Читать книгу Ричард Длинные Руки – принц-консорт - Гай Юлий Орловский - Страница 5

Я охватил ее быстрым взглядом и отнес в группу консервативных леди, чистых и верных, что гордятся целомудренным поведением и стараются быть примером нравственности для других. Уж не знаю, по натуре они такие или же просто страшатся преступать черту, за которой могут быть неприятности, но таких, к счастью, немало, и они едва ли не самые лучшие женщины мира, за которых дерутся, которых добывают, которыми гордятся.

На их лицах с детства застывает выражение радостного удивления жизнью, светлого и чистого. Такие всякий раз освещают мир вокруг себя своим теплом.

Но сейчас я впервые увидел, как выглядит такая женщина, когда глубоко несчастна. На милом чистом личике держится выражение обиды чудовищной несправедливостью, она же никого никогда не обижала, за что ее так…

Астрида бросилась ей навстречу, они обнялись и застыли на некоторое время в клинче.

Я не шевелился, давая им время наобниматься, а когда наконец отодвинулись друг от друга, скромно подошел, опустив голову.

Астрида повернулась ко мне.

– Гельвеция, – сказала она, – это Ричард. Да-да, тот самый.

Баронесса охнула, торопливо присела, наклонив голову и обнажая тонкую белую шею и такой беззащитный затылок.

Я быстро взял ее за плечи и вздернул на ноги.

– Поднимитесь, леди Гельвеция. Я искренне сочувствую вашему горю. И, как видите, мгновенно бросил все дела…

Она охнула:

– Ваше высочество!

– Как только, – пояснил я, – ваша подруга велела мне следовать за нею.

Она с недоверием покосилась на Астриду, та смотрит на нее с состраданием и любовью, а на мои слова не обратила внимания.

– Ваше высочество, – произнесла баронесса дрожащим, как крылья мотылька, голосом, – это слишком высокая честь, что вы посетили наш замок…

Я указал взглядом на ее подругу.

– Астрида, вы должны понимать…

– Хотя, честно говоря, – добавила баронесса все еще с ноткой недоверия в голосе, – я представляла вас гигантом покрупнее любого огра…

– Почему?

– Так о вас рассказывают!

– Это мне льстит, – признался я, – но насчет чести оставьте. Просто Астрида велела, вот я и прибежал.

– Но я просто не понимаю, – сказала она жалобно, – как Астрида… как вы… принц…

– Астрида у нас чистейшая душа, – пояснил я мягко. – Сперва она ринулась платить долг за сестру, где мы сперва подрались, потом познакомились, теперь вот рвется помочь подруге. А я как правитель обязан карать зло и поощрять благородные порывы души, даже если она совсем женская.

Она перевела взгляд изумленных глаз на Астриду, что все еще не выпускает ее руки.

– Ваше высочество, – сказала она торопливо, – позвольте проводить вас на отдых.

– Отдых? А как насчет ужина?

Она сказала жалобно:

– Простите, у меня совсем голова… не такая. Сейчас слуги подадут ужин…

– Спасибо, – сказал я, – а то Астрида уже начала было меня грызть по дороге.

– Сюда, – сказала баронесса торопливо, – я открою для вас покои барона.

Астрида ткнула меня в бок локтем.

– Когда это мы дрались?

– Еще нет? – спросил я. – Значит, все впереди.

Баронесса провела нас на четвертый этаж, покои барона занимают всю левую половину, но зал довольно уютный, несмотря на чудовищные размеры. Залы бывают концертные, выставочные, пиршественные, тронные, а этот именно для отдыха и сна, потому что богатому барону даже для спальни полагается именно зал.

У противоположной от входа стены роскошное ложе с высоким балдахином на четырех резных ножках, пуховая перина, покрытая одеялом из лебяжьего пуха.

У баронессы прекрасные глаза сразу наполнились слезами, но она мужественно приподняла подбородок и сказала вздрагивающим голосом:

– Это ваши покои, ваше высочество.

– Благодарю за чуткую заботу, дорогая леди.

– А милая Астрида, – сказала она, – расположится рядом, там почти такие же покои.

В стене слева от двери в коридор еще одна малозаметная дверь, соединяющая покои барона и баронессы так, чтобы при желании пообщаться они могли ходить друг к другу напрямую.

