Читать книгу Сказки Надивы – 5. О скифах и не только. Сборник психологических сказок - Галина Николаевна Гужвина - Страница 8

У Елизаветы были ярко-голубые глаза и золотистого цвета волосы. А ещё -длинная гибкая шея, тонкая талия и удивительно красивые гибкие руки с изящными кистями. Пальцы – длинные, тонкие, все унизаны кольцами и перстнями, хотя мать Елизаветы, Серафима Петровна, считала, что это дурной тон.

«Ты разнаряжена, как новогодняя ёлка, – недовольно говорила она, наблюдая за дочерью. – Украшений, особенно в твоём возрасте, должно быть минимум!»

Но Елизавета, Лизонька, как ласково называл её отец, лишь смеялась.

«Когда же ещё и носить украшения, как не в молодости? – вопрошала она, застёгивая на запястье браслет. – Ведь в старости точно будет не до украшений!»

Серафима Петровна, хмурила брови, недовольно поджимала губы. Но в душе была согласна с дочерью – молодость и драгоценности только подчёркивали достоинства друг друга.

Отец Лизоньки, Станислав Сергеевич, зная о любви дочери ко всяким ювелирным изделиям, позволял себе время от времени делать ей подарки. То серьги с изумрудами, то колье с бриллиантами, то подвески с сапфирами, так чудесно подчёркивающими цвет её глаз.

«Ты моя драгоценность!» – восклицал Станислав Сергеевич, любуясь на свою дочь, глаза которой сияли ярче самых дорогих алмазов.

Лизоньке пророчили великое будущее.

Дочь одного из самых влиятельных людей Петербурга, потомок великого, прославленного Рода, умна, красива, очаровательна, образована!

Кроме того, Лизонька была доброй и чуткой, и обладала одним очень ценным талантом….

Причём свой талант она обнаружила совершенно случайно.

Когда началась война, в городе открылось несколько госпиталей, где лечились тяжелораненые, которых привозили с фронта на поезде.

Среди женщин высших сословий стало модно, пройдя специальные курсы, посещать эти госпитали и оказывать раненым посильную помощь.

Писать письма родным, кормить лежачих больных, делать перевязки, успокаивать, когда у них на фоне переживаний могла начаться истерика.

А вы думали, только женщины могут истерить? Увы, у мужчин это тоже бывает. Только в другой форме.

И вот Елизавета, одевшись в тёмное строгое платье, одевала поверх него длинный белый фартук, повязывала голову белой же косынкой, пряча под неё свои золотистые косы, и заступала на дежурство.

Случайно ли, но когда дежурила Елизавета, то и никаких чрезвычайных ситуаций в госпитале не происходило.

Офицеры, молодые и старые, улыбались, не капризничали, не ругались, вели себя смирно, послушно пили таблетки, разговаривали вежливо и тактично.

А коли у кого случался жар, или боль какая то после операции, подходила Елизавета к тому больному, присаживалась на краешек кровати, и начинала нараспев рассказывать сказки.

Вот, скажите пожалуйста, разве взрослые люди, мужчины, которые были на войне и видели смерть, нуждаются в сказках?

Как оказалось, очень нуждались.

Тихий, ласковый голос Елизаветы, неспешное повествование сказочной истории, милая улыбка, с которой смотрела Елизавета на раненого – всё вместе производили какой-то прямо таки волшебный эффект.

Не только тот, к кому обращалась Лизонька, но и все остальные в палате, тоже замолкали. И ловили каждый звук прекрасного голоса.

А закончив сказку, брала Елизавета кюветку с бинтами, и начинала делать перевязки.

А потом помогала разносить обед, а потом – убирать тарелки….

И вечером, перед тем, как уйти домой, вновь, по просьбе медперсонала, рассказывала сказки, и пожилой врач, сняв пенсне, окидывал взглядом примолкших санитаров и «Сестёр милосердия!», и произносил:

«Елизавета, Вы волшебница! Я словно не стоял десять часов в операционной! Наоборот, после ваших сказок я вновь чувствую себя полным сил!»

Елизавета краснела и смеялась:

«Ну что бы, Аркадий Тимофеевич! Скажете тоже!»

«Правда-правда! – подхватывали „Сёстры милосердия“. – Вот слушаем тебя – и отдыхаем!»

Станислав Сергеевич очень гордился своей дочерью, хотя и переживал, что Лизонька очень устаёт. Но время было такое, что от каждого требовался посильный вклад в лучшее будущее.

А потом…..Война с дальних рубежей пришла в Питер.

Стреляли на улицах, стреляли во дворах….

И в семье Лизоньки всё чаще звучали слова «Революция», «Переворот» и, самое ужасное – «Эмиграция.»

Стали поаовать вещи, решая, что забрать с собой, а что оставить на произвол судьбы.

Решили, что надо ехать налегке, а самые ценные вещи спрятать.

