Читать книгу Ричард Длинные Руки – эрцпринц - Гай Юлий Орловский - Страница 1

Грозно и тягуче ударили в набат, с колоколен первыми увидели приближающиеся войска противника. На стенах зашевелился народ, появились лорды, их издали отличишь по пышным султанам на гребнях шлемов и роскошным плащам, хотя в такой летний день они без надобности на улицах города.

Хродульф держится со мной рядом, чтобы создать у остальных впечатление, что он здесь первый после принца.

– Это будет, – сказал он довольно, – третий отбитый приступ!

– Еще не отбили, – предостерег я.

– Отобьем, – заявил он. – Каждый думает, что Бог на его стороне, но мы-то знаем!

– Только на Бога и уповаем, – пробормотал Леофриг. – Там прет такая тьма… Нас просто сметут, как муравьиную кучу.

– Отчаяние, – сказал я, – часто выигрывало сражения. Но, что делать, война будет повторяться и повторяться… Пока вопрос, начинать ее или нет, будет решаться не теми, кто умирает на полях битв.

Они смотрели на меня с выражением недоумения на честных лицах, только епископ Геллерий кивнул довольно, словно я могу думать и говорить только о церкви, постоянно выступающей за полное запрещение войн.

Хенгест пробормотал в сомнении:

– Может быть… выехать навстречу?

– Рассмотрели их хорошо?

– Норберт сообщил, – сказал он, – идет отряд из двенадцати тысяч легкой конницы. Набраны как вспомогательные войска. Всякий сброд, чернь. По большей части разбойники, которых Мунтвиг погнушался принять в войско.

– Хорошо, – сказал я, – но только следите, чтобы не появился противник посерьезнее.

Хенгест довольно улыбнулся всем лошадиным лицом.

– Если что, крикните со стен. Слишком далеко удаляться не буду.

Трое лордов и даже епископ посмотрели вслед с неудовольствием. Хенгест за последние дни завоевал славы и уважения воинов больше, чем все остальные, что задевает остальных соперников на трон Варт Генца, а епископ все еще надеется, что Господь возьмет вот и прекратит смертоубийство. Иногда даже взрослые и мудрые люди бывают удивительно наивны.

Я коротко взглянул со стены во двор, как Хенгест выстраивает дружину, повернулся к лагерю противника. Они сделали уже три попытки штурма, но все слишком слабые, словно это не сам штурм, а прощупывание слабых мест. Хотя в начале ситуация была опасная, но епископ Геллерий в сопровождении местных священников обошел все стены и везде поставил защиту против нечисти и магии, и теперь всякий исчезник виден издали.

В окрестных селах конники Мунтвига начали забирать у крестьян оставшийся скот. Плохой знак, явно армия Мунтвига уже близко, это для нее начинают собирать отовсюду на прокорм. Впрочем, Норберт успел туда вовремя, мунтвиговцев побил всех, только двух захватил для допроса, скот вернул крестьянам и велел уводить их в лес, а то в городе уже нет места.

Пленники показали, что они для боев не обучены, у них вон и седла простые, и кони неподкованные. Им велели только разведать впереди и доносить, а когда основная армия приблизится, изымать у населения скот и гнать навстречу.

– Ваше высочество, – сказал Хродульф почтительно, – вы останетесь в городе?

Я подумал, покачал головой.

– Знаете, дорогой друг, я имею обыкновение отлучаться незаметно даже для своих… Но в военное время это может оказать плохую услугу.

– Ваше высочество?

Я понизил голос:

– Если вдруг пронесется слух, что принц Ричард покинул город, сами понимаете…

Он горестно вздохнул.

– Да, всегда найдется трус, что завопит: «Принц сбежал!», «Нас предали!».

– Я буду вблизи города, – пообещал я. – Меня могут видеть со стен, это воодушевит народ и прочую общественность больше. Да и сам я больше люблю нападать, чем защищаться.

Прошлой ночью Норберт ходил в поиск, а утром доложил, что противник совсем близко, передовые части всего в трех милях, а в милях семи-восьми от них двигается основная масса армии.

