Читать книгу Дрейф - Галина Щекина - Страница 5

Олеолеу – звучит красиво, словно перелив радуги. Если нужна скорая помощь, то звук пронзительный. Если ничего страшного, то люди просто рады. Музыка дверного звонка? Ее можно считать ангелом телефона доверия. А она – просто кассир в кинотеатре, от киноцентра дали ей общежитие. А это хорошо, а то мама на особой работе. Когда ей говорят: «Иди сюда, Олька!» – она не обижается, зная, кто и зачем зовет.

Она невозмутимая и казахская. Толстые черные коски и приподнятые уголки глаз излучают уют и тепло. Она ходит в черном трикотаже, тонкая, четкая.

Многих обманывает ее улыбка, да еще румянец. Она же всегда улыбается, даже когда на нее орут. Охранник говорит: «Опять лыбишься, даунка». Киномеханик говорит: «Верно, жив был усатый с дулом, если свет я увидел с плачем, то улыбка твоя блеснула, да и как могло быть иначе». Карнеги сделал карьеру потому, что улыбаться умел.

Летом хотела ехать в деревню, но подруга Фая Нудьга внезапно исчезла, ничего не объяснив. Половину вещей бросила. Ее оставил любимый. Можно догадаться… Вскоре приехала из Алма-Аты тетя, беженка. Тете Регине пришлось временно пожить в общежитии. После покупки домика в березовом пригороде пришел черед компьютера.

Они объехали соответствующие фирмы, записав адреса. В тот день, когда деньги для тети были переведены и получены, случилась катастрофа. Прыгнул доллар. Банки закрывались, к окошечкам стояли очереди, а люди в ужасе хватали коляски и прицепы, бежали в магазины и на рынки. По улицам ехали мешки с крупой, солью, мукой, коробки с детским питанием, стиральным порошком и мылом. А у кого не было сбережений, тот только и мог, что улыбаться.

– Сожалеем! – сказали в одной фирме, – но у нас комплект не в сборе. Вы закажите, мы через два дня вам все оформим.

– Какие там два дня! – возмутилась тетя, – это будет в полтора раза дороже.

– Сожалеем! – подтвердила догадку фирма, поглядывая опасливо на улыбку племянницы.

Поехали еще в три фирмы, но там тете Регине желтая сборка не понравилась. Хотя она не понимала в этом. Просто повторяла чью-то инструкцию.

– Москва тоже ничего не продаст в эти три дня, без пользы ехать.

В четвертой фирме лицо работника – знакомое. Хороший знак.

– Сегодня у нас весь склад опустел, – любезно сообщил менеджер Зимин. – Буквально ни одного неликвида. Ничего, что принтер не Хьюлет Паккард?

– Ничего.

Коробки влетели в тетин особняк с евро-розетками и, вылупив темно-серые кубики аппаратуры, замерли на столах, провода потянулись к стене. Тетя Регина боялась, но надо…

– Я попробую, тетя, – Олеолеу точно не боялась.

Она в кинотеатре давно печатала бумажки для администрации, пока охранник играл вХопкинс ФБР и Старкрафт. Она напечатала: «Верно, жив был усатый идол…», аннотации к «Сибирскому цирюльнику», «Кукушке», «Изображая жертву»…

Тетя Регина – журналистка со стажем. Ее шоколадные леггинсы, турецкая замша и пробежки по утрам всегда были стилем жизни. Неделю она потратила на изучение кнопок и клавиш – много. Еще через неделю позвонила племяннице и сказала, что у нее пропало всё. На помощь!

Два часа пришлось тыкать пальчиками, чтобы понять: странные, бесконечно пугающие ОоЕе – это не магический повтор ее имени. Просто шрифты не те. Но в кинотеатре был всего один шрифт.

– Тетя, ни за что не кидайте статьи в инструменты, не смешивайте диски. Потом ничего не найдете. Вы же, вот, косметику не кладете в ложки, вилки…

– Не умничай. Покажи, где ящичек для статей.

– Вот он.

Поездки в березовую рощу отнимали уйму времени. Но тетя кормила картофельным пюре и подливала кетчупы, подкладывала жареные баклажаны, подвигала кофе и суфле. Приходилось и ездить, и есть, и улыбаться. Хотя душа ныла все сильнее.

Накануне решающего похода в редакцию опять случилось нечто. Что-то она там нажала – не стало текста. Пропал текст, огромный, как айсберг. Комп не понимал ворд, ничего не помещал, не копировал. Позвонила тетя Регина Олеолеу, а та позвонила в фирму.

– Зимин слушает. Чем помочь?

– Все пропало.

– Ерунда. Привозите процессор.

– У вас же есть машина для сервиса.

– Мы не можем ко всем клиентам ездить…

– Мы на абонементе.

– Нет.

– Я подруга Фаи Нудьга. Помните? Вы пришли к ней, а она уехала. На вас лица не было.

Тихий шорох в трубке означал замешательство. Это имя стало для Зимина сакральным…

И Зимин приехал и все сделал. Распечатал статьи, все такое. Потом он стал приезжать каждую неделю и удивляться. Подолгу смотрел в процессор, сняв кожух. Сменил вентилятор, который почему-то не работал, от этого процессор быстро накалялся, и все зависало. Потом вызвал напарника Фрэда и организовал заземление. Потом он просил сесть к машине то тетю, то племянницу. Результат был потрясающий. У тети Регины машина врубалась после третьего раза, при этом работал только средний режим. У девушки процессор сразу сам включался на турбо.

– Э… как вас там?

– Олеолеу.

– Идите к нам работать, Олеолеу. Посадим на диагностику.

– Я же в кинотеатре. Мне надо во ВГИК. Михалков обещал.

