Читать книгу Оборотни. Очерки притворства и приспособленчества - Гавриил Яковлевич Кротов - Страница 8

Вспомним роман Николая Вирты «Одиночество»12.

Конечно, в литературном произведении всё отобрано, оформлено в чёткие образы, разложено по полочкам, но обобщено. Поэтому в жизни можно встретить людей типа Пастухова13, но реально всё это сложней, запутанней, незаметней и уж, конечно, не рассчитано на восприятие читателя-очевидца, современника, соратника.

Упрекнуть Пастухова в лояльности к монархии нельзя. Он последовательно искал действенные формы борьбы с самодержавием, дворянством, чиновниками. Находился в рядах народовольцев и анархистов, пока не остановился на программе социал-революционеров с их боевым девизом: «В борьбе обретёшь ты право своё!», допускающим любые формы борьбы. Он жаждал быть героем, возвысившимся над толпой. И он шёл на самые отчаянные дела. Не один деспот уездного и волостного масштаба пал от его руки. Петухов пережил и опасности, и напряжённость конспирации, и тюремные тяготы, и этапы, и ссылку.

И вот венец борьбы желанной! Февральская революция, совершённая быстро и почти бескровно.

Вот он – владелец 38 десятин земли. Он – природный крестьянин. Он – не Оболт-Оболдуев, который признавался:

Нет, уж он-то не будет

Он поставит своё хозяйство на научной основе и практике, которую наблюдал в Швейцарии, Франции, Германии, которой он уделял внимания больше, чем политическим дискуссиям. Его цель в политической борьбе была ясна – высококультурное сельское хозяйство, страна, покрытая хуторами, мызами, фольварками. Красота страны, соединённая с богатством.

Культурные хозяева земли должны стать гегемоном общества, и они поведут за собой серую массу. Пролетариат должен занять подчинённое положение, служить земле и сам участвовать в сельскохозяйственном труде. Индустрия – придаток аграрии. Пусть мелкие, бедные природными условиями страны коптят своё небо и уродуют землю, а Россия самим богом создана для сельского хозяйства.

Взять, например, Швейцарию с её 9% обрабатываемой земли, перегнать её, а с ресурсами нашей земли оставим её далеко позади.

Уже 38 десятин – в руках.

Мгновение, ты прекрасно!

Остановись!16

Но в противовес этой стройной программе появились сумасбродные планы большевиков, которые хотят установить диктатуру чуждого российской земле пролетариата в союзе с самой захудалой частью крестьянства. Они принесли с собой военный коммунизм, коммуны, комбеды, продразвёрстку – какой нелепый скачок через непройденный этап закономерной формации.

И Пастухов стал начальником штаба повстанческого кулацкого отряда. Уничтожить коммунизм, уничтожая коммунистов, коммунаров и их последователей. Но что это? Коммунизм – как Лернейская гидра17!

И вот он в «Одиночестве», затравленный, одичавший, потерявший человеческий облик. Каждый человек ему смертельный враг.

Вот он арестован. Его охраняет красноармеец, когда-то раненный им и выхоженный местными крестьянами. Часовой добродушно спокоен, как победитель, чувствующий, что победа окончательна и противнику некуда деваться. Он уже не чувствует зла к врагу, пролившему его кровь, и по-хорошему ему завидует: грамотному человеку. Он сам всё время учится читать и писать, и обращается за помощью к Пастухову.

– Что, землю отобрали, хотите и ум себе забрать? – реагирует тот.

– Не ум, а грамотность. К земле и грамоте вы нашего брат не допущали. Жили за счёт нашей бедности и слепоты. Землю нелегко было у вас забрать, но одолели. Одолеем и грамоту.

И часовой рассказал о своей сиротской жизни где-то у чёрта на куличках, в горах, в тайге, у кулаков, у казаков – то пастухом, то батраком, то плотогоном. Какая уж тут грамота!..

Пастухов стал помогать ему овладевать грамотой.

