Читать книгу Покаяние у Райских Врат - Гарик ЗеБра - Страница 6

Машины не было. Таких машин собиравших вахту было три, они все ходили по разным маршрутам. Минуту назад, когда я одетый стоял у окна квартиры на втором этаже и поджидал её, она была, точнее, затормозила у моего дома по улице Крупской дом 84, города Павлодара, что в Казахской ССР, а когда я выскочил на улицу, её уже не было. Я почувствовал только ветер, который забрал с собой пыль с мостовой, прихватив и жёлтые опавшие листья, что бы сбросить их где-нибудь за углом. Конец сентября. Шесть сорок пять часов утра. Мой первый рабочий день в должности начальника смены станции (НСС) ТЭЦ-3 не задался. Я как руководитель смены должен был сидеть в кабине рядом с водителем, ведь без меня смену вахты принять не возможно. Причину, что виновником случившегося, стал Николай Матвеев, я понял днём позже, а пока стал ловить попутку. До электростанции, которая располагалась за городом, было более двадцати километров. Гаджетов тогда не было, даже обычные телефоны, с вращающимся диском для набора номера были редкостью, как и такси, которое надо было заказывать заранее накануне, как минимум за сутки. Через сорок минут мне повезло. Я «поймал» частника, ехавшего в том же направлении на строящийся химкомбинат. Он гнал, как мог, и я еле успел к приёмке смены на главный щит управления станции. Разбираться с машиной было некогда. Надо было принимать у НСС Юры Костюкова, оттрубившего ночную смену, управление режимным объектом, каким является любая электростанция снабжающая электричеством не только жилой сектор, школы и детсады, учреждения и промышленные предприятия, но и воинские части, оборонные объекты и тюрьмы. То есть абсолютно всё. Как говорил дедушка Ленин – Коммунизм, есть советская власть, плюс электрификация всей страны. А он зрел в корень!

Мой папа был областным руководителем крупной структуры, депутатом, членом бюро обкома КПСС. Одним из тех, кто руководил этим городом и влиял на его экономику. Я, Гарик ЗеБра, был единственным сыном в семье. Как сказали бы сейчас, я был мажором местного Павлодарского розлива. Тогда такого понятия как мажор не было, но положение вещей это не меняет. После окончания Павлодарского государственного университета им. С. Торайгырова, по специальности инженер-электрик, я получил распределение на ТЭЦ-3. ТЭЦ-3, новейшая электростанция Павлодарского районного энергетического узла, самого крупного энергетического узла в Казахстане, самая современная станция в городе и области, но в строй была введена пока только её первая очередь. Теплоэлектроцентраль располагалась между нефтехимическим и картонно-рубероидным заводами и была пущена в строй 2 октября 1972 года. Были введены в эксплуатацию три котлоагрегата БКЗ-420–140 и три турбины: Пт-60–130/13, Т-6–35 и Т-100/120–130–3.

Итак, я принял свою первую смену в должности начальника смены станции (НСС) и уселся в столь важное и желанное для каждого энергетика кресло на Главном Щите Управления (ГЩУ). На ГЩУ также находилось рабочее место начальника смены электрического цеха, его занимал Вася Артемьев и щитовая или как принято сейчас менеджер ГЩУ Оленька Амвросьева, которую впоследствии все мы стали называть «мама Оля». Она прекрасно пекла пироги, ватрушки, кулебяки и другую домашнюю выпечку. Все кулинарные изыски «мама Оля» приносила с собой на смену и потчевала нас. За эту заботу она и получила от нас своё прозвище.

Посменная или вахтовая работа строится на всех электростанциях одинаково: две смены с 08.00 до 16.00, две смены с 16.00 до 24.00 и две ночные смены с 24.00 до 08.00 утра, затем двое суток отдых и снова в бой.

В дневную вахту работы не много. Правда, если нет планового останова в ремонт турбины, котлоагрегата, питательного электронасоса (ПЭН), одного из двух конвейеров топливоподачи или другого оборудования, требующего допуска к разборке или сборке электросхем. В мою первую смену в новой должности обстановка была спокойная. Вкусно пообедав в компании начальника смены электрического цеха и «мамы Оли», испечёнными ею пирожками с капустой и кулебяками с рыбой и запив всё это индийским чёрным чаем «Три слона», я расслабился. Вальяжно развалился в кресле и, закинув ноги на стол, стал вспоминать – как же я в неполных двадцать шесть лет дошёл до такой жизни.

