Читать книгу Гвардия принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3 - Геннадий Анатольевич Бурлаков - Страница 11

Время остановилось. Музыка всегда считалось искусством, – но динамичным.

Музыка – это вид искусства, рассчитанный на слуховое восприятие и отличающийся прямым и особо активным действием на чувства людей. Л. Н. Толстой говорил, например, что музыкальное искусство "по своему свойству имеет непосредственно физиологическое воздействие на нервы"'.

Главным выразительным средством здесь является звук и другие стороны и компоненты музыкальной формы: мелодия, полифония, гармония, ритм, композиция и т.п. В отличие от всех видов изобразительного и словесного искусств, музыка не воспроизводит привычных видимых картин мира и лишена смысловой конкретности. Видимо, поэтому ее можно считать подлинно общечеловеческим, универсальным "языком", не требующим перевода.

Божественная музыка, восхитительные движения,

Па-де-де, па, па-де-труа,

Волшебное звучание, приглушенное освещение, -

А потом прогулка по городу до утра…

По сравнению с произведениями всех видов пространственных искусств музыкальные творения практически не уничтожаемы, ибо, если не считать их далеко не обязательной нотной записи, они существуют не в материальной, предметной, а в идеальной форме. Их нельзя пощупать, подделать, как это случается с картинами и скульптурами, хотя и можно украсть, дав свое авторство чужому произведению.

Колонны в золоте, статуи страсти, -

Поистине императорский дворец…

Женщина рядом в вечернем платье,

И улыбающийся с иконы Творец…

Картины, дворцы и скульптуры. Можно стоять и бездумно впитывать их содержание и образы, с ними ассоциируемые, потом отойти в сторону, чтобы вернуться спустя любое время и опять впитывать это в себя. В отличие от изобразительного – «ЗАСТЫВШЕГО», замершего – искусства, упущенный звук или музыкальная фраза в музыке не остается в нашем поле восприятия и уходит мимо нас. Она может быть повторена исполнителем, – но никогда не станет такой же точно, как упущенная даже несколько мгновений назад. Она будет другой, – потому что исполнитель и мы уже даже через мгновение станут другими…

Дирижерская палочка в непрерывном движении,

Цветы для примы, реверансы, поклоны…

И скольжения души в изнеможении от освобождения

Огибают в полете колонну за колонной.

Музыка, – это резонанс частот играющих инструментов и наших электрофизиологических импульсов по всему телу с нашими мыслями и желаниями. По волнам своих ощущений, по своим иллюзорным желаниям мы уносимся в глубины или на вершины того, к чему ранее стремились или чего всегда сторонились.

Растворяюсь в музыке, в наблюдаемых движениях…

Сжимаю программу в потном кулаке…

Изнеможение, погружение, освобождение, восхищение, -

Отделяюсь от тела, парю на потолке…

Мое тело было просто вне времени и пространства. Вне чего-то земного и материального. Я парил внутри нотного ряда, звуковой гаммы над оркестровой ямой или под куполом императорского театра… Золото звуков смешивалось с золотом ощущений, с серебром ожиданий, с бриллиантами удовольствия.

Я уношусь ввысь, и, в то же время, остаюсь в зале, кресле, в стенах театра…

Перед глазами проносятся танцовщики и танцовщицы в белых пачках, взлетающие в прыжках и приседающие или падающие согласно задумке режиссера. Балет… П. И. Чайковский… «Лебединое озеро»…

Плыву по волнам танца и счастья,

Погружаюсь в сплетение холода и огня…

А женщина, улыбающаяся в вечернем платье,

Почти непрерывно фотографирует меня.

Сегодня мой «полет» я решил провести в императорском дворце, – в театре оперы и балета. В памяти невозможно стереть поход с отцом во Дворец Съездов, когда я впервые увидел это произведение и, вцепившись в руку отца, не отрывал завороженных глаз от сцены. Потом, когда вернулся с Войны, я сидел в полевой форме в центре зала с любимой женщиной, она держала меня за руку, и я плакал под звуки этой божественной музыки, стеснительно скрывая свои слезы.

И, кажется, что нет войны, бортов, разрывов снарядов,

Нет звездочек и седины висков капитана:

И держит меня за руку папа, сидящий рядом,

И улыбается сидящая рядом мама…

Раз уж я не могу проехать сквозь чужие земли и границы на обычном транспорте, я решил перенестись туда с помощью Z+. Сегодня в любимом Одесском Театре Оперы и Балета исполняют мою любимую музыку, памятную и дорогую мне. И я лег в капсулу с диким желание присутствовать там, а не на Острове. Оказалось, что наши «путешествия» могут проходить не только в «горизонтальной», пространственной плоскости, – но и в «вертикальном», временном измерении. Пространство и время стали досягаемы тому, кто принял вновь модифицированный Z+! Я сидел в зале с любимой, вновь обретенной женщиной, воспетой мной когда-то в огромном количестве моих стихов! Я находился тогда еще в состоянии шока от перенесенных мной потрясений войны, в которой участвовал, из которой только что приехал. От потерь, которые все эти войны мне принесли. И плакал под препаратом такими большими слезами, что мои медики-экспериментаторы поспешили привести меня в чувство и «выудили» из капсулы. Но я продолжал плакать, – и ничего не мог с собой поделать, – так сильны были эти чувства, возрожденные впитавшейся в меня музыкой. И теперь выплеснувшимися наружу от напряжения последних пережитых месяцев работы и жизни. Как бы переполнивших меня через край…

Потом, в тот год, как в другой жизни, Саша писал мне в «Одноклассниках» под моим фото в театре, что типа настоящие офицеры одевают в Оперу парадную форму, а не полевую… Что существует определенный этикет для таких дней и событий… Я удержался, чтобы не написать в ответ резкостей, – я не хотел ничего говорить в ответ. Я знал об этом этикете, но бежать искать парадную форму напрокат я не хотел, да и не было времени. И к тому же, эта, застиранная в некоторых местах, полевая форма была мне и роднее, и дороже самых красивых аксельбантов. И женщина рядом со мной понимала это и принимала меня таким, какой я был в этот момент.

Божественная музыка, восхитительные движения,

Па-де-де, па, па-де-труа,

Волшебное звучание, приглушенное освещение, -

А потом прогулка по городу до утра…