Читать книгу Истина убивает. Серия: ВРЕМЯ ТЛЕТЬ И ВРЕМЯ ЦВЕСТИ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 3

Остров лежал вдали от тихоокеанских морских путей и официально числился владением Ее Величества королевы Великобритании, хотя, скорей всего, о его существовании давным-давно забыли. Обнаружен остров был случайно – в 1773 году, когда судно «Эдвенчер» под командой капитана Фюрно было отнесено штормом от корабля «Резольюшен» капитана Кука, морякам удалось найти здесь приют и переждать бурю. Аборигены оказались довольно смышлеными и миролюбивыми людьми – они помогли путешественникам отремонтировать корабль, снабдив их водой и продуктами на дорогу.

Вернувшись в Англию, Фюрно доложил Королевскому географическому обществу о существовании острова, названного им в честь прабабки правящего короля островом Софии Доротеи, но из-за неисправности корабельного секстанта не совсем точно указал его широту. Если б в дальнейшем у кого-то из Адмиралтейства и возникло желание посетить новое приобретение английской короны, то мореплавателям пришлось бы основательно потрудиться, чтобы исправить ошибку капитана. Однако начавшаяся война с американскими колониями, а позже война с Францией заставили правительство полностью забыть о существовании острова Софии Доротеи. Тем более, что вернувшийся в 1775 году в Англию Кук в своем докладе ничего не упомянул об открытии капитана Фюрно.

За прошедшие столетия к Софии Доротее несколько раз приставали терпящие бедствие английские, французские, русские и голландские суда. Они занесли на остров корь, оспу, сифилис и проказу. Поэтому к началу двадцатого столетия местное население полностью вымерло, и когда летом 1965 года на прибрежную полосу опустился терпящий бедствие военный самолет, его не встретил никто, кроме испуганно метнувшихся в разные стороны косуль, стадо которых направлялось к устью реки на водопой. К счастью, военным удалось быстро связаться с базой и сообщить свои координаты. Их вскоре выручили, однако островом опять же никто особо не заинтересовался – шла война в Индонезии, британцам было не до того.

В конце восьмидесятых спокойствие и тишина, царившие над островом, неожиданно были нарушены рокотом круживших в небе самолетов и гулом судовых машин. Высадившиеся на сушу люди сновали, как муравьи, – вырубали деревья, рыли каналы и строили, строили. Через год весь остров, обнесенный по периметру бетонной стеной, напоминал неприступную крепость. Возведенные здания соединялись широкими асфальтированными дорогами и подземными туннелями, а большой земельный участок занимал аэродром.

Однажды безоблачным декабрьским днем девяносто восьмого года по взлетной полосе, взметая пыль, пронесся и остановился небольшой самолет. К нему подкатил черный форд, из которого выбрался подтянутый смуглый человек, почтительно поклонился двум спускавшимся по трапу женщинам и указал на автомобиль:

– Прошу. Теперь я отвезу вас в отель, там вы сможете отдохнуть и перекусить. Шеф ожидает вас сегодня вечером.

Он говорил по-английски с легким акцентом и той правильностью речи, какая свойственна старательно изучавшим язык представителям неанглоязычного народа. Старшая из прибывших дам, стройная седеющая брюнетка лет сорока пяти, встревожилась:

– Сегодня вечером? Но нам с Маргаритой потребуется хотя бы день, чтобы подготовить доклад – нас вызвали сюда неожиданно.

– О, не тревожьтесь, госпожа Костенко, не будет никакого доклада – шеф всего лишь хочет задать несколько вопросов.

– Мне нужно сориентироваться, я не совсем готова…

– Не тревожьтесь, – повторил мужчина и внимательно взглянул на вторую женщину, до сих пор хранившую молчание, – шеф хочет поговорить не с вами, а с госпожой Чемия.

– Со мной? – спутница Костенко, молодая женщина с тонким лицом, белой кожей и пышными рыжими волосами удивленно дернула плечом.

– Да, мадам, с вами.

Старшая женщина, похоже, испытала сильную досаду, хотя постаралась это скрыть.

– В таком случае нам с Маргаритой придется обсудить кое-какие детали – она не владеет полной информацией, а я…

– Не волнуйтесь, мадам, – вновь прервал ее мужчина, – отдыхайте пока, я распорядился, чтобы прислуга позаботилась обо всем необходимом. Вечером за вами заедет машина.

У входа в отель обеих дам встретили улыбающиеся горничные. Поскольку их поместили не только в разных номерах, но и в разных крыльях отеля, очевидно было, что в настоящий момент общение между обеими гостьями для хозяев нежелательно. Однако номера были уютные и светлые, к их приходу на столе уже стоял поднос с закусками. Перекусив и приняв ванну, Маргарита подумала и решила немного вздремнуть.

«Чем бы ни закончился разговор с загадочным шефом, изменить того, что случится, я не в силах, а моим нервам нужен отдых»

Когда она проснулась, уже сгустились сумерки. Зазвонил стоявший на тумбочке возле кровати телефон.

– Мадам, машина за вами придет через сорок минут.

В дверь постучали, официант внес поднос с ужином.

«Очень деликатно – за сорок минут я вполне успею поужинать и привести себя в порядок. Интересно, а что будет, если я опоздаю?»

Решив все же не искушать судьбу, Маргарита спустилась в холл отеля ровно через сорок минут. Приветливо улыбнувшись, ожидавший ее мужчина пригласил следовать за ним, второй, стоявший у автомобиля, распахнул перед ней дверцу. Она в недоумении огляделась:

– Где София?

– Шеф пожелал сначала поговорить наедине с вами, мадам и выслушать ваше личное мнение.

Они въехали в туннель, ехали по нему минут через двадцать. Вынырнув наружу, автомобиль притормозил возле высокой каменной стены. Бесшумно раздвинулись железные ворота и вновь сдвинулись, пропустив машину. Спутник Маргариты распахнул перед ней дверцу машины, они поднялись по ступенькам крыльца трехэтажного серого здания, и там Маргариту с рук на руки передали элегантной молодой женщине в черной облегающей юбке и белой блузке с закрывавшим горло стоячим воротничком.

