Читать книгу Сокровище нумизмата - Геннадий Андреевич Харламов - Страница 8

До встречи в клубе коллекционеров оставалось несколько дней, и я решил основательно к ней подготовиться. В ближайшем книжном приобрел несколько тематических книг и, обложившись ими, начал погружаться в неизвестный для себя мир.

Что оказалось достаточно непросто, количество нюансов просто зашкаливало. Грейды, монетные дворы, годы, фальшивки, новоделы, слабы – все это просто не укладывалось в моей голове. Конечно, я и не рассчитывал за несколько дней постигнуть все то, что люди изучают годами, но освоить хотя бы азы был обязан.

Время тянулось однообразно. Я вставал, наливал кофе и жарил яичницу, после чего садился читать, передо мной был ноутбук, чтобы гуглить непонятные для себя термины, потом я прерывался на обед – и снова книги, ужин, книги, сон. Это было впервые, когда я буквально пропал и ни разу не появился за неделю в издательстве, но что еще более удивительно – мне никто и не позвонил.

Последнюю ночь перед клубом я спал плохо, несколько раз просыпался и чувствовал мандраж, как студент перед защитой диплома. Забегая вперед, скажу, что это было абсолютно напрасно. Никто так и не устроил мне никаких проверок.

Утро началось со звонка будильника, я встал, позавтракал, оделся и отправился в заранее оговоренное место. В сквере у станции метро «Динамо» я был ровно в семь утра. Панин уже ждал меня, нетерпеливо шагая взад-вперед, сложив руки за спину.

– Доброе утро! – окликнул я его.

– Наконец-то! Пойдемте, тут недалеко. Вот сюда, – сказал Филипп Самуилович и быстро свернул в арку.

Мы зашли в неприметную дверь, за которой стоял стол с восседавшей за ним женщиной угрюмого вида.

– Нам два, – обратился к ней Филипп Самуилович и протянул пятьсот рублей.

– Пожалуйста, – ответила она и без каких—либо эмоций на лице сунула ему две рукописных квитанции.

– Внутри держитесь меня, нужные вопросы задавайте, но сначала мне, лишнего не болтайте. Помните: никто не должен знать истинных причин вашего появления. Вы начинающий нумизмат, запомните! – прошептал он мне, после чего мы прошли внутрь.

Это было помещение в несколько сот квадратных метров, по периметру которого стояли накрытые красными скатертями столы с разными предметами на них. В основном это были монеты, медали, банкноты, статуэтки. Кроме того, изредка встречались иконы, холодное оружие и какие—то обломки неизвестного для меня происхождения.

За столами сидели экспоненты, а основная масса посетителей медленно передвигалась от одного к другому. Большинство присутствующих, судя по частым рукопожатиям, были знакомы между собой. Размера помещения было явно недостаточно для всех желающих: многие были вынуждены стоять в очереди к столу, чтобы посмотреть тот или иной предмет.

– Видишь самый дальний угол у колонны? – спросил Панин, направляя меня взглядом.

– Да.

– Мужчина за столом – сын Шульца, Виктор. Коллекционер весьма посредственный, занимается царской медью, марками и старинными кортиками. Я представлю вас друг другу, постарайся договориться о встрече в менее людном месте и там переговорить с ним, но помни, он не должен ничего знать.

Я кивнул, и мы начали медленно продвигаться вдоль столов. Панин то и дело замедлялся, подходил к столам, пожимал чьи—то руки и медленно листал альбомы, рассматривая монеты. Какие—то доставал и крутил в руке, после чего пренебрежительно засовывал обратно, грустно вздыхая, другие осматривал более внимательно с помощью лупы с подсветкой. Я внимательно наблюдал за его действиями, пытаясь понять суть манипуляций.

– Пять рублей Николаевские почем? – спросил Панин, не отрываясь от осмотра золотой монеты через лупу.

– Какой год? – спросил старичок с хитрым прищуром, доставая старую, потрепанную тетрадку.

– Одна тысяча восемьсот девяносто девятый

– Сто тысяч.

– Держи! – злобно ответил Панин, протянув деду монету с такой силой, что тот едва усидел на стуле.

– Ваша цена? – однако спросил он, не желая терять покупателя.

– Заберу за пятьдесят.

– Сколько?! Не смешите меня, грейд не ниже шестьдесят пятого, посмотрите каталоги, где вы видели такие цены?

– Шестьдесят один, не выше. А вы где видели такую цену за такой сохран? Покажите хоть один проход – и я куплю ее.