Я начал с самых низов – с должности младшего электромонтёра. Работа тяжёлая. Бегать по огромной станции и собирать электросхемы. Это вам не паяльником орудовать сидя в комфорте за столом. Необходимо разъединять и соединять тяжелые выключатели, которые хоть и на колёсиках, но двигаются с трудом. Быть предельно внимательным, что бы схема была обесточена и везде развесить соответствующие таблички «Стой высокое напряжение! Не включать!». Намаешься и прыг в прокуренную каптёрку без окон, под гудящие лампы дневного освещения. Оклемаешься с полчасика и снова собирать и разбирать всю эту историю. А в ночные смены извольте в цех топливоподачи менять электролампочки освещения конвейера. Вокруг в воздухе и на всём, что вокруг, угольная пыль. Длина цеха более ста метров и перегоревших лампочек надо сменить десятки. Перегорают очень часто, хотя и «живут» в защитных плафонах. Один конвейер стоит, а второй крутится, подавая уголёк в бункера дробилок котлотурбинного цеха. Приходишь в каптёрку весь покрытый, нет, не зеленью, а угольной пылью. До окончания смены душ принять нельзя – вдруг какая-то аварийная ситуация. Размажешь под краном водичкой черноту по фейсу и порядок. Вообще-то младший, как и старший электромонтёры получают эту работу после профтехучилища или техникума. Естественно после испытательного срока и сдачи экзаменов. Работа ответственная. Мой папа, чтобы не было пересудов, что двигают мажора вверх по крутой карьерной лестнице, поступил как всегда мудро. Он позвонил своему товарищу Борису Иванову Генеральному директору «Павлодарэнерго» и попросил, чтобы меня пристроили в самый низ пищевой цепочки, что для такого понтаря как я, было ударом под дых.

Через полгода, сдав экзамены, я стал старшим дежурным электромонтёром станции и стал участвовать вместе с начальником смены электрического цеха в серьёзных переключениях при выводе или вводе в работу трансформаторов, генераторов, открытых распределительных устройств (ОРУ) и другого ответственного оборудования. Работа связана с риском и постоянным вниманием. Начальник смены электрического цеха зачитывает последовательность действий, из специального, как мы его окрестили, «талмуда» (инструкции), а это многостраничный документ с многочисленными подписями вышестоящих лиц и печатями. Например: «Отключить верхние контакты выключателя N12» и старший дежурный электромонтёр повторяет: «Отключаю верхние контакты выключателя N12» и затем производит действие. И так в течение полутора, двух часов. Такие переключения – долгая песня. Часто и опасная.

Мой друг и одногрупник по университету, Виктор Брязкун, после получения диплома был распределён на Павлодарскую ТЭЦ-1. Став начальником смены электрического цеха при одном из переключений попал в тяжёлую аварию. Необходимо было отключить токоограничивающий реактор – электрический аппарат, предназначенный для ограничения ударного тока короткого замыкания. Это довольно внушительное устройство. От него отходят шинные мосты, питающие электроэнергией находящийся рядом алюминиевый завод. Напряжение 10 киловольт, ток до 20 мегавольт ампер. Реактор перед отключением необходимо было заземлить. Следуя инструкции, Виктор открыл ворота ячейки реактора для осмотра. Рядом с ним находился старший дежурный электромонтёр и мастер, который должен был ремонтировать реактор. ТЭЦ-1 станция довольно старая, в ячейке скопилась высокая концентрация угольной пыли. При открытии ворот образовался сквозняк, густая угольная пыль поднялась в воздух. Произошёл пробой индукционных токов. Ослепительная вспышка. Хлопок. Взрыв. Угольная пыль вспыхнула. Все трое на мгновение ослепли. Одежда, как и каски на голове, загорелись. Три горящих ослепших факела заметались, на ощупь, пытаясь выбраться из огненной ловушки наружу. Им повезло. Ремонтники, работавшие рядом, поспешили на помощь. Если бы не они, все трое сгорели бы заживо. Но ребята получили чудовищные ожоги.

Через несколько дней врачи разрешили мне навестить ребят. Я приехал в городскую больницу и рядом с палатой увидел сидящую на стуле жену Виктора. Она плакала. Врач меня предупредил, что зрелище не для слабонервных и просил меня настроиться. Я постарался. Вошёл в палату. Там были всего три кровати. На них и лежали пострадавшие ребята. У меня слегка подкосились ноги. На кроватях лежали три абсолютно чёрных обожжённых человека. Без волос, ресниц и бровей. Гноящиеся черепа, глаза и уши. Я не знал кто из них Виктор. Наконец на средней кровати глаза пострадавшего, слегка приоткрылись, и он сделал попытку приподняться. Я попытался изобразить бравый вид и улыбку. Шагнул к нему. Положил принесённые мной апельсины на тумбочку.

