Читать книгу Тень Энвижен - Галина Тер-Микаэлян - Страница 4

Время не смягчило горечь утраты Ларисы Дориной, но с течением лет боль стала не столь острой. Пытаясь найти забвение в своем любимом занятии – хлопотах по дому, – она добровольно взяла на себя обязанности кухарки, уборщицы и няни маленького племянника Тэдди. Спустя три года Ольга родила второго ребенка – девочку, – и на плечи Ларисы легли также заботы о маленькой Лили. Мужа Ольги, Дерека Нортона, это сильно смущало. Однажды он даже сказал жене:

– Нам следует оплачивать услуги твоей сестры.

– Ты шутишь, дорогой, – удивилась Ольга, – неужели ты хочешь предложить Ларисе деньги? У нас в России так не принято. Лариса смертельно обидится – ведь она моя сестра. И потом, она любит этим заниматься.

– Да, но за любимую работу тоже платят деньги. Она не только убирает и нянчит детей, но еще и готовит. В конце концов, это не обязательно – мы могли бы заказывать еду.

– Дорогой, успокойся, пожалуйста, Лариса обожает готовить. К тому же, Тэдди и Лили привыкли к ее стряпне, они в рот не возьмут ничего другого. Так что, если тебя смущает сложившаяся ситуация, можешь поучиться у Ларисы кулинарному делу и взять кухню на себя.

– Ну и поучусь! – весело ответил Дерек, но вскоре благополучно забыл о своем намерении.

Ларису волновало другое – в соответствии со сложившимися у нее представлениями о жизни ни один мужчина не мог быть доволен постоянным пребыванием в доме лишних ртов.

– Ты, Оленька, честно скажи, из-за нас у тебя с мужем неприятностей не будет? – однажды робко спросила она у сестры. – А то ты нас и кормишь, и одеваешь, Сашеньку на свои деньги в частной школе учишь – мне ведь с вами никогда не рассчитаться. Я ведь что могу – только если по дому что-то сделать и с детьми помочь.

Ольга, вертевшаяся в это время перед зеркалом, небрежно отмахнулась.

– Успокойся, дорогая, Дерек только рад, что вы с Сашкой сумели выбраться из этой ужасной России.

– Не знаю, как мне вас обоих отблагодарить. Я уж и Сашеньке всегда говорю: смотри, дочка, мы тете Оле и дяде Дереку по гроб жизни обязаны, что по-человечески живем.

– О чем ты говоришь, Лара, мы же не чужие, – оглядев себя со всех сторон, Ольга скорчила недовольную гримаску, – думаю съездить на Джордж-стрит и поискать юбку к этому блузону – в торговом центре будет распродажа. Кстати, тебе тоже нужно купить другой топ к серой юбке – твой фиолетовый мне не нравится. Поедем вместе?

Составлять целое из единых деталей было любимым занятием Ольги. Как-то раз, купив на распродаже великолепную дамскую сумку, она с неделю ездила по магазинам и рыскала по Интернету в поисках подходящих к этой сумке костюма и туфель.

– В другой раз, Оленька, – уклонилась Лариса, – если тебе что для меня понравится, сама купи, ты размер мой знаешь.

Ольга пожала плечами.

– Странная ты стала, Ларка, – в Москве тебя было хлебом не корми, а дай побегать по магазинам. Тебе что, в Австралии не хватает хамства и очередей?

Как всегда она попала в точку – Лариса действительно тосковала по московским универмагам, где горластые тетки в очередях шумно выясняли, кто за кем стоит, а продавцы покрикивали на покупателей и даже порою оскорбляли грубыми словами. Но оскорбляли-то по-русски! В Бонди-Бич, где жила семья Ольги, было много русских семей, и Лариса, постоянно встречая в магазинах соотечественников, нет-нет да перекидывалась с ними парой слов. В центре же Сиднея доносившаяся со всех сторон чужая речь вызывала у нее тоску – за годы жизни в Австралии ей удалось выучить не более двадцати английских слов, позволявших кое-как общаться с продавцами в универсамах и делать заказы по телефону. Объяснить это Ольге Ларисе было бы трудно, поэтому она начала оправдываться:

– У меня нынче дел накопилось, да и Лили с няней не любит оставаться – начинает плакать.