– Значит, не договорились, – раздосадовано ответил дед и сунул монету на место.

Мы продолжили продвигаться дальше.

– Жора! Добрался до нас! – радостно воскликнул Панин, обращаясь к мужчине лет пятидесяти в толстых очках и с козлиной бородкой.

– Филя! Рад видеть в добром здравии! – разулыбался тот в ответ. – Да, выбрался, наконец-то.

– Что нового, интересного?

– Все по-прежнему. Хотел с тобой посоветоваться: урвал тут в Питере пару монет, но есть сомнения по их подлинности, глянешь? – он потянулся к чемодану и выложил на стол две монеты.

– Вот тут рубль тысяча семьсот пятьдесят второго и пять копеек тысяча восемьсот шестьдесят первого, что скажешь?

После беглого осмотра Филипп Самуилович ответил:

– Рубль – подделка.

– Как понял?

– Ну, Жор, ты прямо как первый раз. Аверс – штемпель ММД, а реверс – СПБ. А вот пять копеек – тоже фальшь, но довольно любопытная. Так называемый «фальшак для обращения». Ты мне скажи, рубль как смотрел?

– Похоже, что не как, а каким, – попытался отшутиться бородач. – Внешне осмотрел, взвесил, не увидел подвоха, – попытался оправдаться он.

– Бывает. А на продажу что?

– Ты с кем? – перебил он, кивнув в мою сторону.

– А, это мой стажер, если можно, так сказать. Олег, я и забыл про тебя. Ты, кажется, интересовался медяками? Их много у Вити, он за тем столом в углу, – сказал Панин, явно забыв о моем присутствии.

Намек был мне понятен, и я начал продвигаться сквозь толпу к нужному мне столу. По пути мне попадались разные человеческие экземпляры. Пузатый мужик продавал старые самовары, женщина в темных очках сидела за столом, усыпанным нагрудными значками.

– Виктор? – спросил я, приблизившись к скучавшему от отсутствия посетителей парню.

– Да. Мы знакомы? – оживившись, встал он из-за стола.

– Лично – нет. Я интересуюсь медными монетами царской России, мне рекомендовали вас.

– Правильно рекомендовали. Что именно интересует? У меня большой выбор по годам и состоянию.

– Как давно вы этим занимаетесь? – попытался я перевести разговор в нужное мне русло.

– А вы? – ответил он вопросом на вопрос.

– Недавно, еще учусь.

– Что подвигло и почему именно медь?

– Случайно увидел ролик по ютубу – и затянуло.

– Поэтому вы решили обратиться к Панину? Я видел, как вы зашли вместе.

– Вы знакомы с Филиппом Самуиловичем? – спросил я.

– Все тут с кем-то знакомы, пусть и не лично. А вот новые лица встречаются нечасто.

– Дамы и господа, минуточку внимания! – послышался громкий голос из центра зала.

– Кто это? – спросил я у Виктора.

– Обухов. Сейчас будет опять деньги клянчить, – с пренебрежением ответил Шульц—младший.

– Почему? Кто этот Обухов?

– На талончик входной посмотри. Обухов Анатолий Константинович, председатель клуба нумизматов. Постоянно собирает деньги на «очень нужные» цели, которые, правда, ограничиваются исключительно его интересами.

– Здесь шумно, мы могли бы продолжить разговор в более тихом месте? – спросил я, переключившись на нужный лад.

– Да, через час все начнут расходиться, на цокольном этаже кафе, можно там посидеть. Какие подборки взять?

– Девятый век подойдет, – не задумываясь, ответил я.

– Ммм, Вещий Олег… У меня по нему все медяки есть, – с сарказмом ответил Виктор, но я был мысленно уже там, на цоколе, поэтому не обратил на это внимание.

– Может, девятнадцатый век? – переспросил он, не дождавшись реакции.

– Да, а я как сказал?

– Неважно.

Остававшееся время я бродил вдоль рядов и откровенно коротал время. Виктор показался мне адекватным и спокойным человеком. Через пару часов люди начали расходиться, а экспоненты – сворачивать свой скарб. Я пошел на цокольный этаж. В небольшом буфете было достаточно безлюдно. Виктор не заставил себя долго ждать:

– Присядем?

– Конечно.

Мы сели за первый попавшийся стол, и Виктор разложил передо мной два альбома. Я начал листать их, периодически вынимая монеты и рассматривая более тщательно. Копировал Панина.

– Можно полюбопытствовать? – постарался я аккуратно перевести разговор в нужное для меня русло, продолжая медленно перелистывать страницы альбома.

– Конечно.