– Шеф ожидает вас, мадам, – с дежурной улыбкой проговорила она.

Сидевший за письменным столом человек не стал подниматься навстречу Маргарите, а лишь слегка кивнул ей и повел рукой в сторону кресла. Широкие плечи его указывали на плотное телосложение, большие темные очки скрывали почти половину лица, мешая точно определить возраст.

«Лет пятьдесят или пятьдесят пять, – определила Маргарита, – следит за собой и занимается спортом, но от возрастных изменений скелета никуда не деться. Интересно, сколько он еще будет молчать? Нагоняет страху, ждет, когда я начну потеть от страха и ерзать на месте от желания сбегать в туалет? Так не дождется. Им нужна я и именно я, а не Костенко или кто-то другой, поэтому бояться мне нечего»

За непрозрачными стеклами глаз шефа увидеть было нельзя, но положение головы его указывало, что пристальный взгляд изучает тонкое бесстрастное лицо сидевшей перед ним молодой женщины. В течение пары минут царило полное молчание, наконец он отрывисто бросил:

– Я доволен работой, которую вы проделали, мадам, – голос его, к удивлению Маргариты, оказался довольно высоким для мужчины, – мне хотелось бы услышать о ваших дальнейших планах и поделиться своими. Однако начнем с вас.

Маргарита небрежно потянулась, откинувшись на мягкую спинку, и чуть прищурила зеленые глаза. В ее ответе прозвучал легкий вызов:

– С меня? Что ж, я, конечно, рада, что вы довольны, сэр, это льстит моему самолюбию. Однако меня, насколько я понимаю, собираются отстранить от работы, и даже, кажется, убрать. Вы, случайно, не для этого пригласили меня сюда?

Столь дерзкий ответ заставил черные очки на миг угрожающе застыть, потом шеф подавил гнев и решил показать, что оценил шутку. Уголки его губ насмешливо скривились, рядом с ними прорезались глубокие складки, и стала заметна дряблость тонкой кожи видимой нижней части лица.

«Я ошиблась, похоже, ему лет шестьдесят, если не больше»

– Ну, для этого вас можно было бы сюда не приглашать, – ответил он, – конечно, я слышал о ваших разногласиях с Костенко – она утверждает, будто вы постоянно создаете конфликтные ситуации, и из-за этого работа находится на грани срыва. Однако мне хочется выслушать лично вас.

– Меня? Для чего? За эти годы, как утверждает Костенко, у вас появилось множество нейрохирургов, освоивших мои методы. Стало быть, я уже не нужна.

«Еще как нужна, и ты это прекрасно понимаешь!»

Он неожиданно засмеялся и, поднявшись, подошел к бару.

«А он не так высок, как кажется, пока сидит»

– Хотите чего-нибудь выпить, мадам?

– Я не пью крепких напитков, думаю, вам это известно, – отрезала Маргарита.

– О, это очень легкое вино – напиток богов, как утверждали древние греки. Себе я налью чего-нибудь покрепче, но нейрохирург, я понимаю, не должен злоупотреблять спиртным. Или вы боитесь, что вас отравят?

– Боюсь?! – хмыкнув, она отпила несколько глотков. – Вот уж меньше всего я боюсь, что вы меня отравите в вашем кабинете – для этого есть другие места.

Шеф тяжело вздохнул и вновь опустился в кресло напротив Маргариты.

– У вас действительно совершенно невыносимый характер, мадам. Однако я считаю, что талантливые люди имеют право на маленькие слабости. Итак, я хочу услышать о ваших разногласиях. Только учтите, что я не медик и могу оскорбить ваш слух некоторой безграмотностью. Так что вы уж не судите меня строго.

Ирония, прозвучавшая в его словах, неожиданно успокоила Маргариту. Она улыбнулась, поставив бокал на стол, ответила тем же тоном:

– Не хочу показаться невежливой, сэр, но все же мне придется иногда использовать медицинские термины. Общая картина такова: мы вводим в кровь разработанный нашими фармацевтами препарат, способный проникнуть сквозь гематоэнцефалический и гематоликворный барьеры. Затем, используя трансназальный доступ – через ноздрю, – я ввожу микроскопический источник лазерного излучения и достигаю дна турецкого седла. Это ювелирная работа, но если сделать ее точно, практически любая нужная нам область мозга становится доступной для лазерного луча. При этом очень важна избирательность – чем меньше задеты соседние области, тем меньше побочный эффект от операции. Развернутую картину мозга пациента хирург видит перед собой на экране монитора. Необходимо выделить нужную нам систему точек и подвергнуть их одномоментному облучению. В этих точках жидкий полимер, циркулирующий по кровеносно-сосудистой системе головного мозга, мгновенно застывает. Определенные микроскопические области мозга оказываются блокированными. Эта технология у нас достаточно хорошо отработана, остальных хирургов и Костенко она вполне устраивает, меня нет. Это одна из причин наших разногласий.

– Чем же вы недовольны? – удивился шеф. – Я видел прооперированных пациентов, они спокойны, бесстрашны и готовы выполнить любое требование.

– После операции пациент уже не может вернуться в привычную для него среду. Во-первых, окружающие немедленно заметят те изменения, что претерпела его личность. Во-вторых, человек становится просто-напросто беззащитен – ведь он полностью лишен инстинкта самосохранения. Первый же автомобиль, от которого он не отскочит, его собьет, любая встретившаяся на пути яма может сделать инвалидом. Поэтому после операции приходится помещать их в резервации.

Шеф пожал плечами.

– Без этого не обойтись в любом случае, в резервациях они проходят послеоперационную психологическую обработку по методике Костенко.

– И здесь я не соглашусь. Метод, что использует София – внедрение в подсознание людей чужих мыслей, – не нов, он давно известен «промывателям мозгов» из КГБ и ЦРУ. И он не всегда эффективен, особенно для людей с поврежденным операцией мозгом. Я предлагаю в принципе иной подход – психологическую обработку во время операции.