– Ох, какие нежности, поплачет и перестанет, – протянула Ольга и, приложив к блузону одну из разложенных на кровати юбок, тяжело вздохнула, – нет, цвет не сочетается. Так я насчет Лили – меньше ее балуй, а то она будет такая же плакса, как Сашка.

Лариса виновато вздохнула – сестра, хоть и шутливо, но постоянно напоминала, что по приезде в Австралию Саша с утра до вечера плакала, ни на шаг не отходя от матери. Ольгу это раздражало – вызывая к себе сестру из России, она со свойственным ей эгоизмом полагала, что Лариса все свое время должна уделять ее маленькому сыну, а не успокаивать свою хныкающую дочку. Сашу отвели к детскому невропатологу, и тот прописал ей микстуру, но ни микстура, ни искренняя доброта Дерека, пытавшегося развлечь девочку новыми игрушками, не помогли Саше избавиться от тоски по брату и дедушке. Устав плакать, она сидела в детской, притулившись где-нибудь в уголке, и глазами затравленного зверька следила, как мать возится с Тэдди.

Жизнь Саши круто изменилась после того, как в детскую заглянула Нора, младшая сестра Дерека. Это была худенькая и бледная восемнадцатилетняя девушка с ласковым взглядом и нежным мелодичным голосом. Такая маленькая, что Лариса поначалу приняла ее за ребенка, а Саша сочла своей ровесницей. Играя с Тэдди, Нора время от времени поглядывала на заплаканную девочку, потом внезапно что-то ей сказала. Та, естественно, ничего не поняла, но вошедшая в комнату Ольга перевела им, что Нора приглашает Сашу провести рождественские праздники у них в Потс-Пойнте.

– Это другой район Сиднея, – пояснила она Ларисе, не скрывая откровенной радости по поводу возможности на какое-то время избавиться от племянницы, – там живут родители Дерека и Норы, это один из самых фешенебельных районов Сиднея. Не бойся, никто Сашку не съест, пусть развлечется – там есть дети ее возраста.

«Детьми ее возраста» оказались Родерик, младший брат Норы и Дерека, и дальняя родственница семьи Мэгги Гримвэйд – бойкая девчушка с коротко остриженными рыжими кудряшками. В компании сверстников Саша почувствовала себя лучше, сразу ожила и уже через пару дней весело повторяла английские слова. Новые приятели переделали ее имя на английский лад, и Саша превратилась в Сандру.

После Рождества Ольга решила отправить племянницу в школу. Встревоженная Лариса поначалу возражала – ребенок-то языка не знает, понаставят в школе двоек. Ольга посмеялась над российским менталитетом сестры, и Нора на этот раз оказалась ее союзницей.

– Сандре нужно учиться, – перевела Ларисе ее слова Ольга, – не волнуйтесь, учителя все поймут.

Языковая проблема Сандры волновала Нору меньше всего – с тех пор, как она взяла под свою опеку эту русскую малышку и стала приглашать ее в Потс-Пойнт, прошло всего-то ничего, а Сандра уже свободно сыпала английскими словами. Ольга этого не знала, потому что особо не интересовалась племянницей, а Лариса по незнанию языка просто не могла судить.

Понимая, что девочке тоскливо в доме, где тетке нет до нее дела, а мать с утра до вечера в делах и заботах, Нора часто заезжала за Сандрой в школу и по окончании занятий увозила ее к себе. Проводя большую часть времени в англоязычной среде, Сандра уже через пару месяцев свободно болтала по-английски, хотя иногда не совсем понимала смысл услышанного.

– Ольга говорила Дереку, что нынешний Совет директоров Энвижен пытается вставить палки в колеса владельцам компании, – однажды сказала она Норе, – а что это значит – «вставить палки в колеса»?

Нора смутилась и немного встревожилась – Ольга, очевидно, понятия не имеет, что девочка прекрасно понимает по-английски, поэтому в ее присутствии разговаривает с мужем достаточно откровенно. Стоит ли с ней поговорить – предупредить, чтобы была осторожней в высказываниях? Ведь если Сандра случайно повторит при посторонних то, что сейчас сказала, и это дойдет до Совета директоров Энвижен, неприятностей не оберешься.

– Я думаю, Ольга ошибается, – сказала она, – во главе Совета директоров Энвижен стоит мой отец, а он всю свою жизнь посвятил этой компании.