Астрида сказала:

– Гельвеция, это же твоя спальня!

– Я расположусь в комнате у покойного сенешаля, – сказала баронесса.

Она еще выше и надменнее задрала подбородок, но не помогло, слезы переполнили запруду и хлынули двумя блестящими ручейками.

– Нет-нет, – запротестовала Астрида.

Я прервал:

– Баронесса, мы с Астридой в пути и привыкли к неудобствам. Прекрасно разместимся вдвоем в этих покоях. Как обычно: Астрида поперек в двуспальной кровати, а я на полу на коврике.

Баронесса, соблюдая достоинство, попробовала улыбнуться, но лицо кривилось, а губы подпрыгивали.

– Ваше высочество…

Астрида обняла ее и властно повела к выходу.

– Пойдем, – сказала она, – тебе надо успокоиться. Ляг, полежи, слуги свое дело знают, ужин приготовят без тебя.

Я остался осматриваться в спальне, но в первую очередь проверил решетки на окнах и простукал стены – не люблю сюрпризы в виде потайных ходов.

Нет, все чинно и просто, если не считать пышности самой спальни, что делает ее несколько выставочным залом, не слишком большим, а так, вернисажным.

Пока готовят ужин, вышел на двор, слуг мало, все пугливые, но смотрят с надеждой, словно при виде большого начальника нечисть сама разбежится. Кланяются низко, торопливо разбегаются, чтобы не попасть под горячую руку.

Двум я успел задать пару вопросов, пока не удрали, молоденькую служанку милостиво подержал за грудь, но так, для дела, чтобы челядь знала, что я в хорошем расположении духа и все будет хорошо, ибо не встревожен, а это значит, что решал задачи и посложнее. Скоро здесь снова будет мирно и спокойно.

Бобик исследовал весь замок, пошарил по кладовкам, кухне посвятил особое внимание, излазил сверху донизу, а потом еще выбежал и долго носился вокруг замка, пока не вытащил из норы толстого барсука и не принес, к восторгу поваров, на кухню.

Я втайне надеялся, что сразу же отыщет спрятавшегося монстра, однако Бобик вел себя так, словно нет вообще ничего подозрительного, прыгал и дурачился, совал всем в руки обломок бревна и уговаривал бросать ему, да еще как можно дальше.

Астрида, которая даже не пыталась взять эту палочку, по мнению Адского Пса, сказала язвительно:

– Мне как-то чудилось, этот песик любого зверя отыщет!

– Это не охотничья собака, – возразил я. – Это вообще не собака.

– А кто?

– Пес, – сказал я гордо, – друг человека. А человек здесь я. Ты тоже, кстати, мой друг.

– Ну, спасибо!

– А я разве не твой друг? Ну вот.

Она фыркнула и удалилась, высоко задирая нос, а я неспешно осмотрел места, где погибли барон, служанка и сенешаль, но зацепок пока никаких, ибо происходило все не только в разных местах, но и в разных локациях: барон в зале, сенешаль во дворе, выложенном брусчаткой, начальник охраны между конюшней и кузницей, где земля все еще влажная после короткого, но сильного дождика, а служанка в покоях баронессы…

Потом был ужин, достаточно короткий, обе женщины почти не ели, а я быстро побросал в себя все, что было на тарелке, и сказал, что задам еще пару вопросов слугам.

Когда вернулся, Астрида, уже проводив баронессу, деловито приподнимает гобелены, какие-то камни даже простукивает костяшками пальцев и прислушивается, хотя, на мой взгляд, в такие глыбы даже если кувалдой, отклик услышит только сумасшедший.

– Я уже проверил, – сообщил я.

Она фыркнула.

– Что, мужчины делают правильно?

– Бывает, – ответил я мирно.

Она обернулась, лицо встревоженное, а глаза распахнулись шире.

– Что-то стряслось?

– Пока нет, – ответил я. – Может быть, зло затаилось с нашим появлением. Во всяком случае, будем спать настороже… Ты сова или жаворонок? Ладно, спи первой, потом разбужу, будешь сторожить ты.

Она посмотрела исподлобья.

– Здесь одна кровать.

– Я не буду тебя сталкивать, – заверил я. – А ты только не лягайся… по возможности. И не храпи очень громко.

Она сказала сердито:

– Я вообще не храплю!