Он слегка подался вперед.

– Во время операции? И что это изменит?

– Любая мысль вызывает у человека отклик – возбуждение определенной части мозга. Если нейрохирург в это время блокирует возбужденную область, то в мозгу останется застывшая волна возбуждения – нечто вроде идеи фикс. Личность пациента полностью сохраняется, нет необходимости лишать его инстинкта самосохранения. Он или она по-прежнему живет со своей семьей, работает, не теряет своей квалификации. И никто не заподозрит, что этот человек полностью подчинен идее фикс. Играя на ней, вы можете использовать его по своему усмотрению – он или она выполнит все, что вы потребуете, и никогда вас не предаст.

«Кажется, ты всерьез заинтересовался моими словами. Что ж, шевели мозгами, сам соображай, что к чему»

Словно подчиняясь мысленному приказу сидевшей перед ним рыжеволосой женщины с тонким лицом и дерзкими зелеными глазами, шеф смотрел на нее и соображал.

– Не теряет квалификации, гм. Какой простор для воображения злоумышленников, а? Опытный взрывник, что умело разместит взрывчатку и сам погибнет при взрыве. Или пилот экстра-класса, что направит свой самолет на высотное здание. Вы это имеете в виду?

Маргарита поморщилась.

– Мелочи. Мой метод передаст в полную вашу власть опытных инженеров, летчиков, конструкторов, разведчиков. Разве это вас не прельщает?

Продолжая размышлять, он слегка покачивал головой.

– Да, конечно. Но вот инстинкт самосохранения… Он вполне может включиться и помешать в нужный момент нажать кнопку взрывного устройства или уничтожить себя вместе со своим воздушным судном, так я понимаю.

– Можно сделать все много тоньше – лишить пациента возможности осознавать определенные причинно-следственные связи. В вашем примере это означает, что приказ нажать кнопку взрывного устройства или направить аэроплан на здание не будет ассоциироваться для него со смертью. В остальном личность его останется неизменной.

Маргарита умолкла, отметив про себя, что слова ее подействовали на собеседника сильней, чем она ожидала. Вновь поднявшись, он прошелся по кабинету, открыл бар, подержал в руке бутылку с виски, но наливать себе не стал – закрыл бар и вновь сел.

– Вы меня заинтриговали, мадам. Такое действительно возможно, или, не обижайтесь, это плод вашей фантазии?

– На данном этапе можно сказать и так, поэтому я нисколько не обижена. Но ведь вы просили поделиться своими планами. А планы часто так и остаются фантазией – если их не позволяют претворить в жизнь.

– Что или кто вам мешает?

– Мне мешают экспериментировать, хотя не это главное. Потому что основные результаты уже мною получены.

Лаконизм его последующих вопросов указывал на то, что суть дела им схвачена.

– Что главное?

– Полимерный препарат, созданный нашими фармацевтами, меня не устраивает. Я не упрекаю их, они сделали все, что могли, но есть лучшие варианты.

– Например?

– В Германии синтезирован и проходит испытание принципиально новый жидкий полимер. Размер кристаллитов, образующихся при взаимодействии с лазерным излучением, на два порядка меньше, чем у нашего препарата.

– И что это даст?

– Позволит блокировать меньшие участки мозга. Личность практически сохраняется, а эффект во много раз больше.

– Кто занимается препаратом, почему мне ничего не доложили? – резко спросил он.

– Я писала об этом и не раз – в своих отчетах. Правда, до вас эти отчеты, думаю, не доходили. Синтезом полимера в Германии занимается известный биохимик Александр Эпштейн. Он выходец из Советского Союза, начал работу еще в Москве – мы даже встречались на конференциях. Я связалась с ним по Интернету – представилась ученицей профессора Баженова, он очень приветливо мне ответил. Сообщил, что у него сейчас проблемы с конкурентами, из-за чего работа над препаратом приостановлена. Я убеждала Костенко, что мы могли бы приобрести права на препарат и завершить работу, но…

Маргарита не договорила и презрительно хмыкнула, всем своим видом выражая отношение к Костенко.

– И что же Костенко? – голос шефа неожиданно стал ровным, почти благодушным.

– Была вне себя – кричала, что не следует морочить всех сверхумными идеями. Что наши фармацевты прекрасно справились с синтезом препарата, и технология отработана. Возможно, она права – вам сверхумные идеи ни к чему.

В ее голосе зазвучали вызывающие нотки – казалось, она специально испытывает терпение собеседника. Однако человек в черных очках с неожиданной для него мягкостью согласился:

– Что ж, пусть Костенко занимается отработанными технологиями, а вам предоставят возможность работать самостоятельно.

– Это вряд ли возможно, – небрежно возразила она, – со мной заключили контракт, обещая ежегодно его пролонгировать в течение десяти лет. Десять лет еще не прошло, однако в этом году меня известили, что контракт пролонгирован не будет. Как я поняла, мне следует подыскивать себе другую работу? Или те, кто работал на вас, уже… больше нигде работать не смогут?

Губы его плотно сжались.

– Контракт будет пролонгирован прямо сейчас, мадам. Я дам распоряжение своим людям связаться с Эпштейном в Германии. Вас это устроит?

«Похоже, он действительно заинтересовался. Интересно, могу ли я зайти еще дальше? Собственно говоря, для меня это уже ничего не изменит»

Сделав вид, что размышляет, Маргарита покачала головой.

– Я подумаю. В любом случае, меня не устроит, если придется тратить силы и энергию не на работу, а на выяснение отношений с бездарными упрямцами.

От улыбки на ее щеках играли лукавые ямочки, а человек в черных очках смотрел на дерзкую рыжую женщину с все возрастающим гневом. В эту минуту он, казалось, начал понимать из-за чего окружающие не выносили Маргариту Чемия. С его стороны к ней было проявлено столько внимания и дружелюбия, а она смеется прямо ему в лицо – почему? Да без всяких на то причин. Костенко и многие другие предлагали ее устранить, но… Маргарита Чемия ему нужна и прекрасно это знает. Пытаясь сдержать вспышку ярости, он холодно ответил:

– Вы сами возглавите новый центр, мадам, такие условия вам подойдут?

