Читать книгу Неформал - Гектор Шульц - Страница 2

«As there was no witnesses,

There was nothing to be told,

As nothing could be grasped,

The story could unfold.

Superimposed on the elements of anger,

Fear, anxiety | hate | despair | remorse».

Dark Tranquillity «ThereIn». I

– Вадь, иди кушать.

– Ага, сейчас, – откликнулся я, выключая негромко играющую в колонках музыку, и повернулся к зеркалу на шкафе. На меня смотрел худощавый паренек с длинными волосами, забранными в хвост. В ухе поблескивало колечко из дешевого металла, что продаются в любом рок-магазине. Серые глаза, нос, что был когда-то поломан и так не встал на место, тонкие губы. Да, красавцем я бы себя не назвал. Обычный человек, которых можно встретить на улице и пройти мимо, даже не задумавшись. Я вздохнул и вновь повернулся к столу. На нем был форменный бардак, и хорошо, что бабушка еще не заметила его, а то проела бы всю плешь. Рядом со стареньким монитором стояла фигурка Дарта Вейдера, которую отец привез из командировки давным-давно, и молчаливо смотрела на хаос вокруг себя. Тетрадки, ручки и карандаши соседствовали с журналами о тяжелой музыке и учебниками по древней истории. Маленькая пыльная фотография родителей в простой металлической рамке лежала на куче философских трудов Сократа и Аристотеля. Черные наушники блестели хромированными деталями, будучи надетыми на одну из колонок. Обычный стол обычного человека.

Схватив со стола мобильный телефон, я дождался, когда он включится, и посмотрел на экран. Пропущенный от Мойши.

– Алло, баран, – раздался в телефоне голос моего друга. – Ты там вообще охуел? Мы договаривались вместе на концерт идти. Стасон будет опять орать, что мы его не ценим и не уважаем.

– Блин, я забыл, Мих. Давай через час я подойду к твоему дому и двинем? – охнул я. Как обычно, все вылетело из головы.

– Давай. Не забудь цепь взять. Вдруг опять нарвемся, – напомнил Мойша и отключился. С кухни вновь раздался голос бабушки – Вадим! Ужин остынет.

Ругнувшись, я вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

На кухне постоянно что-то пеклось и жарилось. Бабушка любила это дело, как любила запихивать в меня все свои супы, пирожки и тушеную капусту. Но справедливости ради, готовила она просто потрясающе. В воздухе всегда витали терпкие ароматы специй, жареного мяса и разносолов. Друзья, когда приходили в гости, оставались на ужин и с удовольствием уминали ее блюда. Даже Мойша, который был тощим пареньком и питался одним вареным яйцом в день, не мог отказаться от добавки.

Я сел на грубый табурет и, взяв в руки ложку, придвинул к себе тарелку фирменного бабушкиного борща. Бабушка стояла рядом и улыбалась, глядя на то, как я ем.

– Чего? – пробубнил я с набитым ртом.

– Кушай, кушай, – ласково ответила она. – Ты уходить собрался?

– Ага. С Мишкой на концерт пойдем. Вернусь поздно.

– Вадь. Ты только не ввязывайся никуда, – строго посмотрела на меня бабушка. Я усмехнулся в ответ.

– И не собираюсь. Ладно, я пойду. Пока, бабуль.

– Беги. Ох, непоседа, – старушка убрала со стола грязную посуду и отнесла ее в раковину, бурча что-то себе под нос.

Я выбежал на улицу, ногой открыв дверь в подъезд. Вы спросите, кто я? Обычный неформал, любящий тяжелую музыку, концерты и попойки с друзьями. Меня зовут Вадим, и я живу в прогнившем городе. Не разводите руками, у нас так принято говорить. Если ты причисляешь себя к какой-нибудь субкультуре, то обязан высмеивать город, где живешь, а на всех прочих и несогласных надо смотреть, как на говно. Обычный северный город, где полно таких, как я, а также любителей рэпа, Гитлера, Боба Марли и прочих. В столице их, конечно, побольше, но у нас все более жестко.

