Читать книгу Белый Бим Черное ухо (сборник) - Гавриил Троепольский - Страница 16

В воскресный день в городе оказывается гораздо больше людей, чем в обычные дни: идут, едут, бегут, покупают, продают, набиваются в поезда, автобусы, троллейбусы, трамваи, как сельди в бочку, спешат из города как угорелые. В середине дня толчея несколько утихает, а вечером снова: одни возвращаются из сел и лесов в город, другие уезжают из города к себе, в села и леса.

Не удивительно поэтому, что в один из воскресных дней и Хрисан Андреевич приехал в город вместе с Алешей. Оба договорились, что Алеша попробует поискать Черноуха, пока отец распродаст на базаре продукты. Хрисан Андреевич и раньше брал с собой сына и отпускал погулять по городу без всякой опаски (номер трамвая знает, свою автобусную остановку знает, а чтобы набаловать чего – ни в жизнь). В таких случаях Алеша получал на руки три рубля и мог купить себе что угодно и поехать в любое место города – хоть в кино, хоть в цирк. На этот раз Хрисан Андреевич засунул сам в «нутряной карман» Алеши пятнадцать рублей и сказал:

– Случаем, попадется Черноух, а отдавать не будут – давай десятку. Не отдают – давай двенадцать. Не отдают – ложи все пятнадцать. А если и тогда не желают, пиши себе адрес и – ко мне: сам поеду. Допоздна не ходи: к четырем часам к автобусу. День стал короткий – по темному поедем. Да спрашивай про Черноуха культурно: «Вопрос можно, товарищ?» А уж потом докладывай: так, мол, и так – из деревни мы, пастухи, и без собаки нам невозможно, а пропала. Убег, мол, в город. Добрых людей много: ты спрашивай, знай свое.

…По городу шел степенный мальчик-крепыш и изредка обращался к встречным, к тем, кто, по его мнению, заслуживает доверия:

– Вопрос можно, товарищ? Мы, стало быть, пастухи…

Жирных встречал неимоверно много, особенно женщин, но пропускал таких (должно, не работают, оттого и толсты без предела). Но именно жирный-то товарищ, услышав вопрос мальчика, не к нему – к другому, остановился и посоветовал пойти на вокзал (там, дескать, за день вся молодежь пройдет через ворота – уж кто-нибудь да знает). Мальчишек же Алеша не пропускал ни одного.

В то же самое время и Толик вышел из дому на очередные поиски Бима. Он искал настойчиво уже три дня, но – после уроков, а сегодня решил начать с утра: воскресенье – в школу не идти.

Шел по городу чистенький мальчик из культурной семьи, шел, вглядываясь в лица, как бы изучая прохожих, и спрашивал по выбору:

– Дяденька, скажите, пожалуйста, не видели ли вы собаку с черным ухом?.. Белая, в желтом крапе?.. Нет, не видели! Жаль. Извините.

Толик уже однажды был у Степановны, несмотря на запрет родителей, уже отдал Люсе чешские карандаши, каких не бывает ни в одном магазине, и альбом для рисования, уже рассказал, что Бим был у него, ночевал, а потом пропал; узнал он от Степановны и то, что Иван Иваныч, которого он никогда в жизни не видел, прислал письмо – скоро приедет. Сегодня Толик к вечеру обязательно зайдет еще раз – нет ли каких новостей о Биме, к тому же Люся обещала ему подарить свою картину «Наш Бим».

На одной из улиц, поблизости от вокзала, к Толику подошел мальчик лет тринадцати, загорелый, прочный, в новом костюмчике, сшитом по взрослому, и спросил:

– Вопрос можно, товарищ?

Такое обращение, как к большому, Толику понравилось, и он охотно ответил:

– Можно. – В свою очередь спросил: – А что ты хотел?

– Пастухи мы. А собака пропала – в город ушла. Случаем, не видал? Белая, с желтыми крапинками, а ухо черное-черное… И нога…

– Как зовут собаку? – вскрикнул Толик.

– Черноух, – ответил Алеша.

– Бим, – сказал Толик. – Он!

Нетрудно понять, как мальчики объяснились: Толик установил, когда и где куплен Бим, когда он ушел из села. Алеша понял, что приходил к Толику именно Черноух, а не кто-либо другой. Все сходилось: Бим был где-то в городе. Оба они даже и не подумали о том, кому из них достанется Бим, если найдут. Главное, искать, скорее искать.

– Сперва станем-ка у вокзала, – предложил Алеша. – Человек мне посоветовал.

– Народу тут тьма, кто-то уж обязательно видел Бима, – согласился и Толик.

Наивность такого поиска была очевидна, но не Алеше и не Толику. Они просто почувствовали дух товарищества, объединились одним желанием, одной любовью к Биму, они верили – вот в чем и гвоздь их поведения. А воображение уже рисовало, что Бим и сам может попасться им на глаза.

– А потом зайдем к твоей Степановне, – уже на ходу решил Алеша. – Ее он не минует. Фактически он туда и идет, обязательно туда. Стало быть, ему иначе нельзя: дом.