Я обошел город, как внизу по площадям, так и по стене, проверил, кто как готов, распорядился еще раз, кому где стоять насмерть, а кому можно отойти, заманивая, чем можно защищаться, кроме мечей и присутствия духа, а если где сосед начнет слабеть, чтобы тут же помогли ему удержать позицию.

Горожане выказывают отваги больше, чем местные войска, чем их изрядно стыдят, с другой стороны – у них здесь жены и дети, и каждый мужчина предпочтет погибнуть с мечом в руке на пороге дома, чем позволит войти врагу и на его глазах схватить жену на поругание.

Внизу со скрипом распахнулись створки, первым из городских врат выехал Хенгест Еафор, огромный и могучий, весь в железе, широкий в плечах, как надстройка поверх городских ворот, за ним его отборные рыцари, с которыми он сроднился в боях.

От войска мунтвиговцев начали отделяться по одному всадники, выехали на середину между войсками.

Хродульф вскрикнул изумленно:

– Неужели вызывают на поединки?

– Нахалы? – спросил я.

– Еще какие! – вскрикнул он. – Уж я сейчас покажу богохульникам…

– Нет, – сказал я резко. – Я же стою?

Он огрызнулся сердито:

– Вам по рангу можно только с самим Мунтвигом, а для меня там почти каждый как раз вровень, даже мериться не нужно!

– Все равно, – отрезал я. – Военачальники должны военачальничать, а не!.. Я же вот?

Он засопел и отвернулся, вперив взгляд в передний ряд мунтвиговцев. Двенадцать тысяч всякого сброда, как доложил Норберт, однако командовать им поручено благородным рыцарям и наверняка умелым военачальникам.

То ли они чем-то провинились, потому посланы руководить сбродом, либо это знак особого доверия, как признание, что только они могут обуздать эти дикие и не знающие дисциплины стаи и создать из них могучее боеспособное войско.

Сейчас именно они выехали вперед и остановились на середине между своим войском и дружиной Хенгеста у самых ворот.

Из дружины Хенгеста выдвинулись первыми два рыцаря, что справа и слева от него, затем выехал вперед он сам, спокойный и нарочито медлительный, а дальше начали выезжать герои, отличившиеся в предыдущих боях.

Сердце мое стучало и просилось в схватку, но я еще раз напомнил себе, что я, как демократ и либерал, должен трястись за свою шкуру, я вообще-то и трясусь все время, пока не захватит это дурацкое «…упоение в бою и бездны мрачной на краю», после которого долго приходишь в себя и френдируешь… фрондируешь, нет, фрейдничаешь насчет того, каковы же у нас инстинкты и павловские рефлексы, как легко они подталкивают в нужную сторону мой великолепный разум, прямо блистательный и гегелевски чистый, и заставляют альфасамцовить с ревом и налитыми кровью глазами.

Ближайший к воротам мунтвиговец прокричал звучно:

– Да будет воля Господа!.. Да развалю я этого нечестивца надвое, как нечисть, что рассеивается от Божьего света!

Рыцарь из дружины Хенгеста крикнул зло:

– Сам ты говно на палочке!.. И конь у тебя… и сам ты… Будешь у меня харей землю рыть, дурак неотесанный.

– С нами Бог! – воскликнул мунтвиговец патетически и, опустив забрало, пустил коня в красивый галоп.

– Бог с нами, – крикнул рыцарь Хенгеста, – а с вами дьявол рогатый, морда ты свиная…

Они сшиблись с мощным грохотом. Копья разлетелись вдрызг, кони заржали и поднялись на дыбы, колотя друг друга копытами и пытаясь укусить.

Мунтвиговец потерял стремя, но в их войске это, видимо, поражением не считается, молниеносно выхватил меч, наш рыцарь едва успел подставить под удар щит.

Прогремело так, словно десяток молотобойцев влупили по листам железа. Посреди щита образовалась вмятина, я затаил дыхание, зная, какой болью отозвался удар. И рыцарь в самом деле заставил коня попятиться, противник обрадованно наносил удар за ударом, хенгестовец принимал все так же на щит, но теперь в момент удара поворачивал, чтобы меч соскальзывал, наконец пришел в себя и сам нанес два сильных удара, после чего схватка выравнялась.

