Читать книгу Дом на колёсах - Галина Соколинская - Страница 3

Эта история поинтереснее, да и помню я ее намного лучше, ведь это произошло всего два года назад. Хотя те события, о которых я расскажу прямо сейчас, произошли чуть раньше, почти три года назад.

Мне тогда было девять лет, а Кире шесть. Она была уже вполне разумным ребенком: говорила реплики за игрушки в нашем театре понарошку, слушала мои импровизированные сказки и все такое. В общем, нормальная такая младшая сестра, уже не дите малое. Но дело было в том, что мне почему-то очень захотелось себе кого-то совсем маленького, с кем можно было бы нянчиться и сюсюкать, представляете? Вернее, я знаю, в чем была причина. Мы тогда целый месяц гостили у одного из многочисленных папиных двоюродных братьев, а у него пару месяцев назад родился малыш, и я была им полностью очарована: постоянно качала на ручках, пела ему песни, корчила дурацкие рожи и приходила в дикий восторг, когда удавалось вызвать у него улыбку. Я прямо грезила младшим братом или сестрой и заразила этими мечтами Киру, она тогда очень любила за мной все повторять.

Мама с папой, конечно, замечали, что мы постоянно играем в младшего братика, в роли которого обычно выступал плюшевый дракон, но значения этому особо не придавали – в конце концов, большинство детей играет в куклы. Однако нам скоро надоело, и мы стали постоянно атаковать их нытьем: ну родите нам братика или сестричку, ну пожалуйста, вам что, жалко, мы будем сами о нем заботиться и все в таком духе. В ход шли все методы: то мы пытались их умаслить (родите братика, и мы обещаем никогда не капризничать), то шантажировали (не родите братика – больше не будем петь в семейных концертах). Мама с папой вначале как-то отшучивались (вы и вдвоем пока неплохо справляетесь с переворачиванием дома вверх дном), но потом им это нытье порядком надоело, и мама устроила серьезный разговор.

«Девочки, – начала она, – вы уже достаточно взрослые и знаете, что семья – это большая ответственность. Когда ты заводишь детей, ты должен не только с ними играть, петь им песни и строить рожи (тут я покраснела, мама явно намекала на меня), хотя и это тоже, но и кормить их, одевать, следить за тем, чтобы они хорошо себя чувствовали и у них была крыша над головой. У нас с вами необычная семья: у нас нет дома в привычном понимании этого слова, мы с папой не ходим каждое утро на работу и не приносим оттуда деньги. Пока у нас получается обходиться тем, что мы зарабатываем концертами и картинами, но о новом малыше тоже надо будет заботиться. У нас, конечно, есть ваша старая одежда (та, которую мы не успели раздарить), и взрослая еда ему первое время не потребуется. Но мне нужно будет уделять ему много внимания и времени, а значит, концерты придется сократить, и средств у нас станет еще меньше. Кроме того, у нас и так мало места в трейлере, а станет еще теснее. Малыши по ночам часто просыпаются, значит, спать не будет вся семья. Вы к этому готовы? Вот было бы здорово, если бы мы могли купить прицеп к трейлеру, тогда бы можно было там устроить детскую для вас, но пока мы себе не можем этого позволить. Надеюсь, вы все понимаете и не будете в дальнейшем осаждать нас с папой просьбами о братике».

С этого дня разговоры и игры на тему братика прекратились, и мама с папой вздохнули с облегчением, но не тут-то было. Я уже давно заметила, что взрослые и дети как будто говорят на разных языках: вроде слова одни и те же, но имеют в виду они совершенно разные вещи. Так вот, мама, как потом оказалось, хотела донести до нас мысль о том, что братика нам пока не видать как своих ушей. А вот что поняла из ее слов я: братик будет, если будет прицеп для детской комнаты. Дело было за малым: найти деньги. О своих мыслях я никому не сказала, даже Кире, решила, что когда найду деньги – тогда и всех обрадую. Только вначале нужно было выяснить, сколько стоят прицепы – надо же представлять себе хоть примерно, сколько денег придется собрать. Так как ходить и спрашивать всех подряд значило выдать свои планы, я решила проконсультироваться с дедулей – он знал все, что творится в мире, и даже немножко больше. Он нисколько не удивился моему вопросу и пообещал разузнать. Вот за что его люблю: спроси его что угодно, он и бровью не поведет! На следующий день он подошел, отозвал меня в сторонку и заговорщическим тоном сообщил, что прицеп стоит порядка пятидесяти тысяч унов.

От этой новости я немного упала духом, потому что сумма была просто заоблачной: например, одна папина картина стоила не больше ста унов, а за концерт в лучшие дни мы получали двести – двести пятьдесят унов. Но у меня была мечта, и я не собиралась от нее так просто отказываться. Нужно было собрать деньги, и я должна была найти способ. Мы тогда как раз остановились в Верхнем Терновнике в поселении племени скюров, а они славятся своей любовью к детям и большими семьями. Я попросила разрешения у родителей и устроилась в одну семью с десятью детьми помогать им с семимесячными двойняшками за небольшую плату. Мама с папой удивились, но списали все на то, что я люблю возиться с малышами, и согласились.

Работа оказалась сумасшедшим домом, но несмотря ни на что, мне понравилось и было жаль расставаться с малышами. Одно меня огорчало: за эти две недели мне удалось заработать только двести унов. Оставалось еще собрать какие-то жалкие сорок девять тысяч восемьсот унов. Такими темпами братика я могла дождаться только к старости.

И тут в один прекрасный день, когда мы остановились в Центральном Терновнике, крупном городе по местным меркам, на одной из улиц я увидела какое-то необычное заведение: то ли магазин, то ли приемная гадалки, то ли вообще что-то непонятное. В витрине висели ловцы снов разных размеров (такие круглые штуки с паутиной по центру, которые, по легендам, ловят плохие сны), какие-то неизвестные мне игральные карты со странными картинками, а над всем этим красовалась вывеска:

Лавка снов

Под названием было написано мельче:

«Продам, куплю или обменяю сны. Мадам Роза».

Первый раз я заприметила это загадочное место, когда мы гуляли с Кирой и дедулей, пока папа с мамой были на своем субботнем свидании. Сколько я себя помню, у них всегда была традиция – вечером каждой субботы они ходят на свидание. Если с нами в это время путешествует дедуля, то мы идем гулять с ним; если нет, они просят кого-то из местных жителей, заслуживающих доверия, принять нас у себя в гостях. Если оставить все-таки не с кем, они разрешают нам пойти как бы с ними, но как бы и самостоятельно: они, например, идут в парк, а мы гуляем в том же парке неподалеку и знаем, где их искать. Круче всего было, когда мы на целый месяц прибились к бродячему цирку, но об этом я потом как-нибудь поподробнее расскажу. Как же было здорово каждую субботу оставаться с Кирой в цирке и смотреть на репетиции, потом пить чай с артистами и даже иногда с самим директором цирка, мистером Тристером, с которым папа очень сдружился тогда. Это именно тогда Кира научилась делать свой фирменный шпагат, который она теперь вставляет во все концерты.

Ну так вот, вернемся к нашей истории. В тот вечер папа с мамой исчезли в неизвестном направлении, а мы с Кирой и дедулей, как всегда, отправились гулять в поисках приключений. Дедуля объявил соревнование, кто насчитает больше мужчин с бородой, и мы внимательно смотрели по сторонам в поисках небритых особей мужского пола. И как раз когда Кира с дедулей начали горячий спор, идет ли в счет прошедшая мимо бородатая женщина, я увидела эту вывеску. Чтобы понять, почему она меня так заинтересовала, надо знать меня. Дело в том, что у меня особые отношения со снами. Во-первых, мне снятся очень интересные сны: яркие, зрелищные, с увлекательным сюжетом, интересными персонажами, приключениями – в общем, любой книжке дадут сто очков вперед. Во-вторых, у меня часто получается управлять снами: например, понять во сне, что я сплю, и поменять сюжет или усилием воли что-то или даже кого-то сотворить из ничего.

Я у нас в семье прям признанный чемпион по снам: никому из нас не снятся такие красочные и интересные сны. Да что там говорить, они даже большую часть снов не запоминают! Зато послушать мои сны собирается вся семья, а часто и заскочившие на огонек всякие разные гости. Сны у меня бывают и смешные, и страшные, и приключенческие, и про любовь, но чаще всего они про храбрых героев и отважных путешественников, корабли с парусами, полеты на драконах, ведьм, русалок и других сказочных существ. Теперь вы понимаете, почему при виде слов «Лавка снов» я замерла как вкопанная. У меня было отчетливое чувство, что это не было совпадением и что эта лавка нарочно меня там дожидалась. Тогда, при дедуле, я не решилась в нее зайти, но с этого дня она не выходила у меня из головы. Вначале я просто все время думала, что это за лавка и кто такая эта Мадам Роза, но, когда я легла вечером того дня в постель и проворочалась там минут двадцать, меня вдруг осенило: ну конечно же «куплю сны» Я могу продать свои сны этой загадочной мадам и купить маме с папой прицеп! Конечно, не факт, что за какие-то там сны мне дадут достаточно денег, но попытка не пытка, надо было попробовать. И я твердо решила туда наведаться при первом подвернувшемся случае.

Такая возможность быстро нашлась: через два дня у папы закончилась черная краска, и он попросил сходить в художественную лавку, которая по счастливому стечению обстоятельств находилась на той же улице, что и лавка снов. Первым делом я припустила по улице к художественной лавке и купила нужную краску, чтобы хоть немного компенсировать время, которое я проведу у Мадам Розы. Я еще даже не придумала, чем объясню свое долгое отсутствие. Но над этим у меня не получалось как следует подумать: все мысли мои были поглощены куплей-продажей снов и прицепом. Я и не заметила, как оказалась у знакомой вывески. Дернула за колокольчик сбоку от нее, и дверь сразу открылась, как будто меня уже ждали. В лавке был полумрак, и я не сразу разглядела женщину, открывшую мне дверь. Она, как ни странно, ничем выдающимся не отличалась: она не была ни старой, ни сморщенной, у нее не было клюки и змей в волосах. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, высокая, довольно стройная, с короткими вьющимися черными волосами и темными глазами с морщинками в уголках. Одета она была в какое-то замысловатое этническое платье с непонятным узором, а поверх него куталась в большую вязаную шаль. Выглядела она несколько экстравагантно, но не зловеще или потусторонне, и уж нипочем не подумаешь, что она властелин снов.

Я собралась с духом и сказала:

– Здравствуйте… ээ… мадам Роза?

– Да, это я, – спокойно сказала продавщица снов, – вы по какому поводу?

Мне, конечно, польстило обращение на «вы», ведь десятилетним чаще всего все тыкают без зазрения совести. Но в то же время я была разочарована: я почему-то втайне рассчитывала на что-то вроде «Здравствуй, Аня, я знаю, зачем ты пришла». С другой стороны, она все-таки не ведьма и не экстрасенс, а делец снов, глупо было ожидать, что она умеет читать мысли.

– Меня зовут Аня. Я бы хотела продать свои сны – сказала я, пытаясь заставить свой голос звучать как можно более взросло и серьезно.

– Что, вот прямо так все сны? – удивилась дама.

Я опешила. Об этом я как-то не подумала. Честно говоря, у меня вообще не было четкого плана действий. Надеялась, что я приду, Мадам Роза придет в восторг от моих снов и даст мне кучу денег. Но все ли сны продавать? Или какой-то конкретный? И как я вообще смогу ей объяснить, какой сон продать, а какой оставить, я же не помню точных дат, когда мне что снилось! Внезапно мне стало казаться, что я не такой уж эксперт по снам, каким я себя возомнила. Но мне очень не хотелось выглядеть глупой маленькой девочкой перед этой загадочной мадам, и я попыталась выкрутиться:

– Вначале я бы хотела узнать цены за сны, тогда решу, продавать ли все сны или только некоторые.