– Привет, Витёк – от волнения мой голос был с лёгкой хрипотцой – Ты, молодчага.

Я старался говорить какие-то слова, видимо, дежурные и получалась не очень. Виктор, всегда был серьёзным и умным парнем. Он понимал сейчас и своё, и моё состояние. Вкратце рассказал, как всё произошло. Я спросил:

– Чем могу помочь?

– Есть такое масло. Облепиховое. Дефицит. Если сможешь, достань.

Мы распрощались, и я рванул к отцу на работу, что – бы не терять время зря. Папа тут же принялся за поиски. Дело оказалось не лёгким. Павлодар, небольшой город в Казахстане, далёкий от центра с его возможностями. Даже со всем своим статусом и связями он только на третий день смог найти три небольшие медицинские склянки. Я их немедленно притаранил в больницу. Это спасло Виктору лицо. Я не знаю, как сложилась ситуация с двумя другими пострадавшими. У Виктора была долгая реабилитация. Он перенёс несколько операций по пересадке кожи. В то далёкое время носки и нижнее бельё обычно делали из синтетики. Конечно, оно всё оплавилось и вклеилось в кожу. Поэтому, моему другу брали кожу из неповреждённых мест и пересаживали куда надо. Что касается лица и головы, то благодаря свойствам облепихового масла кожа восстановилась, только поры первое время были неестественно крупными. Как ушко большой иголки. Со временем, они тоже пришли в норму. Восстановившись после аварии, Виктор через некоторое время перебрался под Ростов, где и продолжил работу на электростанции по специальности. Мы с ним на связи.

Прошло ещё три месяца. Я сдал очередные экзамены и стал начальником смены электрического цеха (НСЭ). Начальник смены относится к «Оперативным руководителям» – категории работников из числа оперативного персонала, его задачей является организация высокопроизводительной, ритмичной и безопасной работы теплоэлектроцентрали. Моё рабочее место теперь было на главном щите управления станции (ГЩУ), чем я очень гордился. Но, по-прежнему, ездил в кузове машины, которая собирает вахту и везёт на ТЭЦ-3. В кабине, рядом с водителем, восседал Николай Матвеев, начальник смены котлотурбинного цеха. Согласно проложенному маршруту, меня забирали последним. Я старался выйти заранее на улицу и там ожидал развозку. Забирался в кузов и устраивался на единственное пустовавшее место около заднего борта. В поездках под тентом в кузове авто, вместе с мотористами, лаборантами, слесарями было и преимущество. На меня сразу обратило внимание очаровательное создание. Оленька Нещадимова, лаборантка смены химического цеха и по «совместительству», дочь начальника смены цеха топливоподачи, Сергея Петровича Нещадимова. Её глазищи впивались в меня каждый раз, как я присаживался на своё место под тентом. Она всячески выказывала мне своё расположение но, во-первых, у меня был принцип – никаких связей на работе и во-вторых – её папаша был здоровенным и очень грозным амбалом. Мне не хотелось лишних проблем.

Работа начальника смены электрического цеха ТЭЦ-3, как и любой электростанции очень ответственная, напряжённая, требующая постоянного внимания. Вы вынуждены следить за работой всех электрических устройств, аппаратов и агрегатов электростанции, большинство из которых находятся под высоким напряжением, сильными магнитными полями и токами. От вашей работы зависит самое главное в работе станции – бесперебойное снабжение электроэнергией всех её потребителей. Если в утренние и дневные смены приходилось проводить переключения, допускать ремонтные и наладочные бригады к оборудованию, включать в работу и выключать различное оборудование, то в ночные смены добавлялся осмотр кабельных тоннелей. Современная электростанция высокотехнологичный объект, входящий в тройку самых сложных, энергоёмких, ответственных предприятий. Объект имеет многоуровневую компоновку и охраняется специализированным вооружённым подразделением. ТЭЦ-3 раскинулась на нескольких квадратных километрах. Под землёй пронизана многокилометровыми кабельными тоннелями, соединяющими в общую электросеть все оборудование в пяти цехах – турбинном, котельном, топливоподачи, химическом и электрическом, с открытыми и закрытыми распределительными устройствами, которые выдают электроэнергию потребителям. Так же на территории находится насосная станция для подачи масла по маслопроводам на все вращающиеся механизмы: турбины, генераторы, мощные питательные насосы для подачи воды в котлоагрегаты и тому подобные механизмы. Всё это вращается, гудит, грохочет, вибрирует при высоких температурах и давлении.

