Читать книгу Истина убивает. Серия: ВРЕМЯ ТЛЕТЬ И ВРЕМЯ ЦВЕСТИ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 4

Став по завещанию профессора Баженова обладателем огромной по его представлению суммы денег, Антон Муромцев поначалу растерялся, но Катя, не дав ему опомниться, начала торопить с обменом квартиры.

– Папа и дедушка говорили, что нужно все делать очень быстро – деньги обесцениваются с каждым днем.

– Не знаю, Катя, имею ли я право – ведь это деньги твоего отца.

– Опять двадцать пять! Почему ты не скажешь: «нашего отца»? – с упреком возразила сестра и тут же сама взялась за дело, хотя ей в то время приходилось очень туго – на нее легли основные заботы о дедушке, которого после похорон сына разбил паралич.

Вскоре она подыскала вариант обмена – молодую семью, уезжавшую в Америку и желавшую за хорошую доплату обменять роскошную «трешку» в Измайлово на маленькую квартирку для остававшейся в Советском Союзе бабушки. Сумму они запросили баснословную, но Катя не стала торговаться и, как оказалось впоследствии, была совершенно права – спустя месяц случился августовский путч, а спустя полгода СССР вообще развалился, и рубль начал стремительно падать. А молодые супруги вместе с квартирой продавали итальянский мебельный гарнитур – недавно купленный и даже еще не полностью распакованный. Так что Антон, не успев толком осознать, что происходит, стал обладателем не только великолепной квартиры, но и итальянской мебели.

В первое время новый дом казался ему чужим и холодным. Позже он сделал ремонт, расставил по комнатам итальянский гарнитур, в котором не хватало лишь письменного стола – видно, стол этот был так хорош, что хозяева не посчитались с хлопотами и решили увезти его с собой за кордон. Катя несказанно огорчилась – с нее взяли за гарнитур полную стоимость, а она даже не проверила, все ли предметы в наличии.

– Брось, ну что ты расстраиваешься из-за такой ерунды! – сердился Антон.

– Нет, Антоша, это я полная дура, всегда всем доверяю, – она выразительно постучала кулачком по своему черепу, нарочито гулко имитируя пустоту в голове, – ладно, моя вина, так что за мной письменный стол.

– Из-за тебя, Катька, я чувствую себя неловко. Ты для меня делаешь все, а я для тебя ничего, теперь еще этот письменный стол дурацкий.

– Это мой долг, – очень серьезно ответила его сестра.

Также честно Катя выполняла свой долг по уходу за Евгением Семеновичем. И Антон вдруг сообразил, что она никогда не требует от него помощи, а ведь старик был их общим дедом, и о нем, Антоне, всегда заботился не меньше, чем о других внуках.

– Послушай, Катька, – смущаясь, предложил он спустя пару дней после этого разговора, – давай, перевезем Евгения Семеновича ко мне. Тебе сейчас нужно будет мотаться в Питер, у тебя институт, диплом на носу. И вообще…

Катя улыбнулась и поцеловала его в кончик носа.

– Я люблю тебя, братик, – сказала она, – и уже присмотрела для тебя письменный стол.

– Хватит целоваться и болтать о ерунде, я серьезно! – он покраснел, а Катя улыбнулась еще шире.

– И я серьезно. Нет, Антоша, дедушка вряд ли захотел бы переезжать. Он хоть и не может теперь говорить, и плохо понимает, но… Там ведь, в той квартире, и бабушка умерла, и папа, – голос ее предательски дрогнул.

– Важно, чтобы ему физически было комфортно, – чтобы успокоить ее, Антон старался говорить сухим «медицинским» тоном.

Сам Евгений Семенович смотрел на них детски-наивным взглядом своих выцветших от старости глаз – пораженный инсультом мозг не осознавал происходящего. В конце концов, после долгих споров внуки не стали перевозить старика – решили, что на время отъездов Кати Антон будет жить в квартире Баженовых, а в помощь ему наймут знакомую старушку-уборщицу из роддома.

После защиты дипломного проекта Катя долго не работала – все ее время отнимал уход за парализованным дедом. Специальная гимнастика и массажистки немного помогли – Евгений Семенович даже начал произносить отдельные слова. Совместная забота о старике неожиданно подарила Антону чувство, которого он не испытывал со дня смерти матери – чувство семьи.

Однажды ночью Катя позвонила ему и, плача, сообщила, что дедушке плохо. У Антона в гостях как раз находилась прелестная особа, давно уже вынашивавшая в отношении него матримониальные планы. И столь мила и убедительна она была, что ему вдруг тоже стало казаться, что неплохо бы покончить с холостой жизнью. Когда позвонила Катя, очаровательная дама, на деле доказав свою любовь, завлекающе раскинулась на подушках и вплотную подошла к обсуждению брачного вопроса. Антон восхищенно взирал на роскошный бюст, аппетитно колыхавшийся во время ее речи, и слушал даму весьма благосклонно.

Звонок Кати прервал их идиллию. Антон, услышав встревоженный голос сестры, начал немедленно собираться. Очаровательную особу, он не стал вводить в курс дела – сказал лишь, что дедушке его знакомой нехорошо, и ему нужно идти. Дама, почувствовав себя оскорбленной, устроила сцену и, торопливо натягивая одежду, кричала:

– Ты меня больше в жизни не увидишь!

Антон пожал плечами.

– Что ж, договорились.

Впопыхах разорвав колготки и надев наизнанку кофту, дама убежала, хлопнув дверью, а Антон отправился к сестре. Евгения Семеновича он в живых уже не застал. Рыдающая Катя сообщила, что «Скорая помощь» так и не приехала – дежурная сказала, что пока нет машин.

– Представляешь, Антоша, дедушка вдруг пришел в себя. Я ему говорю: «Сейчас, деда, „Скорая“ приедет, тебе укол сделают, потерпи», а он вдруг чисто так ответил: «К старым они не торопятся, не плачь, Катюша». А потом – все. Я даже не успела ничего сказать.

После смерти деда Катя неожиданно решила заняться бизнесом. На пару с бывшей сокурсницей она открыла маленькое фотоателье, в которое вложила все оставшиеся после смерти отца деньги – те самые, которые ее брат Юлек еще в советское время перевел в доллары. Антон пытался воспротивиться этому, как мог:

– Не делай глупостей, Катька, ты налогов будешь платить больше, чем заработаешь! Тут ведь хитрить надо, разве ты сумеешь!

– Научусь, – она беспечно махнула рукой, – другие же учатся, а ты сам говорил, что у меня есть смекалка.

Как и предрекал Антон, практически весь доход от фотоателье за два первые года работы ушел в пользу государства. Потом девушки поднаторели в бухгалтерском учете, научились осторожно обманывать налоговые органы, и неожиданно дело пошло так успешно, что к середине девяноста седьмого обе разъезжали на иномарках и одевались в фирменных магазинах, с презрением поглядывая на дешевую «рыночную» одежду. Антон успокоился, решив, что сестра лучше него знает, что делать, и предоставил ее самой себе.

Ко дню рождения брата Катя решила сделать ему подарок – заказала дорогой письменный стол, обитый черным матовым дерматином, под цвет дерматина два кожаных кресла и диван. Доставили все, когда Антон был на работе, солидный пожилой мастер собрал массивный стол, привинтил дверцы, прикрепил гнезда для многочисленных ящиков. Кресла поставили в комнате – одно рядом со столом, другое напротив, – а диван в прихожей. Расплатившись с рабочими и отпустив их, Катя развалилась на диване и пролежала так до прихода брата. Когда же он вошел, она, упиваясь его изумлением, произнесла заранее заготовленную поздравительную речь:

– С днем рождения, дорогой Антон! Я решила, что тебе следует бросить свой роддом и заняться частной практикой, однако без дорошой мебели нельзя создать соответствующего имиджа. Представь себе картину: на диване пациентки ожидают приема и сплетничают, выходит медсестра, вызывает следующую, ты встречаешь вошедшую, важно восседая в кресле, и легким движением руки предлагаешь ей сесть напротив тебя. Пациентка садится, касается задом и локтями натуральной кожаной поверхности и балдеет от восторга. Теперь тебе, дорогой брат, остается лишь взять лицензию и приобрести гинекологическое кресло. Я уже подумала – его можно будет поставить справа от стола и отгородить ширмой. Московские дамы просто отпадут, когда увидят тебя за этим столом, они начнут рваться к тебе на консультацию, обивая порог твоей квартиры, слух о тебе пойдет…

Катя не закончила свою торжественную оду, поскольку Антон, придя в себя, с сожалением посмотрел на нее и выразительно постучал кулаком по своей голове:

– Ты сейчас какой сериал смотришь? Я точно тебе все антенны обрежу, ты к телевизору больше близко не подойдешь!

