Читать книгу Женское начало - Галина Врублевская - Страница 3

Яна, представленная классу Яниной Станиславовной, приступила к работе сразу после коротких осенних каникул. Завуч, присутствуя на уроках учительницы информатики, отметила ее эрудицию и уверенную манеру поведения, однако указала неопытному педагогу на методические ошибки: встала у доски спиной к классу, слишком быстро излагает материал, не отслеживает, как поняли ученики ее объяснения. Яна обещала учесть замечания, но когда осталась наедине с классом, без поддержки завуча, растерялась.

Склоняясь над компьютером одного ученика, чтобы разобраться с его проблемой, она выпускала из поля зрения остальных. За ее спиной начинались безобразия: школьники вскакивали со своих мест, перекидывались записочками, шумели. Яна выпрямлялась, резко оборачивалась, чтобы поймать учеников врасплох – пойманных с поличным тут же выгоняла из кабинета или заставляла идти к доске. Тех, кто не мог ответить урок, высмеивала перед всем классом. С нарушителями, не знающими урок, расправлялась беспощадно, выставляя их в смешном свете перед одноклассниками.

В секретарскую потянулись заплаканные старшеклассницы. Они жаловались Марте Юльевне на новую информатичку, пересказывали, как она унижает их: «велела отправляться за дворницкой метлой и не терять время у компьютера», «сказала, что мозгов у меня, как у курицы» и прочее, прочее. Марта ахала и качала головой, сочувствуя девочкам, а кому требовалось, капала валерьянку или утирала бумажным платочком слезы. Вскоре через тех же учениц выяснилось, что достается и мальчишкам. Янина Станиславовна за плохой ответ вручала незнайке лист капусты (специально кочан в магазине покупала) и требовала схрупать награду тут же у доски. Прозрачный намек был понятен всем.

Первым взбунтовался Иванов, рослый, мускулистый парень с уже пробившимися усиками, но ученик крайне нерадивый: из тех, для кого тройка была вожделенной оценкой. Однажды Яна вызвала его к доске, попросила нарисовать архитектурную схему компьютера. Иванов изобразил на доске несколько пустых квадратиков и вывернул ухо в сторону класса. Затем, ловя подсказку, неуверенно вписал в один из них слово «мама» – на сленге юзеров означающей главную, «материнскую», плату.

– Мама мыла раму, – Яна усмехнулась. Она сидела у своего стола вполоборота к доске и была в тот день настроена снисходительно. – Хорошо, остановимся на «маме», – расшифруй нам, Иванов, этот термин.

Ученик закатил глаза к потолку, затем ломким баском сообщил, что мама это жена папы – его ответы у доски часто носили эротический подтекст. Обогнавший по физическому развитию своих сверстников школьник всячески демонстрировал это. Класс грохнул от смеха, но Яна оставалась невозмутима. Она заставила его открыть учебник и прочитать вслух абзац, касающейся «материнской платы». Иванов то ли от волнения, то ли наперекор учительнице, читал текст коряво, с запинками и пропусками. Яна терпеливо дослушала абзац до конца, затем обронила:

– Да, читаешь ты тоже не ахти, у второклассника больше беглости будет. Может, тебе поучиться палочки писать? – говоря это, Яна уже отрывала от купленного ею кочана капустный лист, готовя позорную награду для нерадивого школьника. – Кстати, напиши-ка нам, дружок, две палочки и ноль и скажи, что это означает.

Вопрос Яны касался принципа двоичного исчисления, представляющего комбинацию нулей и единиц – пресловутых палочек. Но насмешливый тон учительницы, выставившей рослого школяра недотепой, задел его не на шутку. Иванов покраснел от злости, раскрошил в руках мел, швырнув его остатки на пол и сделал неожиданный выпад.

– Вам нужны палочки? Сейчас будет палочка! – ученик сделал вид, что расстегивает ширинку на джинсах. Белесое пятно мела от испачканных пальцев отпечаталось вокруг железной молнии.

