Читать книгу Птица счастья - Галина Солонова - Страница 9

Когда началась война, Наталье Антоновне было всего семь лет.

На высоком холме располагались недалеко друг от друга два здания: просторное деревянное и кирпичное.

– Смотри, дочка, это школы. С первого сентября ты будешь там учиться. Сначала в деревянной, а в старших классах – в кирпичной, – говорила мама Наташе.

Да не пришлось девочке учиться: война началась. Летом сорок второго немцы организовали лагерь для советских военнопленных, которых поместили в деревянную школу. В кирпичной расположились сами. Оба здания были обнесены колючей проволокой в два ряда. Любопытству местной детворы не было предела: они ничком лежали у обочины дороги, ведущей к лагерю, и наблюдали, как военнопленные сооружали по приказу немцев сторожевые вышки и пропускные ворота. Рано поутру в любую погоду военнопленных выгоняли из помещения, и они допоздна находились на бывшей спортивной площадке за колючей проволокой.

Кто такие немцы? Какие они, эти чужие люди? Зачем держат наших в неволе? Эти вопросы обсуждались ватагой ребятишек от семи до десяти лет. Один из них, Петька Бузилов, предложил самому смелому подойти к воротам, где стояли часовые. Добровольцев не нашлось. Тогда решили помериться на прутике. Его верхушка досталась Наташе. Страшновато, но закон ватаги суров – надо исполнять.

Девочка медленно приближалась к воротам. Немцев было трое. Двое с винтовками. Увидев ребёнка, они стали переговариваться между собой, один из них поднял оружие наизготовку. Наташино сердечко затрепетало. Метрах в пяти она остановилась. Третий, что был без винтовки, что-то сказал по-немецки постовым, а потом по-русски обратился к Наташе:

– Зачем ты пришла сюда, девочка?

Наташа увидела доброе человеческое лицо, чем-то похожее на отцовское. Она осмелела.

– Помогите: у меня нос сильно болит, – жалобно произнесла девочка.

– Подойди сюда, не бойся, – с доброй улыбкой ответил всё тот же немец.

Наташа подошла и указала пальцем на нос, нежная кожа которого постоянно шелушилась от солнца. Немец наклонился, аккуратно взял девочку за подбородок, повертел голову вправо-влево, разглядывая нос, лицо в конопушках и выцветшие на солнце кудряшки. Он о чём-то попросил постовых, открыл калитку, встроенную в ворота, и предложил Наташе:

– Проходи, полечим.

Девочка без страха шагнула за немцем. Он провёл её в медпункт, где сильно пахло лекарствами, усадил на стул и достал с полочки маленькую круглую баночку.

– Сиди смирно, помажу твой курносый носик. Как твоё имя?

– Наташа.

– А я Тихон. Я переводчик.

Немец печально посмотрел на маленькую гостью, его глаза увлажнились. Из внутреннего нагрудного кармана он достал цветную фотографию. На ней была изображена девочка лет семи с такими же светлыми кудряшками, как у Наташи. На ней было розовое пышное платье, на голове – белый бант. Чужеземец заговорил шёпотом:

– Это моя дочь Эльза. Она похожа на тебя. Я очень скучаю по ней. Твой папа тоже на фронте?

Наташа молча кивнула головой.

– Тебе пора идти. Даю тебе баночку с кремом – мажь свой носик, и вот этот пузырёк с витаминами – рассасывай каждый день по одной. (Эту баночку с чудесным кремом Наталья Антоновна помнит до сих пор: никогда больше не обгорала и не шелушилась её кожа.)

Ребятня свою подругу поджидала на том же месте. Увидев её, чтобы не привлекать внимания к себе, поползли на четвереньках вниз по склону пригорка.

– Мы думали, что тебя забрали в плен, – выпрямившись во весь рост, сказал Петька.

– Не-а. Тихон добрый: полечил мой нос и подарил витамины.

Наташа протянула на ладони пузырёк, наполненный маленькими разноцветными «пуговичками». Пузырёк Петька открыл, и витамины были всей компанией пущены в расход.

– Вкусно, – облизываясь, заключил Петька. – Немного помолчав, деловито сообщил, – баба Феня сказала, что пленные голодают, что им нужно передавать еду. Если немцы добрые, они же примут передачки?

