Читать книгу Дом на берегу - Галина Вольская - Страница 6

Надя проработала год в своем Казахстане, приехала в Вольск в отпуск. Не знаю, где они встретились со Славой, наверно, ему сказали, что она приехала, и он пошел к ней.

Надя выслушала все его признания и предложила пожениться. Причем свадьбу она хотела как можно быстрее, Слава боялся, что она передумает, и тоже торопился, а родители, возможно, надеялись, что, женившись, Слава перестанет увлекаться выпивкой. Отец воспользовался какими-то старыми связями, попросил сократить срок ожидания до двух недель вместо месяца. У меня заканчивались каникулы, я осталась только на первый день, который гуляли в нашем доме. Родственников с обеих сторон набралось человек 60, как они только там втиснулись, не представляю. Нам с Юлей места не хватило, мы сиротливо постояли на кухне у окна, потом спустились вниз, к тете Нине.

Надя совсем не была похожа на счастливую невесту, сначала даже плакала, а потом подсела к своим подругам и хватанула рюмку водки «для храбрости». Ребята потеснились, освободили нам место, мне удалось втиснуться на уголочке, посидеть немного с ними.

Ночевали мы у тети Нины, освободив верх молодым. Утром Слава сидел с затуманенными глазами, ласково прижимал Надю к себе, а она отодвигалась от него, отворачивалась. В доме невесты я не гуляла, уехала в этот же день в Саратов, все остальное знаю только из рассказов матери.

Надя забеременела сразу после свадьбы, но ребенка почему-то не хотела, порывалась сделать аборт, ее отговорили. Она глотала постоянно какие-то таблетки, сильно нервничала. Свадьба была в феврале, а ребенок родился в начале сентября, с наполовину синим лицом, Надя сказала, что ее сильно толкнули в автобусе. Ребенок прожил всего 12 часов и умер.

После они пытались разводиться, Надя уходила к своим родителям, возвращалась, опять уходила.

А я на третьем курсе вдруг влюбилась. На мальчиков я старалась не смотреть, на танцы в общежитии не ходила, но один раз соседки по комнате затащили меня на танцы. Я так стремилась приобщиться к культуре областного города, ходила в театры даже одна, если не находилось спутников. И в этот раз я слушала в одиночестве оперу «Царская невеста». Видела ее до этого по телевизору, но впечатление от спектакля на сцене даже близко нельзя сравнить с телевизионными впечатлениями. Вот такая я и появилась в «Красном уголке», в белом платье, с распущенными волосами, с блестящими от недавних переживаний глазами. Сначала со мной немедленно захотел познакомиться знакомый моих соседок из юридического института, протянул руку: «Дима!», и тут же пригласил танцевать. Станцевали один танец, потом другой, он прижимал меня все крепче и крепче, я пыталась отстраниться, потом сказала: «Вы, конечно, сильнее, но танцевать так с вами я не буду!». Он пробурчал что-то обиженное и отошел, но тут же меня пригласил следующий «юрист», подвыпивший, такой же развязный. Я вырвалась и от него, стала пробираться к дверям, подняла глаза, встретилась с открытым, доброжелательным взглядом, владелец взгляда слегка улыбнулся, шагнул ко мне, я доверчиво положила руки ему на плечи, у меня появилось чувство, что встретила старого, доброго знакомого. Он танцевал легко, не пытался прижимать, спросил, на каком курсе я учусь и живу ли в этом общежитии. Вечер заканчивался, объявили последний танец, мы вышли вместе с ним из «Красного уголка», поднялись на наш четвертый этаж, остановились у окна. Он сообщил, что учится тоже на третьем курсе, но на географическом факультете и отслужил в армии. Живет в Энгельсе, поэтому не всегда ночует в общежитии. Внешне он чем-то похож на моего брата Славу, только повыше, покрепче, мне с ним удивительно легко и просто. Я не отстранилась, когда он ласково привлек меня к себе, отыскал мои губы. Этот поцелуй не был похож ни на один из прежних, я испытала ни с чем несравнимое наслаждение. Он с легкостью поднял меня на руки:

– Давай я донесу тебя до твоей комнаты.

– Ну что ты, я тяжелая.

– Как тебя зовут?

– Галя. Запомнил?

– Что ты, на всю жизнь!

Долго лежала без сна, переживала новое для себя удивительное чувство, как будто меня несло куда-то, покачивало на теплых волнах. Звали мое неожиданное чудо Володей.