Она сильно обиделась:

– Я старалась, готовила тебе подарок, а ты…

– Ладно-ладно, спасибо, – он поцеловал сестру, но в дальнейшем обрывал любую ее попытку завести разговор о частной практике.

В следующем году никаких изменений в жизни Антона не произошло – после разрыва с очаровательной особой, учинившей ему скандал в день смерти деда, он окончательно и бесповоротно решил, что не создан для брака.

Весной девяносто восьмого Катя и ее компаньонка решили расширить дело. Они арендовали большее помещение, взяли заем и закупили новое оборудование. Однако в августе грянул кризис, разрушивший все их начинания. Чтобы рассчитаться с долгами девушки спешно продали свои иномарки и закупленное для фотоателье оборудование, но смогли уплатить лишь проценты. Подруга Кати смылась к родителям в Саратов и сидела там, не высовывая носа. У нее не было никакой собственности в Москве, поэтому кредиторы налегли на Катю, требуя, чтобы она продала квартиру. Однажды в начале декабря она поздно вечером приплелась к Антону.

– Антошка, ты один? Значит, мне повезло. Не знаю, что делать, придется у тебя спрятаться – на какое-то время. Кажется, никто не видел, как я к тебе заходила.

Антон встревожено взглянул на осунувшееся лицо сестры – они не виделись уже около месяца. Он, разумеется, знал, что у нее проблемы, но, как человек далекий от бизнеса, не предполагал, что дело зашло так далеко.

– Сейчас сварю кофе, а ты сиди и изливай душу.

– Чего там изливать – изливать уже нечего, все дерьмо вылито, вся прогорела, – она устало вытянула худые ноги и прикрыла глаза.

– Я вот что думаю, Катюша, – сказал он, разливая по чашкам дымящийся кофе, – у нас с тобой две довольно неплохие квартиры. Обменяем их на две «однушки» подешевле и попробуем рассчитаться с этими твоими…

– Ни в коем случае! Твою квартиру трогать нельзя, – она открыла глаза и упрямым движением откинула со лба давно не стриженые волосы, – а мою, даже если продам, они всю сумму заберут в счет процентов и опять навесят долг, я их знаю. Нет, пересижу пока у тебя, а потом попробую договориться – они поймут, что лучше получать понемножку, чем вообще ничего не получить. Начну все заново, ничего не поделаешь.

– Но почему ты не хочешь воспользоваться моей квартирой? Ведь, в конце концов, она куплена на деньги твоего отца…

– Нашего отца, нашего! – в ее голосе послышалась ярость. – Почему ты так говоришь?

– Ладно, прости, нашего отца. Но почему ты…

– Нет, Антоша, нет! – обойдя стол, Катя обняла его за плечи. – Я хочу, чтобы ты женился, чтобы у меня были племянники. А у них должна быть квартира.

– Да у тебя куча племянников!

– Твои дети будут похожи на папу – ты единственный из моих братьев и сестер так на него похож. Назовешь своего сына Максимом, ладно?

– Ладно, – он прижал ее руку к своей щеке, – только почему ты так говоришь? У тебя будет своя семья, свои дети. Ты же знаешь, что законы наследственности неисповедимы и, может быть, твой сын как раз и будет больше всех похож на… отца.

Она высвободила руку и грустно вздохнула.

– Вряд ли. У меня не будет своей семьи, да я особо и не переживаю из-за этого. Мужчины обходят меня стороной, наверное, я лишена всякой сексапильности и сексуальности.

Антон скользнул взглядом в ее сторону – худая, сутулившаяся за последние месяцы, очки по-старушечьи съехали на кончик носа, в волосах ранняя седина. А ведь ей всего двадцать девять!

– Ты должна следить за собой Катька, – сурово проговорил он. – Ладно – сейчас, но ведь и когда у тебя бизнес хорошо шел, ты все время встрепанная бегала. Сходишь в салон, приоденешься, перед зеркалом повертишься, а через пять минут уже обо всем забыла – юбка смялась, очки съехали, за ухом карандаш воткнут. Ты – дама, а держишься, как сорванец-мальчишка.

Чтобы смягчить свои слова он протянул руку и погладил ее по голове.

– Нет, Антоша, мне думать о своей красоте – только людей смешить. Я уродина, но я же не дура! Не хочу быть посмешищем.

– Почему уродина? Мордашка у тебя славная. Ты мне скажи, как брату и врачу: у тебя был кто-нибудь? Я имею в виду…

Катя грустно улыбнулась и вздохнула.

– Я понимаю. Нет, не было. Не ложиться же с первым встречным, а чтобы к кому-то тянуло – нет. Дико, да? В моем возрасте – и дева. Это в наше-то время!

– Да нет, это твое дело. Я просто к тому, что с годами, понимаешь, могут возникнуть проблемы… Короче, если ты после тридцати захочешь, например, сойтись с мужчиной, то…

– Ой, Антоша, я все знаю, я начитанная. Такие, как я, созданы, чтобы стать тетями, а не матерями. Короче, жду от тебя племянника, и давай закончим этот разговор. Он, собственно, закончился… девять лет назад, – голос ее предательски дрогнул.

Девять лет назад – в тот вечер, когда отмечали юбилей их общего деда Евгения Семеновича Баженова. Она была тоненькая, гибкая, с горящими глазами, блеск которых не могли скрыть даже большие очки. Ее губы, произнося слова любви, дрожали от переполнявшего душу чувства. Той ночью их дед открыл им, что они брат и сестра. А если б этого не произошло? Мог бы он, Антон Муромцев, полюбить Катю Баженову и жениться на ней? Вряд ли. Устало прикрыв глаза, она сидела, монотонно покачиваясь из стороны в сторону и беззвучно шевеля губами.

– Давай уж вслух, – ласково сказал он, – Блок? Мандельштам? Лорка?

Катя знала великое множество стихов, и в трудную минуту они просто рвались из нее наружу.

– Аполлинер, – она открыла глаза и улыбнулась: – «К белокурой колдунье из прирейнского края шли мужчины толпой, от любви умирая». Смешно, да? Бесплодная, уродливая, неудавшаяся бизнесменша читает стихи о любви. Кто я, Антон? Если сравнить с другими женщинами? Твоими любовницами? – губы ее странно скривились.

– Ты? – внезапно он опустился на одно колено и, взяв бессильную худую руку, прижал к губам. – Ты Катя, Катюша, моя сестра, которая дороже мне всех любовниц в мире. Почему ты так плохо относишься к самой себе, детка?

Катя не успела ответить – резко зазвонил стоявший на тумбочке телефон. Она испуганно подскочила на месте.

– Это они, Антон! Они нашли меня, вычислили! Зачем я только пришла к тебе, втянула тебя в это дело!

– Да брось ты, успокойся!

Антон спокойно поднял трубку.

– Это ты, Антон? Не узнаешь?

Они с Лилианой Шумиловой не виделись уже лет сто, но он сразу узнал ее голос.

– Почему же, Лилиана Александровна, мне вас не узнать? Вы очень запоминающаяся личность.

– Фу, как торжественно. Ведь мы старые друзья, Антон, – от ее вкрадчивого тона нахлынуло воспоминание о былой их близости, и Антон мысленно выругал себя, ощутив, как против его воли все тело напряглось.

– Наша дружба прервалась так давно, что я уже о ней уже не помню, – процедил он сквозь зубы.

– Жаль, Антон, очень жаль. Ладно, не будем поминать старое, у меня к тебе чисто деловое предложение – возможно, оно тебя заинтересует. Как насчет того, чтобы встретиться и обсудить?

– А конкретно? Зря терять время мне не хочется.

– Очень грубо.

– Извини. Так что тебе нужно?

– Давай, не будем обсуждать по телефону, а? У меня на Щелковской есть небольшая квартирка для деловых встреч, тебе до нее минут двадцать добираться, не больше. Поговорим, посидим, сварю кофе. Я тебе покажу последние фотографии моей Таньки – месяц назад была в Швейцарии у предков и ее фотографировала. Неужели тебе не хочется посмотреть?

У Антона мучительно дрогнуло сердце. Танька. Танюша, дочь. Но не его.

– Хорошо, – сказал он, сам себя ругая за слабохарактерность, – говори адрес своей деловой квартирки.

С минуту мысли Антона разбегались в разные стороны, и от этого он никак не мог сообразить, что делать с телефонной трубкой. Катя, встретившись с ним глазами, глубоко вздохнула и тактично поднялась с места.

– Антоша, ты трубку-то положи, а то телефон могут отключить. Я спать пошла, ладно? Мне в какой комнате ложиться?

– В какой захочешь. Спи спокойно, сюда никто не войдет. Выключи свет, а на звонки не отвечай.