Мадам Роза снисходительно улыбнулась (явно поняв, что я в деле снов ни капли не разбираюсь) и пожала плечами:

– В нашем деле все зависит от качества снов. Некоторые сны стоят целое состояние, а за иные и гроша ломаного не дашь.

Слова про целое состояние меня немножко приободрили, но не особенно: вдруг это только мне казалось, что сны у меня выдающиеся, а на самом деле они так, серединка наполовинку? К счастью, Мадам Роза не стала дожидаться моей реплики и жестом пригласила пройти внутрь. Интерьер лавки соответствовал витринам: все те же карты, ловцы снов, непонятные картины. У противоположной входу стены располагался прилавок, на котором стояли старинный чайник с изогнутым носиком и несколько чашек и лежали какие-то книги и каталоги, а по центру комнаты располагался стол с двумя большими креслами-качалками. Когда глаза немного привыкли к полумраку, я заметила еще несколько стульев у стены рядом с входной дверью – наверное, на них сидели ожидающие посетители в особо загруженные дни.

– Присаживайтесь. – Мадам Роза указала на одно из кресел. – Какой чай предпочитаете?

– Я не знаю, – пробормотала я в растерянности (у нас дома был всегда только черный чай), – любой сгодится.

– Тогда я угощу вас чаем из лепестков красной ауявы, подаренным маолинским колдуном, который заезжал в гости на прошлой неделе. – Мадам Роза налила что-то в чашки, и по комнате разлился насыщенный терпкий аромат каких-то незнакомых трав. Поставив чашки на стол, она села в кресло напротив и сделала первый глоток чая. – Ну что ж, я вас слушаю. Расскажите сперва про ваши сны: какие они?

– Ну, они очень интересные… – Все-таки тема снов вселяла в меня какую-никакую уверенность, я любила про них поговорить. – И красивые. Мне часто снятся разные истории про приключения, рыцарей, путешественников, погони и все такое.

– Красивые, говорите? – Мне показалось или я услышала в ее словах иронию? – Опишите их подробнее. Что именно в них красивого? Первым делом уточню: они цветные?

– Ну конечно, – удивилась я, – а что, кому-то снятся черно-белые?

Мадам Роза рассмеялась:

– Деточка, вы даже не представляете, какие разные сны снятся людям. Итак, цветные. Это уже хорошее начало. Что же такого особенно красивого есть в ваших снах?

– Сложно так сразу сказать, – замялась я, – они часто проходят на фоне каких-то очень красивых мест: гор, водопадов, морей, ледников, пустынь. Вчера вот мне снилась история о трех принцах, которых злой колдун разлучил и раскидал по всему миру: одного, на север, в снега, второго, в пустыню, третьего, в крохотную деревушку в горах. И эти пустыня, снег, горы были абсолютно как настоящие!

– Хм, это становится интересным. Как настоящие? Что вы имеете в виду? Например, в ваших снах есть запахи?

Я задумалась. Я как-то никогда не задавалась таким вопросом, мы же в реальной жизни не обращаем внимания на то, чувствуем мы запахи или нет, это идет как-то фоном, пока, например, не простужаемся и не закладывает нос. Так-так-так, как же вспомнить, чувствую ли я запахи во сне? Я стала в спешке мысленно перебирать последние сны. Вчера история про принцев, позавчера – про затерянный клад и пиратов, позапозавчера – про ведьму и зелье, которое лишало людей памяти… Вот оно! Точно!

– Да, в моих снах есть запахи! Мне недавно снился сон про ведьму, которая приготовила зелье, лишающее людей памяти, так вот пахло оно почему-то черносливом! Я тогда еще подумала: надо же, какая гадость, как люди не могут догадаться сразу, что это что-то подозрительное, ведь оно так мерзко пахнет. Ну, я просто не люблю чернослив.

– Вы уверены, что почувствовали запах? – с подозрением спросила Мадам Роза. – Может быть, колдунья как-то упоминала чернослив или кидала его в котел и у вас сложилось впечатление, что зелье должно им пахнуть?

– Да нет же, от зелья на весь зал несло черносливом, я это отлично помню!

– Ну хорошо, допустим. Неплохо-неплохо, сны с запахами – это совсем неплохо. Вы пейте, пейте чай, налить еще? – И не дожидаясь ответа, эта загадочная дама налила мне еще чая, оказавшегося, к слову, очень пряным, но довольно вкусным. – Ну ладно, перейдем к следующему пункту. Вы в своих снах кто? Участник, сторонний наблюдатель? Если участник, то это вы собственной персоной или под маской одного из персонажей?

– Ну, бывает по-разному. Чаще всего один из персонажей, но иногда при этом я втайне знаю, что я – это я, Аня, хотя и играю какую-нибудь роль. Бывает, что я во сне – это я, обычно это какие-то будничные сны про нашу семью, хотя бывают и интересные: вот, например, на прошлой неделе мне снилось, что папа нечаянно подслушал очень секретный разговор мафиози и нам пришлось от них спасаться по всему миру. Страшновато было, честно говоря. Что еще…

– Ладно, я поняла, у меня к вам такой вопрос: во сне вы верите, что это реальность, или отдаете себе отчет в том, что это сон?

Ну, это легкий вопрос, я об этом уже сто раз рассказывала родителям, Кире, дедуле, да и всем желающим. Все-таки приятно поговорить про свои сны!

– Тоже по-разному бывает. Раньше я всегда во сне верила, что это правда, но недавно научилась во сне определять, сон это или нет.

– Ущипнуть себя, например? – скептически усмехнулась Мадам Роза.

– Совсем необязательно, – начала горячиться я, – как раз это не всегда помогает, боль я во сне чувствую (тут Мадам Роза удивленно подняла брови), правда, слабее, чем в жизни. Я вот еще заметила, что во сне нельзя на чем-то сосредоточиться, ну то есть, если ты стоишь в комнате, в которой есть книги, потом резко берешь в руки первую попавшуюся, открываешь на случайной странице и пытаешься прочитать, тебя, скорее всего, как будто выкинет из сна. Еще во сне, например, никогда не работает техника: ни телефоны, ни компьютеры, на экране появляется всякая ерунда, по телефону никому нельзя дозвониться. Правда, моя тетя Лида говорит, что в ее снах все работает, но она – исключение, она просто отлично разбирается в устройстве всего. Но и это не лучший способ проверки…

На меня прямо вдохновение какое-то нашло, я говорила и говорила.

– А какой же лучший, позвольте спросить?

– Попробовать полетать, – победным тоном ответила я, – это всегда работает.

– Хм, да, действительно, хороший метод, но подходит он только тем, кто не умеет летать в реальности.

Ого, неужели она встречала кого-то, умеющего летать? Вот это круто! Хотя и неудивительно, учитывая ее общение с ведьмами и колдунами. А вдруг она и сама умеет летать? Вот бы проверить как-нибудь!

Мадам Роза сделала глоток чая и какое-то время смотрела в неопределенном направлении, как будто задумавшись над чем-то. Потом она очнулась и сказала:

– Ах да, совсем забыла. Вы можете влиять на ход событий во сне? Например, изменить сюжет сна?

Вот он, мой звездный час.

– Да, в общем, могу. Раньше у меня не получалось, но сейчас я иногда могу отменить какое-то событие, если мне оно очень не нравится. Правда, часто в итоге получается еще хуже, чем до того, поэтому я редко это делаю.

– Это понятно, – кивнула Мадам Роза, – очень маленький процент людей от рождения умеет управлять своими снами. Это высокое искусство.

Ого, так значит, я особенная?

– Зато, – продолжала я, – у меня недавно стало получается убирать какие-то предметы или делать их из ничего.

– Это как? – удивилась дама.

– Ну вот, например, несколько дней назад мне снилось, что я вор и украла какое-то сокровище у одного злого богача. (Вы не подумайте, я в жизни никогда ничего не крала, так просто нужно было по сюжету.) Так вот, в решающий момент, когда вот-вот должна была ворваться полиция и застукать меня с сокровищем в руках, я усилием воли его уничтожила. Оно просто исчезло и все.

Мадам Роза ничего не сказала, а понять по лицу, насколько ее впечатлили мои слова, было сложно. Надо было закрепить результат.

– А несколько дней назад у меня даже получилось раздвоить человека. Я поняла во сне, что сплю, и стала думать, что бы такого сделать веселого. Ведь я уже понимаю, что это сон, а все остальные в моем сне – нет, и они ведут себя так, как вели бы в жизни. Рядом со мной в тот момент была моя сестра Кира, и я взяла да и зачем-то сделала ее точную копию. Как будто мне одной Киры не хватает. Было забавно, первая Кира очень удивилась и никак не могла понять, что случилось. Правда, вторая Кира получилась не очень качественной и не умела разговаривать, только улыбалась. Жутковато выглядело, честно говоря.

Мадам Роза все еще молчала. Может, зря я так гордилась своими способностями в снах, а на самом деле это пустяки? Может, говоря про высокое искусство, она издевалась, а на самом деле куча людей так умеет? Не надо было так хвастливо это рассказывать, теперь вот она наверняка меня считает маленькой дурочкой.

– Ну что сказать, – начала Мадам Роза, и я замерла от напряжения, – я впечатлена. Глядя на вас, кто бы мог подумать… Вы не обижайтесь, но вы не производите впечатления эксперта по снам. Сколько вам лет – одиннадцать, двенадцать?

– Десять.

– Тем более десять. Очень, очень необычный случай. Думаю, тут сыграло свою роль то, что вы много читали и путешествовали. – При виде моего удивленного взгляда Мадам Роза рассмеялась: – вы думаете: «Откуда она это знает? Может быть, она колдунья?..» Деточка, мне с моим опытом по вашему рассказу сразу понятно, что вы постоянно путешествуете и много читаете. Этим можно частично объяснить красочность снов и разнообразие сюжетов. Сложнее дело обстоит с вашими способностями в контроле над снами. Ну да ладно, вполне возможно, что тут во многом можно винить генетику, если, конечно, у вас в роду были эксперты по снам. Не будем отвлекаться, нам предстоит последний и самый главный этап оценки: я бы хотела лично ознакомиться с вашими снами.

Я так и села. Ну ладно, я и так сидела, но ее слова совсем меня огорошили. Это как вообще – лично ознакомиться? Она подключит мою голову к компьютеру проводами и будет транслировать изображение на монитор? Интересно, а может быть, она и записать их может? Здорово было бы, можно было бы делать фильмы из снов совершенно бесплатно. Или она как-нибудь залезет мне в голову и посмотрит мои сны? Или проведет какой-то таинственный магический ритуал?

Видимо, у меня был настолько испуганный вид, что колдунья (то есть эксперт по снам) опять рассмеялась:

– Не бойтесь, ничего страшного в этом нет. Вам нужно просто откинуться на спинку кресла и закрыть глаза. – С этими словами она встала и подошла ко мне.

Мне было не по себе. Может, я зря все это затеяла? Интересно, что бы сказали мама с папой, будь они тут? Что-то мне подсказывало, что они бы не одобрили эту затею. Но было поздно отступать, тем более что меня грела мысль о том, что Мадам Розе понравились мои сны и она может за них хорошо заплатить. А это означало прицеп и братика – значит, нужно было идти до конца.

Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Жутко хотелось подсмотреть, что там будет происходить: может, она будет варить зелье или призывать духов? Но я не стала, я была уверена, что она бы заметила. Судя по звукам, ничего не происходило, и тут Мадам Роза положила мне руку на голову. Меня сразу резко стало клонить в сон, и случилась странная штука: я как бы и заснула, а как бы и осталась в сознании. Передо мной вдруг быстро замелькали какие-то картинки, и я быстро сообразила, что это мои сны: вот водопады, вот пустыня, вот корабли, вот разлученные принцы, вот мы ссоримся с Кирой (мне стало немного стыдно), вот я – звезда сцены и выступаю перед огромной толпой (теперь стало неловко), вот мы в трейлере спасаемся от конца света, вот я – космонавт и в составе экспедиции высаживаюсь на другую планету, а на нас смотрят тысячи фиолетовых глаз шарообразных инопланетян. Один образ за другим, картинка за картинкой – точь-в-точь как будто кто-то листает меню или модный каталог, только вместо одежды или еды там мои сны. Мне казалось, я даже чувствовала, как Мадам Роза оценивающе всматривается в них, что-то пропускает, на чем-то останавливается подольше, пробует сны на вкус: у меня внезапно возникает во рту то вкус шоколада, то горького чая, то папиных блинчиков, то сосновой смолы (это, наверное, сон про Новый год в северном поселении лойдов – у них принято грызть сосновые иголки во время совместных новогодних чтений сказок). Я с удовольствием отмечаю, что мои любимые сны она разглядывает подолгу: например, сон про огромный оживший торговый корабль, который решил поменять курс и отправился разведывать новые страны, или сон про строптивого правителя, которого во время одной из ссор его жена нечаянно превратила в дракона. Вот перед моими глазами мелькают моменты, когда я пыталась управлять снами, и я с позором отмечаю, что это у меня получалось довольно топорно, вкривь и вкось. Наконец как будто чья-то невидимая рука захлопывает каталог – и я просыпаюсь. Мадам Роза как ни в чем не бывало сидит в кресле напротив меня и пьет чай (и как она успела так быстро оказаться в кресле?) Я выжидающе смотрю на Мадам Розу. Ну как, она впечатлена? Но по ней, как и раньше, сложно сказать: одна и та же улыбка может значить и одобрение, и иронию.

– Ну что, милочка, – начала она (ненавижу слово милочка), – я их беру.

– Кого? – вылетело у меня.

– Ваши сны, что же еще. Вы меня впечатлили. Конечно, над ними еще можно поработать, но для человека, не специализирующегося в этой области, тем более вашего возраста, качество поразительное, на высшем уровне.

– Здорово, – пролепетала я, не зная, что еще сказать.

– Теперь об оплате и вариантах покупки. Я могу выбрать по своему усмотрению самые интересные экземпляры и оставить бытовые сны. (Эх, жалко, что не наоборот! мне вдруг стало очень грустно расставаться со своими кораблями, горами и водопадами, путешественниками, принцессами и драконами.) За это я заплачу сорок тысяч унов (Ого, ну ничего себе! Этого почти хватит на прицеп! У меня аж руки похолодели от такой суммы.) Второй вариант: вы можете оставить себе пять красивых снов на свое усмотрение, а остальные я куплю. Но учтите: с этого момента вам будут сниться только они. За это я заплачу двадцать пять тысяч унов. (Сумма, конечно, все равно огромная, но остаток на прицеп будет очень сложно собрать, да и что мне толку от пяти любимых снов? Если они будут мне сниться каждую ночь, я их через какое-то время возненавижу!) Третий вариант: я покупаю один сон на свое усмотрение. (А это звучит заманчиво, одного сна мне не жалко!) За это я заплачу пятьсот унов. (Не, ерунда, мало.)

– А я могу продать все свои сны? – спросила я робко.

– Вам, видимо, очень нужны деньги, раз вы готовы продать такое богатство. Разумеется, можете, это и был мой последний вариант. Я покупаю у вас все сны до последнего, и с этого дня вы теряете способность видеть сны. Кроме того, вы постепенно забываете те, которые я купила. За это я готова заплатить… – Мадам Роза помедлила, – шестьдесят тысяч унов.

Я не верила своим ушам. Шестьдесят тысяч! Я такие деньги никогда в жизни не видела, и родителям такие суммы тоже не снились. На эти деньги можно купить прицеп, и еще немного останется! Можно будет отдать родителям, и нам не придется так часто давать концерты (хотя нет, концерты можно оставить, это весело), или можно будет купить совсем шикарный прицеп: большой, просторный. Может быть, тогда родители и на четвертого ребенка решатся. Но подождите, шестьдесят тысяч за какие-то там сны, серьезно?

Мадам Роза, наверное, заметила мое замешательство и без лишних вопросов подлила мне еще чая, после чего сказала:

– Давайте сделаем так. Сегодня вам не придется принимать решение, дам вам время подумать до конца недели. (Оставалось пять дней.) На это время я арендую ваши сны.

– Как так, арендуете? – Я уже совсем переставала что-либо понимать.

– Возьму на время под расписку. В эти дни вы посмотрите, как вам живется без снов, и примите решение. Я так понимаю, вас не интересует частичная продажа и речь идет обо всех снах?

Я кивнула. Даже получив сорок тысяч унов, мне останется где-то найти десять тысяч, а это совсем непросто. Нужно было или продавать все, или бросить эту идею.

– Ну что, вам подходит этот вариант?

Эх, как же быть? А что, если она не выполнит договор и заберет себе мои сны? Куда я потом пойду с этой распиской?

Мадам Роза снова как будто услышала мои мысли (может, она все-таки колдунья?) и сказала:

– Вы можете не беспокоиться за сохранность ваших снов. Во-первых, я совершу только временную, облегченную процедуру изъятия снов, которая не может иметь перманентных последствий. (Каких-каких последствий?) Во-вторых, в конце расписки указан телефон паранормальной полиции. (Какой полиции? Ненормальной?) В случае невыполнения договора вы всегда можете позвонить туда и предоставить им расписку. Ну что, по рукам?

Не могу сказать, что она меня полностью убедила, но перспектива преподнести родителям прицеп была такой заманчивой, а выпавшая удача казалась такой редкой и удивительной, что я сказала:

– По рукам.

«Процедура изымания снов» не сильно отличалась от того, как Мадам Роза до этого их смотрела, только в этот раз картинки, едва появившись, бледнели и гасли: только я успеваю разглядеть заснеженные горы, как они блекнут и исчезают, как будто кто-то стирает их ластиком. Очнувшись, чувствовала я себя паршиво: голова кружилась и немного болела, глаза слезились, но главное – в моей голове была какая-то каша.

– Выпейте, – услышала я голос Мадам Розы, – это поможет вам прийти в себя.

Она протягивала мне большую чашку с чем-то, очень похожим на горячий шоколад с зефирками. Я сделала глоток. И правда, горячий шоколад. В любое другое время он бы меня порадовал, но почему-то не сейчас, поэтому я без особой радости пила его и смотрела на то, как Мадам Роза пишет расписку. Картина была странноватой. Она обмакивала перо во что-то, похожее на чай, писала на листе бумаги, через несколько секунд буквы исчезали, она обмакивала перо снова, опять писала, буквы опять исчезали, и так по кругу много раз. Наконец, когда слова в очередной раз растаяли, она с силой тряхнула листок, и на нем проявился темно-зеленый текст расписки. Мадам Роза протянула мне бланк, я рассеянно пробежала его глазами и поставила подпись. (Примечание от папы: дети, всегда все внимательно читайте перед тем, как что-либо подписывать!)

Когда я распрощалась с моей загадочной новой знакомой и вышла за дверь, я посмотрела на часы и ахнула: с момента моего ухода прошло два с лишним часа! Что я теперь скажу родителям? Я со всех ног кинулась домой, ужасно боясь, что забуду дорогу. Не хватало еще и потеряться! Но к счастью, я все правильно запомнила и через десять минут, запыхавшись, прибежала к двери трейлера. Наверняка мама с папой с ума сходят! Что же я им скажу? Может, правду? Но нет, они могут не одобрить мой план и все испортить, да и сюрприза уже не получится. В итоге я решила наврать, будто потерялась и три часа искала дорогу. (Примечание от мамы: ай-ай-ай!) Я собралась с духом и открыла дверь. К моему удивлению, мамы с папой там не было, только дедуля сидел за столом и раскладывал какой-то странный пасьянс в форме черепа. Увидев меня, он наклонил голову и сказал:

– Ну что, разбойница, я требую объяснений. И где же тебя черти носят? (Люблю дедулину манеру общения.)

– Ээ, я потерялась. – Дедуля недоверчиво прищурил глаза. – А где папа с мамой и Кирой?

– Мама себя нехорошо чувствует, они с папой пошли к врачу.

– А что с ней? – испугалась я.

– Да думаю, просто отравилась, не надо было пожирать фиолетовые яблоки в таких количествах. Вечная история: наестся какой-нибудь местной экзотики, потом живот болит.

Я ухмыльнулась. Что правда, то правда – мама любит пробовать всякие сомнительные фрукты. Но плохо ей после этого бывает редко, дедуля тут несправедлив. Я вообще ума не приложу: как ей вообще в голову пришло есть эти фиолетовые яблоки? Это же жуткая кислятина, во рту прямо сводит от них! А она взяла и зачем-то умяла килограмма два в один присест! И вот пожалуйста, отравилась.

– И все-таки, я жду объяснений – где ты пропадала?

Ну вот, я-то наивно надеялась, что выкрутилась.

– Я ж говорю, я за…

– Заблудилась, эту историю я уже слышал. Но я надеюсь, ты не держишь меня за полного остолопа? Чтоб я поверил, будто моя родная внучка заблудилась в трех соснах и почти три часа искала дорогу?

Я смотрела в пол, не зная, что сказать. Дурацкая отмазка, надо было что-то поправдоподобнее придумать.

– Это какой-то большой секрет, да? – сказал дедуля наконец. Обожаю его все-таки. Я кивнула.

– Хитрый план, да? – лукаво улыбнулся дедуля. – В духе моих историй, надеюсь?

Тут я подняла глаза и тоже улыбнулась.

– Очень хитрый, просто хитрющий! – ответила я.

– Он не включает в себя ничего страшного или противозаконного? Тебя же никто не обижает?

– Не бойся, дедуля, все отлично! Ты потом сам все узнаешь, обещаю.

– Ладно уж, пиратка, скажем твоим родителям, что ты пришла вовремя и мы с тобой уже два часа играем в карты. Надеюсь, ты не подведешь со своим планом.

– Спасибо, дедуля! – воскликнула я и кинулась ему на шею.

Вот уж кто действительно настоящий друг! Нипочем не скажешь, что взрослый.

Тут я вспомнила:

– Слушай, дедуль, а где Кира?

– А, заходили братья Шторн из дома номер три, помнишь их? Сыновья директора театра, с которым ваш папа подружился.

Конечно, я их помнила: они заходили на наш концерт и очень хлопали, особенно Мартин, старший брат (ну или так мне показалось). А после концерта они так увлекательно рассказывали нам всякие истории про спектакли, репетиции, смешные ошибки актеров во время спектаклей и разные театральные легенды.

– Так вот, – продолжил дедуля, – они заходили, чтобы позвать вас на генеральную репетицию какого-то нового спектакля.

Ну вот, так всегда, все самое интересное происходит без меня! От досады я даже забыла про свой успех со снами.

– Они огорчились, увидев, что тебя нет, особенно их старший малец, как там его: Маршал, Мортен?

– Мартин, – с нетерпением поправила я, – он правда огорчился?

– Правда-правда, – хмыкнул дедуля, – все с тобой ясно. Деваться некуда, ни одной девице не удалось еще этого избежать. Вот ты нормальный человек, а вдруг начинается: «А правда он на меня как-то особенно посмотрел? О боги, он смотрит на меня уже две минуты, что это значит? А честно, он обо мне спрашивал?» Тьфу, глупость какая. Но что уж поделать.

– Что за ерунда, – смутилась я, – спросить уже нельзя.

– В общем, они с моего разрешения забрали с собой Киру, а я обещал передать тебе, что они тебя тоже звали. Но думаю, спектакль уже закончился, а они там пьют чай с пирожками. (А Мартин наверняка рассказывает про театральное закулисье! Вот не повезло так не повезло.) Ну ладно, договорились, для родителей и Киры ты пришла вовремя. Ох, тяжелая у тебя все-таки наследственность с таким-то дедом. Ну ладно уж. Ты наверняка голодная, – спохватился дедуля, – Майка оставила тебе гороховый суп с гренками.

При виде того, как я скривилась, он рассмеялся:

– Ну ты и привереда! Нормальный суп.

– Да я нормально отношусь к гороховому супу, – стала оправдываться я, – просто у нас уже неделю гороховый суп! Почему папа уже третью неделю за рулем, а мама готовит? Это нечестно, раньше они регулярно менялись. Я больше люблю папину стряпню.

