Уводя гостью в сторону от этой болезненной темы, он поспешно спросил:

– Так чем же заинтересовала вас моя скромная персона?

Она окинула его задумчивым взглядом и, чуточку приподнявшись, лёгким движением рук слегка поправила спускающиеся на лоб спиральки волос.

– Видите ли, в чём дело. Я знаю, что вы замечательный художник, так вот мне бы хотелось, что бы вы нарисовали портрет одного моего политического кумира. К, сожалению, его уже нет в живых.

Речь идёт не о позировании, вам надо только скопировать уже готовый рисунок, сделать свой крупным планом. Я хорошо заплачу, – как бы вскользь обронила она.

Игорь невольно покраснел и застучал в смущении костяшками пальцев по спинке кресла.

– Ну что вы! Для своих знакомых я рисую бесплатно, – неловко пробормотал он, отводя от неё глаза.

– Однако эти знакомые могут злоупотреблять вашей добротой, – воскликнула она и звонко, завораживающе рассмеялась. Адель по-прежнему чувствовала себя хозяйкой положения, непринуждённо вытянув свои обтянутые чёрными колготками стройные ноги, она, казалось, забавлялась его смущением.

Очарованный её красотой, Игорь, напротив, не знал, куда девать сразу ставшие лишними ноги и руки. Он смотрел на благоухающую гостью, как кролик на удава, чувствуя, как его неудержимо влечёт к ней.

– Не хотите ли взглянуть вот сюда? – она ткнула пальцем себе в левую грудь, где на кармане тёмно-синего пиджака был прикреплён небольшой значок с изображением человека, которого он, несомненно, где-то видел.

– Узнаёте?

Он ещё раз пристально всмотрелся:

– Это же Че Гевара!

– Совершенно верно! Вот его-то я и имела в виду, прося нарисовать портрет. Ну как, вы согласны?

– Что ж, задача вполне разрешимая.

Когда-то знаменитый кубинский революционер был кумиром и его самого, но со временем он охладел к нему. А вот многие люди на Че буквально помешаны. Молодёжь, да и представители более старшего поколения, щеголяют сейчас в майках, разрисованных портретом кумира, носят сумки с его изображением.

Но ему казалось странным то, что Адель – дочь состоятельного человека, тоже занесло в эти ряды. Сам Игорь как-то бурно увлекался коммунистическими идеями. Потом, разочаровавшись в них, без сожаления переметнулся в лагерь демократов.

Но и с последними легко и решительно порвал, уяснив раз и навсегда для себя, что от большой политики творческому человеку лучше держаться как можно дальше, слишком дурно она пахнет. И дело вовсе не в идеях, а в тех корыстных вождях и их приближённых, кто проталкивает эти идеи в жизнь.

Он подозревал, что портрет неутомимого революционера был просто предлогом для Адель, чтобы ближе с ним познакомиться. Добившись от него утвердительного ответа, она между тем не спешила уходить. Поудобнее устроившись на большом кожаном диване, она, театрально закинув ногу за ногу, с живым интересом и любопытством посматривала на него из-под длинных, густых ресниц.

– Знаете, Игорь, чем мне импонирует этот человек? Согласитесь, мало кто из нас способен вот так, как Че, отдать всего себя служению какой-то прекрасной идее.

Этот самоотверженный человек, которого многие считают безумцем, совершенно о себе не заботился, его, прежде всего, волновали судьбы простых людей, ради которых он и жил. Ну кто в наше время способен на то, чтобы оторваться от насиженного места, семейного уюта, ездить по миру, целиком отдавая себя делу революции!

Таких людей, увы, нет. Мы слишком, как бы правильно выразиться, зацивилизовались. Сейчас на человека смотрят прежде всего с точки зрения того, а что он имеет. Если за душой у него абсолютно пусто, он не только не интересен для окружающих, но и представляет собой полное ничтожество.

Пока Адель так рассуждала, явно рисуясь перед ним, Игорь терпеливо слушал её, стараясь не перебивать, хотя в голове у него всё время вертелся назойливый вопрос: « А сама ты, голубушка, разве не такая?»

Выждав момент, он вежливо предложил ей коньяку. Она кивнула в знак согласия и после выпитой рюмки снова села на свой любимый конёк. Однако её разглагольствования вскоре были прерваны подозрительным скрипом. Через минуту в дверную щель просунулся курносый носик Оксанки.

Напрасно отец делал дочке устрашающие знаки, чтобы она немедленно закрыла дверь, Оксанка уже шагала к ним. С детской непосредственностью она подошла к Адель и протянула ей листок, на котором были нарисованы какие-то замысловатые линии.

– Я тоже умею лисовать, как папа мой, – похвасталась она, с любопытством рассматривая красивую тётю. – Вот тут я налисовала колаблик. Наса мама уехала на нём, а он сломался, вот она не плиехала облатно.

Не обращая внимания на грозное лицо отца, малышка уселась к нему на колени и, ковыряя пальчиками у себя в носу, с невинной мордашкой спросила у Адель:

– А вы чья мама?

