Читать книгу Шипы роз. Серия «Время тлеть и время цвести» - Галина Тер-Микаэлян - Страница 3

Работа над проектом умудской здравницы для представления на конкурс в основном была завершена во второй половине августа. Илья наотрез отказался принять участие в этой работе и в Швейцарию не поехал. Филев особо не настаивал – он знал, что зять выполняет срочный и высокооплачиваемый заказ банкира Конти. Лиля рвала и метала, в голове у нее сменяли друг друга идеи одна другой нелепей. В конце концов, она решила серьезно поговорить с законным супругом и ради этого даже вырвалась на пару дней в Москву.

Родной дом встретил ее полным безмолвием, Ильи она, во всяком случае, там не нашла. Ночевать он тоже не пришел, его рабочий телефон не отвечал, мобильный был выключен. До самого рассвета Лиля в ярости металась по квартире – ей известно было, где ее муж, но по каким-то ей одной ведомым причинам она не хотела себе в этом признаться. Утром приходящей домработнице Зое был учинен допрос с пристрастием. В обязанность той входило поддерживать порядок в квартире, нюансами отношений хозяйки с супругом она не интересовалась – слава богу, своих забот достаточно! – поэтому на все расспросы равнодушно отвечала, что хозяин бывает дома очень редко, иногда лишь заходит взять какие-нибудь книги или документы. Ночевать? Нет, ночевать никогда не остается. В последних словах домработницы Лиле почудилась насмешка. Холодно взглянув на Зою, она заметила:

– Шторы в столовой, как я вижу, не менялись около месяца. Если вам так трудно выполнять свои обязанности, Зоя, то, я думаю, нам придется расстаться. Я плачу вам двести долларов в месяц, а вы практически ничего не делаете.

Домработница побледнела.

– Я… я недавно меняла…

Лиля нетерпеливо махнула рукой.

– Сейчас мне некогда слушать ваш лепет, я ухожу. Считайте, что это последнее предупреждение, – она выпила кофе и отправилась на фирму.

Они с Ильей столкнулись в дверях у входа. Увидев законную супругу, он слегка вздрогнул, но тут же взял себя в руки и холодно кивнул.

– Привет. Мне сейчас некогда, у меня срочная работа.

Лиля шла за ним следом, стараясь не отстать. Илья включил компьютер и ждал, пока тот загрузится, потом начал изучать появившуюся на экране монитора таблицу. Оба молчали, Лиля, присев на соседний стул, терпеливо изучала неподвижный профиль супруга, он не глядя ее в сторону, щелкал мышкой и стучал по клавишам. Наконец, не выдержав затянувшегося безмолвия, она сказала:

– Я хочу попросить тебя кое в чем помочь нам, Илюша. Мы уже почти закончили работу, но без твоей консультации нам не обойтись. Игнатий Ючкин – прекрасный экономист, но есть нюансы, в которых он не разбирается – он ведь не программист и не имеет технического образования.

– У вас есть программисты, – не поворачивая головы, ответил Илья, – а я именно сейчас очень и очень занят, твой отец в курсе. Так что перенесем беседу куда-нибудь на потом.

– Позволь, я прилетела в Москву на два дня – специально для разговора с тобой. Где нам разговаривать? Дома ты не появляешься, телефон у тебя выключен или не отвечает. Приехала сюда – ты недоволен. Словно это не моя фирма.

Он пожал плечами и поднялся.

– Нет проблем – приезжай. А я пошел – не хочу тебе мешать на твоей фирме.

Лилиана вцепилась в его руку.

– Илья, пожалуйста! Мне нужно поговорить.

– Лиля, тут работают люди, сюда каждый момент могут войти, – он осторожно отцепил ее пальцы.

– Тогда закрой дверь на замок!

Подбежав к двери, она захлопнула ее и прижалась к ней спиной, всем своим видом давая понять, что ни под каким видом его не выпустит. Вздохнув, Илья вернулся на свое место за компьютером.

– Хорошо, говори, я слушаю.

Лиля придвинула стул вплотную к нему и села. Голос ее тут же приобрел начальнические нотки.

– Во-первых, я хочу знать, чем это ты так занят – что за срочная работа. Обо всех заказах нужно официально меня информировать, я возглавляю фирму.

– Заказ мне передал твой отец, ты была занята проектом.

Она раздраженно сдвинула брови.

– Наша фирма связана с папиной системой франчайзинга, мы работаем по системе контрактов, но, тем не менее, папа не может тебя загружать, не поставив меня в известность, запомни это на будущее. Так что, будь уж так добр, сообщи мне подробности.

Илья саркастически усмехнулся.

