Читать книгу Мисс Неугомонность - Галина Валентиновна Чередий - Страница 3

Бэн-н-нг!

Как ударом по башке вид этого зловредного верзилы, держащего не особо умело, но абсолютно-совершенно-точно-бережно малышку на руках.

Тыщ-щ-щь!

Его улыбка – влюбленная, искренняя, как будто озаряющая непонятным внутренним светом его вечно хмурое лицо.

Хак!

Ударом под дых его воркующий голос:

– А кто это у нас такой красивый у дяди Кевина? Наша Рози, да? Наша малютка цветочек? Наша феечка? Наша девочка-припевочка? Агу, агу, да-да, дядя Кевин тоже тебя рад видеть…

Да ну нах… Как говорит Рик, когда думает, что я его не слышу. Да быть такого не может! Вот этот?.. Прости господи?.. Вот так?.. С ребенком?..

Божечки, сделай так, чтобы это был сон! Чтобы я прям сию секунду ущипнула себя, открыла глаза и увидела снова его нормальное ежедневное «всех на хрен убью, если ко мне полезете» выражение лица.

Ай!

Ущипнула.

Больно. И обидно.

Потому что картинка не изменилась. Мало того, воркующих стало в два раза больше – к Кевину присоединился Рик.

И мы с Алееной – две ошарашенные и ситуацией, и видом наших… то есть этих двух мужиков девиц.

Да неправильно все! Не так должно быть!

Это мы должны «гулить» и «ворковать», а они стоять в сторонке, нервно куря или заламывая руки.

Ну ладно Алеена, у нее опыта маловато, а точнее – ноль целых ноль десятых. Но я-то! Я ж боец детячьего фронта! У меня на руках близнецы выросли! Это вам не фунт чего бы то ни было! Это десятки и сотни фунтов использованных памперсов! Использованных от души двумя прекрасно кушающими и, соответственно, освобождающими место для следующей еды мужиками! Ну и что, что маленькими, во всем семействе Дюпре вся маломерность досталась нам с мамой. И даже маленькие близнецы были ого-го какими мужиками.

– А ну отдай ребенка!

Да, я, наконец, смогла протолкнуть в грудь немного воздуха и подошла к неадекватным парням. Сейчас еще от умиления уронят малышку.

Даже не глядя на меня, Саваж очень нежно прикоснулся губами к лобику Розалинды.

Кхм, а это нормально – ревновать взрослого мужика к новорожденному?

– Аккуратнее. Под головку держи. Не прижимай так сильно. Куда ты ее на правую руку, ей удобнее на левой!

Да ладно?

– Мари! Ты вообще умеешь обращаться с младенцами?

Я сейчас кого-то пну свободной нижней конечностью.

– Привет, сладкая! Я твоя тетя Мари! Ну-ну, не надо хныкать, золотко. Сейчас мама Али тебя возьмет на ручки и вы поедете домой, а там мягкая кроватка, вкусное молочко и нежная колыбельная, которую тебе будет петь мамочка.

– Мари, – просипела испуганная Алеена рядом, – я же не знаю ни одной колыбельной.

– Поэтому хорошо, что кроме мамочки Алеены есть такая замечательная тетушка Мари, которая знает херо… много-много-много разных колыбельных, да, моя сладкая? Тетушка Мари все-все умеет: и пеленать, и купать, и кормить, и даже – сейчас все упадут в обморок – менять подгузники. Ну-ну, моя рыбонька, все хорошо, не надо хныкать, сейчас тетуш…

– Сейчас дядюшка Кевин исправит все, что успели испортить эти неумехи, моя кисюня. – Я, ей-богу, не поняла, как он это сделал, но малышка вновь оказалась у него на руках.

Но!

Знаете, что самое… неприемлемое в этой ситуации?

Нет?

А я вам скажу!

Рози, захныкавшая было на моих руках, в его объятиях снова моментально УСПОКОИЛАСЬ!

А вот я на ее месте продолжала бы хныкать! И ерзать! И елозить! И прижиматься потеснее. И обнюхивать тоже. Возможно, даже облизывать.

Так. Стопэ, дура озабоченная!

Ты сейчас нафантазируешь. Может, все не так на самом деле происходит, как ты тут…

– Сейчас дядя Кевин уложит тебя в специальную автомобильную колыбельку, которую он для тебя купил и уже установил в СВОЕЙ машине, и мы все вместе поедем домой. А за рулем тоже будет дядя Кевин. Потому что он аккуратный и спокойный, в отличие от твоих дурных молодых родителей и ше… шебутной тетушки, которая, надеюсь, приехала сюда на своей модной жо… повозке, просто повозке, механической такой, в которую мы переложим все пакеты с подарками для тебя.