– Серьезно? Барроканские мидии в виноградных листьях? Плов с тридцатью специями? Блинчики в форме черепов? Кира тогда всю ночь не могла уснуть.

– Да, – настаивала я, – блинчики, кстати, получились тогда очень вкусные. Кира сама виновата, что была такой трусихой. Папа, конечно, иногда перебарщивает с необычностью, зато он не станет нас кормить гороховым супом неделю. Пусть лучше мама водит, водит же она отлично!

– Ну это их дело, я не стану влезать. У кочевников водит всегда мужчина, может, Тимур решил уважить традиции.

– Почему мужчина? А женщины что, получается, всегда готовят? – удивилась я. Что за ерунда, а если какой-то мужчина хочет готовить, а женщина вести машину?

– Так уж заведено.

Я запихнула в себя гороховый суп (вы не подумайте, он вполне себе вкусный, но неделя – это перебор) и залезла на свою кровать наверху. Я открыла было книжку, которую мне подарил дедуля: «Кочевники от начала времен. Путь длиною в вечность», но, вспомнив про наш разговор, тут же закрыла. «Что же, теперь папа всегда будет за рулем, а мама будет готовить? Они что, решили превратиться в традиционную кочевую семью?» – с тоской подумала я. Мне было уныло. Мама заболела, блинчиков в виде черепов в ближайшее время мне не видать, да и Мартина с его рассказами тоже – после того, как я упустила такой шанс своими глазами увидеть закулисье! Единственная надежда была на прицеп и братика, но и эта мысль меня не особо грела. Вдруг колдунья все-таки украдет мои сны, а расписка – сущая ерунда, просто чтоб меня запутать? Наверняка никакой пронормальной, то есть перенормальной, тьфу, как там ее! В общем, ненормальной полиции нет и никогда не было, а это все просто для отвода глаз. Я представила, как Мадам Роза там сидит с моими драгоценными снами и злорадно торжествует, и мне стало совсем печально. «А вдруг я подарю маме с папой прицеп, а они все равно не захотят рожать братика?» – вдруг с ужасом подумала я. Такая кошмарная мысль мне до этого в голову не приходила. Чувствуя себя совсем несчастной и одинокой, я провалилась в глубокий сон без сновидений и не слышала, как папа, мама и Кира пришли домой.

Проснувшись на следующее утро, я не заметила каких-то особых перемен, кроме того, что мне ничего не приснилось и голова была немного тяжелой. Казалось, все произошедшее вчера было сном, но я знала, что нет. Что-что, а реальность со сном я различать умею.

К счастью, никто из домашних не расспрашивал, что мне приснилось на этот раз, как они любили делать, и у меня было время подумать, что я буду им рассказывать. Это была сложная задача: сказать, что не помню? Не поверят, я ведь всегда помню. Сказать, что секрет? Кира задразнит, будто я влюбилась. Лучшим решением мне казалось просто придумать, ведь это совсем несложно – сочинить какую-нибудь историю. Ну, по крайней мере, я так думала.

Мама вроде как чувствовала себя получше, и никто даже не поинтересовался, вовремя ли я вернулась вчера. Все разговоры дома крутились вокруг вчерашней генеральной репетиции: какое это было прекрасное зрелище, как Кира сидела в первом ряду и поэтому ее вытащили на сцену, как Мартин с Яном (это его младший брат) притащили ее за кулисы в антракте, и оказалось, что одной девочке из массовки нехорошо, и Кире разрешили сыграть за нее. Нет, вы слышали? По-моему, это уже перебор. Я тут пекусь о благополучии семьи, продаю свои прекрасные сны, а вместо благодарности мне приходится выслушивать такие крутые истории, в которых я не принимала участие.

– Я была в костюме бабочки, с крыльями, представляете? И мы летали по сцене! – захлебывалась от восторга Кира. – Когда мы потом пили чай, Мартин сказал, что я молодец и очень их выручила. Когда вырасту, обязательно стану актрисой!

Я не удержалась и скептически хмыкнула. Кира у нас теперь великая актриса, стоило один раз пролететь по сцене в крыльях бабочки. Ладно, согласна, это действительно классная история, но я не хотела этого признавать при Кире, пусть не задается.

– Ань, а почему ты не пришла? – спросила вдруг Кира. Вот это подстава, она же не знает, что я не вернулась вовремя!

– Ээ, ну я… (Паника, что же сказать?) Ну это… у меня болел живот, – не в силах придумать ничего получше, соврала я.

– Болел живот? – забеспокоилась мама, до этого молча мывшая чашки. – А что случилось?

– Да ничего особенного, наверное, тоже переела фиолетовых яблок.

Мама недоуменно уставилась на меня. Что ж я так коряво вру! Вот Кира хоть и маленькая, но врет будь здоров, так вдохновенно, что никто и не усомнится в ее правдивости.

– Зачем ты эту гадость вообще ела? – удивился папа. – И что значит «тоже отравилась»?

– Ну что-то захотелось яблок, – мямлила я, – маме вот они нравятся. Дедуля сказал, что ей вчера стало от них нехорошо.

– Мм, – замялась мама, – у дедули, как всегда, много идей. Яблоки тут ни при чем, просто было нехорошо – видимо, погода меняется. А ты себя нормально чувствуешь? Может, сходим к врачу?

Что ж за невезение такое!

– Нет-нет, мам, сейчас все нормально. У меня, наверное, все-таки из-за яблок.

Мама больше не стала расспрашивать, но вид у нее был подозрительный. По-моему, ее не убедила моя версия.

Весь день после этого мы провели с Кирой на заброшенных лодках в бухте, играя в пиратов. Правда, как всегда, Кира играла только красивую принцессу, попавшую в плен нашей бравый команды, а я – все остальные роли: положительного, но скучного принца, отправившегося на поиски возлюбленной, обеспокоенного отца-короля, веселого капитана корабля, всех пиратов и даже попугая! Сейчас-то Кира уже подросла и научилась отлично играть сама, поэтому роли мы делим поровну. Так вот, мы играли в пиратов, и тут я начала замечать, что что-то не так. Раньше идеи из меня так и сыпались: «а тут начался ураган и их унесло на остров!», «а вдруг оказалось, что капитан корабля – оборотень!», «а вдруг один пират решил их сдать королю и тайком поменял карту!»… ну и все в таком духе. Мне очень нравилось, как Кира ахает от удивления при каждом новом повороте сюжета. Но сегодня что-то пошло не так. Приключения пиратов сочинялись как-то вяло и со скрипом, да и сюжет получался какой-то высосанный из пальца. Я зачем-то опять приплела какую-то злобную колдунью, позавидовавшую красоте принцессы и решившую ей напакостить, хотя мы в такое уже играли сто раз. Кире, понятное дело, и такая халтура сгодилась, она же маленькая, что с нее взять, но ее восторг меня только разозлил: я-то прекрасно вижу, что получается чепуха. И странное дело: сегодня меня только раздражало, когда она каждые пять минут меня спрашивала: «А что было дальше?» Раньше-то я никогда на это не злилась, мне, наоборот, нравилось сочинять все новые и новые приключения.

В общем, сегодня игра не клеилась, и я с облегчением вздохнула, когда услышала голос Яна Шторна:

– Аня, Кира, там ваша мама зовет ужинать!

Оказалось, они с Мартином проходили мимо, и мама попросила нас позвать.

– А где Мартин? – неохотно спросила я. Не хватало еще, чтобы Ян вообразил, что мне нравится его брат.

– Он у вас в трейлере ждет, ваш папа пригласил нас поужинать.

Ну хоть какая-то приятная новость! Правда, подумала я уныло, званый ужин с гороховый супом – не большое удовольствие. Ну ладно, ну его, суп, главное, что у нас будут гости и они наверняка будут рассказывать всякие интересные истории!

И, веселые, мы с Кирой и Яном побежали домой наперегонки.

Подбегая к дому (не то чтобы я хвастаюсь, но я пришла первой), я издалека у удивлением почувствовала аромат пряностей. Неужели это из нашего трейлера? Когда я открыла дверь, то не поверила своим глазам: папа стоял у плиты в своем умильном фартуке с оленем. На сковороде происходило какое-то волшебство, как всегда у папы: тонкие куски мяса в чем-то ароматном (какао? корица? какие-то еще специи?), завернутые в лепешки, и все это в каком-то пряном масле с травами, ммм. Выходит, день еще не был безнадежно испорчен. У меня от сердца отлегло: все-таки родители не решили превратиться в консервативную кочевую пару.

Наконец папа завершил таинство приготовления волшебного блюда и разложил еду нам по тарелкам, после чего мы сразу начали ее у аппетитом уплетать. Папа всегда хорошо готовит, что бы там дедуля ни говорил, но тут он превзошел самого себя. Мир стал казаться не таким уж и унылым, особенно после того, как мы все съели и я приготовилась слушать рассказы про театр.

– У нас готовится что-то особенное, – важно вещал Мартин, – спектакль про мир снов. (Ну этого еще не хватало! Меня уже тошнит от всей этой сонной темы.) На прошлой неделе к нам нагрянул удивительный гость. Случилось это так: мы с папой, мамой и Яном спокойно спали после тяжелого дня. Ничего не предвещало беды. – Мартин выдержал драматическую паузу и откинул со лба черные локоны (он, конечно, симпатичный, но все-таки иногда слишком выпендривается). – И вдруг в ночи раздался стук в дверь. Ян, конечно, перепугался: воры, воры, театр ограбят! (Семья Шторнов жила в доме, совмещенном со зданием театра.) Но я ему говорю: отставить панику, я во всем разберусь. – Тут Ян заметно покраснел, и мне стало его немного жалко. Но Мартин, конечно, смелый, не зря ему аж двенадцать. – Пока мама с Яном носились по комнате, мы с папой быстро собрались и спустились к двери. Естественно, это были не воры. На пороге стоял загадочный высокий мужчина в черном плаще, закутанный в длиннющий серый шарф, из которого торчал длинный острый нос и два черных глаза под огромными очками. «Вы по какому вопросу?» – сурово спросил его папа, но он не смутился и ответил: «Я написал гениальную пьесу». Папа пригласил его в дом и налил чаю, чтобы обсудить его идею. – Мартин снова выдержал театральную паузу.

– И как, она оказалась гениальной? – вежливо поинтересовался папа.

Мартин будто только этого и ждал:

– Еще бы! Оказалось, он хочет снять спектакль про колдуна, который скупает самые красивые сны, чтобы склеить их и создать идеальный параллельный мир. – У меня внутри все похолодело. – Когда мир будет готов, он станет продавать туда билеты богатеям, недовольным реальностью. Гениально и просто! Ну я вам не буду раскрывать всего сюжета, конечно. Но этому человеку просто суждено было попасть в наш театр! Впрочем, мы с папой всегда говорили: в наш театр попадают только те, кому суждено туда попасть, случайные люди там не оказываются. (Вот я, видимо, отношусь к числу случайных, с тоской отметила я.) Вы только подумайте – он специально ходил на консультацию к какой-то мадам, которая специализируется на снах и живет, представьте себе, тут, в нашем городе! – Мартин с довольным видом осмотрелся, проверяя, произвел ли он должный эффект.

На меня точно произвел. Я чуть со стула не упала, честно говоря. Речь точно шла о Мадам Розе, голову даю на отсечение! Неужели это и был ее коварный план – склеить идеальный мир и продавать туда билеты? Я-то думала, что она просто будет продавать сны желающим поштучно. Ладно, признаюсь, я вообще не особо задумывалась о том, что она после покупки будет делать с моими снами. Мне кажется, у меня было такое ошарашенное лицо, что все точно должны были заподозрить неладное, но тут мама сказала:

– О, насчет снов нужно обращаться к Ане, она у нас признанный специалист. К ней очереди выстраиваются, чтобы послушать, как она пересказывает свои сны.