Открыв дверь, Лиля положила руки Антону на плечи и, полузакрыв глаза, прижалась губами к его губам. Тонкий запах духов дурманил, он попытался отстраниться, но она вцепилась в него тонкими пальцами и не отпускала. Наконец слегка оттолкнула и весело рассмеялась:

– Какой ты! Ладно, здравствуй еще раз. Рада тебя видеть, а ты?

– У тебя новые духи, – голос его звучал хрипло.

– Лучше старых? Или хуже? Идем в комнату, – Лиля мягко потянула его за руку, – или лучше на кухню – я сварю тебе кофе.

Опустившись на мягкий кухонный диванчик с резными подлокотниками, Антон наблюдал за улыбающейся Лилей, хлопотавшей над кофеваркой. Внешне она почти не изменилась, но в движениях появилось что-то новое – как он определил для себя, стало больше элегантности.

– Ты превратилась в настоящую светскую львицу. Помогает в бизнесе?

Секунду Лиля смотрела на него серьезно, потом широко улыбнулась.

– Естественно! Приходится много работать над собой в этом направлении. Особенно, если имеешь дело с зарубежными партнерами. Тут есть разница, понимаешь? – пальцы ее щелкнули в воздухе. – Для наших русских важно только внешнее проявление благополучия партнера – цена его машины, например, или одежды. Мещанство, фу! А француз или англичанин прежде всего обратит внимание на манеры. Знаешь, я жуткая патриотка, мне невыносимо видеть с какой насмешкой некоторые европейские снобы смотрят на наших «новых русских». Так нравлюсь я тебе в своем новом амплуа? Клади себе сахар.

Антон весело хмыкнул и, проигнорировав миниатюрные щипчики для сахара, захватил два кусочка пальцами.

– Я не европейский сноб, не мне судить. Были когда-то манеры, не спорю, но теперь, видишь, сахар беру руками. Меня ведь бюджет кормит, мне не нужно очаровывать капиталистов.

Лиля изящно наклонила голову и смерила его одобрительным взглядом.

– Тебе не нужны манеры, Антон Муромцев, ты сам по себе от природы сплошное очарование. Кстати, насчет бизнеса – я как раз и хотела об этом с тобой поговорить.

Антон удивленно покрутил головой.

– Со мной? О бизнесе? Что ж, валяй, лучшего консультанта тебе не найти.

Не обратив внимания на его иронию, Лилиана кивнула.

– Итак, первое: у меня сейчас образовался излишек свободных средств. Второе: я хочу вложить деньги в частную клинику. Третье: мне нужен человек с медицинским образованием – толковый и порядочный.

– И этот человек я, – ухмыльнулся Антон, – однако, есть три «но». Первое: у меня органическая антипатия к частному бизнесу. Второе: я труслив. Стоит только вспомнить события нынешнего августа – мурашки бегут по телу. Третье: я уважаю наш бюджет и буду работать только на него. Он нищий, но надежный.

– Такого ответа я, в общем-то, и ждала, – она с улыбкой потрепала его по руке. – Ты никогда всерьез не занимался делами, ничего в них не понимаешь, а все непонятное внушает страх и антипатию. Это мы преодолеем. Объясняю дальше: в августе пострадали только местные дурачки, которые доверились российским банкам и российскому рублю. Все нормальные люди держат валюту заграницей, и нам, например, падение рубля принесло только прибыль. Кстати, наши экономисты заранее предсказали начало кризиса – с точностью до недели. Так что не бойся, ты имеешь дело с цивилизованными и грамотными людьми. Кроме того, ты будешь заниматься только медицинскими делами, налоги, баланс, прибыль тебя не касаются. Ты будешь получать зарплату, как и бюджетный врач, но, конечно, намного большую.

– Намного это на сколько?

– Мы заключим контракт, я думаю, что около десяти тысяч.

– Неплохо. Можно купить дубленку и билет на поезд в Сочи в одну сторону.

– Долларов, дурачок, десять тысяч долларов! Ты купишь себе новенький «форд» и будешь по праздникам летать на Канары.

Антон с сомнением взглянул на снисходительно улыбавшуюся собеседницу.

– И за что мне такие деньги? Наркотики? Торговля человеческими органами?

– Ох, Антон, дорогой, перестань читать газеты и смотреть телевизор – ночью ведь, небось, глаз от ужаса не смыкаешь! Да разве десять тысяч долларов – такие уж большие деньги? Это тебе по нынешней нищете так кажется. Нет, я хочу открыть частную гинекологическую клинику – бесплодие, беременность, роды и прочее. Конечно, только для обеспеченных клиенток. Акушерство и гинекология – твой профиль. Тем более, дядя Андрей говорил, что у тебя скоро, наверное, возникнут серьезные проблемы с трудоустройством.

В словах Лилианы была доля истины и очень даже немалая. Роддом еще в девяносто шестом закрыли на капитальный ремонт и благополучно о нем забыли, хотя отделение функциональной диагностики пока работало, принимая пациенток из ближайших женских консультаций. Однако никаких средств на закупку нового оборудования не поступало уже в течение трех лет, а полгода назад санэпидстанция заговорила о закрытии отделения из-за износа сантехники. Тем не менее, обсуждать с Лилей столь болезненную тему Антону не хотелось, поэтому он сделал безразличный вид и пожал плечами.

– Какие там проблемы – перебросят на работу в другую такую же дыру. Меньше того, что я сейчас получаю, уже не дадут.

– Видишь, а я хочу дать тебе возможность стать человеком.

– Это тяжело, я уже давно не чувствую себя человеком. Знаешь, как вспомню себя прежнего – дурно становится. Когда-то твой папа пытался дать мне на чай сто долларов, и я гордо отказался. Противно было, понимаешь, что кто-то может меня купить. Теперь самому смешно, – он криво усмехнулся.

Лиля легко поднялась с места и пересела на диванчик – рядом с Антоном. Ласково дотронувшись до его плеча, вкрадчиво спросила:

– Почему же ты сопротивляешься моему предложению?

– Пугливость бывшего советского человека, – он легонько отстранил ее руку, – знаешь, как оно бывает – и хочется, и колется.

– Брось, Антон, это совсем не так страшно, как ты думаешь. Кстати, я хочу создать клинику на месте вашего бывшего роддома – мы за свой счет проведем ремонт и выкупим помещение.

– Боюсь, что с ремонтом ничего не получится – к нам уже несколько раз приезжали специалисты и только чесали головы. Какие-то, понимаешь, сложности с задней стеной здания – тебе дядя Андрей не рассказывал? В девяносто первом, после путча, когда начали сносить все памятники, один идиот вспомнил про наш больничный садик – помнишь, там стоял бюст? Птицы его обкакали, надпись давным-давно полностью облезла, и мы почему-то всегда думали, что это Семашко. А это, оказывается, был Менжинский, и кто-то где-то это вычитал в архивах. Короче, приехали к нам с тягачом крушить памятник, а он был как-то связан с задней стеной. Колпин возражал, но крутые патриоты начали его обзывать ГКЧП-истом, и он перетрусил. Короче, памятник стащили и повредили фундамент. Через полгода по стене пошла трещина, и отделение патологии беременности срочненько закрыли на ремонт. Помнишь, куда я тебя в свое время привез? Специалисты приезжали, сказали, что для остальной части здания угрозы нет, и родильное отделение еще лет пять функционировало – здание-то старое, прочное, даже бомбежки в сорок первом выдерживало. А в девяносто шестом вдруг ка-а-ак пошли трещины по всему корпусу! Сразу роддом прикрыли, только наш маленький диагностический корпус оставили – он отдельно стоит. Так что восстановление здания влетит в копеечку – проще новое выстроить.

Лилиана задумалась.

– Дядя Андрей об этом не упоминал, хорошо, что ты мне сказал. Я приглашу специалистов, посоветуюсь. Тут есть некоторые проблемы экономического плана, понимаешь ли. Если сносить здание, то потом нам намного дороже будет стоить получить ту площадь, которая освободится – место ходовое, близко к метро. А если взяться за реконструкцию старого безнадежного роддома, то нам правительство Москвы на столь благородное дело еще и деньги выделит – рождаемость-то опять начала расти.

– Что ж, – одобрил он, – пусть выделяет. А ты под видом реконструкции отстрой все заново. Сохрани для видимости кое-где элементы архитектуры, дай кому нужно на лапу, и все сойдет на ура.

Она засмеялась.

– Молодец, Антон, а говорил, что ничего не понимаешь в бизнесе! Короче, я беру тебя на работу и предлагаю лично заняться реконструкцией, потому что у меня масса других дел. Идет?

– Шутишь?! Я не специалист по архитектуре.

– Я тоже. Мне нужен организатор – специалистов и финансистов я тебе дам, они все подсчитают и возьмут на себя формальности. Твое дело – правильно распорядиться средствами и отстроить клинику по твоему вкусу. Я не могу доверить такие деньги незнакомому человеку, а ты – будущий руководитель клиники.