Я учусь на факультете философии в местном педагогическом университете. Третий курс уже. Спасибо отцу, что помог туда поступить на бюджетной основе. У него там был какой-то знакомый товарищ, с кем они служили в Афгане. Он сдержал слово, и я стал студентом. Всегда нравилось читать труды древних. Друзья вертели пальцем у виска и обзывали идиотом, но мне было плевать на их мнение. Я не бросал учебу, так как обещал этого не делать своим родителям. По крайне мере, когда видел их в последний раз. Отец погиб в гараже три года назад. Ему пробили грудь отверткой пьяные уебки, когда он копался в машине и сделал им замечание, чтобы не мусорили. Семь ранений. Их посадили потом. Мать просто собрала вещи и испарилась из моей жизни, устав плакать по ночам. А я остался с бабушкой. Поначалу приходилось туго, денег не хватало, а на бабкину пенсию не проживешь вдвоем. Тогда я устроился к дяде Вачику, моему соседу, на оптовую базу. Подрабатывал там грузчиком после учебы. Старый армянин не обижал и щедро платил всем работягам. Конечно, поначалу ныли руки и ноги, но потом я втянулся и без проблем разгружал двадцать тонн картошки с другими ребятами. Хочешь жить, умей вертеться. Появились деньги, и мы с бабушкой худо-бедно справлялись, умудряясь баловать себя порой дорогими вещами. Но главное, что все ужасы мне помогла пережить музыка. Тяжелая и отчаянная. Жирные рифы наполняли душу уверенностью, а сердце силой, позволяя не сойти с ума от отчаяния. Сначала были легкие Rammstein и Iron Maiden, а потом увлечения готикой, блэком, дэтом и более мрачными жанрами. Со стен в моей комнате смотрели плакаты Pain, Cannibal Corpse, Vomitory и Darkthrone, а гардероб поменялся на черные цвета. Черные майки с логотипами любимых банд, черные джинсы и брюки, черные сапоги и ботинки. Даже трусы были черными. Бабушка сначала роптала и пыталась вызвать попа из местной церквушки, но потом махнула рукой. Только изредка бранилась, когда я заваливался домой пьяным или со следами знатной драки. Даже друзья были под стать мне. Неформалы.

Я вошел в подъезд, где жил мой друг Мишка. В нашей тусовке у него было погоняло Мойша, ибо он еврей. Причем типичный. Жадный, вредный и лупоглазый. Только мы и могли его выносить. С ним я дружил с первого класса. Мы вместе объедались зелеными абрикосами весной, бегали по лужам, шутили над соседями, а потом и вместе увлеклись тяжелой музыкой. У Мишки я и взял альбом Rammstein «Mutter». Потом мы закупались болванками на радиорынке. Ушлые продавцы брали немного за сборники MP-3 с новинками из мира метала, да и выгоднее было покупать у них, чем платить по триста рублей за лицензию. Лицензионные диски мы воровали из магазинчика «Ущелье», который располагался в центре города. Мойшу однажды поймали и сломали ребро в подворотне рядом с магазином. Но его это не остановило. Мы продолжали свое грязное дело.

Улыбнувшись воспоминаниям и Мишкиной перекошенной морде, когда его поймали, я поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка рядом с металлической дверью в квартиру. Дверь открыл Мойша и больно треснул меня в плечо своим сухим кулачком.

– Ты, блядь, вообще не торопился, смотрю. Подожди тут, сейчас выйду, – прошипел он и закрыл дверь. Я спустился к почтовым ящикам и со скуки принялся рисовать логотип Metallica своими ключами на белой стене.

Подъезд, где жил Мишка, был самым обычным. Обоссанные углы, бычки от сигарет в чахлых горшках с растениями на грязных окнах, шприцы на полу. Рядом с другом жил бывший мент, который постоянно водил баб в квартиру, не давая нормально отдыхать Мишкиным родителям. Но Мойша был только рад и яростно надрачивал под стоны проституток глубокой ночью. Сам признался как-то, перепив дешевого вина.

Наконец дверь громыхнула, выпустив из квартиры Мишку, который сбежал по лестнице и пожал мою протянутую руку. За плечом парня висел чехол с бас-гитарой, которой тот очень дорожил.