Тут вышло как с горячим шоколадом у Мадам Розы: в любой другой раз я бы покраснела от удовольствия после такого комплимента, тем более при Мартине, но тут мне захотелось сквозь землю провалиться. Тоже мне, эксперт по снам, которому уже никогда ничего не будет сниться! Мне даже захотелось заплакать, и я изо всех сил сдержалась.

– Правда? – Мартин с интересом посмотрел на меня. – Жаль, что я никогда не присутствовал на таких рассказах! Может, ты могла бы рассказать нам какой-нибудь сон? Пожалуйста!

Час от часу не легче, что за невезение! Я стала лихорадочно рыться в памяти, пытаясь найти что-то стоящее. Я хоть помню какие-то сны? Вроде бы помню. Только про что рассказать? Может, сон про разлученных принцев? Но я что-то не могла вспомнить, как им удалось воссоединиться. Может, сон про торговый корабль? Но его приключения тоже были как в тумане. И тут мне пришла первая удачная мысль за весь день.

– Что-то так сразу сложно выбрать, про какой рассказать. Давай лучше спросим у папы, мамы, Киры и дедули: какой у вас любимый сон из тех, про которые я рассказывала?

Первым ответил папа:

– Ну конечно, про то, как мы всей семьей спасали мир от древних темных духов, которых потревожил глупый турист, порвавший старинные письмена. Особенно мне нравится момент, как я оседлал дракона и пронзил копьем духа, превратившегося в огромного коршуна, и этим спас маму и Аню. А дедуля в этот момент прятался с Кирой в пещере.

У Мартина вытянулось лицо от удивления. Наверняка ему не снятся такие интересные сны, с гордостью подумала я, но тут же вспомнила, что сны для меня остались в прошлом, и опять погрустнела.

– Да ну, ерунда какая, – хмыкнул дедуля, – стал бы я прятаться в пещере, пока вокруг такое веселье, еще чего! Да мы б с Кирюхой всех этих коршунов порвали, как Тузик грелку! – Дедуля подмигнул Кире, и она радостно захихикала. – Нет, я люблю Анькин сон про то, как мы с ней вдвоем захватили пиратский корабль и поплыли на нем в гости к нашей родне на Дальнем Севере, а по пути наловили кучу рыбы, зажарили ее и какое-то время стояли в портовом городке, притворяясь рыбным рестораном. Потом полиция просекла, что у нас нет нужных документов, и пришлось в срочном порядке делать ноги, то есть отчаливать. Ну там много всего еще было, не расскажешь в двух словах.

Тут вступила мама:

– Мой любимый сон – про то, как папа купил заколдованные краски и все, что он рисовал, оживало. Он не сразу это заметил, и трейлер постепенно заселился птицами и бабочками. Но однажды он нарисовал слониху со слоненком. То-то он удивился, когда они ожили! Пришлось нам ехать очень медленно, чтобы они успевали идти за нами, держась за трейлер.

Кире уже не терпелось тоже высказаться.

– А мой любимый сон – про то, как мы с Аней потерялись в лесу и увидели самолет! Мы сели в него, а он прилетел в волшебную страну, самую настоящую, представляете? И мы там учились летать и творить чудеса! Правда же, Аня?

Я кивнула. Надо же, сколько мне всяких историй успело присниться! Неужели теперь всю жизнь придется жить вот так, без снов? Мне стало так уныло, что я даже на секунду заколебалась: может, вернуть все как было, пока не поздно? Будем играть вдвоем с Кирой, нам, в общем-то, и самим неплохо. Но я тут же передумала. Отказываться от мечты о братике было еще грустнее.

Я посмотрела на Мартина и чуть не рассмеялась, настолько у него был удивленный вид.

– Ну ты даешь, Аня! Это же феноменально! (Интересно, он таких словечек на спектаклях нахватался?) Тебе нужно их записывать, это будет получше любых книг!

Стоп, это же гениальная идея! Ну как мне раньше это в голову не пришло! Запишу все сны, которые помню, и тогда будет не так страшно, что я их постепенно забуду, – всегда можно будет перечитать и вспомнить. Молодчина, Мартин!

– Аня, а тебя можно было бы попросить кое-о-чем?

– Да, конечно, – на радостях сказала я.

– Ты не могла бы завтра прийти к нам в театр и поговорить с папой и нашим новым автором? Ты же можешь предложить им много идей для нового спектакля!

Это, конечно, было очень лестно, но как я могла им помочь, если сны мне больше не снятся? Наверняка этот таинственный автор пьесы сразу поймет, что дело тут нечисто.

Я замешкалась, пытаясь придумать, как выкрутиться, но мама, наверное, решила, что я просто засмущалась, и сказала за меня:

– Конечно, она с радостью придет.

Ох уж эти родители! Вечно думают, что все понимают. Справедливости ради, мама обычно хорошо нас понимает, но в этот раз она не угадала.

Ладно, до завтра еще оставалось время, и я могла, по крайней мере, записать хоть какие-то сны, чтобы немножко подготовиться к разговору. Надо же, меня пригласили консультировать директора театра!

Весь вечер я провела, записывая сны, которые всплывали в памяти. Я с грустью поняла, что уже не помню многих деталей и могу описать только общий сюжет. Мало того, сны путались и мешались в голове один с другим, так что мне с трудом удавалось разложить их в голове по полочкам. Под конец я так устала, что начала получаться полная ерунда, и я легла спать. Когда на следующее утро я открыла тетрадь на случайной странице, то прочла:

«Жили-были три старых брата-колдуна. Им жилось скучно, и они решили сбежать от родителей, бросить школу и устроиться юнгами на корабль. Но корабль захватили инопланетяне и улетели на нем на свою планету. Тогда колдуны с горя стали вампирами, выпили кровь всех инопланетян и отравились. Они прилетели обратно, пошли к врачу, а тот сказал, что это не отравление, а просто перемена погоды».

В этот момент я окончательно поняла, что со снами все кончено, и расплакалась. Нет, с такими записями я точно не пойду к директору театра! Придется сочинять что-то от балды.

К счастью, днем пришел Мартин и с явной неловкостью сказал, что разговор с папой и автором пьесы отменяется, потому что, как оказалось, пьеса уже готова и он не собирается вносить никаких поправок и дополнений. Мартину явно хотелось загладить свою оплошность, и он спросил, не хочу ли я после обеда сходить с ним в парк развлечений в центре города. Только без Киры и Яна, – добавил он, – а то придется весь вечер проторчать на детской площадке, вместо того чтобы кататься на настоящих крутых аттракционах.

Нечестно, конечно, было вот так бросать Киру, но мысль о походе в парк развлечений была заманчивой, и я согласилась. Отвлекусь хотя бы от этих дурацких снов.

За обедом я спросила у папы с мамой, можно ли сходить с Мартином покататься на аттракционах. Они подумали и согласились: все-таки ему уже двенадцать, да и до парка недалеко.

Когда мы дошли до парка, я уже пожалела, что согласилась. И почему я так рвалась послушать его рассказы про театр? Они, конечно, интересные, но после пяти таких историй я была сыта по горло. Абсолютно все они сводились к тому, что театр – лучшее место на земле, и Мартин в свои годы отлично в нем разбирается, и отец ему полностью доверяет. И через два года, в четырнадцать, он поедет на гастроли, и будет сам вести все дела, и набирать новых актеров в труппу (что-то я сомневаюсь, что ему это доверят), и, когда вырастет, он будет заниматься только театром, ведь все остальное – такая жуткая скукотища!

– Я знаю, ваша семья путешествует, – снисходительно говорил Мартин, – но я для себя такого не представляю: как можно куда-то уехать от театра? Да и что там смотреть? Везде все одинаковое: поля, дома, люди, магазины… («И театры». – Так и тянуло меня сказать).

Ну хоть аттракционы оказались что надо. Выяснилось, что Мартин и впрямь храбрый: он мужественно прокатился со мной четыре раза подряд на вышке «свободное падение», три раза подряд на чертовом колесе, два раза на старинном вертолете, с которого открывается красивый вид, и аж шесть раз на огромных горках с мертвыми петлями. Вы не подумайте, что мы там потратили кучу денег, нас везде пускали бесплатно, так как папу Мартина там все очень уважают, чем сам Мартин пользуется без зазрения совести. Правда, уже после третьего круга на горках вид у него стал не столько храбрый, сколько пришибленный. Еще одним волшебным эффектом аттракционов было то, что он сделался намного молчаливее, и на обратном пути у меня даже получилось вставить слово и ввернуть пару историй про наши путешествия. Мартин слушал вполне внимательно, а иногда даже смеялся и присвистывал от удивления.

– Оказывается, путешествия – не так уж и скучно, – великодушно признал он.

– Театр – тоже здорово, – ответила я любезностью на любезность.

Мы уже подходили к дому, когда Мартин сказал:

– У нас через три дня открытие театрального сезона, мы уже месяц к нему готовимся. Все билеты давно раскуплены, но я могу тебя посадить на ступеньке в проходе, хочешь?

– Было бы здорово, – сказала я.

Мы попрощались, и только после этого я поняла: это же как раз тот самый день, на который у нас назначена встреча с Мадам Розой! Ну что за невезение! Ладно, что-нибудь придумаю: постараюсь успеть, а если не получится, изобрету оправдание. В последние дни слишком часто приходилось врать, а это, как назло, у меня получалось из рук вон плохо.

Когда я ложилась спать, мир уже не казался мне таким унылым. Ну и пусть мне не снятся сны, главное, что у меня вполне интересная жизнь, а ведь важно то, что в реальности, верно? Я твердо решила продать все сны. Скоро у меня будут деньги на прицеп, а там наверняка и братик не за горами. И Мартин думает, что моя жизнь интересная, думала я, засыпая. Не такой уж он и хвастун, нормальный парень.

Но утром все опять пошло не так. Я проснулась и, еще не открыв глаза, поняла, что что-то происходит. Внизу раздавались странные звуки. Я открыла глаза и с ужасом поняла, в чем дело: мама паковала вещи. Только не это! В чемодан одна за другой отправлялись вещи: одежда, книжки, ящик с красками, музыкальные инструменты. Что случилось? Папа же не показывал никаких признаков беспокойства: не напевал странных мелодий, картины его были такими же жизнерадостными, как всегда, он не был каким-то особенно рассеянным. Что же теперь делать? Если мама в такой спешке собирает вещи, я, может быть, даже не успею забежать к Мадам Розе, чтобы продать ей сны или хотя бы забрать их обратно! У меня прямо сердце упало. Что же получается – ни снов, ни братика? Надо срочно что-то делать! Я слезла с кровати и уселась за стол. Скорее, скорее что-то придумать! Как жалко, что я не дедуля, у него всегда тысяча идей!

– Доброе утро, Анютка, – сказала мама, – у нас сырники на завтрак, тебе положить?

Какой там завтрак! Надо спасать ситуацию.

– Доброе утро, мам! А куда это ты собираешься?

– Ах да, мы сегодня выезжаем. Что-то мы тут засиделись, да? Хочется куда-нибудь на природу, что мы все в городе да в городе!

Так это что ж, мамина идея, что нам нужно поехать? Чудеса какие-то.

– Мам, а тут разве мало природы? Тут же море, в бухте так классно играть с Кирой! (Слабый предлог, конечно.)

– Да вам везде здорово играть вдвоем. Хочется найти спокойный уголок, а то здесь так много машин, людей, я немного устала.

Странная все-таки мама стала, она же родом из большого города, по сравнению с которым Центральный Терновник – тихая глубинка.

– Мам, нам никак нельзя уезжать, – выдохнув, сказала я.

– Да? – удивилась мама. – А в чем дело? Тебе тут очень нравится?

– Нравится, но дело не в этом, – сказала я.

А в чем? Надо срочно что-то придумать!

Мама отложила вещи на кровать и села напротив меня к столу:

– Ну, малыш, выкладывай, что случилось.

– Понимаешь, мы не можем уехать, потому что… потому что… – И тут меня озарило: – Через два дня в театре Шторнов открытие сезона, и Мартин меня пригласил!