Саваж все ворковал и ворковал, так, что даже медсестры умилялись и поздравляли «папочку», с недоумением и даже долей презрения посматривая на Алеену, которая по документам числилась мамочкой, но вид имела невозмутимо-отстраненный, а на самом деле – я-то это точно знаю – испугана была до икоты.

Пыхтя и сопя от негодования, я шваркнула крышкой багажника, в который офигевший от количества сумок Рик свалил покупки.

– Фигасе, Саваж, ты разошелся. Куда столько? – недоумевал мистер Герреро, третий раз подходя к моей машине.

– Потому что это все то, что надо на первое время младенцу. А вы об этом, я так понимаю, подумать не успели, да?

– Братец, зачем ты купил люльку и кресло сразу?

– Во-первых, потому что люлька нужна только до семи месяцев, максимум до восьми, а потом понадобится уже кресло. А эти продавались в паре и по акции. Так что сплошная экономия.

– Допустим, а зачем этих… подгузников одинаковых столько сразу?

– Рик, потому что они не одинаковые. Они все от разных производителей. А какие подойдут лучше всего нашей красавице, это только она решит. Если будет плакать, значит, ей не подходит, понял, дурень?

– Братец, я хер… ой, пардон, я балдею. Откуда ты все это знаешь?

– Братец, я читать умею. И готовился к прибавлению в семействе, а не отвлекался на… непотребства всякие. Да, мое сокровище? Но ты не переживай, солнышко, дядя Кевин всегда рядом. – И, еще раз нежно поцеловав тихо сопящую кроху в лобик, уложил ее в автомобильную люльку и пристегнул ремни безопасности.

Пипец, господа! Выносите меня вместе с моим коротнувшим мозгом и почему-то перевозбудившимся от вида мужика с младенцем на руках либидо.

Парни встретили нас гомонящей толпой, к которой присоединились и члены съемочной группы.

– Ура мисс Герреро! – завопил Рауль, и десяток глоток вторили ему.

– Вы ополоумели, что ли? – рявкнул на них Саваж, вылезая из своего пикапа. – Ребенок уснул в дороге, а вы ее сейчас разбудите!

– Кевин, братишка, кто у нас папочка? – ухмыльнулся Ноа и подмигнул все еще растерянной, но уже взявшей себя в руки Алеене. – Мы точно приветствуем мисс Герреро, а не мисс Доэрти?

– Блин! Разбудишь малышку, сам пойдешь ее укачивать! – продолжал бухтеть Саваж.

– Эй, братишка, теперь я знаю, почему ты так любишь Пингвинов (хоккейная команда НХЛ – прим. Авторов). Потому что ты сам как пингвин – трясешься над яйцом, – не унимался Ноа.

– Я бы на твоем месте начинал трястись над своими яйцами, которые я тебе откромсаю, если…

Перепалку оборвал тихий звук, раздавшийся из свертка на руках изумленно-счастливого Рика. Рози все же проснулась и теперь требовала внимания.

– Так, парни. Мы с Алееной поднимемся наверх и займемся нашей малюткой, а вы пока разбирайте багажник моей машины, – не выдержала я и, забрав детеныша у неопытного пока папаши, начала аккуратно подталкивать подругу в сторону жилых комнат. – Буду признательна, если в первую очередь вы занесете пеленальный столик и питание. Кевин, где бутылочки?

Я даже не ожидала, что этот вечно огрызающийся грубиян лишь моргнет и молча начнет копошиться в многочисленных пакетах, сваленных в моей машине.

Наверху я передала попискивающую Рози на руки Алеене и велела тихо напевать какие-нибудь песенки, пока я грею воду для детского питания.

– Мари, – жалобно прошептала Алеена, – я не знаю ни одной детской песенки. Что делать?

– Пой любую, лишь бы она была о любви, – вместо меня ответил практически моими словами вошедший Кевин.

Алеена набрала в грудь воздуха, как перед прыжком в холодную воду, и тихо запела низким грудным контральто, так не вяжущимся с ее хрупкой внешностью:

Летняя пора. И жизнь легка,

Рыбка плещется, и вырос хлопок.

Твой папа богат, а мама красива,

Так тише, малышка, не плачь!

Однажды утром

Ты встанешь с песней,

Затем расправишь свои крылья

И полетишь в небо.

Но до того, как настанет это утро,

Ничто не сможет навредить тебе,

Пока мама и папа рядом с тобой.

Так что не плачь! (песня Summer time – прим. Авторов)

Кроха, заслышав голос мамы, притихла и уставилась на Алеену, что, в свою очередь, не могла отвести от дочери наполненного слезами взгляда.

– А вот и наше молочко готово, – тихо подошла я к подруге и подала ей теплую бутылочку. – Сейчас мамочка тебя покормит, потом погладит по спиночке, чтобы ты срыгнула, и немножко погуляет с тобой. А папа Рик и дядя Кевин пока установят твой пеленальный столик, чтобы тетя Мари смогла научить мамочку менять тебе подгузники-и-и.