– Пиздец, – буркнул он.

– Что случилось?

– Да мамка докопалась опять. Хули не работаю, хули девочки у меня нет. Надоели уже. – Я рассмеялся. – Ладно, двинули. Концерт через полтора часа начнется. Стас уже обзвонился. Он свою гитару же разбил, ты в курсе?

– Ага. Лысые возле клуба прятались и кинулись на них, когда те выходили, – кивнул я. – Отмахивался вроде своим Уралом. Как он его поломать умудрился, даже не представляю.

– Вот, теперь меня заебывает. Есть сигареты? Курить хочу, аж язык высох, – сморщился Мишка. Я достал пачку Явы и протянул ему. Он сразу закурил и довольно улыбнулся. – Другое дело. Ты чего такой хмурый?

– Запар в универе, – коротко ответил я, когда мы шли по улице. – Хорошо ты напомнил, а то так и сидел бы за учебниками.

– Ботан ебаный, – ругнулся Мишка, стрельнув слюной сквозь дырку в зубах. Он вообще невероятно сквернословил. Как и всякий в нашей компании.

– Мойша, ты чего такой агрессивный? А? – удивленно протянул я, остановившись. – Тебе ебальник давно не ломали?

– Отъебись, – беззлобно буркнул он и ускорил шаг, когда телефон в его кармане разразился плоской версией песни Avulsed. – Иду уже. Вадька со мной. Взял, не докапывайся. Минут через двадцать будем. Давай, пока.

– Стас?

– Ага. Без гитары, говорит, делать нечего. Я предложил ему на лопату струны натянуть, один хер играть не умеет. Шутки наш пузан не оценил.

– У тебя шутки идиотские.

– Это потому, что я еврей.

– Утешил, дружище. Пива захватим? – я остановился возле киоска с разливным алкоголем. Глаза Мойши жадно загорелись, но тут же потухли, когда он похлопал себя по карманам.

– Блин, у меня ни копейки. Ты при деньгах? Купи, я потом отдам.

– Ладно. Девушка, дайте пять литров «Охотничьего», – «девушка» в окошке скривила свое пропитое лицо, побитое молью, и молча взяла с блюдечка мятые купюры. Спустя пару минут она протянула мне две пластиковых бутылки полтора литра и одну двухлитровую. – Спасибо. Пошли, жид.

– Иди ты, славянин, – поморщился Мишка, сделав глоток холодного пива прямо из горла.

Местный клуб находился в центре города и носил гордое название «Металлург». В нем волосатый люд мог послушать любимую музыку, выпить чего-нибудь крепкого и пообщаться с единомышленниками. Бывали стычки и с «бритыми», и с гопниками, но народа в клубе всегда было много.

Стены старого здания, родом из сталинской эпохи, были исписаны граффити и страшными копиями обложек разных металических групп. Рядом с входом стояла древняя каменная урна для мусора. Ее поставили после того, как новые железные урны постоянно срезали и сдавали на металлолом. Каменную же поднять было невозможно, но и вытряхивали ее крайне редко, благодаря чему там гнили презервативы, остатки пирожков из ближайшей пекарни, и воняло разлитое пиво с водкой. Возле этой урны стоял наш общий друг Стас, задумчиво покуривая сигарету.

Стас был двухметровым, толстым парнем с очень суровым лицом, но доброй душой. Жидкие волосы были распущены и падали на плечи, покрывая их редкой перхотью. Маленькие глазки, наливающиеся кровью, когда Стас пьянел, толстые губы, проблемная кожа и лоб, усеянный большими прыщами. Стас был одет в потертую косуху, черные джинсы с нашивками Арии и военные берцы. Сбоку была пристегнута толстая цепь, без которой ни один неформал не смел выйти из дому. Увидев нас, он облегченно выдохнул сизый дым и, бросив окурок в мусорку, подошел.

– Мойша, я тебя урою. Ты обещал гитару принести, – прошипел Стас, сжав хилое плечо Мишки.

– Отцепись, краб. Вот гитара, бери, – вякнул друг, вырываясь из захвата и передавая другу чехол. – Скажи Вадиму спасибо. Он забыл про концерт, а не я.