– А, ну да, конечно! Ты же всему голова, а твой отец только так – с боку припеку. Итак, коротко: работаю над программой, позволяющей частично восстановить уничтоженную вирусом информацию, выслеживаю хакера, ворующего деньги с банковских счетов. Ставлю тебя также в известность, что мне, возможно, придется съездить в Германию. С подробностями моей работы можешь ознакомиться самостоятельно, ты специалист. Садись за мой компьютер и все досконально изучи. Будут вопросы – спрашивай. Жду от тебя полезных советов, ты у нас кладезь мудрости. Не стану мешать, ухожу на другой компьютер.

Он вывел на экран данные и, уступив ей свое место, пересел за соседний компьютер. Воцарившееся после этого молчание длилось минут десять, все это время Лиля с досадой кусала губы, потом не выдержала:

– Ну и как твой сын? – она постаралась сделать голос, как можно более кротким.

– Спасибо, хорошо, – не отрываясь от экрана, сухо буркнул он.

– Муромцев сказал, его уже выписали. Я рада, что ребенок в хорошем состоянии. В конце концов, это даже неплохо, что у тебя есть сын и дочь. Еще лучше было бы, если б они росли вместе.

Илья неопределенно хмыкнул, подавив острое желание покрутить пальцем у виска.

– Гм. Думаю, это… вряд ли возможно.

Развернувшись на стуле, Лиля уставилась на него сияющими любовью глазами.

– Почему же, дорогой? Если эта женщина согласится отдать нам мальчика, я приму его – ведь это твой сын! Я буду любить его не меньше, чем нашу Танечку.

Губы ее тронула нежная улыбка.

– Если у вас нет вопросов, госпожа официальная владелица фирмы, – холодно сказал Илья, – я хотел бы ненадолго отлучиться.

Не ответив, Лиля впилась взглядом в экран.

– Да, этот хакер – интересный господин, его идеи достойны восхищения, но ты его, конечно, раскрутишь. Я кое-что распечатаю, потом просмотрю на досуге. И когда ты едешь в Германию?

– В начале или середине сентября. Есть еще вопросы? Что-нибудь неясно?

– Пока все понятно, спасибо. И долго ты там пробудешь?

– Мне нужно поработать с их базой данных и установить мою программу. Я представлю тебе полный отчет о поездке – в письменном виде.

– Конечно, представишь. Наверное, будешь беспокоиться о сыне во время поездки? Он ведь еще так мал!

Тон ее стал столь теплым и ласковым, что Илья содрогнулся.

– Не переживай так сильно за меня, Лиля, а то заплачу. Долго я в Германии сидеть не собираюсь – постараюсь уложиться в неделю.

– Ну, за неделю тоже всякое может случиться.

– Думаю, обойдется. Карине поможет няня, и сестра ее пока в Москве. Ты ее помнишь, наверное?

Лиля сделала равнодушное лицо и небрежно пожала плечами.

– Это та рыжая старуха?

– Что ты, Лиля, она твоя ровесница.

– Да? Мне показалось, ей лет пятьдесят, очень потасканно выглядит. Что ж, если у нее есть хоть капля соображения, пусть объяснит своей сестрице, что та не сможет одна вырастить ребенка. Разумнее будет отдать мальчика отцу. Хорошо или плохо, но мы с тобой – семья.

– О, как семья мы, конечно, производим впечатление! Особенно когда ты являешься передо мной с пистолетом в руке.

– Пойми, Илюша, я тоже человек и могу иногда потерять терпение, но ты должен знать: я всегда тебя пойму, но я очень открытый человек и обмана не переношу. Только из-за обмана я тогда в клинике рассердилась на Муромцева – он должен был немедленно поставить меня обо всем в известность. Конечно, я понимаю, что ты владелец клиники, и Муромцев обязан выполнять твои распоряжения, но за обман я решила его серьезно наказать.

– Ты очень суровая, Лиля, тебе дай волю – ты всех нас в угол поставишь.

– Не паясничай, – одернула она его матерински нежным тоном, – это у вас с Муромцевым манера, которой я не терплю. Он на тебя очень плохо влияет. Так вот, на чем я остановилась? Ах, да, я хотела наказать дорогого Антона, но папа уговорил меня его простить – напомнил, что именно Муромцев помог нашей дочери появиться на свет. Это, конечно, самое-самое в моей душе. Все, что связано с тобой, для меня свято – твоя дочь, твой сын. Милый, почему ты не спрашиваешь, как наша дочь?

Лицо Ильи окаменело.

– Сейчас я постоянно разговариваю по телефону с дядей Андреем и имею обо всем полную информацию.