– Эх, мне бы твою грамотность! – завистливо говорил красноармеец.

«Мне бы твои документы», – думал Пастухов.

Он убил часового, забрал его документы и исчез.

Исчез из поля зрения не только писателя Вирты, но и органов государственного контроля. Мимикрия демографических данных и скромное положение среди серой массы людей скрыли его.

Пастухов исчез.

Среди людей жил Суханов.

Как и многие, он рвался в бой, но последнее ранение (которое переместилось из груди в бедро) делали его непригодным к строевой службе. Но сознательные люди на любом месте нужны. Сменили слишком заевшегося помпохоза, годного к строевой, а на его место назначили Суханова, который здесь проявил недюжинные хозяйственные способности, неподкупную честность, коммунистическую твёрдость и горячее стремление к учению. Используя писаря и кладовщика, он скоро научился бойко писать, читать без запинки, разбираться в бухгалтерских документах, выводя на чистую воду самые сложные махинации, бомбардируя комиссара самыми сложными вопросами.

После демобилизации его, не задумываясь, послали на рабфак, где он всё свободное от занятий время проводил в библиотеке, и никакая сила не могла заманить его на гулянье, в театр, а тем более на гулянки с выпивкой. Ему были чужды человеческие слабости, недостойные коммуниста.

Через год его направили в Совпартшколу, а ещё через год перевели в Москву, в ВСПШ18 при ЦК РКП (б), которую он окончил с отличием и с характеристикой кристально чистого коммуниста.

Партийную чистку он прошёл одним из первых без каких-либо замечаний. Председатель комиссии направил его личное дело в ЦК. Все сведения о Суханове были проверены по архивам ГПУ. Ничто не вызывало сомнения, после чего Суханов был вызван председателем РКИ19 Емельяном Ярославским. Ему предложили работу в органах государственного контроля.

– Куда партия пошлёт, там и буду работать, – скромно сказал Суханов и окончательно подтвердил свою скромность деловой просьбой: – Только прошу вас послать меня на периферию. Образование у меня скоропалительное, практики – никакой, разобраться в делах центральных учреждений мне будет не под силу, а вот у себя на родине мне и условия известны, и характер людей знаком, да и в родные места тянет.

И его отправили в Усть-Каменогорск для работы в Рабкрине.

Суханов облегчённо вздохнул, потому что в Москве ему не раз приходилось встречаться с людьми, знавших его как Пастухова по тамбовским делам. Удавалось ускользнуть, но лучше – подальше, пока время не изгладит память о нём.

В Усть-Каменогорске Суханов начал борьбу с нарушениями социалистическо законности и искривлением линии партии.

Первыми, кого высмотрело его недрёманное око, были члены правления потребительской кооперации: председатель Кротов, экспедитор Заплетнюк, завбазой Яроцкий и другие20. Они были арестованы за «тёмные махинации» и организацию «чёрной кассы». Правда, после полугодового пребывания в тюрьме они были полностью оправданы, но во избежание «недоразумений» в кооперации были установлены незыблемые права двойной итальянской бухгалтерии, подтверждённые словами Ленина: «Кооперация – путь к социализму», «Социализм – это учёт».

Калмыков был отстранён от работы как сотрудничавший с белогвардейской прессой, Галавкин исключён из партии как бывший регент церковного хора и исполнявший отрывки из оперы Глинки «Жизнь за царя» (ныне – «Иван Сусанин»). Юрьев отстранён от управления отделом социального обеспечения за нарушения финансовой дисциплины и применение форм пособий, не предусмотренных законом. Скосырский заменён молодым врачом из-за большого количества смертных случаев во время эпидемий сыпного тифа и холеры. На их место были подобраны вполне лояльные квалифицированные люди.

