Читать книгу Туман Луизианы - Галина Милоградская - Страница 11

Что-то назойливо стучалось в виски, прогоняя остатки сна. Луиза повернулась на живот и, обхватив руками подушку, упрямо зажмурила глаза, надеясь, что сон, ещё бродивший в отголосках сознания, вернётся. Но вскоре пришлось признать, что сегодня утро начнётся раньше, чем обычно. Перевернувшись, девушка сбросила с себя покрывало и потянулась, чувствуя прохладный утренний ветерок, пробежавший по тёплому после сна телу. Слабый свет пробивался между решёток ставен, и Луиза подошла и распахнула одну из них, вдыхая полной грудью ароматный воздух. Деревья обступали поместье, тёмные и мрачные. Небо над головой ещё серело, где-то за домом запел петух. Луиза облокотилась на подоконник и, подперев щёку ладонью, мечтательно посмотрела на лес. Дикий край очаровывал своей первозданной красотой. Она вдруг подумала, что абсолютно ничего не знает ни о поместье, ни о том, что его окружает. Где находятся плантации, если пение рабов слышно в доме? Почему пролесок, окружавший «Магдалену», никто не вырубает? В поместье Грейстоков идеально выстриженные газоны чередовались с невысокими деревьями, а те, в свою очередь, скрывали пруды и ухоженные клумбы. Здесь, в сереющей дымке утра, виднелся лишь колышущийся на деревьях седой мох да пышные заросли роз под окнами. Кажется, клумб здесь не было вовсе, а цветами, яркой шалью укрывающими дом, «Магдалена» была обязана природе и тому, что ей здесь никто не мешал. Где-то там, за деревьями, вставало солнце, окрашивая в ярко-зелёный их верхушки. Каким он будет, сегодняшний день? Луиза вздохнула, предвкушая, как отправится изучать поместье. Столько всего надо узнать, понять, познакомиться…

Познакомиться! Надо сделать визиты в ближайшие поместья… Что там Франческа говорила? Она обещала, что всё устроит. Луиза сморщила лоб – дел было невпроворот, как хорошо, что она встала так рано сегодня! А если поторопиться, она ещё сможет застать за завтраком мистера Уоррингтона, наверняка он уже проснулся! Охваченная радостным возбуждением, девушка оторвалась было от подоконника, но замерла, так и не сделав шаг.

Крик. Не тот, что привёл её в ужас ночью. Другой. Близкий и полный боли. Снова. И снова. Луиза выглянула во двор, боясь и желая разглядеть того, кто кричит. Двор был по-прежнему пуст.

– Зэмба? – позвала Луиза, прислушиваясь. Но служанка не отзывалась. До её слуха снова донёсся крик, заставив вздрогнуть. Тишина, обступавшая её в комнате, вдруг стала пугающей и напряжённой. Решительно сжав губы, Луиза схватила первое попавшееся платье. Натянула, расправив складки и посмотрела на себя в зеркало, прикусывая нижнюю губу. Плеснула воды на лицо, вздрогнула, встретившись в зеркале с испуганным взглядом зелёных глаз. Растрёпанные волосы удалось пригладить щёткой и затянуть лентой. Без корсета было непривычно и жутко неудобно. Точно голая вышла. Поведя плечами, Луиза нырнула в один из сундуков, извлекла тонкую кашемировую шаль и, набросив её на плечи, сразу почувствовала себя уверенней. Крик повторился, продолжая звучать в отдалении, и графиня поспешила выскочить за дверь, прислонившись к ней и тяжело дыша.

