Читать книгу Мельбурн – Москва. Серия: Русские в Австралии - Галина Тер-Микаэлян - Страница 2

Мы сидели в кабинете доктор Эванса и ждали, пока он ознакомится с результатами последних тестов. Его узкое лицо с высоким лбом, казавшимся еще выше из-за тянувшихся к темени залысин, было непроницаемым, но глаза смотрели из-под очков доброжелательно и обнадеживающе.

– Да, все, как я предполагал с самого начала. Что ж, нужно лечиться, иного варианта нет.

Я держала папу за руку и слушала о том, что ранняя диагностика лимфомы Ходжкина при современных методах лечения в шестидесяти процентах позволяет достигнуть полного излечения, а в остальных случаях возможна длительная ремиссия – даже до двадцати лет.

В этом месте доктор остановился и внимательно посмотрел на папу. Тот улыбнулся и, сжав мою руку, пошутил:

– Ну, двадцати лет для меня, думаю, будет даже много.

Увы, именно папин случай оказался не поддающимся лечению. Спустя полгода консилиум медиков пришел к заключению, что химиолучевая терапия оказалась неэффективной, и болезнь продолжает прогрессировать. Доктору Эвансу предложено было ограничиться общеукрепляющими средствами, а что это означает, ясно любому онкологическому больному и его родным.

Папа принял приговор врачей просто и спокойно. В свойственной ему изысканной манере общения с людьми он вежливо поблагодарил специалистов за потраченное ими время, а когда мы приехали домой, начал меня утешать:

– Что поделаешь, Наташенька, таков закон природы – кто-то уходит, кто-то остается. Представь себе, что я собираюсь ехать в длительное путешествие, но еще очень нескоро, – и, видя, что я не в себе, даже пошутил: – Ну-ну, выше нос! Я ведь, можно сказать, еще даже вещи в дорогу не начал укладывать – прекрасно себя чувствую. Может, мы составим планы на ближайшее будущее? Плюнем на все и съездим куда-нибудь, пока у тебя каникулы, а? На Тасманию, в Сидней.

Я обрадовалась – это предложение показалось мне лишним доказательством его хорошего самочувствия. Мы отплыли из Мельбурна на пароме «Дух Тасмании» сразу после Нового года, однако, как папа ни бодрился, путешествие морем оказалось для него утомительным. Когда мы сошли с теплохода в Хоббарте, лицо его стало землисто-бледным, а в отеле, он сразу лег отдыхать. Меня охватило отчаяние – понятно же было, что поездка отнимет у него последние силы, зачем я только согласилась? Теперь оставалось одно – подавить свои эмоции, выглядеть веселой и довольной. Чтобы взять себя в руки, я решила немного прогуляться, спустилась вниз и, перекинувшись парой фраз с приветливо заулыбавшимся мне портье, вышла на улицу.

Мне не раз приходилось бывать на Тасмании – здесь неисчислимое множество первозданных уголков, где можно расслабиться и ощутить всю прелесть дикой природы, но начало любого тура всегда лежит в Хоббарте, поэтому центр города мне был довольно хорошо знаком. Дойдя до конца Элизабет-стрит и заглянув по дороге в пару магазинов, я уже собиралась вернуться в отель, но неожиданно меня окликнул знакомый голос:

– Натали!

Грэйси Ларсон, моя давнишняя приятельница, стояла у автобусной остановки рядом с симпатичным парнем примерно нашего возраста. Мы с ней не виделись, наверное, лет сто, поэтому первым делом бросились друг к другу с объятиями и поцелуями. Лишь после того, как отзвучали возгласы радости типа «ох, с ума сойти!» и «это же надо!», она представила мне своего спутника:

– Это Денис, мой муж.

