Читать книгу Год Синей Лошади. Рассказы о жизни, счастье и любви, написанные с юмором и от души - Галина Викторовна Балабанова - Страница 7

– Ты чего, на край света ходила? – открыв дверь, ворчливо встретила ее Машка. – Или наводнение во дворе?

Юлька поставила сумку с продуктами на пол и, привалившись к стене, заревела.

– Господи, да что с тобой? – запричитала Машка. – На тебе лица нет, – она взяла ее за руку. – А ну, рассказывай, что с тобой приключилось.

– Ой, Машка, если бы ты знала, кого я сейчас встретила…

– Догадываюсь, – ухмыльнулась Машка, погладив Юльку по животу. – У, мамка какая противная, ревет и ревет, ребенку спать не дает.

– Да ну тебя, – отмахнулась Юлька, – он еще ничего не понимает.

– Много ты знаешь. Ребенок все слышит и понимает, – она вытащила из кармана носовой платок, – давай, вытирай слезы, и помни, дети нам свыше даны, и знают они о нас больше, чем мы о них. Ясно?! Ну, а теперь рассказывай, что этот паразит тебе наговорил?

– Да Сергей тут ни при чем, – опустившись на табурет, захлюпала Юлька.

– Неужели Константин Аркадьевич?!

– Говорю же, нет! – взорвалась Юлька и, схватив сумку, помчалась на кухню.

– Тогда кто?! – закричала Машка ей вслед. – Ты можешь сказать членораздельно?

– Я в магазине Андрюшку встретила, – размазывая по щекам слезы, ревела Юлька, глядя в окно.

– Кого?! – застыв в дверном проеме, ахнула Машка.

– Андрея.

– Того самого, из параллельного класса?!

– Ага.

– И что?! – уставилась на нее Машка.

– Говорит, что не изменял мне.

– А как же фотографии? Ведь ты их своими глазами видела.

– Он уверяет, что это фотомонтаж. И в том, что произошло, обвиняет отца.

– Константина Аркадьевича?! Не может быть…

– Андрей сказал, они вдвоем с Танькой это дело состряпали. Но я не верю. Не мог отец так поступить.

– А я верю, – Машка с сочувствием посмотрела на Юльку. – Это вполне в его стиле. Ну, сама подумай, разве он мог допустить, чтобы у него был такой зять. Конечно же, нет. Ему нужен был богатый, состоявшийся, с родословной, чтобы не стыдно было в обществе показать. А твой Андрей кто? Безотцовщина, мать медсестра, ни кола ни двора… комната в коммуналке.

– Но как он мог?! А Танька?! Ведь мы с ней были подругами.

– Я думаю, это от зависти. Ты же сама говорила, что у нее отец уголовник, а мать пьяница. А ты дочь известного адвоката.

– Но мама относилась к ней как к родной дочери, учила музыке, рисованию.

– Вот именно, как к родной дочери. А ей этого было мало. Учила музыке… Где? У вас дома? А ты в музыкальную школу ходила.

– Да, но…

– Вот тебе и «но». Я знаю таких людей, дорогая. Им, сколько не дай, все будет мало.

– И что же мне теперь делать, Машунь?

– Ничего! Выброси из головы! Для тебя сейчас главное – лялька!

– Забыть?! Легко сказать. Да у меня вся жизнь из-за него кувырком пошла.

– Ты что, все еще его любишь? – опешила Машка.

– Не знаю… – задумалась Лилька, – наверное, люблю… когда увидела его, думала сердце на куски разорвется…

– А как же Сергей?

– Это другое, – задумалась Юлька. – Сергей – наваждение, боль. Да, да, он моя боль! Он – инквизитор моей души!

– И что же ты с этим инквизитором в одной постели делала?

– Наверное, любила. Только по-другому, без души. Не так, как Андрея.

– Не знала, Юлька, что ты мазохистка.

– Я и сама до сегодняшнего дня не знала. Ой, Машка, чего-то мне совсем плохо, – она, покачиваясь, пошла в комнату.

– Тошнит, что ли?

– Ага.

– Терпи, подруга, – она уложила ее на диван, а сама поскакала за тазом, – я с Пашкой полгода от унитаза не отходила, и ничего, выжила.

– И я выживу, – проглотив слюну, пискнула Юлька, – всем назло выживу. И буду самой счастливой.

Машка притащила из ванной пластмассовый таз, поставила на стул рядом с диваном.

– Доля наша бабья такая – любить, выживать, блевать да рожать, когда срок придет, – резюмировала она, – так что блюй на здоровье и думай о том, что все будет хорошо.

Так, за разговорами, уговорами и размышлениями о смысле жизни прошла неделя, за ней другая. Девушки много гуляли, разговаривали и однажды пришли к выводу, что жизнь – забавная штука и относиться к ней надо не иначе, как к шаловливому ребенку, иначе можно свихнуться.