Елизавета достала свои драгоценные украшения. Да за те деньки, которые можно было бы за них выручить, их семья, если не шиковать, могла бы прожить всю жизнь, снимая квартиру где-нибудь в Париже!.

Но увы, тащить с собой их – рисковать и драгоценностями и жизнью.

И Елизавета, никому ничего не говоря, спрятала их в старом флигеле, который стоял во дворе.

Накануне отъезда Лиза отправилась в госпиталь, хотя там сейчас тоже было неспокойно, раненых привозили разных, но для врача всё это были люди, которым нужна помощь.

И Лиза по прежнему приходила и помогала в госпитале. Хотя контингент там был сейчас совсем другой.

Сказки они уже слушали не так охотно, но письма просили писать. И ещё….голос, которым разговаривала Лизонька с ранеными, по-прежнему производил на них волшебное действие, и её всё так же любили, и улыбались, когда Елизавета заходила в палату.

Проработав в госпитале весь день, Елизавета очень устала. Она шла, поплотнее закутавшись в лёгкую шубку, засунув руки в муфту, и мечтала о том, как сейчас она сядет около тёплой печки, кухарка Марфа подаст ей горячего чаю со своим фирменным пирогом, и …..

Издалека Лиза увидела красное зарево. Сердце ёкнуло.

«Не может быть! Этого не может быть!»

Особняк, в котором жила Елизавета со своими родителями, горел.

Вернее, догорал уже.

А в пожаре погибли и все, кто находился в доме.

Вот так, в одночасье, Елизавета лишилась и дома, и родных.

Переночевала во флигеле, а утром опять пошла в госпиталь.

«Ты же уезжать сегодня собралась?» – встретил её вопросом врач Аркадий Тимофеевич.

Лиза разрыдалась.

«Вчера, пока меня не было, приходили с обыском, видать, уронили свечу, сразу не заметили. Дом загорелся, почему ни мама, ни отец не выбежали, не знаю. Так что я теперь без дома, без семьи, без средств.»

Врач покачал головой.

«Оставайся пока в госпитале, а там будет видно. В городе сейчас такое творится, что здесь тебе будет безопаснее всего.»

Так Елизавета, богатая прежде наследница огромного состояния, оказалась безприданницей, сиротой, и вообще….

Целую неделю жила она в ординаторской, спала на диване, днём работала в госпитале, питалась скудной больничной пищей.

Конечно, все раненые уже знали историю Елизаветы, жалели её, сочувствовали ей, но чем они могли ей помочь?

А однажды к ней подошёл усталый комендант.

«Елизавета Станиславовна, пойдёмте со мной. Тут такое дело…» – он неловко отвёл взгляд в сторону.

В небольшой палате, куда комендант привёл Елизавету, никого не было, кроме невысокого сурового мужчины в застиранной гимнастёрке.

Открыв Лизе дверь, и пропустив девушку внутрь, комендант вышел, и прикрыл за собой дверь.

«Добрый день, Елизавета Станиславовна, – поздоровался мужчина. – Вы меня, конечно, не помните. Я Михаил, лечился тут недавно. Вы тогда такие чудные сказки рассказывали, я ещё подумал, что хотел бы, чтобы у меня жена так же сказки моим детям рассказывала…»

Он помолчал, молчала и Лиза.

«А вот сегодня я заехал за выпиской, и узнал, что у Вас горе случилось. Вы ничего такого не подумайте, но, Елизавета Станиславовна, Вы же не можете всё время жить в госпитале!

А я Вам ещё страшную вещь скажу, скоро всех людей знатных начнут преследовать, это уже началось. А дальше ещё будет хуже.»

«Что Вы предлагаете?» – устало спросила Лиза.

«Елизавета Станиславовна! Выходите за меня замуж!»

«Я? – удивилась Елизавета. – За Вас? Что Вы такое говорите? Я Вас не люблю… И я Вас не знаю!»

«Елизавета Станиславовна! Я дам Вам защиту свою фамилию. Никто никогда не узнает, что вы из благородных, если только Вы сами не захотите об этом рассказать. У вас прекрасный талант, Вы можете продолжать работать в медицине, и никто не сможет Вас ни в чём упрекнуть!»

«Ну а как же.. Любовь?» – у Лизы от усталости и от горя совсем не было сил спорить.

«А любовь придёт со временем, я в Вас давно влюблён, но Вы были так далеко от меня! А сейчас Вы нуждаетесь в защите, и я Вам её обеспечу! И постараюсь заслужить Вашу любовь!»

Лиза безпомощно посмотрела по сторонам.

«Но почему так быстро? А ухаживать? Впрочем, что я такое говорю…»

«Идёт война, Елизавета Станиславовна, и никто не знает, что будет дальше. Может, меня завтра убьют. Но перед этим я хочу дать Вам свою фамилию, чтобы Вы могли скрыться от преследования, от гонений.»