Антон ухмыльнулся и пожал плечами.

– А ты не боишься, что я тебя обворую и махну куда-нибудь в Америку с этими деньгами? Учти, я могу – ты меня потом днем с огнем не сыщешь.

Лиля улыбнулась и уже по-хозяйски погладила его по голове.

– Миленький, ты скоро поймешь, что работать на меня гораздо выгодней, чем меня обворовать, ты ведь умный мальчик. Кстати, мы можем прямо сейчас подписать контракт, если ты мне не веришь.

Он не ответил. Лиля, не обращая внимания на его молчание, вытащила и разложила на столе бумаги с мелко напечатанным текстом. Потом, будто спохватившись, вытащила из бокового карманчика несколько фотографий и протянула их Антону.

– Обещала показать тебе последние фото моей дочки.

Антон скользнул взглядом по снимкам, и у него сжалось сердце – у маленькой Танечки личико характерно расширялось у лба и сужалось к подбородку. Именно таким был овал лица у его матери, Людмилы Муромцевой.

– Она… она все время живет в Швейцарии?

– Естественно, где же еще, – Лиля взяла у него из рук фотографии и сунула обратно в сумочку, – мама и папа ее обожают, а у меня сейчас совершенно нет времени заниматься ребенком.

– Дай мне одну фотографию, – лицо его багрово вспыхнуло.

Лиля очень правдоподобно изобразила на лице сочувствие.

– Нет, Антон, извини. Хотела бы, но не могу – ты не имеешь к Тане никакого отношения, и странно будет тебе хранить ее фотографию. Странно и… неосторожно.

– Ты – стерва! – он вскочил на ноги. – Ладно, я пошел, у меня завтра рабочий день. Спасибо за кофе.

Лиля тоже поднялась и встала между ним и дверью.

– Ну что ты так? – она нежно дотронулась до его плеча. – Я понимаю твои чувства, ты думаешь, я совсем бесчувственная? Но что мне делать, в первую очередь нужно думать о сохранении семьи.

– Иди ты….

– Погоди, все меняется. Кто знает, что произойдет в будущем, а пока… ведь если ты будешь работать со мной, то тебе придется часто бывать в Швейцарии – мы с отцом компаньоны, и он очень хорошо к тебе относится. Кстати, он тоже хочет, чтобы именно ты встал во главе нашей клиники.

– Тебе не нужна эта девочка, – глухо сказал Антон, – ты не любишь ее, она для тебя лишь средство удержать Илью. Но она ему тоже не нужна, и я не могу его осуждать. Так что ничто тебе не поможет.

Лиля скрипнула зубами, но постаралась изобразить улыбку и сохранить снисходительно ласковый тон.

– Ты ошибаешься, Антон. Конечно, я знаю, что он встречается с этой Кариной, мне известно, что вы все вместе справляли прошлый Новый год у внучки вашего старого главврача Баженова, но это ничего не значит. Она – шлюха, с которой мой муж решил развлечься, а я его жена и мать его ребенка. Пусть развлекается, я, как современная женщина, это позволяю. Потом он приходит ко мне, мы вместе обсуждаем, как они трахались, и смеемся над ней.

Ехидно ухмыльнувшись, Антон пожал плечами.

– Ну, разумеется.

Лицо Лили внезапно исказилось.

– Ты… ты просто….

Она размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Антон со смехом перехватил тонкую руку с длинными перламутровыми ногтями.

– Ну и ну – как же тебя плохо обучили манерам! Не дай бог, увидели бы зарубежные партнеры – враз сорвались бы все сделки.

«Вот мы и нащупали твое слабое место, Лилиана»

Он был в восторге оттого, что ему удалось вывести ее из себя, но Лиля быстро сумела подавить вспыхнувшую ярость, и спустя мгновение перед ним вновь была изящная великосветская дама.

– Извини, милый, я горячусь из-за ерунды, оно того не стоит. Да, кстати, а что у тебя с этой кикиморой – внучкой Баженова? Говорят, ты собираешься на ней жениться? Неужели это правда?

В намерение Антона не входило обсуждать Катю и свои с ней отношения. Он уже собирался послать Лилю подальше, но внезапно его осенила гениальная идея.

– Слушай, Лиля, теперь у меня к тебе предложение: не могла бы ты на сугубо деловой основе ссудить Кате некоторую сумму денег? Под залог моей квартиры? На год.

От его просьбы Лиля неожиданно повеселела.

– Надо подумать, – прищурившись, протянула она и опустилась в кресло, – по-деловому, так по-деловому. Садись, поговорим. Велика ли сумма?

– Что-то около двадцати пяти тысяч долларов, – Антон присел на софу напротив нее.

– Это она так погорела на обвале рубля? Не знаю, милый, ведь она за год точно не оклемается, а мне не хотелось бы потом с тобой судиться и отсуживать у тебя твою квартиру. Думаю, что нет. Другое дело, если б ты у меня работал – я могла бы дать тебе эти деньги в качестве аванса за будущую работу. Так ты ради нее готов заложить квартиру? Вы с ней так близки?

– Не в том смысле, в каком ты думаешь, – отводя взгляд, пробурчал Антон, – мы просто большие друзья. Тебе, конечно, это слово неведомо.

– Нет, почему же? – закинув голову назад, Лиля расхохоталась. – Но я рада, что у тебя с ней ничего нет, если не врешь, конечно. Честно говоря, я всегда знала твой изысканный вкус и не верила, когда мне говорили… Боже, до чего она худа и уродлива! А ты такой красавец, такой милый, – она легко поднялась, пересев на софу, прижалась к нему бедром и тут же отстранилась, – ну так как – насчет работы у меня?

– И тогда ты одолжишь Кате деньги?

– Естественно. Но не ей, а тебе – под залог твоего жалования. Плюс проценты, конечно. Стало быть, где-то полгода ты, мой хороший, станешь голодать, чтобы рассчитаться за свою подружку. Но это мне не нравится – я не люблю, когда мои сотрудники голодают. Поэтому возможен еще такой вариант: я растягиваю выплату на три года. Ты выплачиваешь мне… Скажем, одну десятую своего жалования. Но это только при одном условии.

– При каком? – у Антона внезапно пересохло в горле.

Лиля загадочно взглянула на него и медленно наклонила голову вбок.

– Мне нужен партнер.

– И если я соглашусь стать твоим партнером по бизнесу….

– Не по бизнесу, дурачок, до этого ты еще не дорос. Мне нужен сексуальный партнер. Ласковый, умелый и нежный. Такой, как ты.

Ошеломленный Антон, невольно отстранившись от нее, похлопал глазами, пытаясь переварить услышанное.

– Ты… ты хочешь купить мои сексуальные услуги? – внезапно он расхохотался до слез и не сразу смог успокоиться. – Слушай, а с тобой и вправду не соскучишься.

– Не надо так бурно реагировать, – ласково погладив его по руке, она вновь придвинулась, – конечно, для твоего советского мышления подобное звучит дико, но на Западе это самая обычная вещь. Пойми, Илья… я его, конечно, безумно люблю, но мы так привыкли друг к другу, что секс нас не удовлетворяет. Поэтому он зачастил к Карине, и мне тоже нужен партнер. Разумеется, оплата твоих интимных услуг войдет в стоимость долга, – она провела пальцем по его щеке, – скажи, что в этом плохого?

– Да нет, собственно говоря, ничего, – он отвел ее руку, – мне даже лестно, что именно с этих позиций я получил столь высокую оценку.

– И с этих тоже. Я всегда высоко тебя ценила. И как мужчину, и как специалиста.

– Гм, а не могла бы ты ограничиться чем-то одним? Скажем, я соглашаюсь на сотрудничество, а все остальное ты доверишь кому-то другому – сразу делать два дела, знаешь…

– Так ты согласен со мной работать?

– Предположим.

– Тогда мы можем прямо сейчас подписать контракт. Для меня главное – твое принципиальное согласие. Мои юристы потом все оформят должным образом, – не поднимаясь, Лиля потянулась к кейсу, лежавшему на стоявшей рядом с софой тумбочке, щелкнула замочком и вытащила бумаги с уже напечатанным, – вот контракт в двух экземплярах, для тебя и для меня. А вот ручка.

– Ладно, – Антон, не глядя, подписал оба экземпляра, – а когда деньги?

Лиля просмотрела один из подписанных договоров, аккуратно убрала его в кейс, копию оставила на столе для Антона, потом вытащила чековую книжку и вопросительно на него взглянула.

– Я подпишу чек на двадцать пять тысяч, а ты мне дашь расписку на сорок.

Он ахнул:

– Ну, ты и дрянь! Ладно, давай чек и говори, что еще подписывать.