Место встречи Наташи с Грэйси и Денисом в Хоббарте

Если честно, я была поражена. Точка зрения Грэйси, насколько я помнила, всегда совпадала с взглядом на жизнь большинства молодых австралийских женщин: прочность отношений с мужчиной, который станет твоим бой-френдом, необходимо проверять в течение десяти-пятнадцати лет, не меньше. Эти годы следует посвятить карьерному росту, а заодно и решить, подходит тебе партнер или нет. Если решили расстаться, то для раздела совместно нажитой собственности брачные формальности значения не имеют – по австралийским законам через четыре года постоянные партнеры приобретают все имущественные права супругов. Что-то, видно, заставило Грэйси резко изменить свое мировоззрение, но это, в конце концов, ее дело, а не мое.

– Привет, Денис, как поживаешь?

– Прекрасно, как ты? – он с улыбкой встряхнул мою руку, а сияющая Грэйси тут же начала тараторить:

– Ты по его акценту не поняла, что он русский? Да еще совсем недавно из Москвы! Поговорите, я хочу послушать. Представляешь, Натали, я теперь учу русский язык! Ой, забыла, – она замедлила темп и заговорила чуть ли не по слогам, объяснив мне: – Денис не схватывает быструю речь, если будешь с ним по-английски, говори очень медленно. Дэн, да скажи Натали что-нибудь по-русски, не стесняйся, я хочу послушать и понять.

– Ты действительно говоришь по-русски? – с легкой ноткой недоверия спросил меня Денис на языке Пушкина.

– А почему нет? – удивилась я. – Грэйси же сказала, что я русская.

Он облегченно вздохнул.

– Ну, слава богу! Она меня тут с ребятами из России познакомила – вообще лыка не вяжут, пару слов знают не больше.

– Приехал бы ты сюда ребенком, тоже забыл бы, – великодушно вступилась я за незнакомых мне русских ребят, – везде английский – в школе, дома у друзей, в магазинах, даже в воздухе. Я тебе расскажу, это почти анекдот: папин приятель из Питера решил, что его внук должен говорить по-русски. Английский дома полностью запретил – он у них вроде домашнего тирана, – дочь с зятем пикнуть не смеют. Ребенка заизолировали – сказки по-русски, домашний врач у них русский, гуляет только в саду возле дома. Даже в парк не водили, чтобы английскую «заразу» не подхватил. И вдруг домашние слышат – начал по-английски шпарить. Что, где, откуда? Оказывается, сидел с бабушкой на диване и телевизор смотрел.

Мы посмеялись. Грэйси напряженно вслушивалась, но так ничего и не поняла. Мы перевели ей и перешли на английский.

– Маленький акцент у тебя, конечно, есть, но в целом ты молодец! – одобрил меня Денис.

– Это, скорей, мой папа молодец, – с улыбкой ответила я, – папа…

И тут вдруг к горлу что-то подкатило, я запнулась. Грэйси взяла меня за руку и заглянула в глаза.

– Ты давно в Хоббарте Натали? Где остановилась?

– Здесь рядом, в Савойе. С папой, мы только-только приехали.

– Как он?

Взгляд и тон ее были сочувственными, мне понятно стало, что ей известно о папиной болезни. Я отвела глаза и постаралась сделать свой голос бодрым.

– Спасибо, отдыхает. Мне не сиделось в отеле, вышла побродить.

– Тогда что мы тут стоим? Зайдем в кафе.

– Я думала, вы с Денисом куда-то едете – ждете автобуса.

– Наоборот, приехали – гуляли в Ботаническом саду часа три. Такая красота!

– В каком вы отеле?

– Мы не в отеле, – Грэйси с улыбкой положила руку на плечо мужа, – остановились у мамы Дениса, у них с мужем дом в Хоббарте.

– Так твоя мама тоже в Австралии, Денис? Фантастика!

Грэйси подхватила меня под руку.

– И еще у них кафе – в двух шагах отсюда. Пойдем.

На дверях кафе «Большой Джемми» висела табличка «Пожалуйста, подождите, пока освободится место». У входа уже стояли ожидающие – двое мужчин, похоже, пришедшие на ленч клерки, и молодая пара с рюкзаками. Они приветливо поздоровались с нами, сказав обычные слова о хорошей погоде. В данном случае это вполне соответствовало истине – по сравнению со стоявшей сейчас в Мельбурне январской жарой, прохлада Тасмании казалась благодатью.