Вот так высокородная Елизавета Станиславовна, не будем говорить её девичью фамилию, стала женой простого военного, мелкого дворянина, бывшего учителя словесности.

Спустя три дня после скромной свадьбы, прошедшей тут же, в госпитале, Михаил ушёл на фронт, а Елизавета осталась одна. Перед своим уходом Михаил подремонтировал старый флигель, договорился, чтобы привезли дрова, и оставил немного денег, – всё, что у него было.

Елизавета продолжала работать в госпитале, революция сменилась войной, потом и это закончилось, и однажды Михаил вернулся.

Смотрела на него Елизавета и понимала, что, по сути, этот чужой вроде бы человек спас ей жизнь. Немало она повидала всего страшного, что происходило в городе.

Хорошо, что никто не выдал её. Впрочем выдавать особо было и некому. Богатых соседей не осталось – кто уехал, кого отправили в тюрьму, а с кем и пострашнее что случилось.

Прислуга же их разбежалась, и теперь в соседних домах жили совсем другие люди, которым не было до Лизы никакого дела.

«Проходите, Михаил, – Лиза смахнула невидимую пыль с табуретки. – присаживайтесь. Сейчас чайник поставлю.»

Они долго сидели и разговаривали, решали, как дальше жить.

Михаил дослужился до большого чина, и предложил Лизе учиться на врача.

«Не поздно ли? – засомневалась Лиза. – Буду там среди молоденьких девушек…»

«Ну что Вы, Елизавета, – Михаил улыбнулся и вдруг стал таким красивым, что Лиза невольно залюбовалась. – У Вас талант. Нельзя, чтобы он пропадал зря. Идите учиться, а моего жалованья хватит, чтобы прокормить нас обоих.»

Так Елизавета Станиславовна стала врачом, который лечит детей. Дети её очень любили, особенно, когда она рассказывала им свои сказки.

Ведь вечером каждый ребёнок скучает за родителями. И некоторые даже начинают грустить, а может, и плакать.

И тогда Елизавета Станиславовна, если была её смена, заходила в палату и рассказывала сказки. И дети успокаивались, и засыпали, а потом удивительно быстро выздоравливали.

А однажды Михаил привёл домой ребёнка, совсем маленького, чумазого, худого….

«Вот, – говорит, – беспризорника нашёл. Совсем маленький, на моего младшего брата похож. Ты не против, если он будет у нас жить?»

«Ну если только его сначала вымыть!» – согласилась Лиза.

Вот так их стало трое. Лиза, Михаил и мальчик Коля.

И так они полюбили этого мальчишку, что только с его появлением поняли, что им очень не хватает детей.

Стояла как то Лиза на кухне, мыла посуду и думала об этом.

«Но я же не люблю Михаила, – думала она. – Я его очень уважаю, я ему очень благодарна, я даже восхищаюсь им, но вот люблю ли?»

«Ой, Лизавета, хитришь! – вдруг словно папин голос услышала Лиза. – Разве не смотришь ты на него таком? Разве не любуешься его крепкими руками, озорной улыбкой, уверенной походкой?

Разве не замирает у тебя сердце, когда он подаёт тебе руку, помогая выйти из машины?»

Лиза приложила ладошки к загоревшимся щекам.

«Разве это и есть любовь? – спросила она сама себя. – А разве любовь – это не цветы, стихи, прогулки?»

«Это только выражение любви, – услышала она мамин голос. – Любовь можно выражать по разному. Разве тебе не приятна забота Михаила, его выражение любви?»

Лиза засмеялась.

«Я люблю!»

И когда спустя пару часов Михаил пришёл домой, Лиза подошла к нему и несмело обняла.

«Что это? – оторопел Михаил. – Что случилось?»

Лиза положила ему голову на плечо.

«Миша, я – поняла вдруг, что я тебя очень люблю!»

Михаил обнял её и крепко прижал к себе.

Тут выглянул из своей комнаты Коля:

«А что это вы тут обнимаетесь?»

«Иди, и тебя обнимем!» – засмеялся Михаил.

И стало светло сразу во всех комнатах, и словно искорки разлетелись во все стороны, и даже будто колокольчики зазвонили.

И до этого Михаил и Елизавета хорошо жили, а тут, осенённые любовью, стали жить они ещё лучше.

Любят друг друга, улыбаются всем вокруг, ходят, держась за руки, берегут и ценят друг друга. Потому что понимают, какое счастье они обрели.

Детей родили ещё, и подняли, и воспитали. И внуков дождались, и все вокруг восхищаются этой любовью, что сияет у них в глазах.

И дети, взращенные в атмосфере этой любви, тоже счастливы. И смогли найти себе пару, и тоже живут в любви и радости. И своих детей воспитывают. И передают эту благость любви дальше.