Помедлив еще немного, она кивнула:

– Подойдут, сэр.

– Хотите по-прежнему работать в Баку?

Маргарита ехидно хмыкнула.

– А что, есть другие варианты для того, чем мы занимаемся? Франция, Скандинавия, Германия?

Шеф поморщился, но ответ его прозвучал спокойно и сдержанно:

– В Европе – нет. Там слишком людно, и каждый любит совать нос не в свои дела. Но Южная Америка, Африка, Ближний Восток, Сибирь – это вполне доступно.

– Тогда Сибирь, если можно, без Костенко она покажется мне раем.

– Что ж, ваш выбор. В ближайшее время на нашей базе подготовят все необходимое для работы. Думаю, вы хорошо знакомы с работами советских специалистов в области нейрохирургии, назовите имена тех, с кем хотели бы работать в команде. Договариваться с ними – наше дело.

Лицо Маргариты сразу стало серьезным – разговор пошел о деле.

– Отыскать хороших специалистов не проблема, – задумчиво проговорила она, – в России и бывших республиках еще остались умирающие с голоду таланты. Однако, буду говорить откровенно, дело наше щекотливое, и вы сами это понимаете. Не каждый согласится экспериментировать на живых людях. Даже за большие деньги.

– Но вы же согласились.

Плечо Маргарита дернулось, утратив серьезность, она дерзко расхохоталась.

– Да, согласилась. И благодарю вам за то, что смогла себя реализовать. Только вы ошибаетесь, не ваши деньги меня соблазнили.

По открытой ее взору нижней части лица шефа можно было понять, что он недовольно поморщился.

– Человек работает либо за деньги, либо за веру и убеждения, либо из страха, – тон его был сух, – а вы, мадам? Я вижу, вы честный человек и говорите со мной откровенно, поэтому хочу спросить также откровенно: чего ради вы нам служите, насколько мы можем рассчитывать на вашу преданность?

Закинув ногу за ногу, Маргарита уставилась на кончик своей туфли, покачала им и криво усмехнулась.

– Я ненавижу людей, и пока вы помогаете мне в этой ненависти, буду вам служить.

Шеф, уже привыкший к ее манерам, спокойно кивнул.

– Что ж, я готов принять любую причину, если она гарантирует добросовестность тех, кто на меня работает.

Лицо ее внезапно исказилось, глаза зло сверкнули.

– Я буду работать для вас в полную силу, но только до тех пор, пока кто-нибудь не попытается меня унизить, как ваша Костенко.

– Гм. С Костенко вопрос исчерпан, она работать с вами не будет. Если вы почувствовали себя оскорбленной, мадам, то я сожалею.

– Принимаю извинения, сэр, – Маргарита с достоинством кивнула.

Прощаясь, он протянул ей руку и любезно заметил:

– Кстати, мадам, вы прекрасно говорите по-английски, я рад, что мы смогли все обсудить без переводчика. Где вы изучали язык?

Тон его был почти великосветским, и лицо Маргариты тоже стало светски-приветливым.

– Мои родители постарались дать нам с сестрой изысканное воспитание, сэр.

– Понятно. Кстати, почему вы выбрали Сибирь?

– Ближе к моей сестре, она живет в Москве.

– Где ваши родители?

– Умерли. Всего вам наилучшего, сэр.

Она направилась к выходу, на ходу незаметно вытирая о кофту руку, которой коснулись его пальцы. Задумчиво глядя ей вслед, шеф нажал кнопку селектора и приказал:

– Принесите досье, о котором я говорил утром.

Спустя минуту секретарша в обтягивающей юбке положила перед ним папку. Она еще утром крупным шрифтом – шеф не любил портить глаза – распечатала требуемый материал и теперь с улыбкой стояла перед ним, ожидая дальнейших указаний. Не глядя на нее, он сделал рукой знак выйти, оставшись один, снял черные очки, надел другие – оптические – и открыл папку.

«Маргарита Чемия, тридцать четыре полных года, не замужем, детей не имеет. Родилась в Баку, выросла в русскоязычной семье, отец грузин, мать армянка. Медицинское образование получила в Ленинграде, ныне Санкт-Петербург. Со студенческих лет работала под руководством известного профессора Баженова, считавшего ее одной из самых талантливых своих учениц.

В начале восьмидесятых КГБ обратило внимание на работы Баженова и возможности психохирургии для создания пси-оружия. Чемия была привлечена к секретным разработкам. Их результаты не публиковались в открытом доступе, поэтому имя Чемия практически неизвестно в медицинском мире. Мы вышли на нее, когда в восемьдесят девятом Горбачев, стремясь продемонстрировать свою демократичность, сделал засекреченную информацию института Баженова доступной западным обозревателям.

Чемия, как специалист, казалась наиболее перспективной. Уйдя из института вместе с Баженовым, она вернулась к родителям в Баку, работала простым терапевтом. Именно в то время принято было решение ее завербовать.

На контакт она пошла не сразу, препятствовали соображения морального плана. Изменению ее позиции способствовала политическая обстановка, сложившаяся в то время в СССР и, в частности, в Баку. Став свидетелем погромов и убийств армян, Чемия изъявила готовность экспериментировать на азербайджанских беженцах из Армении. До недавнего времени она работала добросовестно, подготовила группу достаточно квалифицированных психохирургов, однако теперь ее поведение, по словам других сотрудников, выходит за рамки дозволенного и становится опасным. В настоящее время подготовленные ею психохирурги владеют методикой и способны выполнить свою задачу без ее руководства, поэтому встал вопрос о целесообразности дальнейшего использования Чемия»

Лицо шефа стало каменным. Он вновь нажал кнопку селектора.

– Мне нужна информация о личной жизни Чемия – семья, любовники, друзья. Почему вы ее не представили?