– Ты зря возмущаешься, я просто деловой человек. Разумеется, прими ты и другое мое предложение, процент был бы намного меньше. Но ты не хочешь, а я уважаю желания моих сотрудников. Вот, – она подписала чек и протянула Антону, – прочитай и убедись, что я тебя не обманываю. Видишь, как я тебе доверяю – даже не требую расписки. И вообще ты можешь сейчас меня задушить, поехать с этим чеком в банк, получить всю сумму и сбежать.

– Ладно, – раздраженно буркнул он, – мне не нужно твое доверие, дай бумагу, я напишу расписку.

– Хорошо, сейчас, – однако, вместо того, чтобы достать бумагу, Лилиана неожиданно прижалась к нему всем телом и страстно зашептала: – Милый, почему ты не хочешь, почему? Неужели ты не помнишь, как нам хорошо было вместе? Ты забыл, как любил меня, как я любила тебя? Ты не хочешь стать Жигало? Да если б мне нужен был Жигало, я могла бы купить его, где угодно, понимаешь? Я хочу именно тебя и никого другого!

От ее запаха, прикосновения горячего, трепещущего тела и тяжело дышащей груди у Антона начало мутиться в голове.

– У тебя что, давно не было мужчины? – он пытался говорить грубым и насмешливым тоном, но голос ему не повиновался.

– Почему же, я только два дня назад отставила одного… придурка. Он был недурен в постели, но слишком нудный и исчерпал всю свою фантазию. А когда я увидела тебя, то поняла, что мне больше никто не нужен.

– Ничего себе, а твой муж?

– Я тебе, кажется, все объясняла, – она досадливо поморщилась и нетерпеливо потянула Антона за собой, – пойдем в комнату, пойдем прямо сейчас. Ведь нам когда-то было так хорошо вместе! Вспомни, Антон, какую радость ты получал от нашей близости. Разве я не хороша, милый? Разве ты не хочешь меня?

Глаза Лили светились кошачьим блеском. Стиснув ее вздрагивающие плечи, Антон зарылся лицом в ароматные волосы и с трудом сдержал рвущийся наружу стон желания.

– Ты хороша, и я тебя безумно хочу! Ты бесстыжая, ты наглая, ты предательница, но что мне делать, я всего лишь мужчина. Жалкий мужчина!

Спальня, смежная с большой комнатой, была освещена тусклым светом бра в форме старинной свечи. Широкая кровать у стены, казалось, утопала в кружевной пене.

– Сюда, милый, раздень меня сам – обожаю, когда меня раздевают. Не бойся, рви на мне одежду, если хочешь – у меня здесь куча костюмов.

– Да ты мазохистка!

Влажные губы Лили и ее хриплый шепот доводили его до безумия. Одежда полетела в разные стороны, над обнаженными телами сомкнулась белая пена кружев.

Через два часа, когда оба в изнеможении лежали на сбившихся влажных простынях, на тумбочке зазвонил сотовый телефон. Лиля неохотно протянула руку, но лишь только она услышала голос в трубке, выражение досады на ее лице сменилось нескрываемой радостью.

– Илюша? Родной мой, как я рада, что ты позвонил! Ты приедешь сегодня домой? Нет, я не лягу, буду ждать.

Отключив телефон, она поставила его вертикально на тумбочку, подперев миниатюрной вазочкой с крохотным искусственным цветком, – чтобы видеть время на дисплее.

– У Ильи сегодня очень много работы, он вернется не раньше полуночи, – глаза ее смеялись, – бедный мой муж он так устает! На нашей фирме всегда много работы.

– Понимаю, – Антон ехидно усмехнулся, – ему, наверное, вообще очень редко удается тебя навещать. Это такое событие, что он даже решил тебя предупредить.

– Дрянь, ничтожество, как ты смеешь!

В мгновение ока превратившись в мегеру, Лиля размахнулась, и на этот раз ей удалось ударить Антона по лицу – разнежившись среди кружев, он не ожидал подобной прыти.

– Ах ты… – он в гневе обругал ее непристойным словом, оттолкнул и потянулся за своей одеждой. Лиля вцепилась в него и неожиданно разрыдалась.

– Антон, не надо! Не уходи, мне очень плохо, я сама не знаю, что делаю! Прости меня, пожалуйста, у меня что-то странное с головой, я сама не знаю, – она сжала виски и, всхлипывая, застонала: – Он мучает меня! Почему он меня так мучает – ведь я не могу без него жить!

– Ты сама виновата, – от ее слез Антон остыл, и тон его стал мягче, – Лиля, прости, но разве ты не видишь, что не нужна ему? Он не может быть с тобой. Я видел их с Кариной, как он смотрит на нее, говорит с ней – это совсем другое.

– Нет, он любит меня! Это неправда! У нас ребенок!

– О чем ты говоришь? Мне-то хоть не лги. Даже если б это был его ребенок, вы просто не созданы друг для друга. У вас не осталось даже секса, что тебя к нему привязывает?

Глаза Лили странно сверкнули, и она мягким движением положила руки на плечи Антона.

– Не знаю, наверное, это моя болезнь или мое безумие. Я скажу тебе честно: иногда мне удается затащить его в постель, и у нас с ним бывает секс, но очень редко, и я… я даже не получаю от этого особого удовольствия – он со мной груб и невнимателен. Но мне… мне главное – видеть его, говорить с ним хотя бы о делах, знать, что он мой. Мой, понимаешь? Мой законный муж! А секс… Этим я могу заняться с тобой, ты мне нравишься и подходишь во всех отношениях. Я ведь говорила, что готова все оплатить.

– Спасибо, обнадежила, – он потянулся за брюками, – и ты одевайся, тебе нужно ехать домой и готовиться к встрече с мужем.

Неожиданно сильным движением Лиля вырвала из рук Антона брюки и повалила его на кровать. Глаза ее были полузакрыты, грудь тяжело дышала, и он вновь ощутил прилив желания.

– Нет, не уходи, еще есть время! Я опять тебя хочу, я хочу быть сверху!

Оседлав его, она ритмично задвигалась, тряся грудью, потом, обессиленная, упала лицом вниз. Антон осторожно высвободился из-под потного расслабленного тела, и в это время позвонили у входной двери. Лиля испуганно подскочила.

– Кто это? Кому ты сказал, куда идешь?

– Не говори глупости – это, наверное, кто-то из твоих бывших любовников. Ты ведь не со мной первым встречаешься в этом раю.

– Этого не может быть, – она прислушалась к настойчивым звонкам, но не двинулась с места, – наверное, кто-то по ошибке. Ладно, позвонят и перестанут, так бывало. Не обращай внимания.

– Почему не может быть? – Антон небрежно почесал грудь. – Ты же сама говорила, что у тебя прежде был один придурок, он исчерпал свою фантазию, и ты его уволила. Может, ты не выплатила выходное пособие, и он пришел за расчетом?

– Этот придурок уже никуда не придет, – глаза ее сузились, – он, видишь ли, не только исчерпал свою фантазию, но и продался моим конкурентам. Такого не прощают.

– И что ты с ним сделала, убила?

Это была всего лишь шутка, но от кошачьего взгляда Лили у Антона внезапно пошел по коже мороз.

– Скажем, убрала. Успокойся, милый, ты просто никогда не сталкивался с миром, где крутятся большие деньги. Люди в нем – всего лишь винтики, а винтики должны быть надежными. Иначе их пустят в расход.

– Спасибо, что предупредила. Знаешь, перспектива стать винтиком… – он вытер лоб.

– Лично тебе ничто не грозит – я верю, что ты честен, хотя иногда говоришь мне обидные вещи. Однако мы уже подписали контракт, и ты даже начал на меня работать. Я довольна твоей работой и готова снизить процент.

– Иди к черту, – вяло проворчал Антон, чувствуя себя совершенно разбитым, после общения с этой женщиной.

– Да-да, ты перепишешь расписку. Не волнуйся, это всего лишь работа, в личной жизни я тебя не ограничиваю. Если у тебя после этой работы еще останутся силы, – ее губы искривила усмешка, – можешь встречаться с другими женщинами. Я доверяю твоему профессиональному опыту и верю, что ты не заразишь меня СПИДом или прочей гадостью. Можешь даже жениться на Кате Баженовой и родить парочку детишек. Кстати, почему бы и нет – я предпочитаю семейных сотрудников.

– Знаешь, забери свой чек и свой контракт, я пошел домой.

– Милый, а я ведь не шучу – мы начали работать и нарушить контракт теперь будет очень вредно для твоего здоровья. Ага, звонить перестали, и ты сейчас сможешь уйти. Я понимаю, что ты полон новых впечатлений, тебе нужно прийти в себя, и мне тоже пора, – она взглянула на часы мобильника и, мягко поцеловав Антона в щеку, бесцеремонно шлепнула его по голой спине, – давай, поторапливайся, мне нужно домой – готовиться к встрече с супругом.