Вроде бы вот она – неземная! Все также ходила на занятия, тренировки, но перед глазами постоянно его лицо, волосы. Волосы у него густые, волнистые, узкие полоски бакенбард на висках. А какие сильные руки! Он высокий, крепкий, массивный, но походка легкая, идет почти неслышно. Хочу, чтобы все время прижимал, целовал, но когда его руки становятся слишком настойчивыми, отстраняюсь:

– Не надо!

– Боишься?

– Да, боюсь.

Нет, нет, все это будет, конечно, только потом, после свадьбы. Так приятно представлять себя в белом платье, а он выносит меня на руках из ЗАГСа. Уплываю в свои мечты, застываю с блаженной улыбкой на лекциях, семинарах. Вот уже преподаватель на семинаре по математической физике смотрит прямо на меня и объясняет только мне, как самой тупой, наверно.

В тот вечер в общежитие приехал университетский оркестр с концертом. Володя зашел часов в семь. Я лежала на кровати в бигуди, он открыл дверь без стука, увидел меня, сказал что-то вроде «О, черт» и закрыл. Я вскочила, вышла к нему, спросила, собирается ли он идти на вечер. Он вроде бы пообещал и ушел. Я была уверена, что он переоденется и зайдет за мной. Ждала долго, не дождалась, спустилась в «Красный уголок» одна, его там не было.

Концерт закончился, начались танцы. Меня приглашали, но я танцевала с неохотой, все время смотрела на дверь, ждала, что войдет он. Несколько раз выходила, поднималась по лестнице мимо его комнаты, сначала в комнате горел свет, потом там стало темно. Ко мне снова пристал женатый юрист, который на предыдущих вечерах все приглашал меня в ресторан. Володи не было. Я ушла в свою комнату, села на кровать и чуть не плакала, мне было очень плохо.

Как во сне я вышла в коридор, дошла до лестничной площадки между вторым и третьим этажом и остановилась там, опираясь на перила. Не помню, сколько я так стояла, глядя на дверь его комнаты, войти к нему я никогда бы не решилась. Вдруг мне показалось, что он прошел по коридору, я чуть не бегом помчалась в свою комнату через третий этаж. Нина подтвердила, что он действительно только сейчас заходил, она сказала ему, что я в «Красном уголке». Видимо, он прошел по четвертому этажу.

Я снова побежала в «Красный уголок», встала у двери, пытаясь его увидеть. Я не думала о том, что я делаю, все совершалось помимо моей воли, как во сне. Не увидев его, я снова вернулась в комнату и решила ждать.

И он пришел. Я бросилась ему навстречу: «Ну, где же ты был!?» Он объяснил, что играл в карты в пятом общежитии, здесь у него нет костюма, ему было неудобно появиться на танцах в домашней одежде.

Мы сидели с ним в коридоре, на выставленной кем-то старой кровати. У него болела голова, я обхватила его за шею, гладила его волосы. Он снова рассказывал про дом, про сестренку, которой шесть лет…

Мы не договаривались о новых встречах, я ждала его постоянно, но даже представить не могла, что могу позвонить сама, попытаться найти, спросить, когда он придет. Он появлялся, когда мое ожидание становилось окончательно невыносимым.

Он кажется мне таким сильным, уверенным, мне хочется верить, что я нашла долгожданную поддержку, похожую на поддержку отца. У него специальность геоморфолог, похоже на геологию, только изучают строение земли. Он показывает фотографии с практики, где он сидит на земле перед цветком в снегу. Так красиво и романтично! Мне с ним легко, его поцелуи мне приятны, хочется, чтобы он целовал еще и еще.

Но я не могу с ним встречаться слишком часто, учеба на нашем отделении очень напряженная. Даже по сравнению с другими отделениями нашего факультета, не говоря о других факультетах и институтах. Большое количество практикумов, физики знают, что это такое. Отчитываешься по теории, затем выполняешь работу, оформляешь – тетрадка с формулами, графиками, выводами. Каждый график и каждый вывод надо объяснить. Те, кто вылетал за неуспеваемость с нашего отделения, шли в другие институты и учились там на повышенную стипендию. В нашем студгородке, где были общежития других факультетов и других институтов, в сессию играла музыка, студенты гуляли. Все, кроме нас и разве еще мехмата. Вплоть до четвертого курса.