В ночные смены, в четыре утра, когда сон валит с ног, я надевал каску и шёл в подземелье. Кабельные тоннели – это закрытое подземное сооружение, выполненное из железобетона с расположенными в нём опорными конструкциями для размещения на них кабелей и кабельных муфт, это бесконечная череда разветвлённых магистралей разделённых на отсеки как в подводной лодке. Высота прохода между кабельными конструкциями тоннеля 1,8 м, ширина прохода при двустороннем размещении конструкций в пределах 1,0 м. Мой рост 1,8 м, плюс каска, поэтому приходится идти всё время, согнувшись. Открываешь, дверь, затем закрываешь её за собой и идёшь по отсеку до следующей двери. Справа и слева на специальных конструкциях тянутся пучки кабелей большого сечения и высокого напряжения, их десятки, а под ними на колёсиках стоят выключатели. Всё это мерно гудит и потрескивает от статического напряжения. Моя задача – смотреть на исправность всего этого оборудования. Что – бы ничего не искрило и не дымилось. В каждом отсеке телефон прямой связи с Главным Щитом Управления Станции. В каждом отсеке аварийное противопожарное устройство – пеногашением. Не приведи Господь, чтобы оно включилось пока вы в кабельном тоннеле. Живым уже вам не выбраться. На обход части каналов уходит до трёх часов. Естественно, за одну смену все не обойти.

Минуло полгода, и я предстал пред «высоким жюри». Главный инженер предприятия, все пять начальников цехов, инспектора по технике и пожарной безопасности «гоняли» меня три часа по всем интересующим их вопросам и тестам. Ура! Я стал начальником смены станции или попросту ночным директором. Главный щит управления – моя зона ответственности, как и бесперебойная работа режимного объекта. Это как капитан на мостике корабля. Каждую ночную смену, в 00.15 часов, перед отходом ко сну, директор ТЭЦ-3 звонит мне и спрашивает о состоянии объекта. Негласное прозвище у директора «чирок». Он был заядлым охотником, причём, предпочитал уток. Представительный, вальяжный мужчина, высокий, с брюшком и умными проницательными глазами в тонкой золотой оправе. Что самое интересное, его нос имел форму сплющенного клюва, похожего на утиный. За страсть к охоте и форму носа он и получил своё прозвище. Ремонтный цех станции денно и нощно трудился над тюнингом его новенькой «Волги» Газ-21. Делая для авто, то новые обвесы, то хромирование, то растачивая цилиндры двигателя. Эту красавицу знал весь город.

В укромном уголке ГЩУ стоят под пластиковыми опломбированными колпаками, два магнитофона. Один запитан от стандартной электрической сети, второй от аварийного питания. Как только я поднимаю трубку, включается запись. Причём запись идёт, как при разговоре по городской, так и по внутренней связи. Все мои распоряжения персоналу имеют статус приказа и выполняются беспрекословно. Не просто обеспечить безаварийную и экономичную работу станции, исправное состояние оборудования, и всех вспомогательных устройств, соблюдение подчинённым персоналом эксплуатационных инструкций и трудовой дисциплины. Все мои распоряжения и работа оборудования фиксируются в оперативном журнале.