– Нет, они говорили не о твоем отце, а о каком-то Эвенеле, – беспечно возразила девочка, – Ольга его ругала, потому что он вмешивается не в свои дела. А какое красивое имя – Энвижен! Сначала я думала, это имя принцессы из сказки, – взяв со стола маленький веер, Сандра закатила глаза и начала обмахиваться, – подать мою карету, я еду на бал! – она засмеялась и положила веер на место. – Но потом я поняла, что это компания.

Нора невольно улыбнулась.

– Да, Энвижен – это холдинговая компания. В девятнадцатом веке ее основал мамин прапрадед, и наша семья владеет Энвижен уже больше ста лет.

– И ты тоже владеешь?

– Сейчас во главе Энвижен стоит моя мама, ей принадлежит контрольный пакет, а мы, ее дети, пока только наследники. Мэгги тоже владеет пакетом акций, поскольку ее отец умер, но распоряжаться ими она, разумеется, не может – акции будут под опекой мамы, пока Мэгги не достигнет двадцати одного года.

– Мэгги? – заинтересовалась Сандра, вспомнив свою рыженькую приятельницу, постоянно гостившую у Нортонов. – Ольга говорит, что Сильвия случает Мэгги с Родериком, как двух собачонок, специально, чтобы напакостить Дереку. Что это значит?

Благодаря прекрасной памяти она, даже не поняв смысла услышанного, могла абсолютно точно все воспроизвести. Однако Нора-то, разумеется, поняла, и лицо ее багрово вспыхнуло. У нее невольно вырвалось:

– Не нужно подслушивать разговоры взрослых, Сэнди, это нехорошо!

В глазах Сандры мелькнуло недоумение.

– Я не подслушивала, – обиженно сказала она, – мы сидели в гостиной – я, мама с Тэдди, Ольга и Дерек, – и они разговаривали, а я только повторила. Это было что-то плохое? Я не знаю, что такое по-английски «вставлять палки в колеса», «случать собачонок» и «пакостить», ты можешь мне это объяснить другими словами? Если нет, то я спрошу у кого-нибудь в школе.

– Нет-нет, – испугалась Нора, – то, что ты слышишь дома, не следует нигде повторять. Видишь ли, Энвижен – огромная компания, кто только ни крутится рядом с ее владельцами, чтобы подхватить информацию – репортеры, конкуренты, завистники. Ты поняла?

Сандра легко согласилась и даже ввернула недавно услышанное выражение:

– Понятно, это коммерческая тайна, да?

– Ну… что-то вроде того.

– Ладно, я никому, кроме тебя, ничего не скажу.

Нора с облегчением вздохнула и решила, что говорить с Ольгой не стоит – Сандра умела держать обещание.

Однако со временем девочка выяснила значение непонятных ей прежде английских идиом и однажды, приехав в Потс-Пойнт, вновь подступила к Норе с вопросами:

– Сильвия хочет поженить Мэгги и Родерика, я знаю. Это коммерческая тайна, да?

Нора чуть помедлила с ответом, но потом решила, что Сандре уже почти тринадцать, и с ней вполне можно говорить о серьезных вещах.

– Нет, – ответила она, – это не тайна, мама не скрывает, что теоретически брак Родерика и Мэгги был бы желателен для Энвижен.

– Почему?

– Потому что тридцать процентов акций Мэгги должны работать в интересах компании, а кто знает, что случится, если ее мужем окажется жадный и недалекий человек? Мэгги может ввести его в Совет директоров или под его влиянием голосовать своими акциями за ошибочные решения. Сейчас политика Энвижен четко определена, у нашей компании большие перспективы, и мама хочет, чтобы в будущем все так и оставалось.

– Но что будет, если Мэгги и Родерик не поженятся?

Нора пожала плечами.

– Все может быть, в двадцать первом веке нельзя сочетать людей браком из деловых соображений. Однако завещание мамы составлено так, чтобы заинтересовать их обоих в браке. Если они поженятся, Дерек получит пятьдесят процентов акций, а Родерик – двадцать, вместе с Мэгги у них будет пятьдесят.

– Вот это да – целых пятьдесят!

– Если же Родерик и Мэгги не поженятся, – продолжала Нора, – то Дерек получит шестьдесят процентов, а Родди – всего десять, это довольно мало. С другой стороны, тридцать процентов Мэгги дадут ей право в своих интересах блокировать решение Совета директоров, а это в будущем может отрицательно сказаться на Энвижен.