– Прости, Стас. Учеба, – виновато пожал я плечами.

– Да, ладно, – улыбнулся здоровяк. – О, пивчик. Дайте горло смочить.

– Я тебе нассать в рот могу, – невинно заметил Мойша и увернулся от пудового кулака. – Шучу, горилла ты ебучая. Все не выдуй только. Кто еще пришел?

– Наташка разминается на ударных, Диман звук настраивает. Тебя ждали с гитарой, жид, – мрачно ответил Стас, делая внушительный глоток из бутылки. – Толик и Андрюха должны подтянуться. Ну и Макар с Кисой.

– А Макара с Кисой нахера пригласил? – я покачал головой. – Снова нажрутся и пойдут в сортире трахаться. Прошлый раз нам чуть не запретили в клуб приходить из-за этих долбоебов.

– Макар с сестрой придет, – загадочно ухмыльнулся Стас. – А Киса с ним, как прилипала, вечно. Любовь-морковь.

Макар тоже был нашим другом. А также он был крайне интересной личностью. «Я – творец», называл он себя, когда лепил кому-нибудь очередную татуировку. Вот только рисовать он не умел вообще и копировал идеи у других мастеров. Но и это он не мог сделать нормально. Макар косячил так, как никто другой. Его татуировки были просто верхом авангардизма и идиотизма. Женщины с вытянутыми лицами и страшными телами, животные, застывшие в муках, надписи с расплывшимися буковками. Правда желающие были всегда и не стеснялись становиться к Макару в очередь, чтобы забить тело очередными шедеврами. Он даже раскошелился на самую дешевую машинку, сменив свою самодельную, которая досталась в наследство от дядьки, известного в узких кругах кольщика.

Среднего телосложения и непримечательной внешности, Макар умудрился выделиться и тут. Он сбрил бока на голове, оставив верхушку, став похожим на викинга из одного фильма. Для тех лет это был самый настоящий вызов. Уши парня были пробиты в двадцати, если не больше, местах. А также язык, переносица, губа и бровь. Вечно затуманенные от наркотиков зеленые глаза и глухой голос. Таким был Макар.

Киса была ему под стать. Девушка отрастила дреды до задницы и очень любила трясти ими на концертах или многочисленных вечеринках. Но самое главное было не в этом. Она была без ума от Макара и постоянно трещала, как сорока, о его гениальности, чем всех порядком бесила. Даже спокойного, как удав, Андрея.

Я терпел сумрачного гения по одной причине. Мне нравилась его сестра, Валя. Она была тихой девушкой, и мы учились в одном университете. Только она училась на экономическом факультете. Ее всегда забавляла наша компания, благодаря чему я с ней и познакомился. Она тоже слушала тяжелую музыку, но по сравнению с нашими увлечениями это была форменная попса. Lacrimosa, HIM, To\Die\For и прочие легкие вещи, но я частенько зависал с ней в чате до утра, обсуждая очередную фэнтези-эпопею. Валя была похожа на брата, как соловей на ужа. Только глаза у них были одного цвета.

Худенькая, скромная и с потрясающей улыбкой. Кудрявые волосы, стянутые обыкновенной резинкой, чувственные губы и нос в очаровательных веснушках. Я невероятно боялся предложить ей встречаться по причине своего стеснения. Зато Мойша подкатывал уже раз десять, но каждый раз получал отказ и подзатыльник от Макара, которому это не нравилось. И может, сегодня я решусь и приглашу ее на свидание. Но при мыслях об этом у меня сохнет во рту, а руки становятся мокрыми от пота.

– Вадь, вернись, – потряс меня Мишка. – Она еще не пришла, а ты уже унесся в небесные дали.

– Пошел ты, – засмеялся я и повернулся к Стасу, чтобы взять полупустую бутылку с пивом. – Малыш. С тобой разоришься. Выдул все пиво, блядь, как насос.

– Нервничаю, – ответил парень, выпустив в лицо Мойше струю сигаретного дыма.

– Ты уже лет пять играешь и все нервничаешь. Хиляк, – констатировал Миша, когда откашлялся и вытер слезящиеся глаза, добавив и махнув рукой двум парням вдалеке. – Вон Толян с Андреем чешут. Тоже пивом затарились.