Кроме того я продолжаю ходить в секцию по легкой атлетике, возвращаюсь с тренировок поздно, очень уставшая. Я вхожу в сборную университета по легкой атлетике, участвую в соревнованиях, но призовых мест, обычно, не занимаю, не хватает спортивной злости, желания непременно победить. Володя говорит: «Свалился тебе, как снег на голову. Физик! Электронщик! Женись на такой! Это уходишь в экспедицию – пачки писем, а их будут пачки, потому что почта работает нерегулярно. Возвращаешься – куча сплетен». Откуда такое представление о женщинах-физиках, с которым я встречаюсь у многих, я не знаю. Считается, что это обязательно рестораны, поклонники и прочее. Может быть, сыграли роль книги и фильмы тех лет.

А потом началась сессия, я уезжала на весь день в библиотеку, в общежитие возвращалась поздно вечером, пытаясь еще что-то доучивать. Володя не появлялся, и я считала, что он готовится к экзаменам дома, это гораздо удобнее, чем в общежитии.

Сессия закончилась, я уехала на каникулы.

Одна из наших родственниц развелась с мужем, вышла замуж за другого и уехала к нему в Волгоград. В Вольске у нее осталась кооперативная квартира, ее отец попросил моих родителей пожить пока там. В доме остались Слава с Надей, а родители переехали в эту квартиру. Первое чувство, когда они сообщили мне об этом – как будто я осталась без дома, мне некуда больше ехать. Тем не менее, каникулы в квартире я провела совсем неплохо, мне выделили свою комнату, в дом я ходила в гости к Славе и Наде. Настроение было приподнятое, радостное, думала о Володе с уверенностью, что он также помнит и думает обо мне.

Вернулась после каникул в Саратов, начались обычные занятия, Володя почему-то не приходил. Потом пришел около часа ночи. Я уже легла в постель, но вскочила, оделась, вышла к нему. Он обнял меня, увел в свою комнату, принес откуда-то бутылку красного вина, мы выпили ее вместе с его другом, потом он проводил меня до комнаты, целовал, говорил ласковые слова. И вдруг на следующую ночь…

Ночь была кошмарная. Меня било, как в лихорадке, и, казалось, отовсюду кричало: «Ложь! Ложь!» К горлу подступали слезы, я задыхалась, кусала губы, но глаза были совсем сухие.

Я проснулась оттого, что вошел Володя и сел на мою кровать. Я не удивилась, не возмутилась, просто открыла глаза и смотрела на него, хотя времени было, наверно часа четыре.

– Мы только приехали из города.

– Кто вы?

– Наша компания. А почему у вас никого нет?

Я приподнялась, посмотрела. Нинина кровать была пустая, другая Нина так закрылась одеялом, как будто на кровати тоже никого нет.

– Не знаю, были все.

Он засмеялся. И тут я услышала голос Галки:

– Что же это такое, спать не дают! Днем не могут наговориться! Есть у тебя жена, вот и иди к ней!

Я не поняла.

– Галка, что ты говоришь? Ты думаешь это кто?

– Думаю, что Вовка.

Это было, как гром с ясного неба, эти слова звучали чудовищно и нелепо. Но я продолжала ничего не понимать.

– Кто это выступает? – спросил он.

– Это Галка. У тебя есть жена?

Я спросила это в шутку, в полной уверенности, что он засмеется, скажет: «Да ты что!» Но я не получила ответа на свой вопрос. Нет, я и сейчас еще не могла ничего понять.

– Иди спать, Володя. Сколько же времени? Ведь действительно очень много.

– Сейчас.

В дверь заглянули Нина и Сережа. Нина вошла, увидела Володю, как-то боком смущенно повернулась и вышла.

– Ну, иди же, Володя.

– Сейчас.

– И чтобы это было в последний раз.

– Что в последний?

– Ночью.

За ним закрылась дверь.

– Галка! Почему ты сказала так, Галка, про какую жену ты говорила?

– Я видела его в сессию с девушкой. Было видно, что они в близких отношениях. Да и так, неужели не ясно, неужели он не пришел бы, если бы никого не было? И на остановке я его видела еще когда, а тебе он вчера сказал, что первый раз в общежитии.

– Почему ты не сказала мне сразу, Галка?

– Я не думала, что у тебя так серьезно, хотела сказать ему самому. Да не переживай ты так! Не свет же клином на нем сошелся!

– Как же верить после этого людям?

– Нельзя же всем не верить из-за одного.