Неожиданно в прихожей стукнула дверь, послышались шаги. Помертвев, Лиля подскочила и метнулась к металлическому сейфу в углу спальни. Через секунду в руках ее был маленький пистолет. Антон, вытаращив глаза, недоуменно наблюдал за ее движениями. Она повернулась к нему, оскалив зубы.

– Это не ты на меня их навел, случайно? Хотя вряд ли – ты не поэтому делу.

Шаги были уже совсем близко – человек вошел в гостиную и находился прямо за стеной. Неслышно ступая по ковру босыми ногами, Лиля приблизилась к двери и, прислушиваясь, застыла на месте. Маленький сверкающий предмет в ее руке дулом смотрел в сторону невидимого гостя. В гостиной слегка скрипнул диван – человек с размаху опустился на него и весело сказал голосом Ильи:

– Хватит валять дурака, Лиля, убери свой пистолет и выходи из засады. Одевайся быстрее, я прекрасно знаю, что ты здесь.

Лицо Лилианы выразило досаду и смущение. Она набросила на себя пеньюар, сунула пистолет в карман и, сделав Антону знак не двигаться, шагнула в гостиную.

– Илюша? Как ты узнал…

– Как я узнал, что у тебя есть эта квартира, и ты пользуешься ею для интима? О, ты недооцениваешь своего мужа, как специалиста, моя радость! У тебя в сотовом телефоне вставлено маленькое устройство моего собственного изготовления, которое позволяет мне отслеживать тебя в любом районе Москвы, – он рассмеялся, – и, уверяю тебя, мои датчики намного лучше зарубежных, честно!

Антон поднялся и подкрался к двери, чтобы лучше слышать. Он сожалел, что не может видеть происходящего, потому что обе створки были плотно затворены, но с удовольствием представлял себе лицо Лили, наверняка покрытое в это минуту багровыми пятнами. Голос ее, во всяком случае, дрожал:

– И ты… ты давно знаешь…

– Конечно, знаю, моя радость, – похоже было, что Илью ситуация забавляет, – давно знаю, что ты здесь скрашиваешь свое женское одиночество, и очень рад этому – меня всегда тревожило твое здоровье. Кстати, твой нежный друг Рашид нашпиговал эту квартиру всевозможными передатчиками – он, скорей всего, подрабатывает где-то на стороне. Возможно даже в ФСБ. Так что я могу презентовать тебе этот небольшой приборчик – когда ты его включаешь, он забивает все сигналы, идущие отсюда в радиусе ста метров.

– Спасибо, – растерянно произнесла Лиля, очевидно разглядывая прибор, – но только ты ошибаешься, Илюша, Рашид не мой друг, я…

– Ты его уже сменила? – удивился Илья. – Как же это я проморгал? Действительно, я его уже давно не видел. Так с кем же ты сегодня была?

– Я не…

– Только не говори, что приехала в эту квартиру помечтать и почитать в одиночестве «Анну Каренину» – я прекрасно видел, что ты тут делаешь. Кстати, хочешь посмотреть, что на этом диске? – Илья завозился, и Антон понял, что он включает компьютер. – Сейчас, подожди, пока загрузится. Видишь ли, в твоем телефоне я поставил небольшую видеокамеру и передатчик. У тебя ведь есть привычка ставить трубку вертикально прямо перед собой, чтобы смотреть на часы – ты у меня деловая женщина. Я специально позвонил, чтобы тебя простимулировать. Ага, загрузился, наконец. Смотри, как здорово: ты скачешь верхом на своем партнере, трясешься, охаешь. Нет, это нужно обязательно показать твоим деловым партнерам! Правда, грудь и живот немного обвисли – возраст все-таки, – поэтому твое тело вряд ли вызовет у них желание.

– Илья, – в отчаянии закричала Лиля, – не делай этого! Ведь я – мать твоего ребенка!

– Предположим, ну и что? Я согласился изображать видимость семьи, чтобы поддержать твой имидж, а ты взамен обещала оставить в покое Карину. Я свое обещание держу, а ты что вытворяешь?

– Что я такого сделала твоей шлюхе? Я ее не видела и с ней не разговаривала.

– О, я это знаю. Зато ты устроила так, что ее задержали за распространение наркотиков, когда она в прошлую пятницу ждала меня возле метро «Октябрьская». Менты нагло сунули ей в сумочку пакет с порошком и счастье, что в этот момент подъехала машина с каким-то милицейским полковником – он быстро во всем разобрался. Скажешь, это не твоих рук дело? Хотела, чтобы ее отвезли в ментовку, избили, изнасиловали, изувечили, пришили дело? Я знаю, что ты все это можешь запросто организовать.

– Причем тут я? Твоя Карина черножопая, поэтому к ней и подошли. А откуда ты знаешь, что она действительно не подрабатывает наркотиками? Она ведь самая натуральная шлюха – дала, небось, тому полковнику, поэтому он ее и отпустил.

– Сука! – в голосе Ильи слышалась ярость. – Это ты даешь всем, кому не лень. Я предупреждаю тебя: у нас с Кариной скоро будет ребенок, и если с ее головы упадет хоть волос, я устрою скандальный бракоразводный процесс – предъявлю на суде все эти кадры, которые ты сейчас видела, и ты меня больше никогда не увидишь.

Лиля была явно напугана, тон ее стал удивительно кротким:

– Ты ошибаешься, Илья, я ничего плохого не собираюсь делать твоей этой.… Но подумай сам, что она из себя представляет? Ты уверен, что это твой ребенок?

Антону за дверью стало неловко от странной насмешки, с какой ответил Илья:

– Вот уж в этом-то я совершенно уверен!

Лиля вдруг заторопилась.

– Ладно, ладно, я ничего не говорю, делай все, что хочешь. Ты знаешь, как я тебя люблю, я не сделаю ничего, что могло бы тебя огорчить. А сейчас уже поздно, давай поедем домой вместе.

– Иди, а я поработаю на твоем компьютере.

– Но…

– Быстро, – в голосе его зазвучали металлические нотки, – не мешай, у меня кой-какая идея, нужно записать. Не бойся, я запру за собой дверь, и воры к тебе не заберутся.

Лиля послушно вошла в спальню, оставив Илью в гостиной, и начала одеваться.

– Сиди тихо и не выходи, Илья сюда заглядывать не станет, его не интересуют мои бой-френды, – шепнула она Антону, – когда он уйдет, выйдешь из квартиры и захлопнешь дверь. Я потом тебе позвоню, а деньги можешь утром получить в моем банке.

Антон торопливо натянул на себя одежду и присел на кровать. Лиля вышла, выключив свет и оставив его в темноте. До него донесся ее нарочито веселый голос:

– Пока, Илюша, жду тебя дома.

– Да-да, скоро буду, – по голосу Ильи и щелканью мышки Антон понял, что тот работает за компьютером.

Однако, едва за Лилей захлопнулась дверь, щелканье прекратилось. Илья поднялся и, войдя в спальню, громко щелкнул выключателем. От залившего комнату света Антон невольно зажмурился и заслонил лицо рукой.

– Антон?!

Илья с задумчивым видом стоял перед ним, покачиваясь на каблуках. Антон тяжело вздохнул.

– Я. А что, бить будешь?

– Не то чтобы бить, хотя и надо. Видишь ли, для меня важно было получить видео с ее четким изображением, а на четкость звука я передатчик не настраивал – мне ее интимные беседы на хрен нужны. Поэтому слов не различить, но слышу – тембр и интонации вроде бы твои. Решил проверить.

– Проверил? – холодно спросил Антон. – Теперь мне можно идти? Или есть вопросы?

Илья, схватившись за голову, почти упал в кресло.

– Кошмар! Ты, дурак, понимаешь, во что впутался? Зачем ты с ней связался? Где сейчас этот ее Рашид, с которым она все время трахалась – наверняка ведь убрала его. Но он был мразь, мне на него плевать, а ты… Я ведь ничем не смогу тебе помочь, если… Я ведь боюсь за Карину, из-за этого с Лилькой и не развожусь – она на все способна!

– Ну… я не знаю. Хотя, возможно, я и вправду влип.

– Она тебя уже не выпустит, ты всегда ей нравился, она мне сама это как-то сказала, тварь бесстыжая! Но я думал, что у вас с Катей все хорошо и надежно, поэтому был за тебя спокоен. Ведь мы все вместе встречали прошлый Новый год – Катя, Карина, мы с тобой. Как я тогда радовался, что вы с Катей далеки от всего этого кошмара! И на тебе!

– Причем тут Катя? – с досадой возразил Антон. – Мы с ней… просто друзья.