На этаже было тихо и пусто. Будить миссис Пинс Луиза не собиралась, решив разобраться во всём сама. К тому же – и тут Луиза, не сдержавшись, фыркнула – беспокоить компаньонку только для того, чтобы пройтись по дому, было верхом глупости. Что может ей здесь угрожать?! Успокоив себя таким способом, девушка плотнее завернулась в шаль и поспешила вниз. Холл в неверном утреннем свете, казалось, угрюмо взирал на неё. Света из огромных стрельчатых окон пока было слишком мало, чтобы осветить его целиком. Где-то слева за спиной что-то загремело, и Луиза, не сдержавшись, подпрыгнула, оборачиваясь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Но это оказалась всего лишь кошка, опрокинувшая небольшую вазу, стоявшую у стены. Дымчатое создание спокойно село рядом с растекающейся по мрамору лужей и, не обращая внимания на Луизу, принялось вылизываться. Приложив руку к груди, девушка глубоко вздохнула, ругая себя за мнительность. Она явно перечитала мрачных романов! К чему красться по дому, как воришка? Она тут вообще-то хозяйка! Подняв голову, Луиза кивнула своему отражению в одном из многочисленных зеркал и проследовала в столовую. К её удивлению, завтрак ещё не накрывали. Стол, натёртый до блеска, был пуст. Крики здесь звучали намного громче. Луиза огляделась. Узнать точное расположение комнат она пока не успела, поэтому пришлось двигаться наобум, открывая поочередно двери и заглядывая внутрь. Огромная кухня встретила её той же тишиной и молчанием, что и остальные комнаты, и вот тут уже Луиза испугалась по-настоящему. На плите медленно кипело какое-то ароматное варево, в печи остывали свежие хлеба. Неочищенная картошка лежала на столе, как и овощи, разложенные для нарезки на досках. Закралась малодушная мысль, что стоило бы всё-таки разбудить миссис Пинс, но молодая графиня спешно её отогнала. Задрав подбородок, Луиза распрямила плечи и решительно направилась к приоткрытой двери на задний двор.

Остановившись в нерешительности, Луиза прислушалась. В этой части поместья она ещё ни разу не была и теперь с любопытством оглядывалась. Брошенное седло, несколько вязанок хвороста, что лежат у стены, загораживая поленницу. Дверца в курятник приоткрыта, и несколько кур успели сбежать и теперь важно расхаживают по двору. Небо стремительно синело, наливаясь красками. Это утро, этот двор, эти куры – всё дышало таким умиротворением и покоем, что хотелось рассмеяться непонятным страхам, что привели её сюда.

Крик. И свист, жуткий, ранее неслышный. И снова полукрик-полустон. Совсем рядом. Луиза бросилась в сторону звуков, почти сразу же, за углом дома, резко останавливаясь. Она нашла. Нашла причину. Большую площадку окружали молчаливые слуги. Ни одного звука, только осуждение во взглядах, направленных в центр. Луиза перевела взгляд туда и задохнулась, резко прижав руку ко рту. Трое людей, привязанных к столбам, безвольно свисали на кандалах, закреплённых сверху. То, что когда-то было их спинами, теперь превратилось в кровавое месиво, из которого кое-где проглядывали пугающе-белые кости. Запястья, которые пытались выдернуть из кандалов люди во время истязания, вспухли и кровоточили. Эти столбы явно не сегодня здесь появились – пронеслась отчаянная мысль. Вдоль них медленно расхаживал невысокий смуглый мужчина со свисающими вниз усами. За ним пыльной змеёй волочила хвост плётка. Ближе к кромке леса, там, где заканчивался двор, стояли рабы. Покорные, напуганные. В одинаковых холщовых штанах и рубахах мужчины, в платьях небеленого полотна – женщины. Они казались совершенно чуждыми здесь. Домашние слуги время от времени бросали на них взгляды, полные презрительной жалости. В висевшей над двором тишине отчётливо слышалось жужжание мух, кружившихся над телами.

– Пожалуй, на этом всё, мистер Бличли. – Луиза замерла, только сейчас заметив мистера Уоррингтона. Повелительно махнув рукой, он, скривившись, наблюдал, как безвольным кулем оседают тела со столбов.

– Мисс Луиза, мэм, – громким шепотом окликнула её Адеола, подзывая к себе. Луиза облегчённо вздохнула, поспешив к экономке. Рядом с ней она чувствовала себя намного увереннее. – Что вы здесь делаете?! Мы думали, вы ещё спите.

– Меня разбудили крики, – голос звучал виновато, будто она совершила что-то запретное. – Я искала вас… Что здесь происходит? Кто эти люди?

– Это бунтовщики, – презрительно бросила Адеола. – Они пытались настроить рабов против хозяина. Масса Том ездил их усмирять три дня назад.

Луиза кивнула, вспомнив о делах, которые упоминал мистер Свенсон в день их приезда. Тем временем трое мужчин были освобождены и теперь, шатаясь, пытались подняться на ноги. Луиза смотрела на их лица, по которым непрерывно стекал пот, капая на пыльную землю. На окровавленные руки, которыми они цеплялись друг за друга, помогая подняться, и понимала, что не может оторвать глаз. Не может не смотреть на это – на унижение, на беспомощность, на… Гордость? Один из бунтовщиков вдруг поднялся, распрямляя плечи, и заговорил на непонятном ей языке, быстро и громко, глядя прямо в глаза Уоррингтону. Затаив дыхание, Луиза следила за опекуном, выражение лица которого сейчас невозможно было угадать. Он бесстрастно слушал, скрестив руки на груди, глядя на раба сверху вниз. Вдруг стоявшая рядом Адеола тихонько ахнула, потрясённо качнув головой.

