Читать книгу Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание - Галина Козловская - Страница 3

Существуют два правила.

Первое – личные архивы после смерти человека часто пропадают.

Второе – если есть люди, желающие сохранить память о нем, случаются невероятные совпадения (Юнг называл это синхронистичностью – смысловым упорядочением случайных событий).

Галина Лонгиновна Козловская и при жизни, и после смерти сама притягивала в свое существование удивительные, на грани мистики, события.

И вот за годы работы составители этой книги с радостью, неожиданно обретали все новые и новые, казалось бы, утраченные навсегда или недоступные материалы.

Одно из самых важных приобретений – это полный текст воспоминаний Г. Л. Козловской. Мы получили его из рук Елены Данииловны Шубиной, а ей, в свою очередь, передал ее друг, историк Михаил Алексеевич Давыдов (1939–2013). Еще будучи молодым аспирантом, он познакомился с Борисом Сергеевичем Кузиным, известным биологом, другом О. Э. Мандельштама, и его женой Ариадной Валериановной Апостоловой, кузиной Галины Лонгиновны. От нее он узнал о Галине Лонгиновне Козловской и ее необыкновенной судьбе. Написал ей письмо, она ответила, и их переписка продолжалась до смерти Козловской.

Среди других источников сведений о Галине Лонгиновне оказалась и научная библиотека Московского университета. Там, в отделе устной истории, хранятся записи беседы В. Д. Дувакина с ней и ее мужем, происходившие на кухне у Л. Г. Чудовой-Дельсон в 1974 году. В неопубликованной части беседы (от 22 августа 1974 г.) Галина Лонгиновна рассказывает о себе, о своей родословной, о жизни за границей и возвращении на родину в СССР, о высылке с мужем в Ташкент. Родословная Козловской действительно уникальна: «сложный гибрид – помесь казачьей, украинской и турецкой крови, причем все антиподы, враждующие между собой племена и народы». На вопрос, а как с еврейскими корнями, она отвечает: «Никак, ни капли. Хотя фамилия моего отца была Герус, но он из воронежских крепостных графа Бутурлина. Почему-то носил греческую фамилию».

Историю рода по материнской линии удалось проследить дяде Галины Козловской, историографу Всевеликого войска Донского, П. Н. Краснову. Прапрадед, донской казак, в 1790 году брал Измаил, командовал полком Черноморских казаков.[1] Когда они верхом на лошадях ворвались в Измаил, то в одном из переулков он увидел мечущуюся девочку лет тринадцати. Он скинул бурку и накрыл ею девочку. А по казачьим обычаям то, что накрыто буркой офицера, – его военная добыча. Когда все кончилось, он вспомнил про девочку, вернулся и нашел ее. Она так и просидела под этой буркой среди пламени и резни. Дитя оказалось совершенно необычайной красоты, и он привез ее на Дон, воспитал и позднее женился на ней. Молодая жена приняла старообрядческую веру и умерла девяноста восьми лет, во время молитвы, стоя на коленях.

Галина Лонгиновна слышала этот рассказ от матери (урожденной Клавдии Апостоловой, умершей в 1941 году в возрасте семидесяти пяти лет) – она еще успела застать свою прабабку-турчанку.

Отец Галины Герус – Лонгин Федорович – был профессиональным революционером, членом социал-демократической партии. После первой русской революции его арестовали, и в год рождения дочери (1906) он сидел в тюрьме. Но когда Геруса выбрали во II Государственную думу (февраль 1907 года) от социал-демократической фракции, он, очевидно, подпал под амнистию. «Отца вынесли на руках на вокзал», – говорит Галина Лонгиновна.

Как известно, II Государственная дума просуществовала менее четырех месяцев (с 20 февраля по 2 июня 1907 года) и, согласно царскому манифесту, была распущена. Герус был настроен весьма радикально, призывал к вооруженному восстанию солдат Преображенского полка, за что ему грозила пожизненная каторга. Спастись ему помог не кто иной, как писатель Леонид Андреев. Он снабдил его деньгами и паспортом и помог устроиться в Финляндии. «Потом папа вернулся все-таки тайком, – говорит Г. Л., – повидаться с мамой и со мной, новорожденной».

Газета «Русское слово» от 30 (17) июня 1907 г. сообщает: «Бывшие депутаты. Из Выборга сообщают, что, по имеющимся у местного губернатора сведениям, русское правительство вошло с ходатайством к финляндским властям о выдаче бывших членов Государственной думы – Озоля, Салтыкова, Алексинского и Геруса, проживающих в одной из гостиниц в Териоках».

По словам племянника Г. Л. Козловской Андрея Геруса, его дед Лонгин Федорович эмигрировал в США. Там в 1912 году в Чикаго родился его отец Валериан. После революции с женой и двумя детьми вернулся в Россию. В 1922 году был направлен за границу, в течение нескольких лет работал полпредом и торгпредом СССР в Турции, Англии, США, Канаде. В 1936 году по настоятельному совету тогдашнего наркома по иностранным делам СССР Литвинова резко сменил род своей деятельности, уехав работать учителем в школу в городе Ростове-на-Дону. Это спасло жизнь и ему, и семье. Затем переехал в Москву, работал в издательстве. Перед войной умерла его жена.