Клерки вошли спустя пару минут, а вскоре симпатичный черноглазый мужчина пригласил туристов с рюкзаками и поманил рукой Дениса. Ведя нас к столику в глубине зала, он ворчал по-русски:

– Ты, Денис, словно не сын матери-России, ну что ты стоишь в общей очереди? Неужели тебе не знакомы выражения «блат» и «зайти с черного хода»?

Денис засмеялся.

– Перестань, Яков, не позорь меня перед Наташей, она русская. Познакомься, Наташа, это Яков, муж моей мамы.

Мужчина с чувством потряс мою руку.

– Очень, ну, просто очень приятно! Ларочка выбежит с вами поболтать, если будет время. А вы, Грэйси, – он перешел на английский, – насколько сегодня подвинулись в освоении могучего русского языка?

– Сегодня почти ничего не освоила, – честно призналась она, – мы с утра гуляли в Ботаническом саду. Можно мне сегодня борщ и салат оливье?

– Все, что угодно. Денису, как я понимаю, его любимый корейский салат и мясо кенгуру с картошкой фри, – Яков повернулся ко мне и перешел на русский: – А что для нашей юной гостьи из России?

– Если можно, то же самое, что и для Грэйси, – попросила я.

В сумке у меня зазвонил телефон.

– Ты далеко, Наташенька? – спросил папа, и я с радостью отметила, что после отдыха голос его стал намного бодрее.

– В кафе, папа, недалеко от отеля. Ты не представляешь, кого я здесь встретила – Грэйси Ларсон. С мужем!

– Да что ты! Мои поздравления Грэйси и ее супругу. Развлекайся, родная, а я перекушу в ресторане и немного поработаю. Буду в номере.

– Папа передает вам с Денисом свои поздравления, – отключив телефон, сказала я.

– Спасибо, – Грэйси прямо-таки расцвела от радости, – Сэм сказал, что ему очень приятно было работать с вашей компанией и с твоим папой лично.

Как же я забыла, что Сэм Доули, три месяца назад по просьбе папы проводивший у нас внутреннее расследование, представлял агентство Ларсонов! Работал он профессионально и довольно скоро обнаружил, кто из менеджеров получает солидные откаты за сомнительные сделки. Сэм… Лицо мое стремительно заливала алая краска, и нужно было срочно что-то сделать. Я нарочно уронила вилку и полезла под стол ее поднимать – пусть думают, что румянец вызван собственной неловкостью. Яков немедленно подскочил мне помочь, и я, выбравшись из-под стола, пролепетала:

– Спасибо, папа остался доволен работой вашего агентства.

Не обратив внимания на мой румянец, обрадованная Грэйси сказала:

– Мы еще зимой в июне дали рекламное объявление – наше агентство проводит расследование с помощью уникальной программы, позволяющей быстро выстраивать различные версии преступления. В случае с вашим делом это в несколько раз сократило сроки работы, Сэм нам сам это сказал. И знаешь, кто написал программу? – ее сияющий взгляд обратился на мужа. – Денис!

– Ох, Грэйси, ты еще не устала перед всеми меня расхваливать?

Они посмотрели друг на друга, и внезапно мне стало совершенно понятно, что эти двое влюблены друг в друга до безумия. Симпатичная женщина принесла и расставила перед нами салаты, ласково мне улыбнулась, сказала по-русски:

– Здравствуйте.

– Это моя мама, – Денис взял руку женщины и на миг прижался к ней щекой. – Ма, ты чего сама разносишь?

– На кухне свободное время выдалось, сыночек, Яше помогаю и на девочку из России хотела посмотреть. Салат поедите, потом Яша первое-второе принесет. Ну, я побежала, а то сейчас Яша, вон, уже новый заказ у людей берет.

– Где вы праздновали свадьбу, – спросила я, – здесь, на Тасмании?