Новость о Наташиной смелости быстро распространилась среди немногочисленного мирного населения, которое состояло в основном из женщин, стариков да детей. Мать Наташу не ругала. Женщина всплеснула руками, выражая запоздалый страх за дочку, обняла, прижав к себе, и тихо заплакала.

А через два дня она вручила дочерям Наташе и Валентине, которая была старше на два года, по небольшому мешочку, где лежали картофельные блины:

– Идите к дому бабы Фени, там вас Петька ждёт.

Петька сообщил, что всех, кто пришёл с кулёчками, он поведёт к пропускным воротам лагеря. Гуськом дети отправились на пригорок.

– Стой, – скомандовал Петька.

Он вытащил из-за пазухи кусок белого полотенца (так посоветовала бабушка Феня), поднял его над головой и смело направился к воротам. У ворот стояли совсем другие немцы-охранники, и Тихона рядом не было.

– Передайте, пожалуйста, пленным наши передачки с едой, – вежливо обратился Петька к охране и в доказательство поднял свой мешочек с печёной картошкой.

Охранники переглянулись.

– Ком! – сказал один из них и поманил Петьку пальцем.

Мальчишка подошёл ближе.

– Повернись, – приказал охранник по-немецки.

Петька не понял. Тогда немец взял его за плечо и повернул спиной. Незамедлительно последовал сильный удар чуть ниже поясницы. Мальчик, отлетев метра на два, растянулся на земле вдоль проволочного ограждения. Немцы захохотали. Стоявшая по стойке «смирно» детвора опешила. Охранники, направив винтовки на детей, решили напугать их ещё больше:

– Слава Богу, не выстрелили.

Петька меж тем вскочил, подхватив свой мешочек, и что есть мочи побежал вдоль проволоки. Детвора, подгоняемая страхом, припустилась вслед за ним. Немцы во всё горло хохотали. Охранники, находившиеся на смотровых вышках, размахивали руками и кричали друг другу:

– Найн, найн – киндер.

– Пуф – пуф. Пуф – пуф, – кричали они, веселясь.

Открытой враждебности в начале войны немцы ещё не проявляли.

А дети всё бежали и бежали. Наконец они увидели на бывшей спортивной площадке деревянной школы большую толпу людей. Как куча мусора, они сидели, прижавшись друг к другу. Детишки остановились, отдышались, подошли ближе к ограждению. Кто-то из пленных встал и направился в сторону детей, за ним потянулись другие. Небритые, истощённые, в грязной обтрёпанной одежде, многие из них были ранены, об этом говорили замызганные бинтовые повязки. Мужчины молча стояли напротив шеренги детей и виновато смотрели впалыми, болезненными глазами. У многих из них появились слёзы, они стыдливо смахивали их грязными ладонями, будто случайные соринки попали им в глаза. Наконец один из пленных прервал тягостное молчание:

– Простите нас, детки. – Он хотел что-то сказать ещё, но его голос прервал надрывный кашель.

– Мы принесли вам еду, возьмите её, а пустые мешочки верните нам, – сказал Петька.

Колючее проволочное ограждение в два ряда было двухметровой высоты. Наташе трудно было перебросить свой мешочек. Она встала башмаками на нижнюю проволоку, левой рукой уцепилась за неё на уровне груди и, размахнувшись, бросила еду. Получилось: кто-то поймал её мешочек. Испугавшись, что сейчас упадёт, девочка правой рукой сжала острую металлическую колючку. Спустившись на землю, почувствовала сильную боль, посмотрела: в нескольких местах из ладошек сочилась кровь.

(Вспомнив этот эпизод, Наталья Антоновна ощутила ту же боль. Она взглянула на свои ладони – всё в порядке. Вздохнула, и воспоминания опять потекли своим чередом.)

Собрав пустые переброшенные обратно мешочки, Петька сделал заключение вслух:

– Есть немцы добрые, а есть злые. Будем приходить к пленным тогда, когда будут дежурить добрые часовые.

В очередной раз, когда Петькина команда принесла еду, приготовленную взрослыми для пленных, среди них Наташа приметила щупленького подростка в ФЗУшной форме. Кто был проворнее, ловил мешочки, а этому подростку ничего не доставалось. Тогда Наташа кричала во всё горло:

– Отдайте мой мешочек маленькому! Отдайте…

Однажды около пленных она увидела Тихона. Он тоже заметил её, подошёл к проволоке.