– Что он сказал? Адеола, что он сказал? – Луиза тянула экономку за рукав, чувствуя, как от безотчетного страха внутренности в животе скручиваются в тугой клубок. Резкий голос Томаса заставил её замолчать, тревожно вслушиваясь в интонацию. Языка она не понимала, но говорил он спокойно, чуть насмешливо. Казалось, Уоррингтон успокаивает ребёнка, увещевая его, прося прекратить баловаться и послушаться старших. Но раб в ответ оскалился, зло бросив что-то за спину, и оба его товарища по несчастью одобрительно загудели, исподлобья глядя на хозяина.

– Он ведь наказал их уже, да? – Луиза еле протолкнула из себя слова, чувствуя невыносимую сухость в горле. От вида крови, от запаха, который доносил ветер, её начинало подташнивать. Она с тревогой посмотрела на рабов из плантации, которые стояли, не двигаясь и не сводя глаз с Уоррингтона.

– Жалкие шакалы, – презрительно прошипела Адеола. – Они сами не знают, чего хотят.

Уоррингтон молчал, слушая срывающийся, но крепший с каждой фразой голос. А Луиза, не отрываясь, смотрела на него, невольно испытывая гордость. Спроси кто-нибудь сейчас у юной леди Грейсток, что именно вызвало в ней это чувство, она бы едва ли смогла внятно ответить. Просто ей было невыразимо приятно смотреть на него, чувствуя волны властности и силы, что исходили от его фигуры. Крик раба перешёл в визг и резко оборвался. Бунтовщик застыл, тяжело дыша, с вызовом глядя на Уоррингтона, смахивая капли пота дрожащей рукой.

Следующего движения Луиза не заметила. Просто раб только что стоял, а вот уже лежит с огромной дырой в голове, и лишь облачко дыма говорит о том, что только что произошёл выстрел. Жёлто-красное месиво разлетелось во все стороны, мерзко хлюпнув. Томас неспешно опустил пистолет, прищурился и посмотрел на двух оставшихся мужчин. Один из них со стоном повалился на землю, бормоча что-то, целуя носки запылённых сапог. Второй стоял прямо, глядя в глаза плантатору.

– Нет! – крик Луизы потонул в грохоте нового выстрела – второй бунтовщик упал следом за первым. Луиза прижала руку ко рту, чувствуя кислоту. Брезгливо отпихнув продолжавшего ползать по земле раба, Уоррингтон обернулся на звук, досадливо поморщившись.

– Я не думал увидеть вас здесь, Луиза. – Он в два шага оказался рядом, закрывая широкой спиной лежащие на земле тела. Рабы с плантаций быстро расходились. Слуги ещё стояли, обсуждая случившееся, укоризненно качая головами в сторону убитых.

– Я… я, – голос Луизы дрожал, и она ничего не могла с собой поделать. Она подняла глаза на опекуна, который с тревогой заглядывал в её лицо.

– С вами всё в порядке? Вы побледнели. Не следовало приходить сюда. Я не думал, что вы станете свидетелем… – Луиза слушала и не понимала смысла фраз, что говорил Уоррингтон. Он только что убил двух людей, а теперь так спокойно стоит перед ней и разговаривает, как ни в чём не бывало… Они ведь лежат сейчас там, на земле… Взгляд невольно скользнул вниз, за спину опекуна, цепляясь за багровую лужу, которая медленно впитывалась в песок. В глазах заплясали мелкие чёрные точки, а руки вдруг стали ледяными. Ветер взметнул мелкий песок, и нос моментально забился им: металлическим запахом крови, к которому примешивался другой, приторно-сладкий, незнакомый, но от того ещё более мерзкий.

– Я… – Луиза подняла огромные растерянные глаза на Томаса и вдруг резко согнулась, выплёскивая на его ноги остатки вчерашнего ужина. Её вывернуло так неожиданно, что опекун едва успел схватить её за плечо, не давая упасть. Всё ещё содрогаясь от спазмов, Луиза провела дрожащей рукой по лицу, смахивая тоненькие капельки пота, тяжело дыша. Уоррингтон скривился, занес, было руку, чтобы отряхнуться, но вовремя себя остановил. Луиза же, опорожнив желудок, сразу почувствовала себя лучше. Чего нельзя было сказать о её душевном состоянии.