Я молчала и изо всех сил кусала губы, чтобы не разреветься. «Значит еще и так!» – вертелось в голове. Какой глупой и наивной я была! Как бы мне хотелось, чтобы он пришел и сказал: «Это неправда, я люблю только тебя!». Но он не придет, не скажет, к сожалению, я все больше и больше убеждаюсь, что это правда. Нужно было быть очень сильно ослепленной, чтобы ничего не замечать. Я не обвиняю его, я все еще люблю его, только он мне дорог и желанен. Во всем виновата я сама.

На следующий день он не появлялся. У нас в комнате долго лежала кассета от его магнитофона, я попросила парня с нашего факультета, который жил рядом с комнатой Володи, передать ему ее. Пришел он снова через день после нашего ночного разговора.

В дверь постучали. Я сразу узнаю этот стук – резкий, требовательный, так стучит только он. Я вышла, посмотрела на него холодно, почти враждебно. Он взял меня за руку:

– Пойдем. Знаешь, возьми кассету.

– Зачем она мне?

– Пусть, надо будет снова магнитофон привезти.

Что он говорит? Зачем это? Мне все казалось, что он может развеять все мои сомнения, и все будет снова хорошо.

– Тебе отдали? Вчера ты был дома?

– Да, вчера я был здесь. Понимаешь, у меня такая система, тебе правильно сказали – я женат.

Все. Теперь все ясно. Куда же он ведет меня? Мне еще только хотелось знать, с первого дня он меня обманывает или нет.

– Как же это так, Володя? Ты давно ее знаешь?

– Да нет, так это все получилось…

Как получилось?! Как?! У меня сердце разрывается на части, а он спокоен, весел.

Мы входим в его комнату, со мной здоровается его друг, тоже Володя, предлагает присесть. Я послушно сажусь. На другом конце стола какая-то девчонка. Володя выходит, а «мой» (если бы мой!) Володя тоже садится за стол.

– Так вот, Ниночка, это Галка.

Вот какая это девчонка. Я знаю ее, да, конечно, знаю по лыжной секции. Высокая, сильная уверенная. У нас никогда не было никаких стычек, но я не любила ее почему-то за один вид, не подозревая, что она встанет на моей дороге, почти ненавидела. Володька! Мне было бы намного легче, если бы это была кто-нибудь другая.

– Мы, кажется знакомы?

– Да, по лыжной секции.

– Мне кажется, мы еще где-то встречались. Ты была в спортивном лагере?

– Да, в этом году.

– А в прошлом?

– Нет.

Я отвечаю резко, зло. Она спокойна? Чуть-чуть дрожат губы, но только чуть-чуть. Ей ли бояться меня. Володька пытается завести разговор, начинает читать вслух что-то из книги. Зачем это, зачем? Он думает, что можно быть вот так втроем, ничего особенного не произошло?

– Я пойду.

Я поднимаюсь.

– Сиди, что ты!

– Конечно, ни читать, ни говорить не можешь. (Это говорит Нина).

– О чем же говорить-то?

Я выхожу. Володька идет за мной: «Я пойду, Нина, ладно?» Я быстро поднимаюсь по лестнице, за спиной его шаги. Он догоняет меня, пытается обнять, я резко отталкиваю его.

– Давно вы женаты?

– Нет.

– Когда мы познакомились, ты уже был женат?

– Нет.

– Когда же?

– Когда расстались.

– В сессию.

– Да.

Мы останавливаемся у окна. Он снова пытается обнять меня. Для него все это шутка! я отталкиваю его с силой, со злостью.

– Ну что ты, Галка?

– Ничего, теперь буду знать, что можно еще и так.

Он что-то бормочет.

– Послушай, но ведь заявления подают за два месяца, как же можно так сразу?

– Можно за неделю.

– И со второй, и с третьей так?

– Нет!

Это он говорит серьезно, а, может быть, только делает вид.

– Правда?

Он кладет мне руки на плечи.

– Просто пришел в общежитие, и уже тянет. Да не плачь ты, не плачь!

Он сжимает мои руки, опускает голову.

– Чего ты хочешь?

– Прости меня.

Я молчу, пытаюсь освободиться.

– Прости!

Прощу ли я? Я сама во всем виновата, могу ли я на тебя сердиться, я люблю тебя.

– Обещай мне, что ты не будешь плакать. Обещаешь?

– Да.

– Я никогда не забуду тебя.

– Я тоже.

Все. Я закрываю дверь, сажусь на кровать и уже не пытаюсь сдерживать слезы, только рыдать не надо. Я кусаю губы. Слезы текут, но не приносят облегчения.