– Почему же тогда Ольга не хочет, чтобы Мэгги с Родериком поженились? – в недоумении спросила Сандра. – Конечно, Дерек при этом получит на десять процентов меньше, но ведь интересы Энвижен важнее.

– Я не знаю, чего хочет или не хочет Ольга, – при всем своем миролюбии Нора не могла скрыть неприязнь к жене брата, – для ее детей – да, для них важно, чтобы компания процветала, но самой Ольги дела Энвижен не касаются.

– Почему? Конечно, из-за завещания Гримвэйда она не может унаследовать долю Дерека в компании, но деньги-то у них общие.

– В наши дни простые акции Энвижен – это скорее власть и право определять политику компании, а не деньги, – объяснила Нора.

– А какие еще есть акции? – удивилась Сандра.

– Есть привилегированные акции, их может купить каждый желающий. Они приносят дивиденды, но не дают права голоса. После выплаты налогов часть дивидендов Энвижен идет на выплату владельцам привилегированных акций, часть направляется на расширение сферы влияния компании и ее нужды, включая заработную плату служащим, часть идет на благотворительные цели. Определенная сумма выделяется также не работающим на Энвижен наследникам – мне, детям Дерека и Мэгги с Родериком. Мама же с Дереком, работая в компании, получают заработную плату наравне с остальными.

Сандра была искренне поражена.

– Ты хочешь сказать, что Дерек с Ольгой живут на одну его зарплату? – спросила она, припомнив один из рассказов матери о московской жизни. – И им этого хватает?

Нора улыбнулась.

– Пока Энвижен процветает, – сказала она, – эта зарплата столь велика, что Дерек имеет возможность вкладывать деньги в недвижимость, а эта недвижимость уже сама приносит доход и служит гарантией стабильности на тот случай, если дела компании пойдут неважно. Например, когда папа с мамой поженились, дела Энвижен шли много хуже, и они даже не могли позволить себе вторую машину. После смерти своего деда Фрэнка мама круто изменила политику компании, и теперь Энвижен имеет статус холдинга международного значения.

– А твой папа? Я хочу сказать, он так и остался бедным? Ведь он не имеет права ничего получить по наследству.

– Что ты, дорогая, – рассмеялась Нора, – тот, кто столько работает, у нас в стране бедным не бывает. Папа много лет преданно служит Энвижен, возглавляя Совет директоров, за это время он заработал столько денег и так грамотно их вложил, что его можно считать одним из богатейших людей страны.

– А почему ты не работаешь для Энвижен, Нора? Ты могла бы вести дела не хуже Дерека, ты такая умная!

– Мама освободила меня от всех забот, связанных с Энвижен, и она права – мне это будет не по силам, – безмятежно ответила Нора, – я владею недвижимостью и имею фиксированный доход, получаю определенную сумму от Энвижен. Мама считает, что прежде всего я должна заботиться о своем здоровье.

– Почему, разве ты больна?

Лицо Норы неожиданно погрустнело, и, опустив голову, она вздохнула.

– Я прежде не говорила тебе об этом, Сэнди – в детстве у меня обнаружили злокачественную опухоль. Операцию сделали вовремя, и сейчас моей жизни ничего не угрожает, но после той операции я уже… я уже не такая, как все.

– Не такая? – растерянно переспросила Сандра. – А какая же ты?

– Ну…хорошо, тебе лучше это узнать. Мне все удалили, понимаешь? Все внутренности.

– И ты… никогда не сможешь иметь детей?

– Хуже, – губы Норы искривила горькая усмешка, – даже в туалет я хожу не так, как другие – на поясе под одеждой у меня подвешены мешочки для мочи и кала, мне их регулярно меняют. Мне вводят гормональные препараты, чтобы я… чтобы я выглядела, как нормальная женщина. Я никогда не смогу жить с мужчиной, как другие, поэтому никогда не выйду замуж. Зачем мне акции Энвижен, я никому не смогу их завещать – ведь у меня никогда не будет детей.

Неожиданно она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Нора! – Сандра обняла ее, впервые осознав, что никогда прежде не задумывалась о том, почему так мала и физически хрупка ее подруга – сама-то Сандра к тринадцати годам вытянулась и уже вполне развилась, как женщина.

– Не надо, уходи, – судорожно вздохнув, Нора попыталась ее оттолкнуть, – наверное… наверное, я все же зря тебе рассказала.

– Почему зря? – Сандра прижала к своей щеке крохотную ручку. – Мы ведь подруги.