Настал черед краснеть учительнице, но из класса она не выбежала – выдержки у нее было в достатке. Яна опустила глаза, нервно сжимая пальцами авторучку, мельком отметила про себя и ее удлиненную форму, затем с окаменевшим лицом перевела взгляд в классный журнал. Поставив напротив фамилии ученика жирную точку, она обыденным тоном сказала: «Идите на место, Иванов. Ответите в следующий раз». И тут же протянула ему дневник со вложенным между страницами капустным листом. Иванов демонстративно заложил руки за спину и вышел из класса.

На перемене мнения в классе разделились пополам. Одна половина, в основном, девочки, считала, что верх взяла учительница, другие присудили победу Иванову. Но так или иначе с этого дня подспудный конфликт между учеником и учительницей перешел в открытую фазу. Стычки между ними случались уже с пугающим постоянством.

Вскоре о конфликте со всеми подробностями стало известно директрисе. Она пригласила Яну в свой кабинет.

Марта в приемной лениво перебирала бумажки, преграждая случайным посетителям путь в директорский кабинет. Она боялась пропустить хоть слово из беседы, приглушенной запертой дверью. Но подслушивала она не из праздного любопытства, а искренне сочувствуя Яне. У нее даже голова разболелась от переживаний, как будто директриса отчитывала ее, Марту, а не Яну.

– Нельзя позволять такие шуточки ученикам, Янина Станиславовна. Что это за история с палочкой?

– Я всего-навсего добивалась от Иванова ответа. Когда он положил свои пальцы на молнию джинсов, я совсем растерялась.

– Этого нельзя было допускать, – повторила директриса.

– Но как? Как я могла помешать ему?

– Говорят, что вы излишне саркастичны, а подростки – народ самолюбивый.

– В моей просьбе написать на доске палочки, не было иронии. Единицы означают присутствие сигнала, нули – выключение.

– А капустный лист на что намекает?

– Но как иначе мобилизовать ребят? Как заставить их учиться?

– Попробуйте быть добрее.

Отчитав подчиненную, директриса подсластила пилюлю:

– Да, хотела сказать вам, что завуч отметила, как вы четко выстроили план урока.

Яна чуть приободрилась, хотя выговор начальства показался ей унизительным.

Секретарша уловила выражение растерянности на лице подруги, когда Яна, выйдя из кабинета директора, не остановилась у ее стола, а прошагала мимо. Решив, что дело плохо – ей не удалось подслушать весь разговор – Марта быстренько закрыла на ключ ящики письменного стола и побежала вдогонку. На выходе из школы догнала соседку.

Подружки шли по Казанской улице, едва умещаясь на узком тротуаре, их пару то и дело разбивали встречные пешеходы. От этого и беседа получалась рваной. Говорила, в основном, Марта. Про то, какой хулиган Иванов, как от него стонут все учителя, и какая у него противная мамаша – всегда защищает сынка. Одно оправдание ей, что воспитывает его мать в одиночку и безмерно гордится его спортивными успехами: он входит в юношескую сборную города по гребле и даже получает там стипендию. И еще много вздорного и ненужного говорила об Иванове Марта.

– И откуда ты все это знаешь? – с насмешкой поинтересовалась Яна.

– Ну, директриса с его матерью в своем кабинете беседовала… В общем, он добрый парень, только без царя в голове. И заметь, он ведь всю первую четверть школу фактически не посещал, тренировался. Теперь пытается наверстать. Ты будь к нему поснисходительнее.

После выволочки в директорском кабинете Яна смягчила свое отношение к ученикам. Нерадивым ставила двойки молча, без обидных комментариев. Тем, кому был непонятен материал, терпеливо объясняла повторно. Ее старания начали приносить плоды. Даже Иванов старался и несколько раз правильно выполнил задания. Но причины его усердия были в том, что парень разглядел, как молода учительница и недурна собою. Ее челка, хоть и укороченная по настоянию директрисы, по-прежнему падала на брови, совсем как у его ровесниц. А темный брючный костюм только поначалу казался мешковатым – вскоре он догадался, что эти свободные объемы нынче в моде: все девчонки сейчас одевались так. Класс заметил, что от бравады задиристый подросток перешел к показательному послушанию. Он не только теперь тщательно готовился к урокам Янины Станиславовны, но и систематически приносил в класс цветы. Сам наполнял вазу водой и ставил на стол учительнице, ничуть не опасаясь насмешек одноклассников.