– Сэр, – голос секретарши задрожал, – по моему запросу это досье представил доктор Умберто Маркони, который курирует работу бакинского центра. Он сказал, что большего не потребуется, поскольку вопрос с Чемия решен. Теперь нашим информационным службам потребуется время, чтобы…

– Даю им два часа, – резко перебил ее шеф, – сейчас пригласите сюда Умберто Маркони и Костенко. Вызовите также Алана Глайда.

– Они уже ждут в приемной, сэр.

Вновь скрыв половину лица массивными черными очками, шеф поджидал, пока вызванные им люди войдут в кабинет, и молча разглядывал их спрятанными за непрозрачными стеклами глазами. Тон его был безукоризненно вежлив:

– Садитесь, мадам, господа.

Высокий сухощавый доктор Алан Глайд был специалистом высокой квалификации и умел себя ценить, поэтому, хоть и нервничал теперь немного – вызов к шефу мог предвещать что угодно, – худое лицо его оставалось непроницаемо неподвижным. Живые черты лица Умберто Маркони, итальянца лет сорока пяти, откровенно выдавали его волнение. Он бросил быстрый взгляд на Софию Костенко, та утвердительно опустила ресницы. Все трое сидели, ожидая вопросов, никто не осмеливался начать разговор первым.

– Я получил ваш отчет, – стекла черных очков какое-то время неподвижно смотрели на Маркони, потом повернулись к Костенко, – вы утверждаете, что все готово, и мы можем начать работу в массовом масштабе.

Лысина Маркони покрылась потом.

– Последние эксперименты, сэр, показывают, что поведение всех пациентов после операции стабильно и однозначно, – торопливо сказал он с сильным итальянским акцентом, хотя вопрос был адресован не ему, – они готовы выполнить любое требование, которое физически могут выполнить, используя все приобретенные до операции навыки. Период окончательной реабилитации составляет около двух месяцев.

– Хорошо, – шеф продолжал смотреть на Костенко, – в последних отчетах вы, мадам, утверждали, что Чемия создает серьезную проблему для работы. Я хочу выслушать подробности.

София покосилась на Маркони и кивнула.

– Конечно, сэр. Я отдаю должное ее способностям, но в последнее время ее поведение стало несколько… неадекватным. Как специалист, я считаю, что это проблемы психического плана. Во время последнего эксперимента она устроила скандал, выдвинула совершенно невразумительные требования и чуть не сорвала всю работу. Ее присутствие может нанести непоправимый вред делу.

– Что вы можете сказать по поводу препарата, полученного в Германии Эпштейном?

Костенко смутилась лишь на мгновение.

– Препарат, полученный в нашей лаборатории, уже апробирован и по качеству не уступает немецкому, сэр. К тому же, Эпштейн еще не завершил работу и не добился требуемой для наших экспериментов степени чистоты препарата.

– Почему мне не доложено об отчетах Чемия? Ведь она несколько раз упоминала о работе немцев.

София потупилась.

– Я передала господину Маркони все отчеты, сэр, – скромно ответила она, – остальное мне неизвестно.

Маркони вспыхнул, повернувшись к ней всем своим полным телом, возмущенно воскликнул:

– Мы не раз обсуждали это с вами, вы сами подтвердили, что идея Чемия совершенно абсурдна, вы утверждали, что… Послушайте, София, вы же сами…

София продолжала смотреть в пол, шеф холодно прервал сбивчивую речь итальянца:

– Достаточно, господин Маркони! Госпожа Костенко высказала вам свое мнение и имела на это полное право. Но для чего тогда мне нужны вы, если все за вас решает госпожа Костенко?

– Сэр! – лицо Маркони подернулось ужасом.

– Вы мне не нужны, поэтому вас заменит господин Глайд, – черные очки отвернулись от помертвевшего толстяка. – Мистер Глайд, прошу вас в ближайшие два дня ознакомиться с работой и войти в курс дела. К сожалению, не могу дать вам больше времени.

– Слушаюсь, сэр, – лицо Глайда оставалось все таким же бесстрастным.

– Госпожа Костенко, – легкое движение головой в ее сторону, – вы вернетесь в Баку и в дальнейшем продолжите работу в контакте с мистером Глайдом. В целом я доволен, продолжайте работать в соответствии с нашими указаниями.

– Слушаюсь, сэр, – она не посмела задать никаких вопросов и упорно старалась не глядеть в сторону Маркони.

– Вы и мистер Глайд свободны, а вы, Маркони, останьтесь.

По лицу итальянца пробегали судороги. Он молча проводил взглядом Костенко и Глайда, но, когда за ними закрылась дверь, из груди его вырвался истерический вопль:

– Сэр, я умоляю… Поверьте мне, покупать патент у немцев совершенно бессмысленно!

– Разумеется – ведь тогда они получат те деньги, которые я отпускал вам на разработку препаратов для эксперимента. Вы знаете, Маркони, что мне не жаль денег, но я не терплю, когда меня обманывают.

– Сэр! – толстяк рухнул на колени, и по лицу его потекли слезы. – Сэр, я умоляю вас, у меня семья!

– О вашей семье позаботятся, не тревожьтесь. Но вы прекрасно знаете, что не сможете больше у меня работать, а тот, кто перестает работать со мной, уже не сможет работать… нигде.

Двое секъюрити выволокли захлебывавшегося плачем Маркони. Когда за ними закрылась дверь, шеф нажал кнопку селектора.

– Вы собрали информацию о родных, друзьях и любовниках Чемия?

Двух часов, отведенных ей на поиски, еще не прошло, поэтому ответ секретарши прозвучал достаточно твердо:

– Сэр, мне прислали информацию. Я распечатала ее для вас, но мне потребуется еще полчаса, чтобы…

– Принесите все, что имеете.

Кивком головы он велел ей занять за столом место напротив него.

– Информация еще не систематизирована, сэр.

– Неважно. Итак, заболевания, физические аномалии?

Открыв папку с надписью «Маргарита Чемия», она отыскала нужную распечатку.