Видео камер тогда не существовало. В ночные смены, в 04.00 часа утра, я по старой привычке, выходил на осмотр рабочих мест. Ночью многие потребители «сбрасывают» нагрузку, станция работает в экономичном режиме, за всем следит автоматика. В первый же свой ночной обход я направился на щит управления котлотурбинного цеха, который находился от ГЩУ в ста пятидесяти метрах, на той же отметке + 12.0 м. Одна его стена полностью стеклянная выходила в турбинный зал, вторая обычная, кирпичная, в котельный цех. Я решил использовать фактор внезапности и вошёл в дверь со стороны котельного цеха. Поскольку в эту дверь регулярно входили машинисты котлов, слесари, обходчики, то на меня никто не обратил внимания. Четверо сотрудников оперативного персонала смены, сидя вокруг стола, начальника смены котлотурбинного цеха Николая Матвеева, резались в карты на деньги. Ещё трое «болельщиков», стояли вокруг стола. Играли давно. Кучка мятых купюр горкой красовалась на столе. Я на минуту оторопел. Затем прошёл к столу, сгрёб деньги и карты, рассовав их по карманам. Воцарилась немая сцена из гоголевского «Ревизора». Бросил через плечо – Матвеев зайдите на главный щит. Матвеев не спешил, пять лет в «местах не столь отдалённых», куют выдержку. Он был «тёртый калач». Множество наколок украшали его руки. Появился через полчаса. Мне без малого двадцать шесть, а ему почти сорок пять. Он видимо решил, что молоденький пацан, мажорик, будет жаловаться директору. Матвеев, только что, совершил серьёзное правонарушение на режимном объекте. Но, у меня, в голове, был другой план.

– Оленька, – обратился я к своему секретарю, щитовой ГЩУ «маме Оле».

– Возьмите, пожалуйста, у начальника смены котлотурбинного цеха Николая Матвеева объяснительную записку и приобщите к ней карты и деньги. Сказав это, я в радужном настроении, покинул главный щит управления станции. Во – первых, он вынужден писать объяснительную на моё имя, но молоденькой девушке, во-вторых, пересчитывать наличные и в третьих, всё это без моего присутствия.

Ночами, несколько смен, я не заходил с обходом на щит в котлотурбинный цех. Инспектировал цех топливоподачи и химический. Наблюдал как разгружаются эшелоны с углём, ведь топливо нашей станции – уголь. Дней через десять заглянул в вотчину Матвеева. Удивился. Ни его самого, ни ещё трех его «игроков» на месте не оказалось. На мой немой вопрос, старший оператор турбинного зала, Федя Пыжов, ответил – Видимо, где – то в цеху. Ни в котельном, ни в турбинном цехах я их не обнаружил. Три недели поисков по ночам. Наконец, мне пришла идея проверить маслонасосную станцию. Она находилась на самом отшибе территории, такая мини «Чукотка». Окошко, в приземистом одноэтажном здании было занавешено. Это укрепило мои подозрения. Открыв ногою дверь, я ворвался в маленькое помещение, где рокотал один из двух огромных насосов. За вторым, стоящим в резерве, я их и обнаружил. Пока они играли, две мотористки, готовили им чай. В два прыжка я оказался у ящика накрытого газетой, где и происходила «баталия». Сгрёб добычу и снова пригласил Матвеева к себе в «гости». Теперь начальник смены котлотурбинного цеха не заставил себя ждать. Только меня уже на месте не было. Я отдал «улов» и распоряжение «маме Оле» и удалился. Теперь компромат составляли две колоды карт и серьёзная сумма наличных. Для Коли Матвеева дело «запахло керосином».

Время шло. Как обычно, я забирался в кузов машины под тент, возле заднего борта, там меня уже ждала Оленька Нещадимова. Она поменялась местами с мотористкой Катей и теперь сидела подле меня. Всю дорогу она, что-то мне рассказывала, пытаясь завладеть моим вниманием. Щебетала. Я был не преклонен, и бывало, резковато ей отвечал. Она дулась. И вот однажды летом, перед окончанием дневной смены, мне звонит начальник смены химического цеха Любовь Николаевна Воронцова и просит меня срочно подойти к бакам запаса подпиточной воды. Это два огромных резервуара более 1500 кубометров, высотой более десяти метров, куда поступает вода после установок водоподготовки и по мере работы расходуется на подпитку котлов или теплосети. Когда я подошёл, вокруг уже собрались зеваки. Наверху бака сидела, обняв коленки, Оленька Нещадимова. Любовь Николаевна ввела меня в курс дела – Ольга просит вас наверх или иначе спрыгнет вниз, на асфальт. Тут же находился её отец начальник смены цеха топливоподачи Сергей Петрович Нещадимов. Мы поздоровались – Сергей Петрович, я сейчас поднимусь, навещу вашу дочь и уверен, что спущу её на бренную землю. К вам будет большая просьба перевести её на работу в другую смену, так и до беды не далеко.

– Хорошо, Гарик, сделаю, только пусть спустится.

Я полез по ржавой лесенке на бак. Добравшись наверх, не стал взбираться на сам бак, чтобы не спугнуть Оленьку. Просто выставил свою голову над краем бака и радостно воскликнул – Привет! Милая, что же ты всё в кузове ко мне приставала. Станция большая, я регулярно совершаю обходы, бываю и в цехе топливоподачи. Надо было подкараулить меня, и мы бы обо всём договорились.