– Сейчас, разбежится.

– Он уже фермеру дал на трактор! Все видели. Все же может! Что для него ВГИК какой-то?..

Зимин уехал на серебряном дэу седане.

Олеолеу задумалась. Ее совершенно не волновало никакое турбо. Она догадывалась, что люди ее используют, как выключатель. Даже тетя Регина, такая плечистая и стойкая, такая упрямая и прямая, которая не дружит с мамой Олеолеу, работающей в колонии для подростков. Значит, в самой Олеолеу нет ничего ценного, никакого человеческого фактора? А только, значит, диагностика? У Зимина холоднющие серые глаза, пепельно-русый ежик. Он, когда говорит с тобой, голову клонит на плечо. Ломается? Или незримая беда птицу подбила?

Еще через месяц они на такси вернули ему всю систему.

Зимин столько потратил сил для спасения чести фирмы, и вот тебе, на тебе. Он дал им другой, только что отремонтированный процессор и показал, что тот летает. Не мог же он дать им новый, они что, совсем? Через две недели все повторилось. Почему-то программы, установленные, как положено, на этом компьютере ехали и не держались. И никаких не было вирусов, Доктор Вэб ничего не говорил, Касперский молчал, и другие… Тоже ничего. А не работало. А привозили в фирму – все работало.

Зимин пошел на замену жесткого диска. Напрасно. Теперь на тетю из березовой рощи сбегалась смотреть вся фирма. Фотографии, отсканированные и пропущенные через компьютер, вышли из принтера с рогами.

Все замолчали. Все были культурные люди и не могли себе позволить. А тетя Регина могла.

– Я подам на вас в суд! – гордо сказала тетя. Румяная племянница молча улыбалась. Было понятно, что фирма проиграет дело, гарантия еще не вышла. На директора лучше было вообще не смотреть. Боб Корицын, плотный весельчак, проходил мимо с отсутствующим лицом.

– Повремените недельку, – робко предложил самоуверенный Зимин. – Столько мучились, неделя ничего не решит.

А про себя подумал: «Молчаливая скво, помоги мне. Прости, что испортил твое фото. Я был жесток. Но мне грозит полный крах, молчаливая скво». Так он называл Фаю с фиолетовыми очами. Девушку, которая ушла от него из-за него и унесла полжизни.

– У кого вы купили дом, если не секрет? – в коридоре спросил он тетю Регину.

– Неважно. Богатый жулик, который просит с меня больше, чем договаривались. Видите ли, баня… Теперь ходит, замки грозит сорвать.

– Вы что, не заплатили за дом?

– Заплатила. Только это не ваше дело. Вы за собой смотрите.

– Не мое, конечно. Есть телефон или адрес?

– Не знаю.

Никто не видел, как в час рассветный золотой по березовой роще прогуливались двое. Но прогуливались они не просто так, а, можно сказать, пробирались. По открытому месту шли быстро, перед окнами нагибались. Особенно долго они ходили вокруг нового особнячка, обшитого вагонкой. Один из них был Зимин, а второй – его приятель Фрэд, который держал в руках локационную рамку и изучал ее колебания.

– Не нравится мне ее правая сторона, – бормотал он. —Ежели он тут и не зарывал неугодных покупателей, то, все равно, тут трещина. Пусть уберет компик с этой половины. Понял? А баня-то где?

– Да вон там, наверно, за аллеей.

За аллеей тихо дымилась баня, которую подожгли только что. И – ни бочки с водой, ничего. Крыльцо и предбанник пришлось закидывать землей.

– Слушай, я уж подумал, не ломает ли она компик нарочно? Нечистая сила какая-то. У меня тут одни взяли, туалетную бумагу в лазер загнали…

– И что лазер?

– Подавился лазер, японская точность, микроны…

Приятель Зимина – биоэнергетик, он-то и растолковал ему азбучную истину про энергетический разлом. На разломе дома строить – гиблое дело. Но, все равно, не все тут ясно… Девица эта, племянница, сидит тут со своими рентгеновскими улыбками. Брр.

Так и замяли дело с березовой рощей. Тетя не пошла в суд, переселилась на левую половину, сделала генеральную перестановку и села, наконец, строчить свои статьи. У нее перестали пропадать тексты, кроме того, она решила докупить модем. Олеолеу, с ее витальной силой, временно жила у нее, дабы наладить энергетику.

Наглый Зимин стал другим человеком. История с разломом научила его некоторой осторожности. На груди Ван Дамма, который смотрит на Зимина со стены, появился маленький листок: «Стань элитой, закончи ВУЗ». Зимин теперь не соблюдает график выезда на природу, не стремится на ночные дискотеки, чтобы отлавливать девиц. Теперь у него нет паники, когда он один. Он понял, что быть одному – еще не значит быть одиноким, как говорит известный рейнджер.

Зимин по-прежнему бороздит сеть, как Летучий Голландец. Периодически ныряет в поиск на всех ресурсах подряд. Найти человека. FAYA NUDGA! – пишет он в окошке, хотя вряд ли она откликнется. На аватарке картинку вставил – тридайменшен, она так любила эту трехмерную пестроту, а он теперь сам умеет их делать! Сделает и разглядывает.

А потом идет в администрацию кинотеатра, садится ждать Олеолеу с работы. Она все печатает, печатает, работяшка. Прямо, как он, когда ушла Фая. Методички там у нее, репертуар на месяц вперед, всякие пресс-релизы для газет.

Он тогда берется за толстую пружинистую косичку и сжимает в руке. Пока держит, слышит ее дыхание, видит пульс на шейке. Не видит только острый казахский прищур и с трудом сдерживаемую улыбку.