– Последний медицинский осмотр показал, что физическое здоровье ее в превосходном состоянии. В медицинской карте из архива детской поликлиники указано, что в детстве и подростковом возрасте были проблемы – постоянные конфликты со сверстниками и учителями, абсолютно некоммуникабельна.

«Похоже, – с иронией подумал шеф, – с тех пор она мало изменилась»

– Ее контакты помимо коллег в настоящее время. Приятели, друзья?

– Контактов практически не имеет. Несколько раз переводила деньги старинной подруге своей матери, та в настоящее время живет в Екатеринбурге с невесткой и внуками, психически нездорова. Ни она, ни ее семья с Чемия не переписываются.

– Любовники, любовницы?

– Мужчинами не интересуется, женщинами тоже, никакой информации о любовниках в настоящее время нет. Отмечено, что мужчин, что пытаются выказать ей знаки внимания, резко осаживает. В студенческие годы имела связь с аспирантом Баженова Полькиным. Отношения прервались по его инициативе. С восемьдесят девятого года, когда был расформирован их институт, они не контактируют.

– Что известно о Полькине?

Секретарша торопливо выудила из пачки нужные бумаги, мысленно похвалив себя за то, что сообразила запросить эту информацию.

– Сорок один год, женат, двое детей. После ухода Баженова два года возглавлял институт. За вознаграждение передал нам материалы, которые даже после расформирования института считались засекреченными и не подлежали передаче международной комиссии. Цепкий и хитрый человек. За время пребывания во главе института пытался защитить докторскую диссертацию, но в девяносто первом в министерстве произошли изменения, тесть Полькина утратил влияние, без его протекции диссертацию к защите не приняли. Тогда же был снят с должности директора института.

– Чем занимается сейчас?

– Вместе с тестем открыл частную клинику. Занят сугубо организационными вопросами. В разговорах с Костенко Чемия пару раз упомянула о нем с полным безразличием.

На губах шефа мелькнула усмешка.

«Если разочарование молодости отвратило ее от секса, – подумал он, – это неплохо, такие женщины обычно полностью отдают себя работе. Говорят, отсутствие секса плохо влияет на психику и характер человека, но, похоже, ее невыносимый характер объясняется не этим, а был таким с рождения. Но с этим мы справимся»

– Теперь близкие родственники. Хотя нет, я прочту сами, дайте мне распечатку и можете идти.

Поспешно разложив перед ним бумаги в нужном порядке, она вышла, испытывая некоторое облегчение – в присутствии шефа ее без всякой причины начинала бить мелкая и невидимая постороннему глазу дрожь. Он сменил очки и взял первый лист.

«Родители.

Отец – Георгий Чемия, грузин. Мать – Нина Чемия, армянка. Оба родились в Баку, после погромов девяностого года переехали в Москву, сначала Нина, спустя год Георгий. Не работали, жили в квартире младшей дочери. Квартиру купила Маргарита Чемия, она же обеспечивала их средствами для проживания.

Нина Чемия, мать. Родилась в Баку в 1932 году, проживала там до 1990 года. Инженер по образованию, окончила Азербайджанский индустриальный институт, работала в проектном институте до 1989 года. Переехала в Москву после погромов в январе 1990 года, поскольку была армянкой по национальности. До 1992 года вместе с младшей дочерью проживала в квартире, снятой нашей компанией. В 1992 году Маргарита Чемия купила семье квартиру. Не работала, оформила пенсию. Умерла в 1994 году, на момент смерти шестьдесят два года.

Обстоятельства, предшествующие и/или приведшие к смерти.

Приобрела большое количество акций МММ, с июля по август, после резкого падения акций в цене по вине правительства Черномырдина, принимала участие в протестных акциях. В августе во время разгона демонстрации получила удар дубинкой в живот, умерла из-за внутреннего кровотечения в результате разрыва селезенки. В протоколе милиции дело квалифицировано, как несчастный случай на улице. Маргарита Чемия прилетала из Баку в Москву на похороны.

Георгий Чемия, отец. Родился в Баку в 1931 году, проживал там до 1992 года. Инженер по образованию, окончил Азербайджанский индустриальный институт. До 1992 года работал в Баку в системе Каспийского пароходства (КАСПАР). Переехал в Москву в 1992 году, жил с женой и младшей дочерью в квартире, купленной Маргаритой Чемия. Не работал, оформил пенсию. Умер в 1994 году, на момент смерти шестьдесят три года.

Обстоятельства, предшествующие и/или приведшие к смерти.

После смерти жены обратился с заявлением в прокуратуру, во время разговора со следователем почувствовал себя плохо, до приезда врачей скончался. Вскрытие констатировало инсульт. Маргарита Чемия в момент его смерти находилась в Москве.

Карина Чемия, сестра. Родилась в Баку в 1973 году. Переехала в Москву в 1989 году, окончила Московский университет. Работает программистом в частной компании. Не замужем, детей нет. Внебрачная связь с Ильей Шумиловым, зятем проживающего в Швейцарии бизнесмена Александра Филева.

Нажав кнопку селектора, шеф сказал секретарше:

– Напомните мне о деле МММ в России.

– Да, сэр. В конце девяносто третьего года богатый предприниматель Мавроди основал акционерное общество МММ и привлек огромное число акционеров – в условиях разрухи девяностых постоянный рост стоимости акций позволял обнищавшему населению сводить концы с концами. МММ приобрело акции Газпрома – по словам Мавроди, он желал, чтобы его акционеры получали долю от продажи российского газа. Однако соучредитель Газпрома Черномырдин, который тогда был в России премьером, увидел в Мавроди конкурента. Используя средства массовой информации, он сумел искусственно создать панику, акции МММ упали в цене, акционеры разорилось, а Мавроди оказался в тюрьме по сфабрикованному обвинению в неуплате налогов. Мы какое-то время тоже держали акции «МММ», они принесли нам немалый доход – мы вовремя получили информацию о планах Черномырдина и продали акции по максимальной цене.