– Наташа, я рад видеть тебя. Иди с друзьями к воротам, я сейчас буду там…

Боязни у ребят не было. Когда дети подошли к воротам, Тихон их уже ждал.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Наташа уже со знакомыми охранниками и слегка наклонила голову.

– Приглашаю вас к себе на обед. Заходите, – сказал Тихон.

Дети переглянулись, но согласились идти не все. С Наташей пошли Нина и Коля. Наташина сестра Валентина, Петька и ещё двое мальчишек остались у ворот.

– Мы здесь постоим, – проявил осторожность Петька.

Тихон привёл детей в какую-то комнату, усадил за стол и сам разлил по тарелкам суп. Вкус супа был непривычный. (Будучи взрослой Наталья, вспомнив этот случай, поняла, что в этом блюде было много специй.)

– Кушайте, кушайте, – старался угодить Тихон.

Затем он сделал бутерброды из белого хлеба со сливочным маслом, подал своим гостям, остальные сложил в бумажный пакет со словами:

– Это передадите своим друзьям.

Регулярно дети приходили к пленным и приносили им нехитрую еду, пока не произошёл трагический случай.

Прохладным ранним октябрьским утром немцы сгоняли всё мирное население к бывшему клубу. «Что случилось?» – переспрашивали друг у друга. Наташа, которую мать крепко держала за руку, услышала, что ночью Тихон организовал побег из лагеря. Он не смог вместе с бежавшими пленными переплыть реку. Остальные благополучно достигли леса, где располагался партизанский отряд. Раненного в ногу Тихона, на берегу реки обнаружил полицай и привёл в немецкий штаб…

Рядом с клубом находилась открытая танцевальная площадка, в центре которой возвышалась выложенная из кирпича круглая сцена, а вокруг неё танцевала молодёжь. Так было до войны. Теперь эта сцена превратилась в лобное место.

Наташа стояла с мамой в первом ряду толпы. Появились двое немцев с автоматами. Двое других притащили четыре ведра с водой. Ещё двое вывели сильно хромавшего Тихона и поставили его на середину сцены. На нём была белая, испачканная кровью рубаха навыпуск и чёрные брюки. Наконец появился пузатый немец в пенсне. Он что-то спрашивал у Тихона, тот отвечал. Тихона били прикладом автомата, он падал, на него выливали воду, опять поднимали и ставили на ноги. Наташа плакала, слёзы заливали лицо – она не успевала вытирать их рукавом старой курточки. В какое-то мгновение Тихон заметил её, узнал и, улыбнувшись, подмигнул. Минут через тридцать допрос закончился. Еле живого, окровавленного, его потащили вниз по дороге, что вела к озеру. (Наталья Антоновна помнила, как до войны в этом озере вымачивали пеньку и через деревянный мост, который соединял два его берега, переправляли её в другое хозяйство на переработку.) После жестоких издевательств на этом мосту стоял Тихон. Он махнул рукой стоявшей на пригорке толпе – тут же раздалась смертельная автоматная очередь. Тихон упал в озеро. Несколько минут распластанное тело лежало на поверхности, потом постепенно водная гладь скрыла его в своих объятьях.

Ночью кто-то достал погибшего и закопал на берегу озера, обозначив могилку небольшим бугорком и двумя палками, связанными липовым лыком в форме креста. А ещё через день партизаны напали на немецкий лагерь, завязался тяжёлый бой. Немцев погнали далеко за пределы маленького городка…

Летом Наташа часто приходила с друзьями к озеру и оставляла на могилке Тихона полевые цветы. Сердце девочки сжималось от горя, когда она вспоминала встречи с этим удивительно добрым человеком.

После войны на месте, где располагался немецкий лагерь для военнопленных, построили памятник. В братскую могилу перенесли прах умерших в плену, погибших партизан в том тяжёлом памятном бою. В эту же братскую могилу перенесли и останки немецкого переводчика Тихона. Гораздо позже Наташа узнала, что Тихон был русским разведчиком, а его дочь с фотографии звали русским именем – Лиза.

(Тихон – реальное лицо).