Вот скажите мне, что за идиотская манера любого взрослого человека так по-дурацки растягивать гласные и сюсюкать при разговоре с младенцами? Но странное дело, выходит это, видимо, само собой.

– Эх, закончились наши безбашенные вечерухи! – вздохнул, впрочем, без реального сожаления через несколько часов Фино, плюхая на стол большое блюдо с закусками к безалкогольному пиву.

– Да ладно! – отмахнулся Ноа. – Рози же не вечно младенцем будет. Вот подрастет – и начнет с нами зажигать!

Мы все собрались за большим столом в общей гостиной, чтобы отметить-таки появление нового члена большой семьи. Вот только эти посиделки разительно отличались от прежних у парней. Музыка не орала из колонок, а играла совсем тихонько, а помимо банок, бутылок и тарелок на столе красовалась радионяня, к которой как минимум четверо из нас с тревогой прислушивались.

– Я тебе зажгу! – угрожающе рыкнул Рик на брата.

– Только научи чему плохому, я тебе сам задницу подпалю! – присоединился к превентивному запугиванию Саваж, и-и-и-и мое глупое сердце снова скакнуло, а разум послал бесполезный вопрос вселенной: «Ну почему именно этому засранцу нужно быть таким?»

Весь сегодняшний вечер, еще с самой клиники, этот патологический хам и грубиян ломал мне всю линию его восприятия, которую я худо-бедно выстроила, дабы не выглядеть в его присутствии постоянно какой-то дурочкой, что не может от него глаз отвести. В то время как он замечал меня лишь тогда, когда желал вывалить в очередной раз свое недовольство или искал мишень для придирок и обидных подколок.

Да еще этот его постоянный токсично-презрительный взгляд, стоило на съемках появиться Ронни и начать говорить со мной.

– Да омоторели вы, что ли?! – возмутился Фино. – Я же имел в виду, что мы ее круто в игры компьютерные резаться научим. Мы вон уже и сеть мониторим, ищем самые лучшие, чтобы развивающие там…

– Да в жо… выхлопную трубу ваши игры! Глаза ребенку портить и мозг ломать! – ткнул в них пальцем Злой Большой Брат. – Нормальные у нее игрушки будут.

Парни заспорили, но в этот момент в динамике радионяни закряхтело и запищало, и Али с Мангустом подорвались с места, как и мы с Кевином.

– Мы сами! – строго зыркнул на нас Рик, и они умчались вверх по лестнице.

Саваж пробубнел что-то матерное с упоминанием всяких «криворуких кидал» и, допив залпом банку пива, ушел в сторону выхода в гараж. Я же, запретив себе пялиться на его уплывающую из поля зрения задницу, пожелала парням хорошо посидеть и, сославшись на занятость, умотала в свою каморку. Смета сама с собой не разберется, между прочим.

Но, оказавшись наедине с экраном монитора, вдруг ощутила, как противные, горькие слезы подступают к глазам. Часто заморгала, сглатывая и пытаясь загнать вглубь этот спонтанный прилив грусти. Вот с чего бы? У нас тут радость вообще-то! Рик с Али счастливы, хоть пока и растерянны, бестолковы и даже слегка перепуганы. Но это нормально, это только фантазировать о малыше просто, а его реальное появление способно сбить с ног интенсивностью нахлынувшей ответственности и прочей психологической и бытовой фигни.

Но они это перерастут, пройдут жизненный этап вместе. Ведь их двое. Они есть друг у друга, и у них есть любовь – такая, что поможет преодолеть и разрулить что угодно. Боже, они даже ведь не представляют, как прекрасны вместе. Изнутри светятся, тянутся, ищут взглядами, застывают, затаивая дыхание, любуясь, ни черта не отдавая себе отчета, что это делают и как это влияет на окружающих, заставляя…

Они семья. А я…

Господи, ну что же так тоскливо-то на душе? ПМС у меня, что ли?

Устав сражаться со своим настроением, я просто отодвинула в сторону клавиатуру и уткнулась лицом в ладони, позволяя себе расплакаться. Девчонка я или как? Нам можно иногда и пореветь, даже если и не выходит логически себе объяснить, отчего дала течь. Просто мне пло-о-охо!

Но сейчас, еще чуть-чуть, и все пройдет. И никто ни о чем не узнает. Из этих дверей выйдет прежняя мисс Дюпре, дракониха и гавкучая чихуа… тьфу, железная леди! И никто не пронюхает, что я сижу тут, хлюпаю носом и слезы размазываю…

Никто, кроме этого невыносимого противного грубияна Саважа, что вперся, само собой, без стука.

– Ну что там со сметой?

Ну конечно, разве мог бы ты подгадать момент еще удачнее? Давай теперь, глумись и злорадствуй!