– Тогда нет проблем, – заверил я. – Я тоже не храплю. Раздевайся, ложись, а то, думаю, завтра день будет потруднее.

Она поколебалась, наконец буркнула:

– Хорошо, отвернитесь… сэр.

Я отвернулся, но заметил невинно:

– Вообще-то я уже видел тебя… без одежды. И мои ладони еще помнят твою кожу на ощупь. Даже сейчас по ним бегут мурашки, только представлю.

– Не вспоминайте!

– Я не вспоминаю, – сообщил я. – Это они сами… чешутся.

Она сказала сердито:

– Тогда мы были… на работе! И не надо говорить… всякое.

– Не надо, – согласился я. – Тем более что мы сейчас тоже на работе.

За спиной шелестело, звякало, наконец зашелестели простыни, но кровать под ее заячьим весом даже не скрипнула.

– Вы можете повернуться, – донесся голос.

Я повернулся, она уже под одеялом до самого подбородка, и начал неспешно раздеваться.

Она возмущенно хрюкнула и почти подпрыгнула, разворачиваясь в другую сторону. Я сложил одежду рядом на стул, меч привычно занял свое место у изголовья, а когда я опустился на ложе, то сразу проверил, чтобы до рукояти не нужно было даже особенно тянуться, пальцы тут же должны ощутить привыкший к ним рифленый металл.

– Хорошо, – сказал я и потянулся до хруста суставов, – теперь спи, пигалица. Под утро растолкаю.

Она пискнула из-под одеяла:

– Почему пигалица?

– Это такая пичужка, – объяснил я. – Мелкая птичка. Но хорошенькая. И писклявая.

Она чуть повернула в мою сторону голову.

– Я не писклявая!

– Не писклявая, – согласился я великодушно, – а что временами… то не в счет.

Она сердито блымнула на меня большими и блестящими в полутьме глазищами.

– И никакими временами!.. Ты меч поставил поближе, думаешь, ночью кто-то нападет?

– Вряд ли, – ответил я, – это так, на всякий случай. Бывает всякое.

Она осторожно повернулась в мою сторону, но держась на расстоянии протянутой руки.

– А что бывает? Расскажи.

– Ну вот, любопытная.

– Не любопытная, – возразила она сердито, – а хочу знать, против чего надо приготовиться и мне!

– Бывают привидения, – объяснил я, – что выходят из стен в полночь, а то и вовсе призраки. Иногда появляются через скрытые проходы, что открывает нечистая сила опять же в полночь, всякие жуткие твари…

Она прошептала испуганно:

– И… что? Тебе приходилось?

– Еще бы, – сказал я гордо, – я же такой дивный цветок, на который все мухи летят. Даже оборотни пару раз ко мне проламывались! Но ты не трусь, я уже руку набил.

– Я не боюсь, – огрызнулась она дрожащим голосом, – просто хочу знать, против чего…

– Не угадать, – ответил я, – мне кажется, это какой-то особый василиск.

– Что за особый?

– Урод, – объяснил я, – вместо того, чтобы в камень, как все нормальные, он сжигает дотла. Хотя это может быть и не василиск.

Она сказала сердитее:

– Ну так не сбивай с толку! А то я начала готовить заклинание против всех ящериц на свете.

– Молодец, – сказал я, – живучая.

Она замедленно придвигалась ко мне, пока я рассказывал, наконец коснулась сильно выступающей грудью, мордочка все еще настороженная, осторожно закинула на меня ногу. Я все так же лежу на спине, ладони за голову, смотрю в потолок, и она, выждав чуть, положила на предплечье голову.

Я все еще не шевелился, и она поскребла там кожу ресницами, умостилась уже со всеми удобствами, затихла.

– Тебе как, – спросил я, – удобно?

Она огрызнулась:

– Не мешай. Я сосредоточиваюсь.

– Хорошее занятие, – одобрил я, – передвинь харьку ближе, лучше на грудь. Так пойдет быстрее.

– Сама знаю, – буркнула она и присунулась ближе, щекой опустилась на мои грудные мышцы, я их недавно наконец-то сумел подрезать сверху, сам не могу насмотреться, снова затихла, прислушиваясь, прошептала строго: – Только ничего не выдумывай, ладно?

– Ладно, – согласился я. – Хотя фантазия у меня еще та.