– Ах, да, дядя Андрей ведь сейчас гостит у нас в Швейцарии. Знаешь, он такой работоспособный для своего возраста – просто удивляюсь. И так трезво мыслит, что я просто поражена – даже не подозревала, что у него такой широкий кругозор. И это при всем том, что он не специалист в области экономики. Кстати, как Виктория?

– Можешь съездить к ней на дачу и пообщаться с ее собаками.

– Вряд ли успею – я ведь вырвалась в Москву на день-два. Думала, ты все-таки сможешь нам помочь с деталями. Так ты наотрез отказываешься ехать в Лозанну?

– Лиля, ты же видишь, сколько у меня работы. Возьми распечатку и ознакомься на досуге, как ты того пожелала.

Взяв бумаги, Лиля криво усмехнулась:

– Ладно, – она лениво поднялась и неожиданно быстро – так, что он не успел увернуться, – повернулась и поцеловала его в губы, – до свидания, любимый, мне еще надо съездить в клинику и взглянуть, как поживает наш с тобой друг Антон.

– Ты только там потише, ладно? – вовремя удержав руку, поднявшуюся было утереть рот, кротко попросил Илья. – Вокруг больные люди, могут испугаться. И Антона не дергай, если можно, а?

– Ну, если ты просишь, – негромко засмеявшись, Лилиана направилась к выходу, – я буду строгой, но справедливой. Хотя, если хочешь знать честно, я держу Муромцева только из уважения к дяде Андрею. Это же надо – получать такие деньги за то, что целые дни просиживаешь в кабинете и попиваешь кофе!

Приехав в клинику, она сразу же поднялась в кабинет Антона и в дверях столкнулась с ним нос к носу. Он махнул рукой и торопливо сказал:

– Привет. Меня вызвали в гинекологию, посиди, отдохни. Или сходи к бухгалтерше – она на месте, зараз получишь все отчеты.

Уже ему в спину Лиля возразила:

– Нет уж, ты отложи, пожалуйста, все дела, раз я приехала, нам надо побеседовать.

Антон даже не замедлил шага, лишь бросил через плечо:

– Извини, сложный случай. Кофейку попей.

Поджав губы, она уселась в кресло. В кабинет заглянула секретарша.

– Лилиана Александровна, вам кофе сделать?

– Если не трудно, конечно, – холодно ответила Лиля, – а то смотрю, у вас все, начиная с главврача, безумно заняты.

– Антон Максимович очень заняты, – простодушно подтвердила девушка, – утром сложную больную с кровотечением привезли. Когда сложная больная, он и домой не едет – всегда у себя в кабинете ночует. Вам черный или с молоком сделать?

– Черный.

Лиля огляделась по сторонам и, когда секретарша внесла кофе, невинно спросила:

– А Антон Максимович как – один здесь ночует?

– Нет, что вы, у нас в каждом отделении всегда ночная бригада дежурит.

– Да-да, конечно, но я не о том. У нас в клинике ведь много симпатичных сотрудниц, а Антон Максимович – человек молодой, неженатый.

Девушка побагровела так, что на лбу у нее выступил пот.

– Не знаю. Нет, честно – не знаю.

– Да ладно, чего там, – Лиля достала из сумочки пятидесятидолларовую купюру и сунула секретарше в карман, – говорите, как есть.

– Да я ничего не знаю, – глаза секретарши уперлись в кончик выглядывающей из кармана зеленой купюры, – хотя… вот…

– Да ну же, смелей.

– Я вот, – девушка слабо икнула и прошептала, – один раз прихожу утром, а кабинет заперт. Антон Максимович обычно никогда не запирается, а тут… И потом еще несколько раз. Я просто пораньше в эти дни приходила – меня знакомый на машине подбрасывал.

– Ну и что – выходил кто-нибудь из кабинета?

– Да я ж… я ж под дверью не могу все время стоять – в девять у нас пятиминутка, каждый должен быть на своем месте, а мой кабинет на другом этаже.

– Да, неудобно, когда шеф и секретарша на разных этажах. Но неужели вам нелюбопытно было посмотреть, проследить? Да вы не стесняйтесь, мы, женщины, ведь по природе любопытны.

– Да я ведь не могу пятиминутку пропускать, у нас с этим строго. Антон Максимович знаете, как ругается, если что! Если кто-то в этот день выписывается, то я должна все отметить, чтобы подпись главврача на эпикризе не забыть поставить, документы оформить.

– М-да, неудобно. Неудобно, так – кабинет секретаря должен примыкать к кабинету главврача, я решу, что тут можно сделать. Так вы думаете, это кто-то из медсестер?

– Не знаю, – в который раз испуганно пискнула секретарша, – у Антона Максимовича трехкомнатная квартира, зачем ему кого-то сюда приводить?