«Переговорщик» из меня ещё тот, я нёс всякую чепуху, которая в эту минуту, пришла в голову.

– Правда? – откликнулась Оленька. – Не обманываете?

– Сама посуди, в кузове наша смена, я только начал работу.

И всё в том же духе.

– Давай сегодня вечером на главной площади у фонтана в 19.00? Придёшь?

– Да, я буду обязательно!

– Значит до вечера!

С этими словами я протянул к ней руку и помог спуститься. Её отец тут же сгрёб беглянку в охапку и, не поблагодарив меня, увёл подальше от зевак. Больше я её не видел.

Прошло три месяца. Игрища прекратились. Все мои попытки поймать за руку Матвеева и его команду, не увенчались успехом. Вся смена котлотурбинного цеха по ночам была на своих рабочих местах. За это время ввели в строй третий котлоагрегат и третью самую мощную турбину Т-100/120–130–3. Поскольку станцию планировали расширять, то открыли ещё один тепловой щит по оперативному управлению второй очередью. К нему также был доступ из котельного цеха, через дверь. Второй со стороны машинного зала, где находились работающие турбоагрегаты. Мы их на сленге называли «машинами».

Мы все привыкли представлять кочегара или истопника котла парового отопления, например, как в фильме Павла Лунгина «Остров», где кочегара блистательно играет Петр Мамонов. Там герой орудует лопатой, кидая уголёк в топку. Котлы на ТЭЦ, это из другой оперы.

Что – бы не утомлять читателя и ему было понятно, что в реальности, представляет оборудование теплоэлектроцентрали, приведу только один пример. Котлоагрегат БКЗ – 420–140, Барнаульского котельного завода, это стальная конструкция высотой 49 метров, что сопоставимо с высотой двенадцати этажного жилого дома! Внутри сооружения гигантская топка. По высоте и по периметру топки, плотно одна к одной, уложены трубы, по которым циркулирует вода. Вода подогревается 6 огромными форсунками, в которые турбулентно, под давлением, вдувается угольная пыль или мазут. Вода нагревается и постепенно, по мере нагрева, горячая вода поднимается в барабан, который находится, на самой высокой отметке котла, где превращается в пар, который там перегревается там до t – 565 град С, при давлении почти в 140 атм. Толщина стенок барабана котла выполненного из высокопрочной высоколигированной стали составляет 12,0 см. Что бы понять, что это за температура и что это за давление расскажу, как происходит устранение аварии при пробое главного паропровода. От котла отходит главный паропровод, который приводит во вращении турбину и генератор. При пробое паропровода, раздаётся страшный грохот, который слышен за 15–20 километров от станции. Мы его наблюдаем по приборам, но реально его увидеть почти не возможно. При такой температуре и давлении, пар становится перегретым и его практически не видно. Что бы определить точное место аварии и не пострадать при этом, поступают следующим образом. Слесарь надевает кирзовые сапоги, ватные штаны и фуфайку, затыкает уши берушами, сверху надевает наушники и каску с подшлёмником, на руки толстые рукавицы. Берёт в руки длинныё шест и, выставив его перед собой, идёт вдоль главного паропровода. Как только шест отбросило ударом пара, это место и есть место аварии, его перекрывают задвижками. Бывает, что при такой аварии, из-за высокой степени потребления электроэнергии и тепла конечными потребителями, нельзя остановить котлоагрегат. Во время описываемых событий на весь огромный СССР было только два сварщика, которые могли заварить такой свищ при работающем паропроводе. Причём, как правило, отверстие пробоя редко превышало игольное ушко. За сварным мастером посылали самолёт и оперативно доставляли к месту аварии.