Мама еще больше удивилась:

– Я и не знала, что ты так увлекаешься театром.

Я промолчала, не зная, что ответить.

– Постой, – сказала мама, – дело же не в спектакле? (Неужели она догадалась? Не может быть, как?) Тебе нравится Мартин, да?

Этого еще не хватало! Вначале дедуля, теперь мама, это что, болезнь какая-то? Мартин, конечно, симпатичный и рассказывает интересно, когда не слишком хвастается, но нравится – это перебор. Как маме вообще пришла в голову мысль, что он мне может так нравиться, чтобы я хотела остаться? Я пока не представляла себе, каким должен быть мальчик, чтобы мне захотелось где-то задержаться и пожертвовать нашими путешествиями с мамой, папой и Кирой. Я уже открыла рот, чтобы сказать что-то вроде «Ты что, что за ерунда!», но в последний момент меня осенило, что любой предлог хорош, если это может заставить маму передумать уезжать.

– Ээ… ну… – мялась я. Так же влюбленные обычно делают? – Честно говоря, немного да. – И я уставилась в пол для большей правдоподобности.

– Понятно, – сказала мама и взяла меня за руку, – извини, что я не заметила. (Бедная мама, так неприятно ей врать!) (Примечание от мамы: ну-ну.) Что же будем делать? Мы не можем тут остаться надолго, ты же знаешь папу.

– Давай хотя бы задержимся до спектакля! – Ох, если бы сработало!

– Тебе это важно, да? – понимающим голосом сказала мама.

– Да, очень, – ответила я, пытаясь выглядеть как можно более несчастной.

Мама немного подумала и сказала наконец:

– Ладно, так и сделаем. Дам отбой папе, скажу, что тебе очень хочется посмотреть спектакль.

Я чуть не подпрыгнула от радости! Ура, план спасен! От облегчения я кинулась обнимать маму. У нее все равно был немного расстроенный вид – наверное, она думала, что мое сердце разбито.

Последующие два дня прошли нормально, если не считать двух пунктов: 1. в играх с Кирой по-прежнему ничего не клеилось, идеи вообще не лезли в голову 2. мама обращалась со мной, как с тяжелобольной: не напоминала о том, чтобы я не раскидывала по трейлеру одежду, готовила мои любимые оладушки с земляничным вареньем и подговорила папу почитать нам на ночь мою любимую книгу про мальчика, нашедшего ход в волшебную страну в сундуке со старой одеждой. Когда Кира начинала меня упрашивать рассказать, что мне снилось, мама сразу кидалась мне на помощь и нагружала ее какими-нибудь поручениями. Наверное, она думала, что мне снятся сплошь любовные сны про Мартина. Я чувствовала, что мама расстраивается, ведь до этого мы были маленькими и ни в кого не влюблялись (ну ладно, я и в этот раз не влюбилась, но ведь могла бы), и она не знала, что делать в таких ситуациях. Вечером перед днем Х я нечаянно подслушала разговор мамы с папой, хотя они и пытались говорить шепотом (прим. от мамы: чего только не узнаешь о своих детях!). Я давно заметила, что зря люди думают, будто шепот хуже слышно, наоборот, он только обращает на себя внимание. В общем, не хотелось подслушивать, просто так вышло случайно: я услышала, что говорят обо мне, и уже не могла специально отвлечься и не слушать. Вот что я услышала.

М а м а. Тимур, тебе не кажется, что девочки страдают от кочевой жизни?

П а п а. И как же они страдают? Мне кажется, они вполне довольны.

М а м а. Ну я же тебе говорила про Аню. (Что, мама уже разболтала папе?)

П а п а. Ты думаешь, это серьезно? Ей всего десять лет, да и общались они совсем мало. Тем более, этот Мартин так выпендривается, Анюта же такого не переносит.

М а м а. Только ей такого не говори, ей-то он нравится. Наверное, это не очень серьезно, но я думаю, она сама так не считает. Меня бы в десять лет очень обидело, если б мои переживания не воспринимали всерьез. У нее ведь даже нет шанса проверить, насколько он ей нравится, мы просто утаскиваем ее за собой, и все. А что будет, когда ей исполнится пятнадцать, шестнадцать? Мы так и будем считать, что все это несерьезно?

Молчание.

П а п а. Маечка, не переживай. Хочешь, предложим Ане позвать Мартина с нами попутешествовать какое-то время? Мы можем заехать за ним на осенние каникулы и взять его с собой недели на две. Этого времени ей вполне хватит, чтобы понять, какой он воображала, и перестать по нему вздыхать.

М а м а. Или наоборот.

П а п а. Ну или наоборот – влюбиться в него по уши, ну тогда на месте будем смотреть. Может, у них великая любовь, но я почему-то в этом сомневаюсь.

М а м а. Вообще, хорошая мысль. Все-таки ты такой молодец, Тим.

П а п а. Конечно, это всем известный факт. (А еще обвиняет Мартина в том, что тот выпендривается.)

Родители заснули, а я еще какое-то время лежала и думала. Какие все-таки папа с мамой милые и заботливые! Мне прям стало обидно, что Мартин мне не нравится взаправду. Если бы это не было обманом, я была бы просто счастлива от идеи пригласить его поездить с нами. Я немного подумала, как бы увильнуть от этого предложения, не выдав, что я в него не влюблена, но ничего не придумала и заснула.

Эта ночь, как и предыдущие, прошла без снов. В принципе, меня это не очень расстраивало, просто ночь как будто проходила быстрее и я как-то хуже высыпалась. Ну и с фантазией началась какая-то беда, я об этом уже писала.

Утро дня Х, в который мне нужно было продать сны и успеть на премьеру, началось как обычно: все проснулись, позавтракали оладушками с земляничным вареньем (все-таки в разбитом сердце есть свои преимущества), папа немного порешал с нами математические задачки и почитал из книжки по мировой истории, а потом мы порепетировали с мамой новую песню. После этого все занялись своими делами: папа пошел с мольбертом в бухту рисовать, мама села с гитарой думать над очередной песней, за Кирой прибежали соседские девочки, и они отправились к ним во двор играть в разбойников. Они и меня звали, но я подговорила дедулю, и он сказал родителям, что перед спектаклем мы с ним собираемся в ботанический сад. Дедуля просто клад: согласился мне помочь, даже не требуя объяснений. Когда мы прибыли к дверям Лавки снов, он вопросительно посмотрел на меня, но ничего не спросил и сказал, что будет ждать в баре через дорогу, после чего мы с ним распрощались. Я немножко постояла у двери, собираясь с духом. Я твердо решила продавать сны, но мне все равно было страшно, и сердце просто колотилось в груди. В очередной проверив, лежит ли расписка в кармане, я облегченно выдохнула – обидно было бы ее оставить дома. Наконец я тронула дверь, она оказалось незапертой, и вошла. В этот раз в приемной Мадам Розы было оживленнее: на стульях у входа сидели два посетителя: высокий худой мужчина с длинным носом и полная женщина в широкополой шляпе с розами. Увидев меня, она сощурилась: «А ты, девочка, здесь зачем?» – «У меня назначена встреча», – ответила я. Ну почему все тыкают десятилетним? Тетечка нахмурилась, но не ответила. Я села на соседний стул. Ну вот, наверняка придется долго ждать, и я не успею на открытие сезона. Вот мама удивится, если узнает, что меня там не было! Но тут вышла Мадам Роза и направилась прямиком к худому гражданину:

– Ну что, мистер… – Тут дядечка ее одернул, видимо не желая разглашения его суперсекретного имени. – Я думаю, мы поняли друг друга. Список доступных снов с кратким описанием я перешлю на вашу электронную почту.

– А что насчет тех снов, о которых мы говорили? – вполголоса спросил длинноносый, но я услышала.

– Думаю, вы можете на них рассчитывать, но я не даю никаких гарантий. Я сделаю все от меня зависящее.

Они пожали руки, и мужчина, ни на кого не глядя, вышел за дверь. Тетечка в шляпе уже тяжело приподнялась, но Мадам Роза увидела меня и жестом усадила ее обратно:

– Подождите, с этой девушкой у меня назначена встреча. (Меня впервые назвали девушкой, ух ты!)

Тетечка проводила нас суровым взглядом, а мы проследовали к креслам-качалкам, на этот раз отделенным большой ширмой с восточным узором. Как и в прошлый раз, Мадам Роза пригласила меня сесть и налила чаю, правда, сегодня это был чай с молоком.

– Ну что, Анна, – приветливо начала Мадам Роза, – рассказывайте о впечатлениях. Как вам живется без снов?

– В общем, нормально (интересно, надо ли рассказывать о проблемах с фантазией? Пожалуй, не буду, вдруг она передумает покупать мои сны), немного непривычно.

Мадам Роза понимающе кивнула:

– Это естественно, полностью привыкнете вы только через несколько недель.

Мы некоторое время молча пили чай.

– Ну что ж, – наконец сказала Мадам Роза, – если вы не передумали продавать сны, я дам вам договор на подпись, а потом мы проведем процедуру изъятия снов (жутко звучит все-таки) и вы получите шестьдесят тысяч унов. Вы по-прежнему хотите продать все сны с потерей способности видеть сновидения?

Я кивнула и сказала на всякий случай:

– Да, хочу.

– Тогда вот договор. – Мадам Роза прошла к прилавку, взяла папку из большой стопки и вручила мне.

В этот раз я решила внимательно прочитать договор. Он снова был написан теми же темно-зелеными чернилами. Чтение заняло целых полчаса, и вот вкратце что там было написано:

1. Я обязуюсь передать все права на мои сны, способность их контролировать и видеть их Мадам Розе. Из этого следует, что с момента передачи я забываю все уже увиденные сны и больше мне ничего не снится. Мадам Роза может использовать мои сны по своему усмотрению, в том числе для коммерческих целей.

2. Мадам Роза, в свою очередь, передает мне оплату в размере шестидесяти тысяч унов наличными и обязуется не раскрывать моего инкогнито. (Это значит, что она не имеет права рассказывать никому, что это именно мои сны.)

Там была еще куча пунктов, которые я внимательно прочитала, в том числе и мелкий шрифт. (Примечание от папы: вот теперь молодец!) И вот уже под конец, когда я была готова подписать договор, я увидела пункт – «подпись родителя или опекуна (для несовершеннолетних)». Вот так дела! Я протянула документ мадам Розе, ожидая, что она скажет, что это чистая формальность и можно это пропустить, но она всплеснула руками:

– Ну надо же, совсем забыла! Надеюсь, это не составит проблемы? Вам нужно сходить к родителям, чтобы они поставили подпись.

Что же делать? Мой прекрасный план коту под хвост! Я в панике стала думать, как быть. У меня даже руки задрожали от волнения. Все отменить? Но деньги на прицеп у меня уже практически в руках! Раскрыть карты маме с папой? Но я понятия не имела, как они отреагируют. Тут мне пришла в голову идея:

– А можно я попрошу подписать дедушку? Он тут как раз меня ждет неподалеку.

Но Мадам Роза покачала головой:

– К сожалению, правила есть правила, за этим строго следит паранормальная полиция. (Так, значит, она все-таки существует, раз даже Мадам Роза ее боится) – Изъятие всех снов – серьезная процедура, и она требует разрешения родителя или опекуна. Без этого разрешения возможна только аренда снов или продажа одного сна.

Делать было нечего, я взяла два экземпляра договора, обещала Мадам Розе вернуться завтра с подписями и понуро вышла. Что теперь будет? Я зашла в бар напротив, сразу заприметила дедулю окружении местных мужчин, восхищенно слушавших его рассказ о юношеских приключениях на торговом корабле, явно изрядно приукрашенный. Наверное, мальчики всех возрастов любят выпендриваться, внезапно подумала я. Дедуля распрощался с новыми знакомыми, и мы отправились домой. Он сразу заметил мой унылый вид и с сочувствием поинтересовался: «Ну что, Анютка, коварный план сорвался?» Я вздохнула и пожала плечами: «Пока не знаю, надеюсь, что нет».

