Читать книгу Гвардия принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3 - Геннадий Анатольевич Бурлаков - Страница 13

– А почему «Слива»?

– А почему «Гендос»?

Детская память не сохранила в памяти причины возникновения их детских кличек. «Слива» – потому, что в первом классе во время знакомства Саша держал в руке кулек со сливами, а т.к. в классе чуть не половина мальчиков была Сашками, его для уточнения назвали почти сразу «Слива», да так и осталось это навсегда.

С «Гендосом» было и проще, и сложнее. Еще до школы во дворе толстого и неповоротливого Олега назвали «Паровоз», потом обидно старались дразнить «Гендос-Паровоз», но выговаривать каждый раз такое длинное словосочетание было влом, и осталось только «Гендос», – коротко, обидно и доходчиво. Кличек было за время детства и за школьные годы большое множество, но именно эта кличка осталась, как выяснилось, только в памяти Саши.

Длительно живущие детские клички стали радиопозывными. И это было удобно. Во-первых, на случай опознания противником, связать клички с реальными именами было невозможно. Во-вторых, они уже и так полжизни на них откликались, потому, когда в треске и шипении радиоэфира звучит старый детский позывной, то идентифицируешь его и откликаешься быстрее.

Вот и сейчас, Олег и Саша полулежали на теплых обломках скал, грелись на утреннем солнце и смотрели в небо.

– А почему же «Слива»?

– А почему же «Гендос»?

Странно сложились их жизни. Родились они на закате «холодной войны», во время боев в дружественном Афганистане. Закончили вузы, – благодаря финансовой помощи и моральной поддержке родителей, – и собственной трудоспособности. Но заканчивать школу пришлось в годы тяжелого экономического кризиса, становления и разгула в стране «дикой» неорганизованной и зарождения организованной преступности. Расти и мужать в годы массовой ломки стереотипов огромного народа и тотальной безработицы. Приобретать общественное и социальное сознание на заре зарождения компьютерной среды и социальных сетей. Искать друг друга уже тоже пришлось не по письмам в адресные столы, а по еще не защищенным базам данных: в те веселые для них и страшные для их родителей годы, обновленные городские справочники только ленивые покупали на контрафактных дисках на рынке, а продвинутые юзеры брали бесплатно в сетях. И не только телефонные справочники. В сетях лежали базы паспортных столов, МВД, КГБ, других силовых и информационных организаций разной степени закрытости.

Но, не зная друг о друге после школы почти ничего, они всё же нашли друг друга.

– Сань! А ты помнишь… – Олег! А ты знал?… – так началась их первая после долгих лет расставания встреча. Они сидели в старом, еще с советских времен, подвальчике за кувшином прохладного полусладкого натурального вина и вспоминали свои детские приключения, свой класс, поврежденный пиджак, «взорванный» кинескоп, «Корвалол»… Они вспоминали своих одноклассников, рассказывали друг другу о своих студенческих годах, родителях, планах на будущее… В темном подвальчике не было окон, – только извитая резкими поворотами лесенка и дверь на улицу. И они не замечали, как день подошел к концу, наступил вечер, потом ночь… Не заметили группу завсегдатаев подвальчика, которым были нужны новые приключения и острые ощущения, – а потому странная парочка в углу забегаловки привлекла их внимание. «Привет, гомики!» – прозвучало за спиной старых друзей. Высокий рослый Слива и могучий Гендос обернулись, но их тяжелый взгляд никто не заметил, или не захотели заметить. «Слива, справа. – Гендос, дальнего». И только тогда, когда тяжелые табуреты, наконец-то, перестали самостоятельно передвигаться по воздуху между опрокинутыми еще более тяжелыми столами, из-под прилавка вылез продавец вина и сказал, что выпитое ими вино – за счет заведения. Потому в кабачок вошли Слава и Олег, а вышли впервые по своему собственному осознанному решению Слива и Гендос. Четыре слова («Слива, справа. – Гендос, дальнего») определили многое на последующие годы. И подтвердили детскую дружбу.