– Да? А я, честно говоря, думал… Вы всегда так друг о друге заботитесь.

– Илья, послушай… это важно.

– Да? Тогда подожди минутку – на всякий случай, чтоб никто не подслушал, – он достал из кармана небольшой портативный приборчик, включил и слегка подрегулировал.

– Катя… Я хочу сказать, что у нас ничего нет, но я обещал Евгению Семеновичу позаботиться о Кате. У нее сейчас очень большие проблемы. Ей нужны деньги – это вопрос жизни и смерти. Лилька сегодня позвонила мне и предложила работу – мы только что подписали контракт. Она согласилась одолжить деньги с рассрочкой на три года, а за это… Я был дураком, но я пошел на это ради Кати, понимаешь?

Илья насмешливо покачал головой.

– Подумать только! Надо же – что случается в жизни! Ладно, а что за работа, что за контракт?

– Частная клиника – на месте нашего старого роддома.

– Ах, да, я вспоминаю – они с дядей Андреем при мне это обсуждали. Он тоже считает, что тебе пора заняться делом и вылезти из нищеты. Честно говоря, мы все думали, что ты хочешь жениться на Кате, но из-за маленькой зарплаты.… Да, глупо думать за других. Так что же ты решил?

Антон пожал плечами и неожиданно улыбнулся.

– А что – поработаю на твою супругу, посмотрим, что будет дальше. В конце концов, сама по себе идея клиники не так уж и плоха.

– Да, наверное, – Илья задумчиво побарабанил пальцами по спинке кресла, – ладно, если возникнут проблемы, иди ко мне, я разберусь. В конце концов, мы с Лилькой юридически совладельцы всего имущества и всем распоряжаемся вместе. Кстати, старик, если тебе нужны были деньги, то почему ты не обратился ко мне?

Антон почесал затылок и покачал головой.

– Даже в голову не пришло. Мы ведь с тобой почти не виделись все эти годы.

– Ясно. Если б год назад Катя с Кариной случайно не встретились в универмаге и не договорились вместе встречать Новый год, ты забыл бы даже, как я выгляжу.

– Как можно вас забыть, господин Шумилов! Эдакий важный сноб в экстравагантном смокинге.

– Брось ёрничать, Антон! Я знаю, что деньги сильно меняют людей, но ко мне это не относится.

– Понял, теперь буду всегда обращаться к тебе за товарищеской помощью.

– Только вовремя, чтобы я успел помочь. А теперь у меня к тебе личная просьба.

– Все, что угодно, хозяин, всегда к вашим услугам.

Илья недовольно поморщился.

– Брось, мне действительно нужна помощь.

– Так говори.

– Помнишь, давным-давно я рассказывал тебе о девушке? Ну, об Оле? Которая… Она еще ждала от меня ребенка и потом…

– Я все помню, Илья, не нужно заново объяснять

– В Швейцарии мне однажды попалась ее фотография в газете – вместе с мужем. Я тогда был так потрясен, что ничего не запомнил – ни фамилии мужа, ни даты, ни названия статьи. На следующий день газета куда-то делась. Я потом рыскал везде – по Интернету, в библиотеке, – но так и не нашел статью. Мне было тошно, представить себе не можешь до чего! И Лилька рядом со своей лаской….

Замолчав, он прижал ко лбу руку, отгоняя воспоминания. Антон сочувственно покачал головой.

– Да несладко, старик, несладко. На твоем месте я, может, вообще бы сдох.

– А я, видишь, пока жив. Сноб в экстравагантном смокинге, как ты меня назвал. Два года притворялся, что всем доволен, ублажал Лильку, а после развала Союза рванул в Москву. Лилька, конечно, тут же подбросила ребенка родителям и поскакала за мной.

Он неожиданно замолчал, погрузившись в воспоминания. Антон тихо тронул его колено, стараясь не выдать волнения.

– А какая она – твоя дочка?

Илья нахмурился.

– Я ею почти не занимался. Теща по ней с ума сходит, и я в эти дела не вмешиваюсь. Теперь девочке уже восемь, я ее шесть лет не видел. Присылали фотографии – большая, на меня ничуть не похожа. Хотя и на Лильку тоже.

– Не скучаешь? – голос Антона стал глух.

– Нет. И, честно говоря, никогда не скучал. Приехал в Москву, но не сразу отыскал Карину. Знал, что она готовилась поступать в МЭИ, но институт большой. К тому же вяло искал – не был уверен, что она меня ждет. Вполне могла кого-то встретить, полюбить, ведь ей к тому времени уже исполнилось восемнадцать. Если б я знал! Представь, ей сказали, что я умер, и когда она меня увидела, чуть не сошла с ума, и я тоже. Она ничего не требовала – просто поверила и отдалась мне. Только просила, чтобы ее родители не знали – они ведь были восточными людьми старого закала. Я заговорил с Лилькой о разводе, но ведь она ненормальная – сразу же пообещала, что устроит Карине несчастный случай с летальным исходом.

Антон недоверчиво усмехнулся.

– Да она тебя просто пугала, все бабы в таких случаях говорят примерно одно и то же.

– Другие – может быть. Но не Лилька – у нее есть возможности. И, главное, у нее ни на что нет моральных запретов. Она всегда была именно такой, и ее отец такой же. Теперь я в этом уже не сомневаюсь – уверен, что именно они с легкой совестью устроили несчастные случаи нескольким конкурентам. С ее последним приятелем Рашидом, кажется, случилось то же самое. Поэтому я так и испугался за тебя.

Смутившись, Антон отвел взгляд.

– Но ведь это только подозрения, ты не можешь быть до конца уверен…

– Естественно, подозрения, только подозрения. Но очень уж все совпадает, а я не могу рисковать Кариной. Поэтому мы с Лилькой договорились сохранять видимость семьи. У нее есть один пунктик – больше всего на свете она боится выглядеть униженной и брошенной.

– Ты живешь у Карины?

– Да, к Лильке заезжаю лишь иногда – за вещами и для соблюдения приличий. Моя мама, кстати, думает, что мы живем вместе, но меня постоянно не бывает дома из-за напряженной работы. Дядя Андрей, конечно, догадывается, но мы с ним это не обсуждаем.

– Понятно. Так о чем же ты хотел меня просить?

– Ах, да! Я же начал говорить об Оле. Сейчас Карина ждет ребенка – мы решились, хотя у нас пока все запутано. И я вдруг подумал: может, у меня есть ребенок, который живет где-то во Франции. Вспомнил о той фотографии, что видел – Оля на ней беременна. Короче, у меня в голове все смешалось, и я хочу знать точно.

– Ты еще думаешь об Оле? Но у нее семья, своя жизнь. У тебя есть Карина.

– Нет-нет, не о ней – о ребенке. Ты ведь тогда искал, но ничего не нашел, и я вдруг подумал, что в архиве старого роддома, когда ты будешь его разбирать… Хотя это бред, конечно, не нужно!

Илья сбился и умолк Антон прошелся по комнате, потом встал рядом с другом и ласково дотронулся до его плеча.

– Хорошо, скажу. В восемьдесят третьем, когда я вернулся домой после практики, моя мама была в ужасном состоянии – она делала аборт молодой женщине, срок был очень большим, и ребенок родился живым. Об этом сообщили в прокуратуру. Дядя Андрей приехал к нам и увез маму до того, как ее вызвали к следователю – в таком состоянии она сразу бы во всем призналась. Он отправил ее к своим знакомым в другой город, и больше я… больше я маму живой не видел. Позже, когда пришел в себя… тогда я захотел увидеть медицинскую карту той… пациентки. Разумеется, никто в таких случаях не писал, что женщине делали аборт – в карте указывалось, что произошел самопроизвольный выкидыш. В тот день были приняты срочные роды у нескольких женщин, но лишь у одной, судя по документам, случился выкидыш – у Ольги Яховой. Следовательно, она действительно сделала аборт. Тогда меня мало интересовало ее имя, но потом, когда ты стал меня об этом спрашивать, я поднял документы и связал все воедино. Тебе не стал ничего говорить, думал, ты со временем все забудешь.

– Но ребенок…. Ты сказал, что он родился живым.

– Дядя Андрей, когда приехал за мамой, сказал нам, что ребенок умер почти сразу. Сейчас вспоминаю: когда я просмотрел карту Ольги, у меня почему-то возникли сомнения. Я расспросил Евгения Семеновича и Анну Игоревну – не было ли случаев усыновления. Нет. Уже через год, наверное, меня вдруг осенило – решил слазить в картотеку патологоанатома и узнать официальную причину смерти ребенка. Видишь ли, не знаю, как в других роддомах, но у нас Евгений Семенович требовал, чтобы в случае больших сроков прерывания беременности непременно производился осмотр плода – нет ли явно выраженных аномалий. Причиной выкидыша может явиться туберкулез, врожденный сифилис, другая инфекция, или имеет место какое-то наследственное заболевание. Короче, неважно. И я стал искать.