Лиля смерила ее холодным взглядом.

– Ладно, идите. Если что-то узнаете, сообщите главному бухгалтеру – любая информация будет оплачена, я распоряжусь. А сейчас сварите мне еще кофе, у вас неплохо получается.

Она допивала уже пятую чашку, когда, наконец, появился Муромцев и, махнув ей рукой, чтобы не мешала, начал куда-то звонить. Закончив разговор, он повернулся к Лиле и резко сказал:

– Через два часа у нас операция, так что времени у меня мало, и если вы что-то хотите сказать, госпожа владелица клиники, то приступайте. Потом мне нужно еще отдохнуть.

– Успеешь отдохнуть, – она поднялась и, приблизившись к нему сзади, приникла грудью к его спине, – два часа-то у нас есть.

Антон мягко высвободился и отошел к окну.

– Сварить тебе кофе? – дружеским тоном спросил он.

– Твоя секретарша уже напоила меня. Кстати, это ее обязанность, ты не должен сам варить кофе у себя в кабинете.

– Да? А я люблю. У меня, кстати, это лучше, чем у нее получается. Хочешь сравнить?

– Раньше ты так не бегал от меня на другой конец кабинета!

– Кабинет, Лиля, это кабинет, – наставительно ответил Антон, – спальня – это спальня. Сейчас разгар рабочего дня.

– Да? – тон ее стал ироническим. – Ты, как я узнала, предпочитаешь приводить сюда баб по ночам.

На миг он смутился, но тут же весело хмыкнул.

– А почему бы мне и не приводить баб? Надо пожить в свое удовольствие, пока ты мне не отстрелила яйца. Отстрелишь – тогда уж, конечно.

– Ах, вот ты о чем! Обиделся? Да ладно, брось, – она взяла со стола фотографию в рамке и начала вертеть в руках. – Это твоя мама?

– Дай сюда.

Поспешно забрав у нее фотографию, Антон поставил ее на полку. Лиля, следившая за каждым его движением, неожиданно сказала:

– Я решила привезти Таню в Москву. В конце концов, девочка должна расти с родителями, как ты считаешь?

Встретив ее смеющийся взгляд, он вздрогнул и отвернулся.

– Что ж, это твоя дочь, тебе лучше знать.

– Раз Илья так держится за эту вшивую Россию, то и нам с дочкой придется здесь жить. Не дело это – они с Таней почти восемь лет не видели друг друга. Дико! Ведь это отец и дочь! – она ласково улыбнулась. – Что ты по этому поводу думаешь, Антон?

Он прошелся по кабинету и остановился перед ней, угрюмо глядя в ее блестящие темные глаза.

– Для чего ты это говоришь, почему тебе так приятно делать людям больно, Лиля?

Ее бровь с деланным недоумением взлетела кверху.

– Больно? Что ты, дорогой, я не хочу делать тебе больно – просто интересуюсь твоим мнением.

– Ты знаешь, что значит для меня эта девочка, откуда в тебе столько жестокости?

– Жестокости? Боже, дорогой, я ведь и забыла! Если честно, то я думала, что и ты забыл о столь малозначительном факте.

– О том, что Таня моя дочь? Конечно, это же такая мелочь! Обычная житейская мелочь.

– Но, дорогой, чего ты хочешь, зачем тебе вообще об этом думать? Кстати, папа и дядя Андрей хотели вызвать тебя в Швейцарию, чтобы выслушать твое мнение о сугубо медицинских деталях проекта, но я была категорически против – знала, что тебе неприятно будет видеть Таню, ты можешь расстроиться.

– Спасибо, Лиля, ценю твою доброту и твое благородство.

Отвернувшись к окну, Антон неподвижно смотрел на весело бьющий в саду фонтанчик. Голос Лили напоминал вкрадчивое кошачье мурлыканье:

– Разве я не добра и не благородна? Я постаралась помочь тебе, когда у тебя были проблемы с деньгами. Ведь это благодаря мне ты сейчас ведешь достойную жизнь, ни в чем не нуждаешься. Посмотри, как в России живут бюджетники, – свиньи в Европе и то живут лучше. А теперь, когда ты купил себе «форд», и у тебя поднялась самооценка, ты начал меня упрекать. Ты слушаешь меня, Антон?

Задумавшись, он вздрогнул, ощутив прикосновение к своему плечу, резко повернулся и сбросил ее руку. Они стояли почти вплотную друг к другу, глаза Лили туманились желанием. Антон поспешно отстранился.

– Не надо Лиля!