Высвободив руку, Нора утерла слезы и криво улыбнулась.

– Да, пока еще подруги, – с невыразимой горечью произнесла она, – у меня в жизни было много подруг – и в школе, и в колледже. Стоило им узнать о моих проблемах, как они начинали обращаться со мной, как с хрустальной вазой, а потом… потом словно испарялись. Нет, многие из них мне регулярно звонят – как живешь, как здоровье и все такое. Но это ведь не то, что посидеть вдвоем, поболтать, излить душу. Одна моя приятельница в колледже прежде постоянно рассказывала мне о своем парне, а когда узнала… Возможно, она подумала, что мне больно слушать о том, что мне недоступно. Или, что я неспособна понять. Наверное, будь я просто инвалидом в коляске, люди относились бы ко мне иначе, но все эти мешочки для мочи и кала… Иногда мне кажется, что людям со мной просто противно. Вот и ты теперь знаешь. Из вежливости пожалеешь меня немного и тоже исчезнешь.

Ошеломленная Сандра какое-то время смотрела на нее широко открытыми глазами, а потом разрыдалась.

– Как ты могла подумать! – всхлипывая, повторяла она. – Как только ты могла так обо мне подумать!

Нора гладила ее по голове и говорила:

– Перестань, дорогая, ну что ты? Не плачь, не надо.

* * *

Шли годы, постепенно Сандра свыкалась с жизнью в Сиднее, в прошлое уходило проведенное в Москве детство, но иногда в памяти ее внезапно и ярко вспыхивали воспоминания – широкий двор, куда выходили окна их квартиры на проспекте Вернадского, дедушка, отец, брат Денис. Лариса на все расспросы дочери отвечала лишь: «не знаю я ничего», и на глазах у нее выступали слезы. В четырнадцать лет Сандра втайне от всех послала письмо на свой старый московский адрес, но оно вернулось обратно. В семнадцать она решила серьезно поговорить с матерью и однажды вечером, когда Лариса, уложив спать Тэдди и Лили, села вязать шарф в гостиной, приступила с вопросами.

– Мама, мы когда-нибудь вернемся в Москву или нет?

При упоминании о Москве Лариса, как обычно, расстроилась.

– Сашенька, ну что нам там делать?

– Как это «что делать»? Там наш Денис, ты забыла, что он – твой сын и мой брат?

– Я не…

Внезапно горло Ларисы сжал спазм, и она разрыдалась.

– Мама, что с тобой? – испуганная Сандра бросилась к матери, но та, сумев взять себя в руки, отстранила дочь.

– Ничего, Сашенька, просто нервы, не обращай внимания. Ты говоришь, уехать в Москву, а как нам там жить? Порядки в России теперь другие, за работу платят мало, а у нас ничего нет.

– А здесь что у нас есть? – резонно возразила Сандра. – Любой, кто работает столько, сколько ты, имеет в Австралии свой дом и постоянный доход. Ты с утра до ночи готовишь, убираешь, возишься с детьми, а мы все, как нищие. Тетя Оля нас кормит и поит, Дерек платит за мою школу и дает мне карманные деньги, потому что у тебя самой нет ни цента.

– Не говори так, Сашенька, тетя Оля мне родная, и Тэдди с Лили мне как собственные дети.

– Тете Оле они еще больше собственные, – проворчала Сандра, – но почему-то о них заботишься ты, пока она разъезжает по магазинам. Ладно, будем считать, она тебя для этого наняла и вызвала из России, но тогда ты знаешь, сколько она должна была за все это время тебе заплатить? Знаешь, сколько в Австралии сейчас получают няни и уборщицы? А ты выполняешь всю работу по дому бесплатно.

– Тебе не стыдно? – мягко упрекнула ее Лариса. – Тетя Оля столько для нас делает, а ты хочешь, чтобы я еще с нее деньги брала?

– Ты прекрасно готовишь и запросто могла бы устроиться поваром в ресторане, – упрямо возразила ей дочь, – у нас бы тогда давно был свой дом, был бы счет в банке. Конечно, мне дадут кредит, чтобы получить образование, но для дополнительных курсов, да и просто, чтобы жить, пока я не начну работать, нужны деньги. Я не хочу ни у кого просить, пусть даже у родных.

Лариса вдруг припомнила.