Толик и его брат Андрей жили в соседнем дворе. Однояйцевые близнецы, как их называл Мишка, были совершенно не похожи друг на друга характерами, хотя внешне были копией. Высокие, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами, парни являли собой образ настоящих нордических воинов, которые в древние века носились с топорами в мозолистых руках, грабили деревни и насиловали женщин. Даже музыку они любили под стать своей внешности. Суровый фолк и викинг метал. У Андрея, который был старше на десять минут, обе руки были покрыты татуировками и проколоты уши, а Толя был чище тетрадного листа. Младший был разгильдяем и болтуном, а старший молчалив и порядочен, если так можно сказать. Конечно, они любили выпить, подраться и помахать волосами на очередном концерте, но отличались от прочих жителей очень сильно. И сейчас они подошли к нам. После приветствия Андрей сгреб Мойшу в стальные объятия и тихо что-то прошептал на ухо.

– Да отдам я тебе твои диски. Что ты начинаешь? – оскорбился Мишка и протянул старшему бутылку пива. – Охладись, викинг.

– Вадь, ты не спрашивал у армяшки насчет работы? – спросил у меня Толик. Я помотал головой. Совсем забыл про то, что надо было поговорить с Вачиком насчет товарища.

– Нет. Завтра узнаю. Он куда-то уезжал, а я не успел, – солгал я. Толя понимающе хмыкнул и улыбнулся.

– Ну и ладно. Буду ждать звонка. Деньги нужны.

– Ага. Ко мне в мебельный ты идти не хочешь, – пробасил Андрюха, откинув с лица волосы. – Думаешь картошку таскать легче, баран?

– Пошел ты, – отмахнулся младший. – У Вадьки платят больше и нет риска отпилить себе палец на станке.

– Хорош ругаться, – встрял Стас, уперев руки в грудь набычившегося Андрея. – Дома его попинаешь. Пойдем внутрь. Мне еще размяться надо.

– Подрочи в сортире, чтобы суставы мягкими были, – заржал Мойша, за что получил очередной подзатыльник. – Вот никто не понимает юмора.

– Ебанутый у тебя юмор, – хмыкнул я, выкидывая сигарету и растирая ее ногой по асфальту. – Национальный. Погнали, внутри поболтаем. Макар найдет потом.

В клубе было накурено и стояла вонь от потных тел и теплого пива. Мы подошли к барной стойке и сразу заняли свободные высокие стулья. Мойша любил на них крутиться, пока не падал на заплеванный пол от головокружения. Барменом был сам хозяин, дядя Володя. Старый байкер, который предпочел мотоцикл своему личному клубу. Когда не было концертов, он включал древние песни Led Zeppelin, Black Sabbath и Bon Jovi. Иногда снисходил и ставил что-то из популярного. Он хорошо знал нас и нашу компанию, позволяя брать выпивку и закуски в кредит. Обмануть его никто и не пытался, пока Мишка однажды не зажал деньги, но Володя позвал пару друзей и Мойша вернул в два раза больше, что напрочь отбило охоту у еврея не платить по счетам. И сейчас он подобострастно лыбился, пытаясь выклянчить у бармена немного закусок к пиву.

– Ну, дядь Вов. Что ты жмешься-то? Завтра занесу тебе. Дай картошки фри немножко, – крутился на своем стуле Мишка.

– Принесешь ты. Потом опять за тобой бегать, – ответил хозяин, протирая стаканы тряпочкой.

– А вы ему ноги переломайте, чтобы не сбежал, – заржал Стас, хлопнув Мишу по спине, когда тот делал глоток из бутылки. Мойша поперхнулся и принялся надсадно кашлять, забрызгав слюнями и соплями барную стойку. Дядя Вова поморщился, но промолчал.

– Потом его мамочка прибежит. Как так, кровиночку обидели антисемиты проклятые, – заулыбался Володя, выставляя напоказ желтые от никотина зубы.

– Что вы докопались-то? – оскорбился Мойша и отвернулся в сторону. – Раз еврей, то все, давайте заебывать.