Бороться с Сухановым было невозможно. Его надёжно прикрывало направление ЦК, которое не дадут первому попавшемуся. Его поддерживал однокурсник, секретарь обкома партии Ежов. Но главное было в том, что он логично обосновывал на принципиальной партийной основе свои действия, ставя их на обсуждение бюро, заставляя руководство делить с ним ответственность за возможные ошибки. Тем более что он сумел разоблачить многих белогвардейце, примазавшихся к низовому госаппарату и не прекративших своих мелко-враждебных действий: убийства из-за угла, предательства, диверсии. Всё это только больше объединяло народ вокруг партии и совдепов. Делегаты (а особенно делегатки) раскрывали враждебно настроенных людей, а Суханов передавал материал в ОГПУ, чем заслужил ещё большее доверие. Правда, Липкина и Рогачёв подозрительно отнеслись к однобокости его промахов, но скоро Липкина получила назначение в областное ОГПУ, а Рогачёв и Правдин были переведены в столицу Киркрая – Оренбург21. Заслуженное повышение.

Но Пастухов остался Пастуховым. Он только изменил тактику. Волк, побывавший в переделках, вырвавшийся из облавы тяжелораненым, не переставал быть волком, но научился уважать силу людей, противопоставляя ей свою осторожность.

Работу свою Пастухов строил продуманно тонко. Мстительность и злоба не застилали ему глаза. У него не было нервной торопливости. Он смотрел далеко вперёд.

Теперь «Одиночество» не угрожало ему.

В Москве он встретил двух антоновцев, не очень надёжно скрывавшихся в пёстрой толпе Сухаревского рынка. Они промышляли случайными спекуляциями, не нашли себе надёжного убежища, но научились глядеть и оглядываться в две пары глаз. Через них он встретился ещё с одним антоновцем, который устроился более надёжно, с документами безобидного часового мастера – то, что осталось от политехнического института и практики изготовления бомб с часовым механизмом, а также паспортов.

Двух друзей он забрал с собой. Там было меньше риска встретить свидетелей его тамбовских дел. В Усть-Каменогорске Пастухов – вернее, Суханов – устроил их агентами по заготовке пушнины. Это давало им возможность ездить по всему уезду, знать базар и его посетителей. Видеть на рынке то, что трудно рассмотреть и даже заметить, но они это умели.

Они поставляли Суханову сведения обо всём и обо всех, кто интересовал его.

На каждого работника города и уезда у Суханова были заведены карточки, и на некоторых незначительных, казалось бы, людей – досье.

Его основные стратегические принципы были таковы:

– Устранять твёрдое ядро, превращая конгломерат в аморфное вещество.

– Вселять неуверенность среди большинства. Неуверенность породит осторожность. Увеличенная осторожность приближается к трусости. Трусость противника – залог победы.

– Удалять фанатиков коммунизма по решению их же товарищей. Или выдвигать их на более высокие должности, не соответствующие их подготовке, отправляя не в места отдалённые, а в почётную ссылку, в новые для них условия. Таким образом, и старое дело развалится, и новое не скоро наладится. Появится причина для снятия.

– Выдвигать своих на вакантные места.

– Знать о своих противниках все бытовые факты, все промахи, все их человеческие слабости.

– Находить своих единомышленников, испытанных жизнью, умеющих ориентироваться в окружающей обстановке. Подвергать их суровой проверке и устраивать на незначительные места в госаппарате, чтоб они могли продвигаться по заслугам.

– Там, где невозможно взять руководство в свои руки, руководить руководителями, используя их человеческие слабости.

– Не щадить своих, если они негибки, ослеплены ненавистью и мстительностью, довольствуются мелочью богатства и власти.

– Быть большим роялистом, чем сам король.

Всё шло по плану Суханова. Юрьев, Кротов, Заплетнюк были ошельмованы и не могли вернуться к своей работе. Колмогоров зачислен в кулаки, обложен прогрессивным налогом, потом раскулачен. В конце концов, он умер в лагере. Раскулачены были и коммуны Заплетнюка, Винокурова и других. Состав госаппарата сменился.