Видимо, той, кому был адресован этот вопрос, стало неловко перед хозяином, потому что она густо покраснела.

– И когда ты у меня научишься правильно говорить, – вздохнул Игорь и, обернувшись к своей собеседнице, смущённо пояснил:

– Ребёнок не по годам смышлёный и рассудительный. Один недостаток: не может правильно произносить некоторые буквы.

– Да, девочка у вас весьма презабавная! – протянула Адель с лёгкой усмешкой после того, как Тимка забрал упирающуюся сестрёнку. – По поводу произношения, – добавила она, – я бы на вашем месте сводила её к хорошему логопеду, пока не поздно.

– А вы, Игорь, вероятно, женоненавистник? – произнесла она после затянувшегося молчания.

– С чего вы это взяли, или у меня на лице это написано! – шутливым тоном произнёс он. После спиртного он почувствовал себя гораздо раскованнее. Она как-то уклончиво вымолвила:

– Те, кто вас знает, так отзываются. Говорят, что вы общества красивых женщин всячески избегаете.

Он усмехнулся, войдя в хорошее расположение духа.

– Нет, отчего же! Например, с такими прекрасными дамами, как вы, мне очень даже приятно общаться.

Неожиданно он взял её тонкую руку и положил к себе на колени. Она встрепенулась и вся подалась вперёд. Не отнимая руки, кокетливо сказала:

– А вы могли бы запечатлеть меня на вашем холсте? Признаюсь, я бы с удовольствием вам позировала.

– А я бы с превеликим удовольствием вас писал, но, увы, заранее знаю, что у меня ровным счётом ничего не получится.

– Это почему же? – она в упор смотрела на него. – Моя персона вам не подходит?

– В какой-то степени – да. – С серьёзным выражением подтвердил он. – А вся причина в том, что вы слишком красивы. Нет, правда, вы так ослепительно красивы, – повторил он с придыханием, – что моя кисть просто не способна передать в точности ваш облик. Моя рука, боюсь, перед вашим великолепным лицом дрогнет. И ваш портрет будет искажён.

К её удивлению, художник буквально на глазах изменился. Он стал весьма разговорчив, рассыпал, точно бисер, комплименты. Она снова перевела свой взгляд на портрет его жены и, видимо, намеревалась что-то сказать. Но губы у неё только шевельнулись.

Между тем за окном уже мерцали одиночные звёзды, величаво выплыла луна.

Со словами: « Мне пора!» Адель поднялась и распрощалась с ним, задержав на мгновение его руку в своей. Он хотел её проводить, но она настойчиво попросила его не делать этого. Через некоторое время каблучки её дробно застучали по лестнице.

Возбуждённый, Быстров в эту ночь беспокойно ворочался с боку на бок. В его воспалённом воображении мелькали её глубокие загадочные глаза, полунасмешливая улыбка, стройные ножки. Он вспомнил, как у неё нечаянно расстегнулась верхняя пуговица на лёгкой блузке и чуточку приоткрылась её сочная и белая, как снег, грудь. О, как ему хотелось прижаться к ней губами.

Наверное, прав, подумал он, этот чёртов Денис. Без красивой бабы ему не обойтись. Конечно, ему будет по-прежнему остро не хватать Ларисы, и ни одна женщина не сможет заменить её. Но ведь он, чёрт возьми, живой человек!

Сверху, как нарочно, до его чутких ушей в который раз уже доносились страстные звуки любовной игры.

С досады он уткнулся в подушку.

Следующий день у него начался с крупных неприятностей. По дороге на работу он по привычке заскочил в газетный киоск. На третьей полосе местной бульварной газеты он сразу же наткнулся на крикливый, набранный аршинными буквами заголовок: «Закат художника Быстрова».

Во рту у него мгновенно сделалось сухо, от волнения задрожали руки, а буквы прыгали, сливались друг с другом. Однако он пересилил себя и дочитал этот пасквиль до конца.

Автор разнёс в пух и прах последние его работы, которые он намеревался выгодно продать. Он высмеивал художника за то, что тот « с тех пор, как умерла его супруга, находится в творческом застое. Из-под кисти прежде талантливого мастера не выходит ничего серьёзного и стоящего, что могло бы удивить и затронуть душу…»

«Да что этот дилетант смыслит в искусстве!» – кипя от ярости, Игорь скомкал газету. Собственно, он негодовал не только из-за несправедливой оценки его творчества, хотя это его, разумеется, задело за живое, но больше был возмущён тем, что журналист с такой лёгкостью, как о чём-то неоспоримом, утверждал о смерти Ларисы.

Он с ужасом подумал о том, что вдруг эта скандальная статейка ненароком попадётся на глаза его сыну, или кто-нибудь ему покажет газету.

Ведь он всё время неустанно повторял, что их мама жива, просто она в силу сложившихся обстоятельств сейчас находится во временной отлучке и пока не может их навестить, но рано или поздно она обязательно вернётся к ним.

И наивные дети, наверное, верили этой сказке.