– Да, теперь вспоминаю, – задумчиво протянул он, – в России тогда боялись беспорядков, были даже привлечены специализированные отряды. Забыл, как они назывались?

– ОМОН, сэр. Большинство людей в этих отрядах проходят специальную психологическую обработку по одной из наших устаревших методик. Они плохо контролируют себя и сразу же применяют грубую физическую силу. Во время протестов акционеров МММ ими было избито и покалечено много пожилых людей.

«Похоже, отвращение Чемия к роду человеческому вполне искренне, – с усмешкой подумал он, – что еще раз подтверждает мое первое впечатление: она будет сотрудничать с нами и служить нам честно. Необходимо создать ей условия для работы. Это, конечно, потребует затрат, но в будущем окупится стократно».

– С этим ясно. Каковы отношения Чемия с сестрой?

Чемия редко приезжает в Москву, но сестру, по нашим сведениям, любит.

«Еще одно очко в нашу пользу – из дорогих сердцу людей получаются прекрасные заложники»

– У вас должно храниться досье на ее приятеля – еще с тех пор, как нас интересовал Александр Филев.

– Разумеется, сэр, сию минуту, – в селекторе послышался шорох, – талантливый программист, от бизнеса далек. Официально возглавляет фирму, занимающуюся разработкой специальных программ, и номинально является ее совладельцем, но вся деловая часть работы лежит на плечах его жены Лилианы Шумиловой, дочери Александра Филева. Фирма приносит неплохой доход. Их с Лилианой ребенку восемь лет. Девочка, с самого рождения воспитывается у Филевых в Швейцарии. Филев и его жена обожают ребенка.

Шеф усмехнулся.

«Вот и еще одно очко. Возможно, мы с Филевым когда-нибудь и сработаемся»

– Дочери Филева известно о связи ее мужа с сестрой Чемия?

– Известно, но она боится потерять супруга, поэтому закрывает глаза на эту связь. Шумилов уже несколько раз угрожал ей разводом, и сейчас живет с Кариной Чемия совершенно открыто, а с женой поддерживает лишь деловые отношения.

– Как началась их связь?

– Они познакомились в восемьдесят девятом – Карина Чемия была школьницей, Шумилов давал ей уроки, но позже вместе с семьей уехал к Филевым в Швейцарию. Связь началась позже, когда он после развала Союза вернулся в Россию. Лилиана приехала в Россию вслед за мужем и настояла на том, чтобы они сохранили хотя бы видимость семьи. По нашим данным она пригрозила в противном случае устроить Карине Чемия «несчастный случай с летальным исходом».

Умолкнув, секретарша ждала новых вопросов. Шеф размышлял.

«Решительная женщина. Что ж, еще один побудительный мотив для Маргариты Чемия хранить нам верность – мы в состоянии обеспечить ее любимой сестре безопасность»

Помолчав немного, он заметил:

– Что ж, вы поработали неплохо, очень неплохо, – и тут же тон его из отечески-добродушного стал угрожающим, – однако почему в файл Филева прежде не была включена информация о связи его зятя с сестрой Чемия? Плохая работа.

Она похолодела – ей лучше, чем кому-либо, было известно, что того, чья работа перестает удовлетворять шефа, в любую минуту может сменить другой сотрудник, а уволенный… уволенный просто исчезнет с лица земли. А у нее были мать и четырнадцатилетняя дочь, ее заработок позволял им вести в Европе безбедное существование. Даже, можно сказать, роскошное. Все ради дочери, ее ненаглядной девочки.

– Сэр, я… я старалась, но…

Казалось, из динамика доносится голос не взрослой деловой женщины, а десятилетней девчушки, которая оправдывается перед строгим учителем. Шеф прервал ее лепет, выключив селектор. Пусть помучается. Работает хорошо, но может еще лучше. Спустя минуту он забыл о секретарше и теперь думал об Александре Филеве.

В начале девяносто первого его люди пытались наладить контакт с этим хитрым лисом и привлечь к сотрудничеству, используя собранный на него компромат. Филев делал вид, что колеблется, обещал подумать, тянул время, почти согласился, а в конце года, когда развалился Советский Союз, внезапно наотрез отказался – компромат на него утратил значение.

«Не нужно было медлить, – с досадой думал шеф, – все из-за того, что мне неверно обрисовали ситуацию. Однако если у человека есть слабое место, то, от него, в конце концов, всего можно добиться. Мы с Филевым еще будем сотрудничать»

Он вновь включил селектор и получил удовлетворение, услышав, как секретарша пытается подавить дрожь в голосе.

«Это хорошо, если люди не будут бояться, они не станут работать в полную силу»

– Распорядитесь подготовить нашу базу в Сибири для работы Чемия.

– Но, сэр…

– Что такое?!

Она постаралась взять себя в руки и говорить внятно.

– В прошлом месяце я докладывала вам, что на сибирской базе возникли осложнения, вы сказали, что займетесь этим позже.

Она действительно докладывала, и именно такими словами он ответил, поэтому винить ее было не в чем. Но кто же мог подумать, что эта необузданная баба Маргарита Чемия захочет работать в Сибири, этом извечном месте ссылки русских? Десять лет назад его люди сумели получить эту базу, удобную для транзита оружия и удаленную от всех лезущих не в свое дело европейских инспекторов, – наличие целебных источников позволяло создать видимость медицинского учреждения.

– Подготовьте и распечатайте все материалы по базе, – голос его был сух, но она неожиданно воспрянула духом:

– Сэр, все давно готово.

Читая переведенный на английский язык текст пресс-конференции, данной депутатом от Умудского избирательного округа Арсеном Илларионовым, шеф недовольно морщился.

«Профессор МГУ, депутат Государственной Думы от Умудского национального округа Илларионов:

– Пока еще ученые затрудняются объяснить, почему в этой части Сибири такое количество подземных пещер. Они залегают глубоко под землей и тянутся на многие километры. Воздух внутри сухой, свежий, множество целебных источников. Большая площадь земли, занимаемой этими пещерами, арендована на десять лет частными лицами, которые получают баснословный доход от коммерческого подземного санатория. В девяносто девятом году срок аренды заканчивается, и я буду всеми силами препятствовать его продлению – земля и доходы от нее должны принадлежать умудам, коренным жителям края. Более того, я буду требовать особого контроля за любым видом коммерческой деятельности на территории Умудии, включая туризм и торговлю изделиями народного промысла.