– Почему вы решили заняться нумизматикой?

– Хмм.. Если скажу, что хотел превзойти отца, то безбожно совру. Наверно, сначала за компанию, а потом втянулся, и наши с ним пути в нумизматике разошлись. Он гений, собирал только исключительные монеты. Дорогие, подлинные. У меня нет ни знаний, ни финансов, чтобы приблизиться к этому уровню хоть на шаг. Я выбрал свой путь.

– Медяки?

– Можно и так сказать.

Он улыбнулся:

– Про отца не буду: если вы пришли с Паниным, то он вам уже все рассказал. Отец был для него примером для подражания и безоговорочным авторитетом. А сам Панин так… Мужик он хороший, опыта поднабрался, но поставить его в элиту у меня язык не поворачивается.

– Мне, конечно, говорили про то, что Михаил Остапович хорош, но не в таком ключе как вы, – попытался я войти в доверие и развязать Виктору язык.

Мне хотелось продолжения разговора про Шульца-старшего.

– Завидует, – скептически ответил Виктор. – Отец был, действительно, гениален, к нему обращался за советом сам Ричард Пэй – американец, один из главных консультантов грейдинговых фирм, таких как PCGS, NGC и ANACS. Им каталогизировано и проведено более полутора сотен аукционов. Ричард частенько звонил отцу, чтобы проконсультироваться, а иногда прилетал с подборкой монет для получения заключений. Еще, как минимум, два современных отечественных гения, авторы книг и владельцы по—настоящему серьезных коллекций и шагу не могли без него ступить. По договоренности с ними, их фамилий я не имею права называть. Еще несколько мировых миллиардеров нанимали отца для участия в аукционах от их имени для анализа и приобретения тех или иных банкнот и монет.

– Что случилось с господином Шульцем, по вашему мнению?

– Несчастный случай. Нелепая и глупая смерть, – с сожалением в голосе, но не теряя решительного настроя, сказал Виктор.

– А Панин, например, считает, что его убили.

– Да, он приезжал ко мне и пытался навешать лапши. Я его понимаю: умер единственный друг, в его возрасте заводить новых уже поздно, но надо смотреть фактам в глаза. Туда выезжала полиция, я лично читал заключение.

– Так категорично?

– А как еще? Даже если поверить в сумасшедшую версию Панина, то почему убийца ничего не взял?

– Откуда вы знаете?

– Во-первых, мне уже передали коллекцию, а, во-вторых, байку Самуиловича про несметные богатства, приобретенные тайно и через подставных лиц, я уже слышал. В коллекции, действительно, были дорогие монеты, за два, три миллиона каждая, но они все у меня. Я тщательно все проверил, это подлинники.

В словах Виктора сквозила уверенность.

– Еще хотел полюбопытствовать. Вы говорили, что Панин не входит в элиту нумизматического мира. Такую, как ваш отец, и Обухов?

Шульц-младший подавился чаем, когда услышал это.

– Кто? Обухов?! Я вас умоляю! Это он-то элита?

– Я думал, председатель должен быть экспертом в своем деле, – попытался оправдаться я.

– Согласен, должен. Но этот – исключение. Нет, он однозначно не профан, но и гуру его назвать никак нельзя. Наглый, язвительный, несколько лет назад появился здесь, словно черт из табакерки, и начал гнуть свои правила. Вошел в сообщество, открыв дверь ногой, и через несколько месяцев сместил старого председателя.

– Вашего отца?

– Нет, папа никогда не принимал участие в организационных вопросах. Не хотел тратить свое время на это. Он говорил: «Я лучше поучаствую в онлайн-аукционе или прочту умную книгу, чем буду ходить в залу, стучать ложкой по бокалу и просить милостыню на развитие сообщества, загребая деньги себе в карман». Он не любил Обухова.

– А Обухов?

– Он отца очень уважал, не говорил ему ни слова поперек.

– И все-таки, откуда он взялся?

– Переехал в Москву с Дальнего Востока. Там родился и прожил всю жизнь, а потом переехал сюда.

– Любопытно.

– Да, наверное. Но мы существенно отклонились от темы. Вы выбрали монеты? – спросил Виктор, ближе пододвигая ко мне альбом.

Я растерялся и схватил первые попавшиеся:

– Да, мне, пожалуйста, вот эти две.

– Так, что тут у нас? Копейки четырнадцатого и пятнадцатого годов? Возьмите еще шестнадцатый, отдам три за тысячу.

– Рублей?

– Ну, конечно, не долларов же, – он ухмыльнулся.