– Мы вообще не праздновали, – сразу опечалившись, ответила моя подруга, – этот год для нас выдался слишком печальным. Просто зарегистрировали брак, месяц назад. Пришлось поторопиться – у Дениса заканчивалась рабочая виза, мы решили, что если поженимся, все будет намного проще. Так что сейчас у нас, можно сказать, медовый месяц.

– Медовый месяц, медовый месяц! – пропел подкативший тележку-поднос Яков и, убрав на дно тележки грязные тарелки, поставил передо мной и Грэйси тарелки с борщом, а перед Денисом его мясо кенгуру с картошкой.

– Кто сейчас возглавляет ваше агентство, – спросила я, стараясь незаметно перевести разговор на интересующую меня тему, – ты, Грэйси?

Она пожала плечами.

– Агентство принадлежит нам с дедушкой, но работой руководит Сэм, мы заключили с ним контракт. Сама понимаешь, его опыт не сравнить с моим.

– Давно он работает у вас в агентстве? – кажется, мне удалось сказать это совершенно равнодушно.

– Сэм? Очень давно. Папа заключил с ним контракт, когда он оканчивал курс. Уговорил поработать временно – нужно было вести одно дело в Европе, а Сэм как раз ехал туда стажироваться. Он планировал заниматься морским правом, но потом его увлекла работа детектива. Он вернулся и решил окончательно с нами остаться – папин помощник как раз отошел от дел, дед после ранения стал инвалидом, а Сью только-только поступила в университет, они с папой вдвоем не справлялись. Сэм и Сью… Они много лет были вместе. Он очень переживал, когда она погибла, – Грэйси опустила глаза.

Сердце мое подпрыгнуло, словно меня с размаху окунули в ледяной омут – вот оно что! Сэм любил Сюзьен, погибшую в автокатастрофе сестру Грэйси. С тех пор не прошло и года, возможно, он хранит верность погибшей подруге, поэтому не замечает других женщин. Стоп, кто сказал, что он не замечает женщин? Не замечает он меня, ведь болтали же, что они с Эдной Мелвилл из отдела рекламы летали на уикенд в Бризбан. Правда, говорят, у них вроде что-то не получилось, потому что я позже видела ее с другим парнем, но помню, как я мучилась! Тогда мне стало окончательно понятно, что жизнь без Сэма для меня – пустыня.

– А сейчас у Сэма кто-нибудь есть? – не подумав, ляпнула я и тут же поняла, что этого не следовало спрашивать – во-первых, вопрос был нескромный, а во-вторых, краска вновь бросилась мне в лицо.

Опять лезть под стол я не решилась, и Грэйси немедленно обо всем догадалась.

– Ох, Натали, – широко открыв глаза, сочувственно проговорила она и погладила мою руку, нервно теребившую салфетку, – ты что, ты… это… Сэм… гм…

Они с Денисом смущенно переглянулись, но, к счастью, подошел Яков.

– Что еще пожелаете? – весело спросил он.

– Нет, Яков, спасибо, – ответил Денис, и мы поднялись, чтобы освободить стол – было время ленча, и на улице уже выстроилась очередь ожидающих.

Грэйси и Денис проводили меня до отеля.

– Созвонимся, Натали, ладно? – заглянув мне в глаза, сказала Грэйси. – Сходим как-нибудь на ленч, посидим, поболтаем.

– Договорились.

Когда я зашла к папе, он дремал на диване. На столе стоял его открытый ноутбук – видно, усталость накатила на него во время работы. В последнее время такое случалось чаще и чаще, и, ложась передохнуть, он обычно мне объяснял:

«Я просто стараюсь больше спать, но не потому, что плохо себя чувствую, я чувствую себя прекрасно, а потому, что во сне все процессы идут медленнее»

Дожидаясь, пока папа проснется, я прошла в себе в комнату, и включила видео, но в голову опять полезли мысли о Сэме. Вспомнился наш с ним разговор, когда я позвонила ему незадолго до Рождества.

«Привет, Сэм, как поживаешь? Хочу пожелать тебе счастливого Рождества»

«Привет, Натали, спасибо. Тебе я тоже желаю всего самого хорошего»

Голос у него был таким печальным, что я не выдержала – спросила:

«У тебя все хорошо, Сэм?»