Корреспондент:

– Занимаются ли сами умуды коммерческой деятельностью?

Илларионов:

– Основные занятия умудов – охота и рыболовство. Они также в совершенстве владеют искусством выделки из кости и камня различных поделок, которые пользуются огромным спросом у туристов, скупающих у них эти вещи за бесценок. Умуды далеки от коммерции, и доход, получаемый ими от продажи высокохудожественных изделий, идет на удовлетворение самых насущных потребностей – покупки бытовой техники, книг, оплате коммунальных услуг. Это не так уж много, потому что одежду они изготовляют себе сами и питаются только тем, что приносит им охота.

Корреспондент:

– Значит, они ведут натуральное хозяйство? Где же они живут?

Илларионов:

– В отдаленных пещерах, хотя многие из них имеют квартиры в самом Умудске. В городе они, однако, долго не задерживаются. Так получается, что одни уезжают, а другие приезжают на их место. Во всяком случае, в городе нет ни одной умудской семьи, в городских школах не учится ни одного умудского ребенка, а в местных больницах не лечится ни один умуд.

Корреспондент:

– Но ведь существует закон об обязательном среднем образовании, об обязательной воинской повинности!

Илларионов:

– На умудских мужчин распространяются льготы, предоставляемые малым народам, а дети.… Если честно, я сам никогда не видел умудского ребенка – родители скрывают их в пещерах до совершеннолетия, сами занимаются их обучением и образованием, как они утверждают. Не знаю, хорошо это или плохо, но большинство моих знакомых умудов – прекрасно развитые и высокоинтеллектуальные люди, которые много читают и обладают большой способностью к иностранным языкам – они изучают их самостоятельно. Конечно, некоторая обособленность жизни накладывает своеобразный отпечаток на их мышление.

Корреспондент:

– Но не лучше все же было бы для какой-то части умудского населения получить специальное коммерческое образование и заняться бизнесом?

Илларионов:

– Умуды не желают заниматься бизнесом и утверждают, что им достаточно того, что они имеют. Доходы от аренды земли их также не интересуют, но они требуют, чтобы целебные источники и здравницы на их земле были доступны всем больным людям. Они готовы даже оказать безвозмездную помощь при перепрофилировании тех сомнительных учреждений, которые сейчас находятся на их территории, в открытый санаторий. Поэтому я, как выдвинутый ими депутат, буду всеми силами добиваться того, чтобы по истечении срока аренды земля и пещеры были вновь переданы в распоряжение умудского народа. Это их пещеры – они живут в них с незапамятных времен, и даже само слово умуд на их языке означает житель пещер. Поэтому моя позиция по этому вопросу всегда останется неизменной и четкой»

Шеф в досаде откинулся на спинку кресла.

«Откуда взялся этот болтун? Мы кормим половину российских силовых структур, а они допускают такое! Страна дураков и мерзавцев! Насколько надежней иметь дело с американцами! И мои люди тоже хороши!»

Он вновь нажал кнопку селектора.

– Как получилось, что такого человека подпустили к нашей базе в Сибири? Выясните и сообщите мне имена виновных.

Голос его звучал тихо, без всякой угрозы, и от этого секретарша, хорошо изучившая интонации шефа, ощутила уже не страх, а ни с чем не сравнимый ужас. Хотя ее-то собственной вины в сложившейся ситуации не было никакой.

– Сэр, – она набрала в грудь больше воздуха и постаралась, чтобы речь ее лилась ровно, – я как раз занимаюсь этим вопросом. Ситуация совершенно необъяснима. Победить на выборах должен был другой человек, с ним все согласовали. Непонятно, каким образом Илларионов оказался победителем, ему никто даже не выделял средств для предвыборной кампании.

– Тогда, возможно, подлог, и результаты выборов можно опротестовать? Это был бы выход. Свяжитесь с нашими людьми в Сибири, пусть сделают все возможное.

– Да, сэр, сию минуту.

Спустя полчаса шеф читал короткий рапорт:

«Опротестовать результаты выборов невозможно. Илларионова поддержало множество избирателей из умудов, они потребовали, чтобы подсчет голосов происходил в присутствии иностранных наблюдателей. Заранее определить число сторонников Илларионова оказалось невозможно, умуды не регистрируют ни рождений, ни смертей, при этом являются полноправными гражданами России, каждый из них имеет право в любой момент получить паспорт и принять участие в голосовании. Перед самыми выборами они воспользовались этим правом и, явившись на избирательные участки, отдали голоса Илларионову»

Шеф с досадой стукнул кулаком по столу. Его сейчас никто не видел, и можно было позволить себе такую слабость – сорвать раздражение на неодушевленном предмете. Подобное случалось с ним не очень часто – лишь тогда, когда ситуация выходила из-под контроля. И именно это произошло с сибирской базой – умуды, непонятный народ, каким-то образом разрушили четко спланированную операцию, и никто ему об этом вовремя не доложил. Однако распоряжение по селектору он отдал ровным ледяным тоном:

– Вызовите ко мне ответственного за проведение выборов в Умудии, больше ему доверять нельзя.

– Да, сэр. Кем его заменить?

– Просмотрите досье всех наших русских партнеров, выберите тех, кто, по вашему мнению, способны уладить возникшую проблему. Задача – быстро и не вызвав подозрений, договориться с новым депутатом или… Это срочно, база должна быть в течение месяца подготовлена для начала работы Чемия. Представьте мне все кандидатуры к утру, окончательно я выберу сам.

– Да, сэр.

Ночь ей спать не придется, но, разумеется, выразить недовольство немыслимо, она даже посмеялась про себя при внезапно мелькнувшей у нее столь нелепой мысли.