– Ты злишься из-за Тани? Смешно! Ты – мужчина, можешь завести себе кучу детей – с женами или с любовницами. Это для женщин дети – плоды девятимесячных страданий. Поэтому они с ними и носятся, но ты…

– Я не хочу с тобой об этом говорить, пусть та боль, которую ты причиняешь другим, отзовется в тебе самой

Он не ожидал, что слова его так подействуют. Лиля качнулась, как от удара, лицо ее исказила судорога.

– А мне не больно, нет? – закричала она, прижав к груди руку. – Ты кого-нибудь любил так, как я люблю Илью? Ты знаешь, как я мучаюсь и страдаю? Вы все говорите: оставь его, нужно его забыть! Это смешно, это ерунда, я не могу, не могу, мне больно, и боль эта все сильней! У меня разрывается сердце – всегда, понимаешь? Когда я веду совещание, когда даю интервью журналистам, когда испытываю оргазм с другими мужчинами. Можно разве столько страдать? Мне тогда было семнадцать – на первом курсе, когда он на лекции подсел рядом и попросил лишнюю ручку. С тех пор я не знаю покоя. Смешно, да? Я ходила к гипнотизеру, я крестилась и молилась – все бесполезно!

Ее начало трясти, Антон испугался.

– Сядь и выпей воды. Успокойся, пожалуйста!

– Я не могу, понимаешь? – зубы ее стучали о стакан. – Бывает любовь от бога, а бывает – от дьявола. Так мне один католический священник сказал, – внезапно она успокоилась, губы ее тронула слабая улыбка, – я приняла католичество.

Антон не удержался и фыркнул.

– Тогда тебе прямая дорога в монастырь – одним махом решишь все проблемы. С твоей хваткой быть тебе аббатисой.

– Не зубоскаль, – тон ее стал строг, – вера – это святое. Ладно, я пошла, ты испортил мне все настроение. Счета клиники, надеюсь, в порядке?

– Это уж вы узнавайте в бухгалтерии, хозяйка, возможно, я между делом пару миллионов баксов и прикарманил.

– Не волнуйся, мне известно обо всем, что творится в клинике. Кстати, у нас есть строгое правило: персонал, включая главврача, не должен заниматься друг с другом интимом в клинике – это может повредить нашей репутации.

Распахнув перед ней дверь, Антон широко улыбнулся.

– Спи спокойно, аббатиса, твой персонал, на высоте.

Избавившись от Лилианы, он взглянул на часы и решил еще раз сходить в лабораторию. Кровотечение у женщины удалось остановить, она имела на руках заключение гистологов онкологического центра о том, что образование в матке – полип. Следовало готовить ее к операции, но Муромцева почему-то грызли сомнения. Он направил соскоб на дополнительное исследование и в ожидании результатов операцию отложил.

Гистологи занимались полученными образцами с самого утра. Это были молодые ребята – лет по двадцать восемь, – муж и жена. Муромцев сам пригласил их работать в клинике и был рад, что сумел настоять на своем, хотя Лилиана долго кричала и возмущалась:

– Ты что, не понимаешь? Для поддержания имиджа нам нужны в штате доктора или хотя бы кандидаты наук! Посмотри, доктор медицинских наук прислал свое резюме.

Антон равнодушно пожал плечами.

– Ну и что? Ясно же – не поделил что-то с руководством своего института и разослал резюме в несколько частных клиник.

– Ну и что?

– То, что человек любит качать права и сеять смуту. У нас нужно работать в поте лица своего, здесь клиника, а не НИИ.

Лилиана тогда надулась, но ее отец оставил право решающего голоса за Антоном. И теперь, войдя в лабораторию, он еще раз мысленно поблагодарил Филева за право самому набрать штат сотрудников. И еще за то, что тот не поскупился приобрести для клиники самое высококачественное диагностическое оборудование.

– Я думаю, все так и есть, как вы подозревали, Антон Максимович, – сказал, оторвавшись от экрана монитора, мужчина-гистолог, – после обработки изображения по новой программе идентификации, получаем высокодифференцированную аденокарциному. Прежде диагноз был расплывчатый, потому что опухоль приближается к пограничному типу.

Его жена, напоминавшая худенькую, замученную уроками школьницу, подтвердила:

– Да, мы трижды проверили.

Муромцев подошел к компьютеру, потер подбородок и посмотрел на выданное программой заключение.

– М-да, печально. Я недавно звонил в онкологический центр, их гистолог с пеной у рта доказывал мне, что здесь аденоматозный полип. Значит, операция отменяется, отправляем ее к онкологам.

– Жалко – молодая, переживать будет, – вздохнула женщина.

– Да ладно тебе – высокодифференцированная же, – бодро возразил ей муж, – после химии и облучения девяносто пять процентов полного излечения. Тем более, что на ранней стадии захватили.