– Ты сам себя ведешь как мудак, – вставил я, подмигнув хозяину. – Кто на прошлых выходных заблевал весь сортир?

– Я не виноват. Картошка дерьмовая попалась, – надулся друг.

– Как же. И сейчас ты ее просишь опять, – удивился Володя. – Знаешь, Миш. Иди ты на хуй. Второй раз убирать за тобой я не буду. Сам возьмешь тряпку и раком отдраишь все стены и унитазы. Привет, Макар. Как обычно?

– Привет, Володь. Да, пива и колу Кисе, – ответил подошедший к стойке Макар. Рядом с ним стояла Киса, полируя языком ухо возлюбленного. – Привет, парни.

– Здорово, – откликнулись все и по очереди пожали руку товарища. Я осмотрелся по сторонам. Макар заметил мои движения и усмехнулся.

– Попозже придет. Ей на почту надо было заскочить. Как дела, Вадь?

– Нормально. Работа, учеба. Чуть концерт не пропустил. Сам как? Наркоманишь?

– Ага. В астрале витаю. Киса вон на Кама-Сутру подсела, – девушка елейно улыбнулась в ответ и легонько кивнула.

– Круто. Кис, покажешь? – алчно уставился на нее Мойша, но сник под суровым взглядом Макара. – Да вы, блядь, сговорились сегодня? Мне даже слова нельзя сказать, сразу буравят своими глазками.

– У тебя спермотоксикоз, друг мой. Могу помочь, – серьезно ответил Андрюха. – Приходи завтра в цех, отпилю тебе член циркуляркой. Может, за ум возьмешься.

– Ему отпиливать там нечего. Да, Миш? – лукаво пропела Киса, чуть наклонившись, чтобы ее груди образовали привлекательные холмики. Мишка заерзал на своем столе, но взгляд отвести не смел. Вся компания рассмеялась, когда Киса щелкнула зубками и вернулась к уху Макара, оставив покрасневшего Мойшу в покое.

Стас ушел к сцене, где разминались ребята с его группы. Мы попивали пиво и весело болтали о всякой всячине, пока дядя Володя не посмотрел с тревогой на входную дверь. Там стояли два парня в черных бомберах с изображением питбуля на левой стороне груди и синих подвернутых джинсах. На ногах были внушающие уважение камелоты. Один из них, что покрупнее, почесал бритую голову пальцами и хищно кивнул нам.

– Блядь. Только скинов не хватало, – пробормотал Володя и крикнул чуть громче. – Пошли отсюда. Запретил вам здесь появляться, дебилы малолетние. Тебя в первую очередь касается, Ганс.

– Не ссы, старый. Нам волосатые нужны, – осклабился тот, кого звали Гансом, и обратился к нам. – Сами выйдете, или позвать парней сюда?

– Сейчас как выйдем, блядь. Ганс, ты что такой ебанутый? – проорал Мойша, вскакивая со стула. – Чеши на улицу, там и поговорим.

– Давай, жиденыш. Жду лично тебя, – сплюнул бритый и, кивнув своему товарищу, вышел из клуба.

– Пошли, пока они тут все не разнесли, – мрачно заметил я. – Знал же, что какая-нибудь хуйня да случится.

На улице нас ждали пятнадцать человек из банды Ганса. Скинхеды, бритоголовые, нацисты. Имен было много, но каждый знал, что эти отмороженные парни дадут фору любому бандиту или гопнику, которых в нашем городе было предостаточно.

Крепкие, широкоплечие, в одинаковых куртках и джинсах, скинхеды молча смотрели на нас, изредка разминая руки и ожидая команды своего вожака. На лицах бритых застыло то самое выражение, что так сильно отделяет человека разумного от обычного стада. Они хотели крови, и они пришли за ней.

– Пиздец, зигульки, – сплюнул Мишка, отстегивая свою цепь. Я молча кивнул и достал из кармана свинцовый кастет, с которым редко расставался, особенно на улицах. Мы стояли, как ветхозаветные ковбои, ждущие удара старых часов на пропитанной пылью башне. Пять человек против пятнадцати волков.