Расспрашивая девушку из нашей группы, продолжающую ходить в лыжную секцию, о его жене, я узнаю, что летом в спортивном лагере она вела себя так, что ее за разврат выгнали из секции. Многим покажется странным, но мне от этого делается еще тяжелее. Для меня любовь – желание счастья любимому человеку, пусть даже не со мной.

Жизнь продолжалась, я также ходила на занятия, занималась спортом, записалась на лето в строительный отряд. Исчезло только настроение радостной приподнятости, желание летать, как на крыльях, погас огонек в душе. Не знаю, в чем я обвиняла себя, наверно, в том, что не смогла заслужить любовь Володи, тогда я еще думала, что любовь можно заслужить.

Слава в очередной раз разругался с Надей, взял отпуск и предложил мне съездить с ним в Москву, ни он, ни я там ни разу не были. Отправились на самолете, налегке. В гостиницах мест для нас, разумеется, не нашлось, но у вахтеров имелись адреса квартир, где можно остановиться. Бродили по Кремлю, побывали в Третьяковской галерее, хозяин квартиры даже сумел организовать нам посещение Оружейной палаты. Слава потом с гордостью рассказывал, как ему удалось обуздать женщину – не дал мне зайти не в один из магазинов. Устали от множества впечатлений и уехали домой.

Один из друзей Славы предложил ему завербоваться на строящийся цементный завод в поселке Теплоозерск в Хабаровском крае. Он уехал один, но через некоторое время Надя отправилась к нему. Мне она позднее объясняла, что на работе на нее стали, как на проститутку смотреть, поэтому она решила отправиться к мужу. Там они получили квартиру, устроились, там у них родился Максим.

Отец взялся за благоустройство дома. Провел водопровод, подключился к воздушной ветке газопровода, до этого газ привозили в баллонах. Сделали пристройку к дому, где установили автоматический газовый котел, теперь дом отапливался газом. В этой пристройке отец стал печатать свои фотографии, поставили там стол, газовую плиту, ванну. Все это требовало денег и одной неизменно твердой валюты, измеряющейся в полулитрах. Самогон гнали тоже в пристройке. Тете Нине кто-то объяснил, как нужно ставить самогон, она показала отцу. Теперь они за ужином частенько доставали бутылку, наливали по рюмочке. Я испугалась:

– Папа, что же вы делаете, к этому так быстро привыкают!

– Ну, у меня же есть сила воли, как только что-то почувствую, сразу брошу!

Один раз, приехав домой на выходные, я становлюсь свидетелем отвратительной сцены. Отец с матерью в очередной раз ссорятся, он убегает, она ползет за ним на коленях, хватает за ноги. Он вырывается, уходит, мама падает на кровать, говорит, что ей очень плохо, просит вызвать скорую помощь. Я звоню, бригада приезжает, и говорят мне: «Что вы нас вызываете? Вам в вытрезвитель звонить надо». Утром другого дня я в бешенстве выливаю самогон из многочисленных графинов, пытаюсь разбить самогонный аппарат. Но аппарат восстанавливают, производство самогона продолжается. Мама объясняет мне: «Как же мы прекратим? Денег хватать не будет!»

Меняется и облик города. На месте развалин в сквере за площадью уже с одной стороны был построен кинотеатр, теперь с другой стороны строится трехэтажный универмаг. Каменную трибуну убирают, делают встроенную площадку на фасаде универмага.

Летнюю сессию на третьем курсе я сдаю хорошо, некоторые зачеты и экзамены даже досрочно, чтобы успеть уехать в строительный отряд. В стройотряды ехать престижно, берут не всех, только сильных студентов, «хвостистам» туда попасть лучше не пытаться. В стройотряде можно заработать за лето хорошие деньги, особенно в тех, которые посылают в Сибирь. Наш стройотряд едет в Саратовскую область строить в селе элеватор для зерна.

В нашем строительном отряде много участников туристической секции. Собираются вечером после работы в саду школы-интерната, где нас поселили, поют песни под гитару, танцуют под магнитофон. Песни я слушаю с удовольствием, но когда начинаются танцы, ухожу. Перед глазами лицо Володи, мне не нужен никто, кроме него.

Дома на летних каникулах после стройотряда я встречаю в парке Юру, самого первого парня, к которому я пришла на свидание, с которым я встречалась в школе, но не любила его. Он не живет в Вольске, приехал на похороны отца. Юра вдруг предлагает мне стать его женой: «Ты учишься, я работаю, я помогу тебе». Чего бы проще, ведь мне все равно никто не нужен, но жить с человеком, которого не люблю, я не смогу. Я отказываюсь.