Она возмутилась:

– Да? А волосы полезут? Тебе бы как? У нее же муж!

– Не спорьте, ребята, – Антон направился к выходу, – подготовьте заключение и сбросьте на мой компьютер, а я спущусь переговорить с пациенткой.

– Антончику бы медиумом работать, да? – заметила женщина, глядя ему вслед. – Слушай, Вася, а ведь это уже четвертый раз за то время, что мы тут работаем, он определяет раннюю онкологию, да? Просто так – посмотрит глазом и велит уточнить диагноз.

– Это уж от бога, – кивнул Вася, вновь прилипая к экрану, – и вообще он хороший мужик, порядочный. Другой бы сейчас назначил операцию, содрал с них бабки, и все взятки гладки – гистологи-то из центра дали доброкачественную.

– А я слышала, что наша хозяйка хочет его уволить – мне секретарша недавно говорила. Все придирается, все на него чего-то навесить хочет.

– Она что, вообще дура? – хмыкнул Вася и покрутил пальцем у виска. – Мужик умный, грамотный, работает, как вол. Где она еще такого найдет? К нам даже из Питера за консультацией приезжали и из Новосибирска, помнишь?

– Знаешь, что говорят? – жена из предосторожности оглянулась и, чуть наклонившись в его сторону, понизила голос. – Помнишь ту грузинку Чемия с пороком сердца – ту, из-за которой все на ушах стояли? Так это любовница мужа хозяйки, и ребенок – от него. Только ты смотри, чтобы никому, ладно?

– С ума сойти! И он ее с ребенком здесь в патологии больше двух месяцев держал? А хозяйка-то не знала что ли?

Жена, совсем близко приблизила губы к его уху и зашептала:

– Секретарша говорила: шум стоял – ужас! Даже стреляли, и кто-то кому-то что-то прострелил. Только ты никому, ладно?

– Ладно, болтуша, давай лучше, займись работой, – недовольно проворчал Вася, – языки у вас у всех больно длинные. Надо же – такого напридумывать!

Антон в это время сидел в палате рядом с больной, которая, всхлипывая, говорила:

– Так я надеялась – удалят этот полип, и кончатся мои мучения. Муж хотел ребенка.

– А почему и нет? – бодро возразил он. – Пройдете курс лечения, прооперируетесь, возможно, а потом организм восстановится, и придете к нам рожать. У вас никаких противопоказаний нет.

– От химиотерапии и облучения волосы выпадают.

– Выпадают, не спорю, но потом новые растут – еще гуще.

– Я боюсь, муж меня бросит, – откровенно сказала она и печально посмотрела на него заплаканными глазами, – он так обрадовался, когда в институте ему сказали, что у меня рака нет – у него и мать, и отец от рака умерли, он думает, что это заразно. Я с ним столько спорила, но его не переубедить.

– И не стоит переубеждать, – согласился Антон, – человека, который имеет фобию, переубеждать бесполезно.

– Тогда что делать? Ведь если я пойду к онкологу, он сразу узнает. Доктор, – она вдруг приподнялась на локте и бросила на него полубезумный взгляд, – пусть меня прооперируют здесь, у вас, какая разница? Потом я буду потихоньку лечиться у онколога. Я вам все оплачу в двойном размере.

Он покачал головой и ласково коснулся ее руки.

– А вот этого нельзя, вас должен лечить специалист онколог, а у нас нет онкологического отделения. От мужа вы все равно не скроете, что лечитесь. Положитесь на судьбу – я сегодня разговаривал с вашим мужем, он очень вас любит.

Лицо женщины окаменело, она легла на спину и бессильно вытянула руки вдоль туловища.

– Это конец, и жить уж не знаю зачем – он меня все равно бросит. Он бизнесмен, вокруг него постоянно бабы вьются.

Антон внезапно разозлился – на нее, на ее мужа-бизнесмена и на себя за собственное бессилие.

– Да вы понимаете, что говорите? Вам сейчас за жизнь бороться надо, а не сопли распускать. Вы смертельно больны, понимаете? Смер-тель-но! Но если вы будете лечиться, то со стопроцентной гарантией поправитесь – об этом надо думать. Вы поправитесь, у вас будут дети, если вы захотите – от него или от другого, – а все остальное не имеет значения.

Пациентка испуганно дернулась, вскинула глаза – до нее начало, наконец, доходить. Еще раз потрепав ее по руке, он поднялся и уже когда был у двери услышал слабое:

– Спасибо, доктор.