Яна молча переставляла вазу на подоконник, однако прилежание Иванова в учебе приветствовала, прибавляла полбалла за удачный ответ. И даже себе она не призналась бы, что руководит ею не только педагогическое рвение – в ней зарождалась ответная симпатия к смелому школяру. Ни разница в десять лет, ни запретная граница «учитель – ученик» не могли помешать этому душевному движению. К тому же, выглядел Иванов совсем взросло, был высокого роста и широкоплеч, а серо-голубые глаза юного обольстителя уже подернулись легкой дымкой порочности.

* * *

Марта продолжала дважды в неделю наведываться в фитнес-клуб, но после поездки в Комарово в ее жизни появился еще один постоянный адрес – квартира Бориса Палея. Марта запросто заглядывала в эту семью каждый свободный вечер. Мама инвалида, Софья Иосифовна, хорошо готовила, еда в этом доме превосходила ресторанную: фаршированная рыба, запеченная утка и прочее аппетитное разнообразие. После ужина развлекались беседами и настольными играми. Борис, узнав, что Марта интересуется китайской экзотикой, научил гадать по системе И-Цзинь и углубил ее знания в области фэн-шуя. Оба все лучше понимали друг друга.

Однажды визит Марты к Борису совпал с посещением Павла. Инструктор пришел не один, а вместе с бухгалтершей Натальей Степановной – и Марта вспомнила слухи, циркулирующие в фитнес-клубе об этой паре. Говорили, что бухгалтерша – она была на пять лет старше Павла – опекала парня с материнской заботливостью: дарила подарки, заступалась за него перед хозяйкой, когда инструктору случалось проштрафиться. Молодой атлет был привязан к своей взрослой подруге, ему нравилось чувствовать себя немного мальчиком – воспитанный любящей бабушкой, он ценил в женщинах заботливость. В нем и внешне сохранялись мальчишечьи черты. Очень шла ему его прическа – короткий пушистый ежик соломенно-солнечного оттенка, а улыбку украшали ямочки на припухлых щеках. Ну никак он не тянул на свои тридцать лет! Посетительницы клуба, попадая под обаяние этой детской улыбки, принимали ее за попытку флирта и ждали продолжения, однако Павел не оправдывал их надежд. Близкие отношения у него были только с бухгалтершей.

Наталья Степановна была женщиной незаурядной во многих отношениях, а также весьма самоуверенной. На этот раз на ней был надет морковного цвета костюм – он сидел безупречно, подчеркивая осанистую фигуру и высокую грудь. Безупречно выглядели ее ухоженные лицо и руки – кожа, тонкая и упругая, покрытая ровным искусственным загаром, могла бы стать гордостью и двадцатилетней девушки. И, наконец, обращали на себя внимание ее крашенные в цвет вишни волосы – они были уложены в замысловатое сооружение, поддерживаемое гребнем с жемчужной вставкой. В целом женщина Павла производила впечатление энергичной натуры. Такой она и была на самом деле.

Помимо энергии она обладала и трезвым расчетом. Первый прыжок в бухгалтерской карьере совершила благодаря престарелому любовнику. У Наташи не было высшего образования, в свое время закончила бухгалтерские курсы, но покровитель приобрел для своей любовницы за хорошие деньги вузовский диплом. Со временем у нее накопился порядочный опыт работы, что позволяло ей справляться с бухгалтерскими задачами не хуже получивших настоящее образование коллег. Ныне в ее профессиональных руках находилась вся сеть фитнес-клубов, с хозяйкой которой она дружила. Но личная жизнь женщины не складывалась: когда Наташе сравнялось тридцать, стареющий босс нашел другую девушку, помоложе. И лишь с появлением в клубе Павла жизнь бухгалтерши вновь наполнилась смыслом, у нее появилась навязчивая мысль – женить на себе парня.