Я поглядывал то на них, то на прочих, где уже сошлись один на один несколько человек. Быстрее всех справился сам Хенгест, чему я не удивился, помня о его чудовищной мощи, а он тут же подал коня вперед и помахал топором, вызывая нового поединщика.

Выехали сразу несколько, с трудом решили, кому первому, рвались все, но бой и со вторым противником завершился так же быстро: после первых двух ударов Хенгест нанес сокрушительный удар по шлему противника. Тот просел, словно жестяное ведро под ударом бревна. Рыцарь молча рухнул на землю, и было видно, что уже не поднимется.

На Хенгеста с яростным криком бросился третий. Хенгест подставил под его меч щит, а сам ударил навстречу топором и почти перерубил посредине шлем. Кровь брызнула алыми фонтанами, рыцарь упал на конскую гриву, а Хенгест повернулся к мунтвиговцам и сделал приглашающий жест.

Я сжимал кулаки, желая победы Хенгесту уже не только потому, что он наш, но еще и как набирающий силу противовес Хродолофу, самому богатому, знатному и влиятельному магнату в Варт Генце.

Четвертый поединщик выехал осторожнее, некоторое время они обменивались ударами, всякий раз принимая их на щиты, но распаленный успехами Хенгест жаждал быстрой победы в надежде, что будут еще, он начал теснить противника, дважды ухитрился ударить щитом, а когда противник неосторожно сам опустил щит, потому что Хенгест сделал вид, что прицелился в бедро, грозный топор обрушился на шлем.

После этого череда побед Хенгеста прервалась, никто не захотел выходить на бой с таким чудовищным бойцом, все выискивали соперников послабее хотя бы с виду.

Схватка кипела все яростнее, уже вся верхушка хенгестовской дружины в бою, а из ворот начали появляться герои из отрядов Меревальда и Леофрига.

Они сходились с мунтвиговцами поодиночке, но иногда к победителю новый поединщик бросался в тот же миг, как только тот сбивал противника с ног, и бой продолжался и продолжался. Когда в конце концов в их лагере прозвучала труба, призывающая вернуться, это уже было признанием поражения. Все видели, что из двадцати четырех съехавшихся в единоборстве наши потеряли троих, а у мунтвиговцев с коней были сбиты двадцать два, а потом еще потерпели поражение восемнадцать человек, что становились на место побежденных.

Последний из покидавших поле повернулся и прокричал во весь голос:

– Хотя на этот раз дьявол вам и помог, но с Божьей помощью мы одолеем вас, силы Тьмы!

Хенгест, что покидал поле последним, проревел почти добродушно:

– Иди-иди, мальчик. Только штанишки смени.

Солнце как нарочно задержалось над краем земли, чтобы полюбоваться на великолепное зрелище красочной схватки, но и оно в конце концов с неохотой ушло за края темной, как уголь, земли. Отряды разошлись, на поле выбежали оруженосцы и слуги, быстро унесли раненых, а также трупы, полностью убирая напоминание о суровых мужских забавах.

На стенах города зажглись факелы, я все так же смотрел с ворот и чувствовал, как сердце сжимается от тревоги и предчувствия беды. Грозное зарево поднимается впереди, справа и слева. Горят деревни и малые города, горят жарко, дождей не было давно, оранжевые языки огня вздымаются высоко в темное небо, а клубов дыма не видно в черноте, само небо от пожаров стало неприятно розовым.

На стены высыпало множество горожан, лица у всех скорбные, у многих в селах родные и друзья, другие сами совсем недавно бежали оттуда, оставив дома и нажитое добро.

Я тоже смотрел на север с возрастающей тревогой. Там разгорается зловещее зарево, при виде которого сердце начинает биться чаще, но кровь стынет в жилах. Одно дело утренняя заря, нежно-алая, или даже вечерняя, когда небо картинно и величественно багровеет, но сейчас это больше похоже на пролитую кровь, еще горячую, что поднимается по небосклону.

И этой крови все больше, уже целое море катится в нашу сторону.

– Всё, – сказал я властно, с лордами можно говорить только так, – насмотрелись. Через час все лорды ко мне, подумаем, что делать завтра.

– О том, что будет завтра, – обронил Меревальд, – видно со стены уже сегодня.

– Завтрашний день, – напомнил я, – ученик сегодняшнего. Всего хорошего, лорды!