Из-за этого разговора Антон чувствовал себя полностью выбитым из колеи. Поднимаясь к себе в кабинет по мраморной лестнице, он со злостью думал:

«Ведь сто раз себе говорил: нельзя расстраиваться из-за каждого пациента! Это меня надолго не хватит».

– Антон! Куда ты так бежишь?

Возле лестницы стояла Карина с ребенком на руках, а рядом Маргарита с сумкой, полной подгузников.

– Антон Максимович! – сверху, помахивая сумочкой, спускалась секретарша. – Я вам еще нужна? А то уже пять часов. Я подготовила для вас сводки, – она с интересом взглянула на Карину и поздоровалась: – Здравствуйте, как ваш малыш?

– Да видите, никак не хотим оставить вас в покое, – улыбнулась та, – педиатр прописала какие-то витамины, а моя сестра против них возражает – говорит, они плохо действуют на нервную систему. Мы вот приехали – можно мне посоветоваться с Любовь Павловной?

– Любовь Павловна еще здесь? – спросил Антон у секретарши, потрогав подбородок и вспомнив, что нынче не брился.

– Она сегодня до утра здесь будет – дежурит в ночную.

– Тогда проводи Карину, скажи Любовь Павловне, что я просил Георгию Ильичу и Карине Георгиевне сделать полное компьютерное обследование.

– Чего меня провожать, я тут все ходы и выходы… – начала было Карина, но Антон не дал ей договорить и, сняв у Маргариты с плеча сумку, повесил на плечо секретарши.

– Проводишь и можешь идти домой, а я пока должен кое о чем проконсультироваться с Маргаритой Георгиевной насчет этих проклятых витаминов.

– Какому Георгию Ильичу? – не поняв, спросила секретарша.

– А вот этому, – Антон кивнул на Жоржика, крепко взял Маргариту за локоть и увел ее к себе в кабинет.

Она молчала, и он вдруг вспомнил, что уже три дня не слышал ее голоса – с тех пор, как Карину выписали из клиники. Когда они оказались вдвоем, Антон, сжав между своими ладонями тонкие гибкие пальцы, дотронулся лбом до ее лба.

– Ну что это такое, – сказал он, – садись, я тоже немного посижу, а потом сварю кофе. Ты не велела мне приезжать, не велела звонить, и сама не звонишь. Почему?

– Не могу, поверь, любимый, – рука ее нежно коснулась его колючей щеки, – ты сегодня не брился.

– А я и вчера не брился.

– Ты чем-то расстроен?

– Есть немного. Как раз шел от больной – хотели оперировать, но мои гистологи выявили аденокарциному. В онкологическом центре дали результат, что опухоль доброкачественна.

– Высокодифференцированная?

– Да.

– Что за проблемы – в начальной-то стадии!

– Так ведь эта дурочка чего, главное, боится – не рака, а что ее муж бросит. Пришлось пугнуть, как следует, чтобы осознала. Кажется, дошло.

– И ты всегда так переживаешь за своих больных?

– А ты разве не переживаешь за своих?

– Я? – с ее губ сорвался странный смешок, но Антон не обратил на это внимания.

– Знаешь, – сказал он, – если б мой отец начал вовремя лечиться, то прожил бы довольно долго – даже сейчас, возможно, был бы еще жив.

Маргарита тяжело вздохнула и покачала головой.

– Не знаю. Помню, в каком он был отчаянии, когда всю нашу многолетнюю работу подсекли под корень. Он просто не хотел больше жить, и я, честно говоря, тоже.

– То-то и оно, что люди порой не видят главного. Скажи, Маргарита, почему ты не можешь выйти за меня замуж и жить, как живут все люди? Чего ты постоянно боишься?

Внезапно схватив его руку, Рита покрыла ее страстными поцелуями.

– Антон, любимый мой, ненаглядный! Я не хочу, чтобы кто-то знал о нас, потому что тогда ты станешь заложником. Моя сестра, а теперь и племянник уже заложники. Я не хочу, чтобы и ты….

– Ты должна мне все сказать, слышишь!

– Не могу, – она с горечью качнула головой, – не проси. Даже Карине. Потому что тогда она подвергнется смертельной опасности. Поверь только одному: это не плод больного воображения, это реальность.

Взяв ее лицо в ладони, он нежно дотронулся губами сначала до левой щеки, потом до правой.

– И как же мы теперь будем, Ритка? Я ведь ждал тебя всю мою жизнь и даже не подозревал, какая ты. Моя рыжая, зеленоглазая, ненаглядная моя! Хорошо, не говори мне, но просто уедем куда-нибудь – подальше от этих людей.

– Поздно! – из груди ее вырвалось рыдание. – Поздно, милый мой, любимый, от себя не убежишь, не спрячешься. Сегодня я пришла попрощаться.