Войдя в просторную квартиру Палеев, Наталья Степановна заполнила собою все пространство. Ее повелительная манера обращения создавала ощущение материального объема в три раза большего, чем собственно тело. Когда компания расположилась на овальном диванчике, огибающем журнальный столик, бухгалтерша уселась в центральной его части – брошенной рядом сумочкой она сместила Марту на самый край. По другую сторону от Натальи Степановны сидел Павел – место сумочки между ними занимала отведенная в сторону рука его подруги, она тоже захватывала пространства чуть больше, чем принято. Борис сидел в своей коляске напротив царящей в доме гостьи. Его мать поставила перед компанией тарелку с нарезанными кружками апельсинами, вазочку с конфетами, фужеры и стопки – бутылка с джином и другая, с тоником, уже стояли на столике – и покинула комнату.

Наталья Степановна заглушала всех бесконечным говорением. Она, считая себя экспертом по всем вопросам, распиналась о модных способах лечения, кулинарии, политике и бизнесе. И только Борис, потягивающий через соломинку безалкогольный тоник, готов был ввязаться в бой, оспорить ее аргументы. Павел с Мартой поначалу просто молчали, так как громогласная Наталья Степановна, сидящая между нами, являлась весьма ощутимой стеной. Все же Павел обратился к Марте, протолкнув свою просьбу поперек летящих между спорщиками стрел:

– Милая Марта, все забываю тебя попросить. Не поговоришь ли ты со своей учительницей, с той, которая налетела на нас на своем велосипеде в Комарово…

– Колбаса была по два двадцать! – очередная стрела бухгалтерши летела через столик на Бориса.

– С учительницей информатики, с Яной?

– Вот именно. Кстати, как она поживает, без худых последствий?

– Тогда в магазинах были пустые полки, а сейчас в самом захудалом ларьке двадцать сортов колбасы! – не уступал всезнающий Борис, лично не сделавший ни единой покупки. – На любой вкус!

– С Яной все в порядке. Она здорова, продолжает работать.

– Об этом я и хотел поговорить. Ты, помнится, рассказывала, что она матмех закончила?

– И учебники в то время стоили копейки, и другие книги были людям по карману!

– Разве тогда вообще были книги? Все под запретом!

– Да, у нее красный диплом университета.

– Не согласится ли она помочь мне столкнуть контрольные работы по математике в институте?

– Ты невыносим, Борис!

– А ты, Наташа, абсолютно не способна думать самостоятельно. Повторяешь за недалекими людьми их штампованные аргументы!

– В каком институте? Как интересно! Паша, ты что, второе высшее получаешь?

– Да. В институте Менеджмента. Решил стать управленцем. Не век же мне помогать дамочкам от животиков избавляться!

– Я поговорю с Яной, она влюблена в математику и информатику, думаю, сможет тебе помочь.

Наталья Степановна вдруг вынырнула из дебрей спора с Борисом, резко приблизилась к Павлу, обняла его за плечи, затем дернула головой в сторону Марты:

– Стоп, Марта. С этого места еще раз. О ком речь? Кто «влюблена»?

Марта в растерянности пожала плечами:

– Я говорила о нашей общей с Пашей знакомой, об одной учительнице, о том, что она любит свой предмет.

– Общей знакомой? Где? Когда ты ее видел? – Наталья Степановна на миг метнула взор на Павла, пригрозила ему пальцем и снова впилась взглядом в Марту. – Она хороша собой, эта учительница? Сколько ей лет?

Павел нахмурился и, сняв со своего плеча руку подруги, чуть отодвинулся от нее:

– Не надо, солнышко, не затевай скандал. Этот совсем не тот случай, чтобы ревновать. Ты же, знаешь, что я не силен в математике. Мне, действительно, нужна помощь.