Он замолчал. Илья, широко открыв глаза, проглотил подступивший к горлу комок.

– Нашел? – хрипло прошептал он.

Антон кивнул.

– Нашел. Если преждевременное прерывание беременности и гибель плода произошли из-за того, что мать, например, оступилась или просто ударилась животом, патологоанатом с причиной ни себе, ни другим особо голову не морочит – результат полученной травмы. Но в случае Ольги было указано заболевание крови. Тяжелая форма эристобластоза несовместимая с жизнью. Так что девочка Ольги все равно погибла бы, не сделай она аборт, и ты больше не думай об этом.

Однако Илья при его словах внезапно заволновался.

– Эристобластоз? – встревожено переспросил он. – Это ведь наследственное заболевание, да? А не может быть и у нашего с Кариной ребенка…

– Это очень редкое заболевание, оно необязательно наследственное – мутации, сбой в работе организма плода. С чего ты решил, что оно обязательно наследственное?

– Так ведь у Инги это было наследственное – у нее до Насти случилось много выкидышей и именно из-за эристобластоза, она мне сама как-то рассказала. Обычно она не запоминает сложных слов, но это хорошо запомнила.

– Да, я и забыл совсем – я же смотрел ее старую историю болезни, – припомнил Антон.

– Настя вообще чудом появилась на свет, ты ведь знаешь об этом. Когда дяди Андрея нет, Инга любит рассказывать о какой-то сверх ученой даме, прописавшей ей курс лечения – это у них с Настей это нечто вроде семейного предания.

– А почему, когда нет дяди Андрея?

– Не знаю, там была запутанная история. Он эту женщину недолюбливает, хотя в результате ее лечения на свет появилась Настя.

– Не ерунди, Илюха, никакое лечение не поможет изменить наследственность, если она отягчающая. Инга хорошая женщина, но ума у нее, честно говоря…

– Мне все равно очень тревожно после того, что ты сейчас сообщил.

– Ладно, старик, если очень тревожишься, зайди ко мне, и я сделаю тебе анализ крови, чтобы ты был спокоен. Карину тоже приводи.

– Завтра можно? Я хочу знать точно.

– Точно тебе только господь бог может сказать, но я думаю, что волноваться нет причин. К тому же… – он стиснул зубы, – у тебя ведь уже есть ребенок от Лили – вполне нормальный.

Несмотря на все усилия, сказано было это не совсем естественным тоном. Илья нахмурился.

– Не напоминай! Если хочешь знать, то я… Честно говоря, я думаю, что это не мой ребенок.

– Почему так вдруг? – удивление Антона показалось бы внимательному наблюдателю несколько преувеличенным, но Илья таким наблюдателем не был, мысли его сейчас занимало другое, и он решился-таки поделиться с другом:

– Видишь ли…. Поначалу я полагал, что Лилька родила через положенные девять месяцев, но потом прочитал в медицинской карте, что роды преждевременные. Там был указан точный срок. Сразу отсчитал назад – меня в то время в Москве вообще не было. Кстати, ты сам ей на своей аппаратуре этот срок и установил.

Сказано это было с некоторой ехидцей, и Антон почувствовал, что краснеет..

– Возможно… расхождение, – пробормотал он, запинаясь, – плюс-минус две недели. В любом случае, я бы не решился так сразу…

– Я тоже не решился – это касается ребенка, а ребенок ни в чем не виноват. Ладно, не будем больше, пусть все остается, как есть. Давай о другом: прошлый Новый год мы случайно встретили вместе, а этот? Где ты будешь встречать? Опять с Катей?

– Даже не знаю, старик, у нас проблемы. Катя даже не может появиться у себя дома, не знаю, успеем ли мы все уладить с теми деньгами, что одолжила мне Лилька. Наверное, будем вдвоем у меня – посторонних ведь звать нельзя.

– Тогда пригласите нас с Кариной.

– С удовольствием. Но разве ты не идешь к дяде Андрею?

– Заеду на минуту, привезу туда маму и Лильку, поздравлю любимых родственников и сразу умотаю. Карину заберу – и к тебе. Честно говоря, меня сейчас к дяде вообще не тянет, но хочу повидать Настю, а то все занят. Она теперь такая важная, такая серьезная!

Антон засмеялся.

– Как же, серьезная! Какая была балаболка, такая и осталась.

– Ты ее видел? – удивился Илья. – А мне дядя Андрей жаловался, что ты у них сто лет не был.

– У них не был, тоже недосуг, а Настюху вижу раза три в неделю. Ее школа ведь недалеко от роддома, она, лентяйка, постоянно ко мне прибегает задачи по химии решать – я же когда-то первые места на городских олимпиадах занимал, – он ухмыльнулся и с шутливой гордостью звонко хлопнул себя по животу.

– Точно, и я к тебе звонил, когда мы в институте окислительно-восстановительные реакции проходили, – Илья тоже засмеялся, – а вот со мной она, паршивка, никогда не консультируется – недостоин, наверное.

– Не обижайся, старик, – утешил Антон, – ты ведь по математике спец, а с математикой у нее все отлично – задачки решает, как орехи щелкает. Вот химия подкачала, и химичка у них стерва – за малейшую ошибку трояк ставит. Даже за грязь снижает, представляешь?

Он так похоже сымитировал Настю, что Илья еще больше развеселился.

– Батюшки, ты прямо, как разгневанный родитель! Ладно, что еще у Настюхи нового?

– Я бы сказал, но не могу – страшные тайны.

– Позволь, я же брат.

– Тем более, тем более. Братья, родители, учителя – все это люди, не заслуживающие доверия. Только я один удостоен – добрый старый Антон, который может все понять. И то не всегда из-за своей дремучести и начинающегося старческого маразма.

– Так ты старый?

– Милый, а ты что, себя молодым считаешь? Мы ведь с тобой ровесники. Знаешь, как Настюха мне пару лет назад сказала? «Бедный Антоша, тебе уже тридцать четыре, жизнь окончена, а ты так и не женился. Хотя ты счастливей Ильи, потому что ему всю жизнь до старости пришлось прожить с Лилей».

Зайдясь хохотом, Илья сполз с кресла на пушистый ковер. Антон не выдержал серьезного тона и, прыснув, плюхнулся с ним рядом. Когда они отсмеялись, Ильи, заметил:

– Жаль, она со мной никогда не бывает так откровенна! Повеселился бы.

– Так ты ее никогда и не видишь. Приезжаешь напыщенный, важный, с Лилей под ручку. Что она должна о тебе думать? Несчастный старик, только так. Я – другое дело, я —добрый старик. С кем ей еще поговорить, как не со мной? От Инги она бегает – та ее заездила заботой. Понятно, она так ждала ребенка, так переживала, что теперь трясется, не дает Насте шагу ступить, но дядя Андрей должен был бы урезонить свою ненаглядную женушку. Вместо этого он ей только подпевает, чуть что сразу на Настюху: «Не смей волновать маму! Делай все, что говорит мама!» Приказы, указы, никогда не поговорит с ней по душам. С нами он был совсем другим, помнишь?

– Мы же мальчики, наверное, потому. С нами ему легче было найти общий язык.

Антон пожал плечами:

– Не знаю. Сколько всего мы с ним обсуждали! Постоянно вместе – на рыбалку, в зоопарк, в цирк, в театр. А к Насте… У меня иногда такое чувство, что она его раздражает. А ведь это его родной ребенок!

Илья поспешил заступиться за дядю:

– Что ты, Антоша, просто дядя Андрей очень занят, он ведь баллотируется в депутаты. Его выдвигают, только он еще не решил, по какому округу пойдет. Возможно, и тебе, и мне придется ему помогать – там нужны будут верные люди.

– О чем речь! Я привлеку на его сторону весь электорат, с которым имею дело, – десятка три-четыре беременных дамочек.

Усмехнувшись, Илья посмотрел на часы и с сожалением поднялся с ковра.

– Мне пора. Слушай, Антоха, что у нас за жизнь, почему мы с тобой так редко общаемся? Ладно, пойдем, я тебя отвезу домой. Ты без тачки передвигаешься?

– Исключительно на метро и на своих двоих, как и тысячи других россиян. У тебя новая или та, что в прошлом году?

– Новая. Лилька недавно послала наши фотки в Швейцарию – чтобы ее предки поверили в наш благополучный союз и все такое. Они увидели нас на фоне моих любимых жигулей и подняли большой скандал. Пришлось прислушаться к их мнению и пересесть на БМВ.

– Славные люди, прислушивайся к ним и дальше. Можешь доставить меня до дверей подъезда, твой БМВ поднимет мой престиж в глазах соседей.