– Как?!

– Уезжаю дней через десять, но увидеться мы больше не сможем – мне кажется, за мной следят. Пока Карина находилась в клинике, было естественно, что я провожу здесь все дни и ночи, но теперь…. Сегодня я даже наговорила на совершенно безвредные витамины, чтобы Карина приехала проконсультироваться в клинику. Но больше мы встретиться не сможем.

Антон криво усмехнулся.

– Да, ты очень изобретательна. Однако вычислить нас ничего не стоит – мы даже дверь не всегда запирали. Сегодня Лилька была здесь и намекала, что я приятно провожу время с кем-то из медсестер.

– Видишь, она меня даже не подозревает. Вычислить можно кого угодно – если подозревать. Но ведь всех людей на земле не заподозришь. Пока никто за тобой не следит, но если они узнают, что ты мне дорог, если они узнают, что ты, – она вдруг запнулась и опустила глаза.

– Что? – он поднял ее голову за подбородок. – Что, Ритка?

Она с трудом разлепила губы:

– Что это ты – отец моего ребенка.

– Так ты… – внутри у Антона все сжалось, забыв обо всем, он стиснул ее плечи.

– Я жду ребенка, – жарко шепнула она ему на ухо, – и я хочу, чтобы ты меня сегодня обследовал и определил, все ли нормально. А дальше… дальше я уеду, и сама буду следить за своим здоровьем – ведь я врач.

– Хочешь, я встану перед тобой на колени и попрошу не делать этого? Не рискуй так нашим ребенком, Маргарита, тебе уже тридцать шесть, и это твоя первая беременность. Ты должна постоянно находиться под наблюдением.

– Я очень здоровая – даже гриппом никогда не болею. Могу оперировать часами и не чувствую усталости. Если все будет благополучно, я скрою от них беременность и весной приеду к тебе – рожать.

Он опустил голову и закрыл руками лицо.

– Да, такая, видно, у меня судьба, не суждено мне счастья.

Пытаясь оторвать его ладони от лица, она торопливо говорила:

– Родной мой, если б я могла что-то изменить! Это случилось в девяностом, когда я совершенно отчаялась. Они нашли меня, я подписала контракт. Эта работа помогла мне вновь почувствовать себя человеком, но… если б я встретила тебя раньше! Поверь мне, поверь мне – я что-нибудь придумаю. Я так люблю тебя, что у меня сердце переворачивается. Я прожила тридцать шесть лет и не знала, что можно так любить.

Антон усилием воли взял себя в руки и заглянул в искаженное страданием лицо странной рыжеволосой женщины.

– Хорошо, не надо нервничать. Давай по возможности сделаем все, чтобы наш ребенок родился крепким и здоровым. Пока Карина с малышом на диагностике, давай пройдем в процедурную, я тебя осмотрю и сделаю все анализы. Если у нас останется время, мы побудем вместе, – и он уже привычным движением ласково дотронулся лбом до ее лба.

Когда пробило девять, Маргарита внезапно очнулась и, высвободившись из объятий Антона, села, тревожно оглядываясь.

– Антон, мы уснули, уже темно, и Карина…

– Не волнуйся, они прошли диагностику и теперь отдыхают – я так распорядился.

Она смущенно натянула на себя простыню.

– Как ты думаешь, Карина… она догадывается? Илья рассказал ей что-нибудь? Ну… о нас с тобой.

Антон ласково засмеялся.

– Вряд ли он что-то сказал, да и зачем – твоя сестра очень умная девочка. Видишь, она не звонит мне, ничего о тебе не спрашивает. Если хочешь, можешь сама ей позвонить.

Пока Маргарита говорила по телефону, Антон просмотрел сброшенные ему на компьютер результаты обследования Карины и ребенка.

– Ладно, я еще побуду, – сказала Рита, кладя трубку, – Жоржик заснул, а Карина лежит и читает, их покормили. Вернее, ее. Она не торопится – сегодня Илья всю ночь будет на работе, у него какая-то срочная программа. Ты знаешь, что через неделю или две он должен съездить в Германию?

– Илья – золотой парень, – с чувством произнес он, обхватив ее за талию, – и сестра у тебя тоже золотая. Однако мне, наверное, следует их предупредить…

– О чем именно?

– Лилька хочет привезти дочь в Москву.

– Привезти в Москву? Зачем? – изумилась Маргарита, и тут же в ее зеленых глазах вспыхнул гнев. – Понятно – теперь, когда у Карины родился сын, она хочет девочкой давить на Илью. Стерва!

– Это моя дочь, – глухо проговорил Антон, – не знаю, как я все это выдержу.