– А я не слишком уверена, что тебе вообще нужен второй институт. Это просто блажь. Ты специально придумал себе учебу, чтобы пореже со мной встречаться.

– Киса, ты сама знаешь, что это не так! С новым дипломом я начну новую жизнь, ты же требуешь, чтобы я сменил работу.

– Я говорю только о девицах, которых ты лапаешь когда надо и не надо, и говорила, чтобы ты шел тренировать детей. А для этого твоего диплома достаточно.

Наталья Степановна вертела головой, обращая взгляд то к Паше, то к Марте – ее вишневые локоны метались из стороны в сторону:

– Марта, так эта учительница – молода?

– Чуть помоложе меня. Но, если бы вы, Наталья Степановна, знали ее, вы поняли бы, что она абсолютно безвредна для вас. Она не охотится за мужчинами, и вообще она очень серьезная девушка.

– Она и вообще – не девушка, ты только посмотрела бы на нее! – обрадовался поддержке Павел. – Ходячая теорема!

– И все-таки, Марта! Настоятельно прошу: найди для занятий с Пашей учителя-мужчину или хотя бы пенсионерку. Надеюсь, такие имеются в вашей школе?

Наталья Степановна отклонилась к спинке дивана, закинув ногу на ногу – острый носок ее багровой туфли-торпеды закачался у края столика. Марта, задумавшись, перебирала в памяти знакомых преподавателей. Пока она подыскивала ответ, Паша вдруг воспротивился унизительной опеке своей подруги – возможно, снисходительная улыбка Бориса сыграла тут не последнюю роль – голос его окреп:

– Извини, Наташа! Я оплачиваю свою учебу сам и сам буду решать учебные проблемы. – Павел перевел взгляд на Марту. – Меня устроит именно это учительница Яна. Переговори с ней!

– А я запрещаю Марте делать это! – взвизгнула Наталья Степановна, взмахнув ногой.

Багрово-красная торпеда тут же выстрелила и поддала вверх столешницу журнального столика. Рюмки и бутылки на столике вздрогнули, и одна из них, из которой пила как раз виновница инцидента, упала и разбилась. Но разъяренные любовники, не заметив этой мелочи, продолжали кричать, то обвиняя друг друга, то взывая о помощи. Марта остудила их пыл:

– Разберитесь, друзья, между собой. Придете к соглашению, продолжим разговор, – она встала с дивана, приблизилась к коляске Бориса и поправила плед у него на ногах. Он все это время с грустью молчал, продолжая потягивать из бокала бледно-зеленый тоник.

В конце концов Павлу удалось-таки убедить подругу смириться с тем фактом, что иногда решения принимает он сам, а с Марты взял обещание переговорить с Яной.

К всеобщему удовольствию, скоро из кухни вернулась Софья Иосифовна. Она закончила приготовления к чаю и пригласила гостей пересесть к большому столу, попробовать ее пироги. Все охотно покинули овальный диванчик и переместились на новые места. На этот раз Марта устроилась подальше от Натальи Степановны, сев между хозяйкой дома и Борисом. Она теперь только ему уделяла внимание, то предлагала кусок маминого пирога, то подкладывала второй кружочек лимона. В ответ он несмело положил ей на колено руку. Марта ощутила волну мужского интереса к себе и с наслаждением окунулась в нее. О недавнем эксцессе она моментально забыла. Только Наталья Степановна до окончания вечера просидела с насупленным видом, несколько старящим ее ухоженное лицо.

* * *

До Нового Года и начала сессии оставались считанные дни, когда Павел, сложив в папку все нерешенные задания по математике, отправился за помощью к Яне. Он легко отыскал нужный дом в Фонарном переулке, поднялся по крутой лестнице на последний этаж, позвонил в обшарпанную дверь коммунальной квартиры. Марта и Яна вышли открыть дверь одновременно – сбившись при подсчете звонков. Обе хлопотали вокруг него в коридоре, помогая раздеться. Под курткой на Павле оказалась только футболка с коротким рукавом. Она выгодно облегала его тренированный торс, но была легка не по сезону.