– Нет-нет, доченька, тебе не придется просить. Ты знаешь, когда тетя Оля уезжала из России, мы с твоим отцом дали ей с собой немного денег. Так вот, когда мы только приехали в Австралию, тетя Оля сказала, что хочет вернуть мне этот долг. Я, конечно, не брала, поэтому она купила на мое имя какие-то акции и сказала, что это на твое образование.

Сандру слова матери живо заинтересовали.

– Акции? Ты никогда мне не говорила, а где ты их хранишь?

– Господи, да я к ним и не прикасалась, что я в них понимаю? Лежат где-то у тети Оли. Она меня возила в какой-то офис, чтобы я расписалась, мне даже название запомнилось – Мэйджик Би.

– Хорошо, я сама спрошу об этом у тети Оли.

– Спроси, доченька, я-то в этом не смыслю.

Вечером следующего дня Сандра начала разговор с теткой, когда ты сидела в гостиной, разглядывая присланный по почте журнал мод.

– Тетя Оля, я просмотрела проспекты Мэйджик Би. Оказывается, это дочерняя компания Энвижен, и стоимость ее акций с конца прошлого века резко возросла.

Ольга, оторванная от своего любимого занятия, недовольно посмотрела на племянницу, но поняв, о чем та спрашивает, приподняла бровь и весело рассмеялась.

– Так ты, оказывается, интересуешься бизнесом, детка? Неужели ты хочешь стать менеджером?

– Я хочу получить диплом медсестры, – хмуро возразила Сандра, – государство дает субсидии студентам медицинских колледжей, но есть много платных курсов, поэтому я и хочу выяснить, что мы с мамой имеем.

– Деньги не должны тебя волновать, дорогая, я оплачу все, что потребуется.

– Почему ты, если у мамы есть акции? Я просмотрела биржевые новости – акционеры Мэйджик Би стабильно получают хорошие дивиденды, это процветающая компания.

– Да-да, но Лариса доверила распоряжаться этими акциями мне. Поэтому забудь о них и подумай, где лучше всего получить образование. Ты ведь говорила, что хочешь быть медсестрой? Я бы на твоем месте выбрала колледж MSN в Мельбурне – он дает хороший диплом.

Сандра растерялась.

– В Мельбурне? А мама?

Ольга снисходительно улыбнулась.

– Нельзя все время держаться за мамину юбку, – сказала она, – ты уже взрослая и должна сама пробивать себе дорогу в жизни. Мельбурн – культурный центр Австралии, даже Сильвия отправила своего ненаглядного Родди получать образование в Мельбурнском университете, потому что школа права там считается одной из лучших в мире.

Школа права при университете Мельбурна действительно считалась достаточно сильной, но, если исходить из этих соображений, Сильвия Нортон вполне могла бы отправить любимого младшего сына учиться и в Штаты. Однако желание объединить всех владельцев акций Энвижен в одну семью стало для нее в буквальном смысле слова навязчивой идеей. После того, как Родерик окончил школу, она предложила ему и Мэгги сопровождать ее во время двухмесячного турне по Европе. Во время этой поездки молодые люди постоянно оставались одни, и свершилось то, что не могло не свершиться – об этом Сандре рассказала сама болтушка Мэгги, лишенная каких-либо комплексов и посвятившая в свои новые отношения с Родериком всех приятельниц.

Дело было так: однажды девушкам довелось вдвоем поплавать в домашнем бассейне Нортонов в Потс-Пойнте, и Мэгги, начала рассказывать Сандре о своей недавней поездке в Европу. Перескакивая с предмета на предмет, она взялась за бортик бассейна, выплюнула попавшую в рот воду и снисходительно заявила:

«В принципе я ничего не имею против брака с Родди – трахается он неплохо».

Ошеломленная Сандра ушла под воду, успев лишь булькнуть:

«Что?!»

Вынырнув, она начала усиленно отфыркиваться, но пыталась скрыть свое смущение так явно, что в легком прищуре устремленных на нее глаз Мэгги мелькнула насмешка.

«У тебя что, еще ни с кем не было секса? – снисходительно спросила она и с легкой ехидцей в голосе извинилась: – Ой, прости, Сэнди, что я об этом заговорила – я не знала, что ты девственница».

Уязвленная Сандра высокомерно вскинула голову над водой и нахально соврала:

«Ты шутишь, Мэг? Я в первый раз была с парнем в тринадцать лет!»