– Простите, ради всех святых! Простите, мистер Уоррингтон! – Она торопливо оглянулась, ища глазами Зэмбу или Адеолу, но, как назло, рядом были только незнакомые лица. – Я сейчас помогу вам, – чувствуя, как щёки заливает пунцовая краска, Луиза торопливо лепетала что-то, ища на поясе оставленный в комнате ридикюль.

– О, адово пекло, перестаньте! – раздражённо воскликнул Томас. – С этим отлично справятся слуги!

С этими словами он торопливо покинул двор, оставив расстроенную и смущённую Луизу одну. Она беспомощно замерла, глядя ему вслед. Слуги постепенно расходились, с кухни уже можно было расслышать громогласный голос Адеолы, командующей поварам. Будто и не произошло только что ничего особенного… Мелкая дрожь пробежала по телу, и, запахнувшись в шаль, Луиза повела плечами: её охватило неприятное, липкое чувство. Резко повернув голову, она встретилась с горящим взглядом, направленным прямо на неё. Стройная девушка, с кожей настолько чёрной, что она, казалось, отливала синевой, застыла у поленницы, стискивая в руке подол кроваво-красного платья. Заметив взгляд, она моргнула, вздёрнула подбородок и скрылась в доме.

– Это Таонга. – Зэмба наконец заметила свою хозяйку и встала рядом. – Красивая. И глупая.

– Д-да, я помню, ты говорила про неё. – Луиза не могла отвести взгляд от прямой спины служанки, кожей ощущая её неприязнь. – Пойдём, поможешь мне одеться. – С усилием оторвав взгляд от Таонги, Луиза пошла к парадным дверям.

Завтрак проходил скованно. Миссис Пинс удивлённо смотрела на мистера Уоррингтона, который, иногда чуть морщась, поглощал жареные колбаски. Луиза, опустив глаза, сидела напротив, пытаясь втолкнуть в себя кусочек яичницы, которую выпросила у Адеолы. Лишь мистер Свенсон, вставший, как и компаньонка, недавно, с аппетитом разламывал хрустящий багет, макая его в подливу.

Ощущая огромную потребность извиниться, Луиза задержалась после завтрака, отпустив миссис Пинс к Адеоле, с которой они собирались продолжить знакомство с домашней утварью, перейдя к скатертям и салфеткам. Решительно застыв у двери кабинета, графиня сцепила руки в замок, несколько раз тяжело вздохнув. Сама мысль о том, чтобы говорить о случившемся, заставляла её краснеть. Но, поймав на себе несколько раз насмешливый взгляд опекуна, Луиза решила, что лучше один раз всё обсудить и забыть, чем становиться объектом скрытых насмешек на долгие дни. Собравшись с духом, она постучала, удивляясь, каким тихим и робким вышел звук.

– Входите. – Откуда взялся этот страх, будто перед входом в логово дракона? Расправив плечи, Луиза прошла в кабинет, невольно замерев на пороге, щурясь от обилия света, заливавшего комнату. От кабинета у нее остались смутные впечатления, разбавленные приторно-сладким вкусом шерри.

– Луиза? – Брови Томаса взлетели вверх. Он логично полагал, что после того, как её стошнило утром, девушка будет краснеть и прятаться по углам, и теперь был действительно удивлён.

– Я пришла поговорить с вами, – Луиза кивнула сама себе, притворив за собой дверь и проходя внутрь. С любопытством пробегая глазами по кабинету, она невольно сравнивала его с кабинетом отца, в котором провела столько счастливых часов. Стопки книг и бумаг, сваленных в кучу, пергаменты, перья, огромный глобус, утыканный флажками, отмечающими курс его кораблей, – кабинет отца олицетворял собой упорядоченный хаос, как сам Джонатан Грейсток любил повторять. Здесь, в кабинете мистера Уоррингтона, царил идеальный порядок. На огромном полированном столе красного дерева стоял малахитовый набор: чернильница и пресс-папье. Аккуратные стопки бумаги лежали на краю, с другой стороны стояла небольшая ваза с полураспустившимися бледно-розовыми бутонами роз. Ровные ряды книг, огромная карта на стене, несколько кресел, журнальный столик – всё находилось на своих местах.