«Не все, но пока жив, – прозвучало это невесело, – ладно, ты-то как? Как отец?»

«Ничего нового, – и тут я вдруг решилась: – Может, встретимся, посидим в кофешопе?»

Он помолчал пару секунд – наверное, соображал, как потактичней сформулировать отказ, – потом мягко ответил:

«Знаешь, сейчас из меня плохой собеседник, давай как-нибудь в другой раз. Извини, Натали»

Его ласковый отказ заставил меня почувствовать себя девочкой, которая вешается на шею взрослому мужчине, а тот не знает, как он нее отвязаться. Возможно, в какой-то мере так и было – ему тридцать пять, мне двадцать один. Но мне известны пары и с большей разницей в возрасте. Может быть, его отталкивает мой не по годам юный вид? Нельзя сказать, что я маленького роста, но незнакомые люди постоянно принимают меня за девочку-подростка – из-за тонкой кости и больших, как у куклы, глаз, придающих моему лицу глупое детское выражение.

– Наташенька, ты уже вернулась? – постучав ко мне, позвал папа, и сразу же боль, вытесненная на время мыслями о Сэме, резанула с новой силой. Папа, папочка, как же я могу сейчас думать о чем-то, кроме тебя?

Думаю, ему было хуже, чем он говорил, но мне хотелось верить каждому его слову, и я верила. На следующее утро вид у него был довольно бодрый, и мы, как и планировали, выехали в Порт Артур. Я вела машину, папа дремал, откинув назад сидение. Мне показалось, что дорога не сильно его утомила – во всяком случае, сразу по приезде мы пообедали в информационном центре, и аппетит у него был неплохой.

Выйдя из центра, мы миновали наполовину разрушенное здание бывшей тюрьмы и по причудливо бегущей тропе дошли до хорошо сохранившегося храма с острыми башенками.

Развалины бывшей тюрьмы в Порт-Артуре

Церковь, где молились заключенные и охранявшие их солдаты

Один из туристов, бродивших по зеленым просторам, любезно сфотографировал нас вдвоем на фоне зубчатых стен, а потом папа неожиданно присел на каменную скамью и попросил:

– Давай, возьмем вагонетку, Наташенька.

– Вагонетку…

У меня перехватило горло. Нанять вагонетку для людей с ограниченными возможностями было проще простого, но в мозгу никак не укладывалось – папа с его неуемной энергией и вагонетка! Три года назад, когда мы приезжали сюда с дядей Ромой Марудиным, папа заставил нас подняться по крутой лестнице в дом губернатора. Мы с дядей Ромой, помню, стояли потом на террасе дома и, высунув языки, никак не могли отдышаться, но папе было хоть бы что, а теперь… Он посмотрел на меня и спохватился:

– Я пошутил, дочка, давай просто прокатимся на пароме и вернемся.

Маленький паром медленно скользил по глади залива, Погода стояла чудесная – теплая, но не знойная, как всегда на Тасмании. Светило солнце, по небу плыли перистые облака, а вода казалась синей-синей. Вокруг развалин и хорошо сохранившихся крепостных построек светлой зеленью расстилались луга, темнели кроны деревьев, а за ними серой голубизной тянулись горные хребты.

Вид на казармы и постройки с борта парома, вдали за казармами виднеются развалины бывшей тюрьмы

Изредка я осторожно косилась на папу и тут же вновь устремляла взгляд в окно. Один раз я все же не успела отвернуться – он глянул в мою сторону совершенно неожиданно и усмехнулся, заметив тревогу в моих глазах. Но ничего не сказал.

По возвращении в Хоббарт, я, как можно веселее, спросила:

– Папа, какие у нас с тобой дальнейшие планы? Поездим по Тасмании или отправим машину домой, а сами полетим в Сидней к Марудиным?

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Знаешь, Наташенька, наверное, нам с тобой лучше всего будет вернуться в Мельбурн, – голос его стал виноватым, – кажется, я переоценил свои силы, прости, доченька.