«Точно? Тогда ладно. Так я про что говорила? Ах, да, про Родди. Так вот, у него…»

И она с увлечением начала излагать пикантные подробности. Сандра не все поняла, но придала своему лицу умудренное жизнью выражение и, улучив момент, когда Мэгги сделала короткую передышку, снисходительно заметила:

«Круто, конечно. Но только вот у меня был случай…»

Припомнив нюансы, описанные в книге о сексе, и призвав на помощь всю свою фантазию, она завернула такое, что Мэгги с уважением приоткрыла рот.

«Да, классно, надо попробовать!»

«Обязательно попробуй, испытаешь кайф! – и Сандра, решив, что в достаточной степени утвердила свой авторитет, перевела разговор на другую тему: – Ну и что, вы с Родди теперь поженились? Сильвия ведь спит и видит вас на брачном ложе».

«Ага, еще бы – вдруг я захочу сама распоряжаться своими акциями, – практичная Мэгги, вытащила из воды руку и почесала свой усеянный веснушками нос, – или выскочу замуж и потребую ввести моего мужа в Совет директоров. Вот она и пыхтит. В принципе, я не против Родди, только, двадцать процентов мне мало, я выдвину свои условия».

«Какие условия?» – удивилась Сандра.

Неожиданно лицо Мэгги приняло странное выражение.

«Не скажу, – с хитрой усмешкой произнесла она, – еще расскажешь об этом своей тетушке».

«Тетушке?»

Сандра растерянно приоткрыла рот, а Мэгги засмеялась и, шаловливо брызнув в ее сторону водой, поплыла прочь, крикнув:

«Догоняй!»

Когда они оказались у противоположного бортика, Сандра, запыхавшись, спросила:

«Подожди, я не поняла – о какой тетушке ты говорила?»

«Да ладно тебе! Передай Ольге, что пока она может не волноваться – я еще окончательно не решила, сколько акций отберу у них с Дереком. И вообще еще не решила, выйду ли за Родди – может, он так и останется при своих десяти процентах».

Сандре, оскорбленной тем, что ее приняли за шпионку, захотелось уколоть приятельницу.

«А ты уверена, что Родди настолько в восторге от вашего секса, что захочет на тебе жениться? Вдруг он сам предпочтет остаться при десяти процентах?»

«Господи, Сэнди, ты как ребенок – причем тут секс? Это бизнес, семейное дело. Сильвия сказала: «надо!», а Родди всегда слушается свою маму, – весело ответила ничуть не задетая Мэгги, – вот тебе пример: она решила, что нам с Родди не следует разлучаться, поэтому я должна приехать в Сидней – здесь, мол, национальная картинная галерея неизмеримо богаче подлинными шедеврами, и прочее и прочее. Но со мной этот номер не пройдет, я ей так и заявила: поступлю в школу искусств в Мельбурне. Тогда она быстренько все в мозгах переиграла наоборот и решила отправить Родерика в Мельбурн. И что? У него даже и в мыслях не было возразить! Так что решать буду я, Сильвии придется делать по-моему, а Родди будет слушаться».

«Надо же, – Сандра насмешливо фыркнула и покрутила носом, – и что же вы решили, ваше величество?»

«Мы вступим в брак не раньше, чем в тридцать лет. Я хочу продолжить образование в Европе, а там есть классные парни, зачем мне себя ограничивать? У меня твердые принципы: в браке никаких измен, типа верность и в горе и в радости, пока не разлучит смерть. Ну, или, может, развод. Родди со мной полностью согласен. К тридцати мы, конечно, еще не совсем состаримся, но секс для нас уже не будет иметь первостепенного значения, тогда и поженимся. Пока же я предоставляю Родди полную свободу, трахни его, если захочешь, я не стану возражать. Кстати, можешь научить его той штуке, о которой сейчас мне рассказывала?»

Ничего не ответив, Сандра выбралась из бассейна и побежала в душ. Тогда, конечно, она здорово разозлилась, но позже ей стало смешно – на веселую болтушку Мэгги вообще долго дуться было невозможно.

Вот и теперь в разговоре с теткой, прокрутив в памяти весь этот эпизод, Сандра с трудом удержалась от смеха.

– Вспомнила, что-то веселое, Саша? – Ольга пристально разглядывала племянницу.

– Да нет, просто, – Сандра тряхнула головой, чтобы избавиться от неприятного покалывания в затылке.