– У меня в комнате не жарко, – заметила Яна. Сама она была в сером, толстой вязки свитере, спадающем ниже бедер.

– «Ой – ой – ой, мама родная, а вода в Неве холодная», – пропел Павел песенку питерских моржей. У него напрочь отсутствовал деловой настрой. – Куда проходить, госпожа учительница?

Опережая ответ Яны, Марта воскликнула:

– Ребята, давайте сначала ко мне, выпьем чайку, а потом начнете заниматься!

Но Яна, открыв дверь своей комнаты, возразила:

– Делу время – потехе час. Чаепитие отменяется. Проходите, Павел, сюда.

Марта ретировалась к себе, повторив, однако, что ждет их после занятий. Она задумала свести ближе весельчака-инструктора и свою подругу, потому что Борис убедил ее, что Наталья Степановна и Павел – не подходящая пара. Чтобы заполнить время, пока за стеной идет урок, Марта достала вышивку – старинное занятие вновь входило в моду – и села с ней на диван. Музыку на сей раз она включать не стала, опасаясь помешать занятиям в соседней комнате.

Яна, уступив Павлу свое место за письменным столом, присела сбоку.

– Не будем терять время, Павел. Итак, сколько заданий нам надо выполнить и к какому сроку?

Марта, протыкая ткань иголкой, прислушивалась, что происходит за стеной.

Павел порылся в папке, достал несколько листов и выложил их на стол. Сказал, что сдать решения следовало еще вчера, но он надеется, что препод не будет столь суров и примет у него работу чуть позже.

– Не думаю, что мы сможем освоить материал за такой короткий срок. Разве что, у вас феноменальные способности, в чем я сильно сомневаюсь. Вот что: постройте-ка мне параболическую функцию.

Павел удивленно заморгал, потом откинулся на спинку стула, выпятив накачанную грудь, обтянутую белоснежным трикотажем:

– Что-то я не понимаю, госпожа учительница! Вы предлагаете мне, самому, построить функцию?

– Если будут затруднения, я помогу.

– Но ведь мы договорились по телефону, Яна, что ты сама выполнишь все эти задания, а мне потом растолкуешь, что и как. Кстати, твою челочку лучше немного отвести набок, так будет лучше, – Паша потянулся рукой к волосам Яны, но она грозно сверкнула глазами.

– Прекратите, Павел. Я не давала вам никаких обещаний. Запомните: я никогда не делаю задания за других. Это мой принцип. Я работаю, как репетитор. Я готова объяснить и раз, и десять, но решать задачи мои ученики должны сами. Мне кажется, что по телефону я сказала об этом довольно ясно.

– Ну, извини, не понял. Только сейчас поздно учиться решать. Мне сдавать работу надо. Давай договоримся, на этот раз я получаю готовые решения, а потом будет, как ты скажешь. Кстати, у тебя музычка есть? А то без ритмичной аранжировки мне плохо думается.

Марта, услышав через стену просьбу Павла, подпрыгнула на диване, и рука ее потянулась к полке с кассетами, однако она осадила себя – вряд ли Яна скажет ей спасибо.

Павел продолжал музыкальную тему:

– Ты какую музыку любишь: поп, кантри… Нет, погоди. Тебе, конечно, классику подавай.

Марта мысленно похвалила Павла за активность и повернула голову к двери, ожидая, что Яна сама сейчас забежит к ней за магнитофоном или пришлет Павла. Но Яна резко пресекла попытки ученика увильнуть от занятий:

– Музыку я вообще не терплю. Смотрите сюда, Павел: парабола строится так…

– Да-а, диагноз серьезен, музыку ты не любишь, – пропуская слова о параболе, протянул Павел и вдруг, с озорной усмешкой, предложил, – может, тогда телесными упражнениями займемся? Я такой трюк знаю! Хочешь, научу?