Но вернемся к рассказу Галины Лонгиновны.

До двенадцати лет она училась в американской школе, в 1917 году, когда семья вернулась в Россию, отец сам занялся ее образованием и к четырнадцати годам подготовил к поступлению в университет.

Когда начался голод в Поволжье, Советское правительство направило Л. Ф. Геруса как человека, жившего за границей, в Константинополь для выполнения заказов на поставку в страну продовольствия и первых сельскохозяйственных машин. Семья прожила в Антее (под Константинополем) девять месяцев (1922–1923 годы), после чего перебралась в Англию.

«Я мечтала, – говорит Галина Лонгиновна, – что поеду в Оксфорд и буду учиться у Киплинга, который был деканом литературного факультета. Это была моя мечта, но она не осуществилась. Потому что мы с мамой уехали и, кроме того, я срезалась на бакалории по математике, в которой была абсолютной бездарностью».

После этого с ней стал заниматься один английский литератор, друг Оскара Уайльда, под руководством которого девочка написала свой первый рассказ на английском языке. Рассказ этот так понравился ее учителю, что он решил показать его Герберту Уэллсу, и тот захотел с нею встретиться. Но «я, дура, предпочитала играть в теннис с молодым дураком и трижды обманывала Герберта Уэллса. Наконец, встреча состоялась. Он мне показался ужасно приземленным, лицо, как бифштекс, неодушевленное. Я не любила его и как писателя…» Кроме незаурядного дарования девушка обладала удивительной красотой, о чем через много лет с грустью вспоминала в письме к Сосинскому.

«Когда моему отцу Христиан Георгиевич Раковский сказал, что его дочь – самая красивая девушка в Лондоне, я это знала по той радостности, с которой несла себя через дарованную мне жизнь – в юном и беспечном удовлетворении, когда я считала, проходя по улицам, сколько людей обернулось мне вслед. Я читала себя в глазах людей и всегда любила и ценила это свое торжество. Именно оно несло мне счастье и много любви, всю жизнь бывшей моим уделом. Я знала великую власть над многими мужскими судьбами, и жизнь приучила меня быть владычицей.

Мне надо бы петь ей гимны. Даже когда женщине самой природой положено стать смиренной и признать отреченье, я знала такие взлеты, перед которыми замирала в суеверном изумлении.

Но вот моя сила покинула меня. Осталась вся острота чувства жизни, вся полнота ощущения акмея существования, – а могущество исчезло».

Но в 1925 году семья снова возвращается в Советский Союз. Галина Козловская начала пробовать себя на поприще отечественной словесности, но «братья-писатели» упрекали ее в оторванности от реальной жизни, в полном отсутствии интереса к современной теме. Галина Лонгиновна вновь взялась за перо только в Ташкенте, написав либретто к опере А. Козловского – «Улугбек». «Это очень трагическая и одновременно очень яркая история – такой ренессансный тип Востока», – говорила Галина Лонгиновна. Во время войны оперу поставил С. М. Михоэлс, а декорации написал художник А. В. Николаев (Усто Мумин).

Либретто Галины Козловской с восторгом приняли композитор Сергей Никифорович Василенко и его друг, литературовед Сергей Константинович Шамбинаго.

В Ташкенте Галина Козловская познакомилась с Ахматовой, встреча с которой была поистине судьбоносной. Так получилось, что этот восточный город, в который ссылали отверженных, стал ее судьбой, а жизнь в нем – богатым событиями и откровениями временем.

Воспоминания Г. Козловской охватывают почти весь двадцатый век. В предисловии к своей книге Галина Лонгиновна пишет: «Мне хотелось отметить ту поэзию в самой жизни, которая лепит и творит художника, определяет развитие его духовной жизни».

Однако «Ворошить воспоминания – опасная штука. Столько всего всплыло – человеческой низости, негодяйства, унижения, – что у меня не хватает сил и такта обойти столь многое. В сущности, надо обойти жизнь и прикрывать ее срам фиговым листком радужного оптимизма. Пока писала о днях приезда и о первых годах… влюбленности в Восток, было легко, хотя под ними был айсберг ссылки. Но молодость и увлеченность приносили много радости. Зато потом – потом я просто не знаю, как мне плыть. Ворошу дневники и свои воспоминания и много плачу, и болит душа и сердце. Если бы я знала, что будет так тяжело, я бы не взялась», – из письма к брату, Валериану Герусу, в апреле 1986 года о ташкентском периоде.

В дополнение к уникальным воспоминаниям в книге собраны страницы, посвященные мемуаристу ее друзьями: Теодором Левиным, Александром Александровичем Мелик-Пашаевым и Ирмой Кудровой.

Мы сердечно благодарны всем, кто помогал нам и предоставил материалы для книги: А. Н. Богомяковой, А. В. Герусу, Б. В. Дубровину, И. В. Кудровой, Т. К. Левину, А. А. Мелик-Пашаеву, Е. Б., Е. В. и П. Е. Пастернакам, А. Б. Сосинскому, А. Фэвр-Дюпэгр, Е. Д. Шубиной, Культурному центру «Дом Цветаевой» Новосибирской областной научной библиотеки; особая благодарность инициатору создания этой книги – Наталье Александровне Громовой.

Татьяна Кузнецова, Наталья Чудова