Азарт! Азарт всегда берёт своё. Я был уверен, что застукаю их. В одну из ночей, по прошествии трёх месяцев, я обнаружил, что Николай и его команда играют на новом тепловом щите управления котлотурбинного цеха. Моё неожиданное появление через дверь из котельного цеха, закончилась неудачей. Она открывалась только изнутри или ключом снаружи. Второй проход был со стороны машинного зала. Расстояние и стеклянная стена щита управления не позволяли мне подобраться незаметно. Две ночные смены я думал, как мне их накрыть. Наконец план был готов. Это была опасная афёра. Я притаранил из дома кирзачи, в которых работал студентом в стройотряде. Надел, ватные штаны, фуфайку, каску с подшлёмником и рукавицы, Лицо измазал сажей и прикрыл, на манер балаклавы, шарфом. Так ходили ребята из цеха топливоподачи при работающем конвейере, подающем уголь. Однажды, в ночную смену, рано утром, я забрался под кожух работающей турбины туда, где находятся впускные клапана высокого давления. Стоять под кожухом турбины было очень страшно. Даже не просто страшно, а страшно до жути. Слева за спиной, чуть выше уровня головы, мерно работал клапан высокого давления впуская пар, с температурой 565 град С и давлением 130 атм, из главного паропровода, в цилиндр высокого давления на лопатки турбины. Он работал с мерзким свистом, тоненьким таким змеиным свистом. Ощущение, скажу я вам, как в песне В.Высоцкого – И ужас режет души напополам! За моей спиной крутилась махина более 60 тонн весом, со скоростью 3 000 оборотов в минуту! Она передавала свою мощность на ротор генератора через муфту. Совокупность паровой турбины и турбогенератора именуется турбоагрегатом. За этим турбоагрегатом шла по пятам дурная слава. Хотя, конкретно, он был ни в чём не виноват. За десять дней до этого, мой начальник смены электрического цеха Вася Артемьев, заболел. Его подменил на три дня Саня Некрасов из другой смены. Мы его моментально полюбили. Балагур и весельчак, знавший множество анекдотов. Симпатичный, черноволосый парень с озорными зелёными глазами, 28 лет, окончивший наш университет. Поскольку турбоагрегат только накануне пустили в работу, а сделали это, как всегда, в авральном режиме, готовились встретить очередную праздничную дату, то при эксплуатации оказалось, что выходные короба высокого напряжения, которые идут от статора турбогенератора, строители забыли обнести ограждающей сеткой. На практике, эту зону, находящуюся под высоким напряжением обносят стальной сеткой, поверх которой укладывают асбоцементные плиты. Сетки не было. Что бы, никто не влез сверху и не провалился, на незащищённые от обрушения короба, Саня Некрасов пошёл вывешивать таблички «Стой! Высокое напряжение!». Короба, это три полых медных фазы А-В-С трёхфазного тока, большого сечения, высокого напряжения 10,5 Кв, которые выходят из здания машинного зала и идут на трансформатор распределительного устройства. Когда он влез наверх и пошёл по асбоцементным плитам они проломились, и он угодил в токосъёмную камеру генератора. Завыла сирена, турбоагрегат и котёл пошли в аварийном режиме на останов. Раздался страшный грохот, зашатались колонны стен машинного зала. Гидроудары главного паропровода. Ведь необходимо куда-то, срочно деть гигантское количество пара, котёл выдаёт его на гора 420 тонн в час! Почти война. Жуть! Я выскочил с главного щита и побежал к третьей машине, туда же бежал со своего рабочего места старший турбинист Федя Пыжов. В нос ударил сладковатый запах горелого человеческого мяса. Подбежав к турбогенератору, я трясущимися руками открыл замок на дверце токосъёмной камеры. На средней фазе «В» сидел как на коне обуглившийся чёрный человек. Точнее всё, что от него оставили гигантский ток и напряжение. С его ног, на бетонный пол, всё ещё стекало человеческое сало, образовав там большую лужу и распространяя жуткий запах. Даже каски не было. Она вплавилась в голову. Останки дымились. Меня замутило и вырвало. Федю вырвало тоже. Было ясно, что когда Саша провалился и оседлал фазу, произошло короткое замыкание на землю. В данный случай на бетонный пол. Была дневная смена. Примчались все, начиная от директора, главного инженера, начальников цехов, инспекторов по технике безопасности. Вопросы, вопросы, вопросы. Когда, все свидетели случившегося, были опрошены, объяснительные записки написаны и завершился предварительный этап расследования, мы с Федей Пыжовым по домам не поехали. Я послал «маму Олю» купить чего нибудь успокоительного. Она привезла три высоких красивых бутылки греческой «Метаксы». Спирос Метакса начал её производство в Афинах в 1888 году. Исторически напиток маркировался как «коньяк», затем как «бренди». Но сегодня он считается просто крепким алкогольным напитком. В те времена, как и любой импортный алкоголь, коньяк «Метакса» был дефицитным товаром. Где его раздобыла «мама Оля», за такой короткий срок, непонятно. С Федей мы устроились в комнате отдыха на главном щите управления. Мы были так потрясены случившимся, что пили коньяк гранёными стаканами как воду или чай, и по понятным причинам не закусывали. Мы в молчании выпили все три бутылки, и остались абсолютно трезвыми, только руки перестали дрожать. Такая вот приключилась история.