– Думаю, Саша, – сказала тетка, – в Мельбурне ты оценишь возможности, которые откроет перед тобой самостоятельная жизнь. Я, например, в твоем возрасте только об этом и мечтала, но, к сожалению, в России не было таких возможностей, как здесь. Вокруг меня всегда суетились старшие и без конца давали мне указания.

– Понятно, – насмешливо протянула Сандра, – тебе пришлось провести всю молодость в неволе, и ты хочешь свободы для меня, своей любимой племянницы.

– Старшие давали мне советы, – пропустив мимо ушей ее колкость, продолжала Ольга, – мне приходилось вежливо выслушивать всю чушь, что они говорили, однако главные решения в своей жизни я принимала сама. Поэтому-то и добилась неизмеримо большего, чем все мои советчики. Например, я в свое время решила уехать из России и вот результат: я счастлива, живу в цивилизованной стране и имею все, что нужно человеку для самоуважения. Россия же разворована, разграблена, оттуда бегут все, у кого есть такая возможность. Когда-то твой покойный дед Сергей Денисович, крупный ученый и человек с большим жизненным опытом, не советовал мне уезжать из России. Он предвещал, что в чужой стране я погибну, что человеку нужна родина, и прочую ерунду – как видишь, он ошибался.

Сандра на миг словно оцепенела.

– Почему ты говоришь «покойный», разве дедушка умер? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Значит, Лариса так и не рассказала тебе, что произошло с вашей семьей?

Будь Сандра не столь взволнована, удивление Ольги показалось бы ей слегка преувеличенным, но у нее вдруг гулко заколотилось сердце, охваченное ужасным предчувствием.

– Мама никогда ничего мне не говорит. Когда я начинаю спрашивать о Денисе и дедушке, она только отворачивается, а в прошлый раз даже заплакала. Тетя Оля, ты знаешь, где они? Один раз я написала им в Москву, но письмо вернулось назад.

Лицо тетки внезапно стало печальным, она подошла к Сандре и, обняв девушку, прижала к себе ее голову.

– Девочка моя, Лариса не хотела тебе говорить, да ты и слишком мала была, когда все это произошло. Но раз уж так вышло… Хорошо, я тебе расскажу – ты уже взрослая и имеешь право знать.

Сандра слушала рассказ Ольги, и лицо ее было неподвижно.

– Кто конкретно сообщил тебе, что дедушку, Дениса и папу убили? – спросила она, когда тетка замолчала. – Их убийц нашли?

– Боже, детка, в России никто сейчас не ищет преступников, там царит полный произвол. Нет, мне сообщили обо всем оставшиеся в России друзья.

– Я хочу с ними связаться и узнать, как все произошло, – девушка упрямо выпятила вперед подбородок.

– Это случилось много лет назад, – мягко возразила Ольга и ласково пригладила пушистые волосы племянницы, – тех людей уже нет в живых. И что могут изменить подробности? Однако тебе не следует говорить об этом с мамой – Лариса тяжело пережила гибель твоего брата, и не нужно ворошить старую боль. Делай вид, что я тебе ничего не говорила, обещаешь?

– Ладно, – угрюмо буркнула Сандра и отвернулась.

– Так что ты решила насчет колледжа MSN? Кстати, Родди на днях звонил моему мужу, Дерек говорит, что мальчик в восторге от жизни в Мельбурне.

– Тетя Оля, я ведь не Родерик Нортон, которому Сильвия купила апартаменты в Сити в здании Фреш-Уотер – в Мельбурне мне негде жить, а чтобы снять квартиру, нужны деньги.

Ольга улыбнулась.

– О, это не проблема, в Мельбурне у нас есть недвижимость. Один из домов – в Ричмонде – мы обычно сдаем четырем студенткам из Азии, предпочитаю девушек, они аккуратней. Я поговорю со своим агентом – четвертой будешь ты. Район заселен в основном вьетнамцами и греками, на каждом шагу маленький магазин или аптека, до Сити поездом пять минут – очень удобно.

– Сколько я должна буду платить за эту твою квартиру?

– Тебя не должны волновать деньги, детка, мы родственники.

– Почему? Ричмонд дорогой район, а я не нищая – в биржевых ведомостях пишут, что акции Мэйджик Би приносят хорошие дивиденды.

Лицо Ольги выразило возмущение.

– Даже говорить об этом не хочу, – в сердцах произнесла она.