Начинается учеба на четвертом курсе. Я уже вроде бы забываю о своих переживаниях, втягиваюсь в учебу, даже хожу на танцы.

А потом вдруг начались звонки. Телефон стоял на первом этаже, на вахте, подзывали к телефону те, кто проходил мимо проходной. Меня вызывали днем, вечером, ночью. Иногда я узнавала голос Володи, но чаще говорил кто-нибудь из его друзей, болтали всякую ерунду, передавали привет от дедушки, ночью заявляли, что к телефону меня требует муж. Я перестала подходить к телефону, тогда стали вызывать девчат из моей комнаты. Одной он назвался, сообщил, что звонит Володя и хочет встретиться именно с ней, а я с ним «по-свински поступила». На меня эти звонки действовали очень сильно, вернулись все воспоминания, вскоре я уже не могла думать ни о чем другом. Тогда я написала записку с просьбой о встрече, попросила знакомую девушку с его факультета передать ему эту записку. Я злилась, хотела потребовать у него, чтобы он прекратил звонки. Девушка объяснила, что он на грани отчисления, приехал с практики, но не появляется на занятиях второй месяц. Записку она передала, но он пришел не сразу. Я встревожилась, ожидание стало вообще невыносимым, я уже устала думать как я его встречу и что скажу, лишь бы пришел.

А когда он, наконец, пришел, я, забыв о своей злости, бросилась ему навстречу с желанием обнять, прижаться, но он слегка отстранил меня, вошел в комнату, сел за стол, стал выкладывать какие-то документы. По его словам он только приехал с практики, ни про какие звонки не знает, он не звонил. На утверждение моей соседке по комнате, что она узнала его голос, отвел глаза и опустил голову. Острижен наголо (в то время стригли наголо 15-суточников, тех, кто попадал в милицию за хулиганство), взгляд жесткий, незнакомый. Открыла его паспорт: «10 февраля 1971 зарегистрирован со Свешниковой», он накрыл мою руку ладонью, взглянул на тетради на столе:

– О, у тебя конспекты по политэкономии есть, я буду к тебе приходить за конспектами.

– Не надо ко мне приходить, Володя, и если ты знаешь, кто звонил, скажи, чтобы не звонили больше!

Он резко встает, выходит, сильно хлопнув дверью. Трудно описать мое состояние в этот момент, давно мне не было так плохо. И тут я сделала огромную ошибку, написав письмо домой и попытавшись описать свое настроение. Привыкла доверять отцу, искать у него совета, но здесь он не сумел меня понять, и начались несколько месяцев сплошного кошмара. С Володей я еще встретилась, он рассказал об измене жены, она чуть ли не со дня свадьбы переписывалась с кем-то, уезжала к кому-то, пока Володя был на практике. Рассказал, что он разводится с женой, живет пока у друзей в общежитии. Он ее не очень-то и обвиняет, говорит, что у нее и мать такая же, постоянно вокруг нее мужчины. О том, что ее выгнали из лыжной секции, он не знал, конечно, она не стала рассказывать о таком. Я тянулась к нему, но прежнего доверия не было, он вел себя как-то непонятно, обвинял всех женщин, я в ответ доказывала, что мужчины не лучше. Он звонит, предлагает встретиться, я почти соглашаюсь, но вспоминаю о его обмане и резко бросаю трубку. И забыть не могу, и простить не могу.

А дома родители вновь и вновь расспрашивают о Володе, отец требует, чтобы я не встречалась с ним ни в коем случае, мать обвиняет меня в том, что я разрушаю его семью. Как будто семьи разрушаются снаружи, а не изнутри. Бывает, конечно, и такое, но хорошую, крепкую семью вряд ли разрушишь.

Пыталась не думать о нем, только ничего в голову не шло. Даже учеба. Один зачет только с третьего раза сумела сдать, раньше такого не было.

У меня началась аритмия, останавливалась вдруг на дороге и начинала, как рыба, хватать ртом воздух, задыхаясь от внезапной боли в сердце, врачи посоветовали лежать, избегать физических нагрузок, но нужно было сдавать сессию. К одному экзамену подготовилась лежа, другой перенесли на февраль, после каникул.

Подруги в группе замечают, что со мной творится, стараются поддержать. Ира рассказывает о своем печальном опыте, когда ей пришлось расстаться с любимым человеком. Узнала, что он встречается с проституткой, и не смогла простить.