Ну по крайней мере, я успевала на открытие сезона. Дома мама немного порасспрашивала про ботанический сад, но дедулин богатый жизненный опыт выручил, и он что-то напридумывал. Мама явно списала мое молчание на разбитое сердце и волнение перед спектаклем. Я решила пока не начинать разговора насчет подписи и продажи снов, а отложить его на вечер после спектакля. Я с удивлением обнаружила, что мама тщательно отгладила мое самое любимое зеленое платье, хотя обычно у нас действует правило, что каждый сам следит за своей одеждой, поэтому мы с папой вечно ходим мятыми. (Примечание от папы: у меня это такой стиль.) Кира смотрела, как я собираюсь и причесываюсь (волосы у меня короткие, поэтому, в отличие от Киры, мне достаточно просто причесаться, и не нужно плести никаких кос) и ныла, почему это ее не пригласили на открытие театрального сезона, ведь она же почти что актриса и даже выступала в театре. Это и правда было нечестно, и она успокоилась, только когда я пообещала все хорошо запомнить и потом поставить дома этот спектакль, разыграв его на куклах.

Перед спектаклем в театре собралась куча людей: видно было, что это важное событие для города. Все дамы были элегантно одеты по местной моде: в длинных ярких атласных платьях и с убранными наверх волосами, а мужчины были в строгих костюмах, но с яркими бабочками и носками в тон. Детей было очень мало, только я, Мартин, Ян и еще человек пять-шесть подростков. Семейство Шторн в полном составе (кроме их мамы) выстроилось у входа и приветствовало гостей, при этом вид у Мартина был настолько напыщенный, что я едва не рассмеялась, пожимая ему руку. Он, странное дело, почему-то при виде меня покраснел и отвел глаза. Интересно, что это с ним случилось? Я немножко постояла с Мартином, Яном и их отцом, ведя светскую беседу о предстоящем спектакле. Оказывается, пьеса, по которой он поставлен, основана на какой-то древней местной легенде. Говорил в основном Шторн-папа, а Мартин молчал и все усиленнее смотрел в сторону. На него это совсем не похоже.

Тут директора театра кто-то отвлек. Я так и села, когда увидела, кто это был! Это оказался – угадайте кто? – тот самый длинноносый из приемной Мадам Розы! А он что тут делает?

– Аня, познакомься, это мистер Эстраньо, – представил его старший Шторн, – автор чрезвычайно многообещающей и оригинальной пьесы. Мистер Эстраньо, это Аня, дочка моего друга Тимура, вы с ним встречались на чаепитии.

К счастью, мистер Эстраньо не удостоил меня особым вниманием, едва посмотрел в мою сторону и что-то пробурчал, весь в своих мыслях. Надеюсь, он меня не узнал.

Теперь понятно, что он делал у Мадам Розы, все сходится! Получается, он врал, что пьеса готова, раз он торговался за какие-то шикарные сны. Интересно, что за сны ему понадобились, вот бы посмотреть.

Я оставила Шторнов общаться с другими посетителями и прошла в глубь театра. Фойе было нарядно украшено, везде стояли живые цветы и горели торжественные канделябры. Больше всего мне понравилось, что по залу расхаживала мама Мартина и Яна и бесплатно угощала всех божественно вкусными пирожными с малиной. Я постаралась так спланировать маршрут по фойе, чтобы почаще попадаться ей на глаза – вдруг она не заметит, что это снова я, и несколько раз накормит меня этой вкуснотищей? Но, к сожалению, она меня узнала и после второго круга уже не вручала пирожное, а просто мило улыбалась. Пришлось мне оставить попытки получить лишний халявный десерт и переключиться на бутербродную стойку и чайный бар в дальнем углу. Эксперимент показал, что впихнуть в себя больше трех бутербродов с рыбой, двух с курицей и трех с шоколадной пастой я физически не способна, что огорчает, да? Никогда не думала, что я такой слабак. В чайном баре мне хотелось было оторваться и попробовать все сорта, но, вспомнила, что мама предупреждала не пить слишком много перед спектаклем, иначе потом все представление придется бегать в туалет, а другим зрителям это обычно очень не нравится. Наконец я так надегустировалась бесплатной едой и чаем, что вообще удивительно, как я еще помещалась в это зеленое платье. К счастью, в этот момент прозвенел третий звонок, и папа Шторн по громкоговорителю пригласил нас в зал.

Перед спектаклем он сказал небольшую речь со сцены: поздравил с открытием сезона, рассказал о том, что скоро грядут неожиданные новинки и громкие премьеры (почему-то я догадываюсь какие). Потом он пожелал приятного вечера и проследовал в зал на свое почетное место в первом ряду. Я, как и обещал Мартин, сидела на ступеньке в проходе, что было даже веселее, чем просто в партере. Погасили свет, и начался спектакль.

Он оказался на удивление мрачным, и уже через полчаса я была рада, что Киру не пригласили со мной. Нет, вы только подумайте: в нем идет речь о женщине, которую бросил коварный муж, изменив ей с ее сестрой. Так эта тетка так расстроилась, что взяла и утопила своих троих детей! У меня прямо волосы дыбом встали от ужаса. Ну просто слов нет! Дети-то тут при чем? Выходит, правильно бросил, наверное, предчувствовал, что она такая истеричка! Нет уж, не буду Кирюше такое разыгрывать, нечего ее пугать, придется что-то свое придумывать, хоть у меня и проблемы с фантазией в последнее время. Тут объявили антракт. Ума не приложу, что будет в следующем действии после такого начала. С этими мыслями я отправилась в буфет. Оказалось, я еще недостаточно объелась и во мне было место для бесплатного чая и пирожных (я очень надеялась, что мама мальчиков снова будет всех угощать). Но по пути меня кто-то схватил за локоть, и это оказался, представьте себе, Мартин. Да что с ним сегодня?

– Аня, нам надо поговорить, – сказал Мартин, красный как помидор.

А вдруг он в меня влюбился? – с ужасом подумала я. Так ведь и пожениться придется из-за всех этих отмазок и недоразумений. Ладно, это я не всерьез подумала, так просто, ерунда всякая в голову лезет.

– Ну давай поговорим, а о чем?

– Не здесь, – таинственно сказал Мартин, – иди за мной.

Совсем сбитая с толку, я прошла за ним, и скоро мы оказались в каком-то маленьком помещении с зеркалом, париками и кучей всяких баночек и тюбиков.

– Эта гримерка тети Лизы, – сказал Мартин. (Знала бы я еще, кто такая тетя Лиза!)

Неловкое молчание.

– Ну, в общем, я хотел с тобой поговорить, – начал Мартин, рассматривая тюбики на туалетном столике. – Отец мне сказал, что твой папа просил его отпустить меня с вами попутешествовать. (Вот так раз, папа с мамой забыли спросить меня!) Эм… вот… Папа еще сказал, что… ээ… ты мне – как это называется, – тут Мартин совсем засмущался, – симпатизируешь. (Час от часу не легче.) Наверное, это был секрет, но у отца от меня нет секретов. В общем, мне очень лестно такое отношение, тем более от такой неординарной девушки, как ты (а что, это мне нравится), но мое сердце всецело принадлежит театру. (Интересно, сколько он к этой речи готовился?) Я давно решил, что никогда не женюсь и не буду отвлекаться на романы, чтобы полностью посвятить себя театру (тут мне так захотелось расхохотаться, что пришлось себя несколько раз ущипнуть. Как ему только в голову такое пришло – «решил не жениться»? Я что, руку и сердце ему предлагаю, что ли? Да мне всего десять лет, я о такой ерунде еще и не думала!) Ты пойми меня правильно: путешествовать с вами – очень заманчивое предложение, я даже пару минут думал, а не согласиться ли. Но я просто не могу отвлекаться – а как же театр, а как же помощь отцу? Кроме того, я благородный мужчина и не хочу давать тебе лишние надежды.

Я собрала все силы, чтобы подавить желание рассмеяться, и как можно серьезнее ответила:

– Конечно, я все понимаю. Ты правильно поступил, что сказал все как есть.

Звучит фальшиво и шаблонно, да? Но к счастью, Мартин не уловил сарказма и с явным облегчением сказал:

– Я рад, что ты меня понимаешь и не обижаешься. Мы же друзья, правда?

– Конечно, – сказала я, расплывшись в улыбке. (Наконец-то можно улыбнуться, не выглядя так, будто я над ним смеюсь.)

Все-таки ему надо меньше смотреть спектаклей! Он так привык к театральности, что сам говорит и действует как драматический герой и не чувствует неискренности в других.

Ну вот, теперь за бутербродами уже наверняка собралась огромная очередь и я не успею до третьего звонка! И пирожные наверняка закончились. Я уже было расстроилась, но Мартин был так рад моей реакции (он, наверное, ожидал слез), что на радостях провел меня на кухню, где мы с ним стрескали по четыре малиновых пирожных каждый. Вот теперь я точно была полна под завязку. Ощущая себя огромным малиновым шаром с кремом, я медленно вкатилась в зал и грузно приземлилась на своем месте на ступеньке. Просто чудеса, что платье еще не лопнуло по шву! Все следующее действие я мысленно прокручивала разговор с Мартином и внутренне хохотала: до чего доводит случайный обман! Но папа тоже хорош: проболтался насчет моей великой влюбленности! А что, если бы она была взаправдашней? Тогда бы я наверняка страшно обиделась, но сейчас мне было очень смешно. Какими забавными людей делают все эти любовные дела. Интересно, а я когда-нибудь влюблюсь? И если да, то в кого?

За этими размышлениями я совсем не могла сосредоточиться на спектакле, но, может, оно и к лучшему, ведь там происходил полнейший бред. Тетка, утопившая детей, окончательно помешалась (хотя казалось бы, куда еще) и застрелила вдобавок своего неверного мужа (ну его хоть понятно зачем). Это ей показалось мало, поэтому она стала выслеживать всех неверных мужей и убивать их тоже за компанию. Потом она почему-то вдруг раскаялась, утопилась сама и с горя стала призраком, который витает над водой и оберегает всех детей, которые купаются в реках, чтобы они не утонули. Спектакль закончился жалостливой песней этой тети-призрака в сопровождении хора купающихся детей. Занавес. Ну не бред ли? И к этому ужасу они готовились несколько месяцев? Я с опаской оглянулась на зал, гадая, стоит ли ожидать шквала тухлых помидоров. Но, как ни странно, другие зрители казались вполне довольными. Более того, они хлопали, а кто-то даже кричал браво! Наверное, это родственники актеров. Все-таки я ничего не понимаю в театре. Надеюсь, хоть спектакль про сны окажется не такой чепухой, недаром же этот высокий гражданин консультируется с мадам Розой.

После долгих аплодисментов, вручения цветов и многократного вызывания актеров на поклон на сцену вышел директор театра и пригласил всех желающих на чаепитие. Я осторожно прокрутила в голове мысль о парочке пирожных, взвесила ее, посмотрела на нее с разных сторон, практически ощутила во рту прекрасный малиновый вкус, но решила отказаться: это платье было мне верным другом, будет грустно, если оно все-таки лопнет. Кроме того, на чаепитии все наверняка будут восхвалять прошедший спектакль, а тут мне сказать нечего: если я честно признаюсь, что все представление ждала, когда этот кошмар закончится, все обидятся и будет неловко, а врать я не люблю. (Примечание от мамы: неужели?) Но самым веским доводом против чаепития было то, что меня ждал важный разговор с мамой, и дальше откладывать его было нельзя.

Кира уже ждала у трейлера. Завидев меня издалека, она радостно подскочила и побежала мне навстречу. Я почувствовала внезапный прилив нежности к Кире – все-таки у меня такая хорошая младшая сестра, хотя и бывает жуткой врединой.

– Ну как спектакль? Рассказывай скорее! Я уже почти час тебя тут жду! – подпрыгивая на одной ноге, щебетала Кира.

– Пойдем домой, всем сразу расскажу, – ответила я, и мы, взявшись за руки, побежали к трейлеру.