– Вы пришли полюбоваться моим кабинетом? – легкое раздражение в голосе напомнило Луизе о цели её визита. Она действительно увлеклась, рассматривая комнату.

– Я пришла извиниться, – графиня открыто посмотрела на Уоррингтона. – Я не виновата в случившемся, но это столь постыдный и неприятный поступок, что я не могу оставить всё так. Простите.

Отложив перо, Томас внимательно посмотрел на девушку, будто видел её впервые. Невысокая, с упрямо сжатым подбородком и огромными, твёрдо смотрящими на него глазами цвета молодой весенней зелени. Губы, слишком пухлые для англичанки, она неосознанно кусала их, делая ярче и краснее, чем они были. Изящные кисти рук, сейчас не спрятанные за кружевом перчаток, нервно теребили подол платья приятного мятного цвета. Луиза тихонько кашлянула, привлекая его внимание, и Томас, опомнившись, оторвал взгляд от её рук.

– Не вижу в этом необходимости, – будничным тоном продолжил он, словно паузы в их разговоре не было вовсе. – Вы не виноваты в том, что нежное сердце не выдержало не предназначенной для ваших глаз сцены. Я всё прекрасно понимаю.

– О, – только и смогла произнести Луиза, чувствуя, как начинают краснеть кончики ушей. Его покровительственный тон отчего-то прозвучал обидно. Она беспомощно посмотрела на опекуна, с внезапной злостью заметив искорки смеха в серо-голубых глазах. Сложив ладони домиком, он прислонил их к губам, старательно пряча смех: девушка сейчас отчаянно походила на нахохлившуюся птицу, распушившую перышки.

– Полагаю, таких сцен больше не повторится? – сумела процедить она, задирая подбородок так высоко, что Томас легко мог бы пересчитать все хрящики на её шее, если бы пожелал.

– Я обязательно буду предупреждать вас заранее, – кивнул Уоррингтон. Кивнув в ответ, Луиза резко развернулась, взметнув полы платья вокруг ног, и у Томаса снова перед глазами возникла птичка, махнувшая ярким зелёным хвостом. Дверь за девушкой давно закрылась, а он всё ещё улыбался, глядя ей вслед.

***

Огромные, расшитые белоснежными цветами скатерти лежали на полу бальной залы, подготовленные к придирчивому осмотру. Миссис Пинс, вооружившись моноклем, обходила зал, выискивая пятна жира и сока. Адеола, в свою очередь, осматривала вышивку, ища дырочки, которые могла оставить на хлопке вездесущая моль. Луиза, тихонько вздыхая, перебирала салфетки, пристроившись в углу за небольшим ломберным столиком, который принесли сюда специально.

Второй день они занимались этим, безусловно необходимым, делом, и графиня начинала бояться, что скатерти не закончатся никогда. За окном сияло яркое солнце, на кустах роз за окном порхали огромные бабочки, а разноголосые птицы весело гомонили. Подперев щёку, Луиза неспешно перекладывала ажурные салфетки, мечтая о том, чтобы прокатиться по поместью верхом. Или просто сесть и порисовать в тени одного из огромных дубов… А ведь действительно, окунувшись в дела поместья, она совсем позабыла о тех маленьких радостях, которые были у неё в Англии. Но там и за домом не приходилось приглядывать: вышколенные слуги прекрасно справлялись с работой под строгим и неусыпным присмотром Сеймура…

Тихонько вздохнув, Луиза снова вернулась к салфеткам, с лёгкой завистью вспоминая мистера Уоррингтона, выезжавшего сегодня со двора на великолепном арабском скакуне. Луиза только вышла из-за стола, собираясь в зал, когда её внимание привлекло громкое ржание. Она замерла у окна, восхищённо глядя на прекрасного коня, которого водили по двору. Он высоко поднимал тонкие ноги, то и дело нервно поводя крупом. Под атласной чернильно-чёрной кожей переливались упругие мышцы, и Луиза представила, как приятно было бы провести по ней, предвкушая прогулку по тенистым дорожкам поместья… Томас Уоррингтон появился на ступенях, заставляя отшатнуться от окна. Стремительно сбежав вниз, он подошёл к коню, похлопал его по холке и, что-то весело бросив конюху, забрал у него поводья. Взлетев в седло, мужчина тронул пятками бока скакуна, и тот сорвался с места, оставив после себя только облачко пыли.