– Зайдем, – согласился Толик.

Ему положительно нравился Алеша своей степенной речью и в то же время наивностью и простотой. Подобные знакомства остаются на всю жизнь. И хорошо тому мальчику, которому улица подарит доброго товарища, а не жулика.

Ребята уже расспросили не меньше сотни людей и все продолжали выбирать тех, кому следует задавать вопрос.

В то же утро в общую вокзальную толчею, опираясь на палочку, вышел из вагона скорого поезда седой человек в коричневом пальто. Пройдя вокзал, он приостановился и осмотрелся вокруг. Так человек, надолго разлучавшийся с родными местами и возвратившийся обратно, смотрит – все ли на месте, не изменилось ли что. В этот момент к нему и подошли два незнакомых мальчика. Один из них, явно сельский, спросил:

– Вопрос можно, товарищ?

Седой, чуть склонив голову на сторону и пряча улыбку, ответил:

– Конечно, можно, товарищ.

Второй, явно городской, продолжил вопрос:

– Скажите, пожалуйста, вы не видели собаку с черным ухом, белая, с кра…

Седой сжал плечо мальчика и с нескрываемым волнением воскликнул:

– Бим?!

– Да, Бим. Видели? Где?

Все трое сели на скамейку привокзального скверика. И все трое доверяли друг другу без каких-либо сомнений, хотя мальчики абсолютно не знали этого старого человека, не знали, что это и был Иван Иваныч, хозяин Бима, даже не сразу бы и догадались, если бы он сам не сказал о себе.

Пожалуй, и знакомые не вдруг узнали бы его. Он стал чуть сутулее, лицо худее, морщин прибавилось (операция близко от сердца – не курорт), но глаза остались такими же – внимательными, сосредоточенными, смотрящими как бы внутрь человека. Только по этим густо-карим глазам и можно было бы определить, что когда-то обладатель их был брюнетом. Теперь же он стал окончательно белым, как снег.

Толик рассказал все, что знал о Биме, даже и то, что он хромой и больной. Алеша толково и коротко поведал о жизни Черноуха в селе.

Ребятам все нравилось в Иване Иваныче: разговаривает он с ними как со взрослыми, иногда положив ладонь на плечо собеседника, нравилось и то, как он слушает, не перебивая, и то, что он белый-белый, и имя и отчество у него хорошее, а главное, он любит их, незнакомых мальчиков, – это уже яснее ясного. Иначе к чему же он сказал в заключение:

– Хорошие вы ребята. Будем друзьями, по-настоящему… А теперь – ко мне. Судя по всему, Бим уже пришел домой.

Дорогой он осторожно расспрашивал мальчиков и без труда установил, кто они, откуда, из каких семей, кто чем занимается, кому и что нравится.

– Овец пасешь – это хорошо, Алеша. И учишься в школе? Трудно небось?

– Овцу, ее накормить – уметь надо, – отвечал, как и отец, Алеша. – Дело трудное. Распустить отару фронтом, не топтать корм под ногами – это не раз плюнуть, намотаешься так, что ноги гудят. И обратно же: вставай чуть свет. Хлопотно. С собакой хорошо – помогает лучше человека, если он ни шиша не понимает в этом деле. А без собаки нам никак невозможно. Пастухи мы. Куда ж денешься?

– А ты, Толик, чем занимаешься? – спросил Иван Иваныч.

– Я? – удивился Толик. – Я учусь в школе.

– Скотина у вас есть какая дома-то? – спросил Алеша у Толика.

– Скотины нет никакой, – ответил тот. – Морские свинки были – мама запретила… Пахнут.

– Ты приезжай ко мне – покажу: Милка у нас – золотая корова, под пузо лезь, и ногой не шевельнет. Шапку лижет тоже… И ладони. Петух у нас – всем петухам петух, заводила называется, первым кричит на заре, а другие уж – за ним. Таких петухов – редкость… А вот собаки нету. Была – померла. Черноух был – убег. – Алеша вздохнул: – Жалко. Такой ласковый…

Иван Иваныч позвонил к Степановне. Она вышла вместе с Люсей и запричитала:

– Ой, Иван Иваныч! И как я теперь отвечать буду? Нет Бима. Вот был у Толика три дня назад, а домой не пришел.

– Не пришел, – задумчиво повторил Иван Иваныч. Но, ободряя мальчиков, добавил: – Найдем, обязательно найдем.

Степановна отдала ключи хозяину, и все пятеро вошли к нему. В комнате было все так же, как оставил Иван Иваныч: та же стена книг, удивившая теперь Алешу, тот же письменный стол, даже стало чище (Степановны хлопоты), но пусто-пусто – не было Бима. На его лежаке чистый лист писчей бумаги – письмо Ивана Иваныча; Степановна сохранила даже и это. Иван Иваныч стал спиной к гостям и смотрел в окно, потупившись. Степановне показалось, что он тихонько простонал.