Мама с папой сидели за столом и пили какао, а дедуля развалился на их кровати и рассматривал какую-то старую карту.

– Ну, как впечатления от спектакля? – спросил папа, наливая нам с Кирой какао.

– Честно говоря, ерунда какая-то, – призналась я.

Кирино лицо вытянулось от огорчения.

– Серьезно? – удивилась мама. – А столько шуму было! Все соседи уже неделю только и говорили, что о премьере.

– Ну может, я ничего не понимаю в театре, но, по-моему, какой-то жуткий бред: история про тетку, утопившую детей из ревности к мужу, который ей изменил с ее сестрой.

Кирины глаза расширились от ужаса. Дедуля оторвался от карты и сказал:

– А я не удивлен. Чего еще ждать от спектакля, основанного на местной легенде, они тут все мрачные какие-то.

Я пообещала Кире быстренько придумать свою пьесу и завтра ей устроить кукольный спектакль вместо этого.

Когда мы допили какао и все занялись своими делами, я подошла к маме, мывшей посуду, и тихонько сказала, тронув за локоть:

– Мам, нужно поговорить.

Мама кивнула, вытерла руки, и мы вместе вышли за дверь.

– Давай выкладывай, – начала мама, – это насчет Мартина? Вы с ним поговорили, да?

– Поговорили, но дело не в этом. Честно говоря, я соврала, когда сказала, что он мне нравится.

Тут мама удивленно посмотрела на меня:

– Да? Зачем же?

– Так получилось. Мне просто нужно было любым способом задержаться тут на несколько дней.

– Продолжай.

Мама выглядела довольно строго, и мне было не по себе.

Я перевела дух.

– Понимаешь, я готовила вам сюрприз. (Мамино лицо немножко смягчилось, но оставалось вопросительно-удивленным.) Помнишь, ты сказала, что родишь братика, если мы купим прицеп к трейлеру?

– Я так сказала? – смутилась мама. – Мне кажется, там была не совсем такая формулировка…

– Ну неважно, – оборвала ее я, – я решила найти деньги на прицеп. А тут, оказывается, живет женщина, скупающая интересные сны. Ну я и думаю: продам ей сны и заработаю денег, вдруг хватит? – с волнением тараторила я. – Пришла к ней, она посмотрела мои сны (тут у мамы вообще глаза на лоб полезли), и ей понравилось. Представляешь, она готова заплатить за все мои сны шестьдесят тысяч унов! Ну, правда, после этого я не буду видеть снов, ну и ладно, зато этих денег хватит на прицеп, я узнавала! Только мне нужна подпись родителя, подпишешь? – И я протянула ей договор. – Пожалуйста, мамочка, это же такая удача, что ей понравились сны и она готова дать столько денег! Ты же родишь нам братика тогда, правда-правда?

– Так, подожди, – остановила поток речи мама, – у меня голова кругом идет. Давай по порядку. Я так понимаю, ты ходила к какой-то колдунье, которая хочет купить твои сны.

– Не колдунье, а эксперту по снам, – вставила я.

– Неважно. Она как-то с помощью гипноза посмотрела твои сны?

– Ну типа того.

– Она же не давала тебе никаких таблеток или снотворного?

– Да нет же, – с досадой ответила я. Вечно родители не на то обращают внимание в рассказе.

– Ну хорошо, успокоила. Так, теперь дальше: ты решила продать все свои знаменитые сны? Серьезно, Анюта? И это все, чтобы мы родили братика?

– Ну да, – смутилась я, – просто я очень хочу кого-то младшего, а ты сказала, что родишь братика, если будет прицеп… – Тут от пережитого волнения голос у меня предательски задрожал, и я замолчала.

– Ты моя хорошая, – сказала мама и обняла меня, – мне и в голову не приходило, что ты так хочешь братика, что готова расстаться со своими чудесными снами. Но к счастью, это и не нужно.

Что она имеет в виду?

– В смысле, не нужно? Так ты не подпишешь? – разочарованно спросила я.

– Конечно же не подпишу, – сказала мама, – я не хочу, чтобы ты продавала свои волшебные сны. Твои сны – это часть твоей уникальной личности, и я категорически против того, чтобы ты их отдавала какой-то Мадам Розе. Тебе, конечно, кажется, что это удачная сделка, но ты даже не представляешь себе, какая это ничтожная сумма в сравнении с твоими сказочными снами. Да и никакие деньги не будут стоить твоих снов!

Мама говорила так убежденно, что я поняла: ее не уговорить. Все пропало.

– Не расстраивайся, Анютик, – сказала мама, гладя меня по голове, – у меня есть новость, которая тебя обрадует.

– Ну в этом я сомневаюсь, – пробурчала я.

– Ты не заметила, что я в последний месяц немного необычно себя веду? – Я растерялась: ну заметила, но при чем тут это? – Мы с папой тоже готовим вам сюрприз: следующей весной в нашей семье родится новый путешественник!

Вот это да! Я застыла на месте, не веря своим ушам. Неужели правда?

– А ты думала, только ты вынашиваешь хитрые планы? – рассмеялась мама.

– А как же прицеп? – еще не совсем понимая своего счастья, пробормотала я. – Ведь у нас же не хватит на него денег!

– Солнышко, я тогда погорячилась с этим прицепом. Просто вы так нас осаждали с расспросами, когда будет малыш, что мне нужно было придумать какую-то отговорку.

Выходит, родители тоже врут? (Примечание от мамы: не врут, а выкручиваются из сложной ситуации.)

– Так у меня будет братик, самый настоящий? Честно? – спросила я, и тут уж явно было слышно, что я еле сдерживаюсь от слез.

– Ну братик или сестричка, мы пока не можем этого сказать наверняка.

Но я-то точно знала, что это будет братик.

Я кинулась маме на шею. У меня лучшая семья на свете!

На следующее утро мы с мамой пришли в Лавку снов. Мама осталась ждать меня на улице, а я вошла и огорошила Мадам Розу новостью, что продавать сны передумала. Надо было видеть ее лицо в этот момент! Она-то уже наверняка думала, что сны у нее в кармане.

– Но как же так, Анна? Мне казалось, что мы уже договорились. Вам не удалось получить разрешение родителя? Я видела, вы пришли с мамой, может быть, я с ней поговорю сама?

– Нет, это совершенно не нужно, – весело сказала я, – дело не в разрешении, просто я уже не хочу продавать свои сны.

Мадам Роза помолчала, обдумывая мои слова.

– Вы меня весьма огорчили, – наконец медленно сказала она, – на ваши сны уже поступил предзаказ.

А вот это интересно!

– От кого же? – спросила я, заранее догадываясь, какой последует ответ.

– Вообще это конфиденциальная информация, – замялась Мадам Роза, – но вдруг вас убедит тот факт, что они бы послужили на пользу искусства. Театра, если еще точнее.

Бинго! Все-таки забавно, что длинноносому понравились именно мои сны. Зря, значит, он не снизошел до беседы со мной, получил бы их бесплатно. Хотя нет, осеклась я, вспомнив, в каком плачевном состоянии были мои воспоминания о снах тогда. Интересно, а сейчас я помню сны? Я попыталась порыться в памяти, но не заметила особой перемены.

– Ну нет так нет, – вдохнула Мадам Роза, уяснив, что переубедить меня не удастся, – в таком случае уже сегодня ночью к вам вернется способность видеть сны. Что до ваших предыдущих сновидений, воспоминания о них полностью восстановятся в течение недели. Очень жаль, что наше сотрудничество не состоялось, у вас редкие способности в области снов.

Мы распрощались, я уже открыла дверь, чтобы выйти, но в тот же момент закрыла. Я повернулась к Мадам Розе и сказала:

– Знаете, я передумала.

Она просияла:

– Решили все-таки продавать?

– Не совсем, – разочаровала ее я, – я хочу продать один сон по вашему выбору. На это же не нужно разрешения родителя?

– Нет, – Мадам Роза выглядела озадаченной, – эта процедура проводится без составления договора, я просто пробью вам чек. Но один сон стоит пятьсот унов, вы помните?

– Да-да, – кивнула я.

– Тогда я бы хотела снова просмотреть ваши сны, все-таки мне предстоит непростой выбор.

В этот раз просмотр снов был гораздо более тщательным и кропотливым: было видно, как эксперт по снам колеблется и взвешивает сны, сомневается, какой ей выбрать. И наконец, она дошла до него, того самого сна, который она открыла и с первого взгляда решила, что берет именно его. Хоть убей, не помню, о чем он, грустный он или смешной, помню только, что, когда она дошла до этого сна, я сразу же точно поняла, что ее выбор падет на него, так он был прекрасен. От этого сна в моей памяти осталось только какое-то сияние и ощущение восторга от чего-то удивительно красивого. Знаете, так бывает – сон не помнишь, а ощущение сохраняется, витает в воздухе. Вот так у меня с этим сном.

Когда дело было сделано, я взяла пятьсот унов и заторопилась к маме, она, наверное, там волнуется, куда я пропала. Но тут мне пришла в голову мысль, и я спросила у Мадам Розы:

– Скажите, пожалуйста, если не секрет, а этот сон вы продадите мистеру Эстраньо для пьесы?

Может быть, она и удивилась тому факту, что я знаю имя ее клиента, но виду не подала.

– Вот еще, – хмыкнула она скептически, – такими снами я не разбрасываюсь.

Неужели и правда хочет склеить из снов идеальный мир? Но думаю, этого я так никогда и не узнаю.

Вечером, засыпая, я с теплотой думала о грядущем сне и еще многих снах, которым только суждено присниться. Я радовалась воссоединению с ними, как будто они были моими друзьями или родственниками, с которыми мы чуть было не поссорились, но в последний момент все наладилось. Но больше всяких снов меня грела мысль о братике, который уже был на пути к нам. Начиная с этого дня, я стала тайком вычеркивать дни, отделявшие меня от следующей весны, как будто так можно было приблизить его рождение. Дни шли, живот у мамы потихоньку рос, и мечта о братике обретала все большую реальность. Вначале мама несколько раз сменяла папу за рулем, но потом живот ей стал мешать, и вел в основном папа, а мама готовила, но меня это уже абсолютно не расстраивало. Мы все наперебой расхваливали мамину готовку и вообще стремились ее всячески порадовать: папа старался, чтобы в трейлере всегда были свежие цветы, хотя обычно он скептически относится к таким знакам внимания, мы с Кирой почти сами готовились с концертам и в конце маминой беременности даже самостоятельно провели три выступления, а дедуля каждый день придумывал новое имя для своего будущего внука. Правда, его в этом вопросе никто не воспринимал всерьез, потому что предлагал он сплошь странные варианты: Ючмула, Муробур и все в том же духе. В одно прекрасное утро мама проснулась и сказала ни с того ни с сего: «А может, Марк?» Я попробовала имя на язык, несколько раз произнеся: «Марк. Марк. Марк». Имя сразу хорошо почувствовало себя у меня во рту, отлетев от языка, как мячик, который тут же отскочил от стены и отрекошетил к папе. Папа мгновенно перенял эстафету и отчетливо произнес: «Марк, Марк, Марк, Марк». Ему явно понравилось. Тут проснулась Кира и тоже сонно пробормотала: «Марк, Марк, Марковочка». (Она еще не знает, что морковка пишется через о.) Эта Марковочка нас всех так порадовала, что было решено: братику быть Марком.

За время маминой беременности мы успели основательно загонять наш трейлер, потому что мама в этот период стала немного похожа на папу: в каждом месте ей быстро надоедало и тянуло отправиться в новое путешествие. Марк родился, как подобает истинному путешественнику, прямо в трейлере, в сопровождении акушерки из маленького племени, в котором мы тогда гостили.

Вам, наверное, немного интересно, на что я потратила пятьсот унов за Самый Прекрасный Сон? Ладно уж, расскажу. На эти деньги я купила подарки всем, кто поучаствовал в этой истории: набор красок для папы, ноты для мамы, отличный компас для дедули и… маленькую гитару для Марка. На будущее.