Царствие небесное тебе, Саня Некрасов.

Вот сейчас, я как раз и находился под кожухом турбины, этого самого злополучного турбоагрегата. От жары и страха я мгновенно вспотел. Я наблюдал за игроками через не плотно закрытую дверь короба турбины. Денег на столе было мало. Видимо игра только началась. Я стоял и медленно жарился в этой опасной бане. Пот струился от моего затылка по телу и скапливался в сапогах. Там начинало хлюпать. Я чувствовал, что пот уже доходит до косточек ступней. Я продолжал ждать. Примерно через полчаса, показавшиеся мне годами, я вышел, и с трудом сохраняя спокойствие, медленным шагом направился через временный мостик, который связывал новую турбину с основным пандусом котлотурбинного цеха, к тепловому щиту управления. Кто-то из них глянул на меня, на миг, оторвавшись от игры, но конечно не узнал в этом чумазом мужике, их начальника смены станции, всегда выглядевшим на все сто. Когда я начал сгребать карты и деньги со стола, в заранее приготовленный полиэтиленовый пакет, Матвеев не поднимая головы тихо, с угрозой в голосе произнёс – Верни на место. Иначе я отобью твои поганые лапы! Все посмотрели на меня. Я медленно стянул мокрый, прилипший к лицу шарф – Матвеев, через полчаса, зайдите, пожалуйста, на главный щит. Теперь Матвеев меня узнал. На лице начальника смены котлотурбинного цеха, отразилось мало сказать удивление, это был испуг, граничащий с ужасом.

Мне необходимо было принять душ. Я всегда ходил на работу с «иголочки». Белая рубашка, выстиранная и накрахмаленная мамой. Чёрные брюки я гладил сам, и чёрные туфли. Это была моя униформа! Зимой при обходах, сверху надевал фуфайку.

После душа, в прекрасном расположении духа, я пил чай с травами, приготовленный заботливой «мамой Олей». Вошёл Матвеев. Прежнего куража, в его глазах, уже не было. Я положил на стол прозрачный пластиковый пакет набитый деньгами и второй с картами.

– Коля, пока я пью чай, у тебя есть время, написать свою последнюю объяснительную записку. На слове последняя, я сделал ударение.

– Время пошло.

Прочитав написанное, я скрепил все объяснительные записки написанные им ранее, с последней. Затем присовокупил к ним вещь доки и всё сложил в заранее приготовленный пакет. Делал всё медленно. Не спеша. Татуированные пальцы на руках у Коли мелко дрожали. На электростанциях довольно высокие заработки. Хороший социальный пакет. Работу начальника смены получить сложно. Плюс масса тестов и экзаменов, если переходишь на новое место не переводом. Экивоки закончились. Все козыри были у меня на руках. Довольный, я улыбался.

– Коля, как говорят в старом анекдоте «у меня два путЯ». Первый, отправить всё это в КГБ, куратору нашего объекта, а у нас режимное предприятие. Азартные игры на деньги, это статья. Плюс твоё занимательное прошлое. Будет не малый срок. Второй путь, всё это остаётся между нами. Я хочу сделать нашу смену лучшей на станции. И сделаю. Выбирай.

С Николаем мы поладили. Пожали руки. Выпили чайку с травами и разошлись. Пора было сдавать вахту сменщикам.

Прошёл год, с тех пор, когда машина, не дождавшись меня, укатила. Снова осень. Я стоял у окна и смотрел на улицу. Мимо проносились самолётики из жухлых осенних листьев, но на душе была весна и цвела сирень, наполняя душу ароматами счастья. Машина стояла под окном и ждала меня. Я выиграл эту битву у Николая Матвеева. Битву за мой статус, профессионализм и силу характера. Я знал, что Коля сидит на лавке в кузове под тентом вместе со всей вахтой. Вахта ждала своего босса. Я не спешил.

Через пару месяцев, моя жизнь сделала крутой вираж. Я поступил в аспирантуру при Энергетическом институте в столице Казахстана городе Алма-Ата. О том времени, о моей напряжённой и порой опасной жизни я подробно писал в своей первой книге «Фрактал. Осколки».