Я расплатился с мыслью абсолютного непонимания, что мне делать с этими монетами. Успокоил себя мыслью, что могу попасть на более дорогие монеты.

– Новые лица? Привет, Витя, представишь меня своему приятелю? – послышался бодрый голос за спиной.

– Конечно, Анатолий Константинович, какие вопросы! – Виктор встал и пожал руку подошедшему мужчине.

– Олег, – представился я.

– Обухов Анатолий Константинович, председатель на этом мероприятии.

– Знаю, мне про вас уже рассказали.

– Надеюсь, хорошее?

– Конечно, – ответил я, внимательно осматривая Обухова.

Поджарый, высокий, энергичный. Атлет с лицом старого деда. На вид ему было под восемьдесят, а на лбу виднелся след от большого шрама, идущего от левого виска до переносицы.

– Неместный или начинающий? – не ослабляя хватку, продолжал председатель.

– Начинающий он, с Паниным приехал, – вмешался Виктор, видя мое замешательство.

– Ах, с Паниным! – саркастически ответил Обухов.

Тут послышался голос и самого Филиппа Самуиловича:

– Олег, вот ты где!

– Вспомнишь про него – вот и он, – не останавливался Обухов.

– Я тебя потерял, ты чего тут трешься? – недовольным голосом обратился ко мне Панин, недовольно косясь на Обухова.

– Не трется, а набирается опыта у профессионалов, – поправил его председатель.

– Да, за это большое спасибо Вите, а вот что ты тут делаешь?

– Это мой клуб, ты не забыл? Я делаю тут все, что захочу.

– Пошли! – сказал Панин, буквально поднимая меня из-за стола.

Обухов рассмеялся:

– Филя, пожалей парня, чему ты его научишь? Своим псевдознаниям?

– Моих знаний на пятерых таких, как ты, хватит! – взвился Панин.

Однако председатель не остался в долгу:

– Ну, вот, только не надо снова косить под него, тебе не идет. У маэстро гонора и то было меньше чем у тебя, а знаний – вообще, молчу.

Я пожал руки присутствующим, после чего Панин утянул меня за собой, как родитель уводит с детской площадки ребенка, который еще не наигрался. До выхода мы шли быстро и молча. В какой—то момент мы резко остановились, Панин выдохнул и заговорил:

– Ты же должен был с Виктором все обговорить, как к тебе этот черт старый привязался?

– Он сам подошел. С Виктором мы переговорили, все, что мне нужно было, я услышал, – решительно ответил я.

– Есть новости? – с надеждой спросил он.

– Пока нет, переговорю с братом, на начальную статью уже набрали.

– Какую статью?! – удивленно переспросил Панин.

– Для газеты, какую еще-то? – ответил я с улыбкой, пытаясь успокоить его и наивно полагая, что он еще не отошел от разговора с Обуховым.

– Ты что, совсем охренел?! Я, мать вашу, плачу вам за анонимность! Чтобы ни одна живая душа не узнала про мой вопрос!

– Чтооо?! – теперь уже недовольным стал мой голос.

– Мне это надоело, я звоню Дмитрию! – он выхватил телефон и трясущимися пальцами начал тыкать кнопки на старой кнопочной говорилке.

– Ало, Дима, про какую, к херам собачьим, статью в газете мне говорит твой брат?

Я слышал в трубке голос брата, но слов разобрать не мог.

– Понял. Я старый человек, не доводите так, – сказал Панин и протянул мне трубку.

– Привет! – услышал я Димин голос. – Я просил тебя задавать только нужные вопросы, кто тебя тянул за язык про статью ляпнуть?!

Я понял, что Панин согласился говорить с братом начистоту только на условиях анонимности. Наверняка, у Димы был план, как опубликовать материал, но, похоже, я все испортил.

– Слушай, я…

– Нет, это ты слушай! Сейчас положишь трубку и скажешь Панину, что не так меня понял и никакого репортажа не будет, – перебил меня Дима.

– Хорошо, – сказал я и вернул трубку Филиппу Самуиловичу. – Слушайте, извините меня, пожалуйста, про репортаж я на автомате сказал – все, о чем мы говорим, остается только между нами.

– Ради бога, Олег, не пугай меня!

– Не буду, – выдавил я из себя улыбку.

Мы попрощались, и я поехал домой. Весь день я ходил от стены к стене, анализируя все, о чем мы поговорили с Виктором. У меня зародились определенные сомнения касательно масштабов коллекции Шульца. Не мог же Панин знать больше, чем сын гениального нумизмата. Причем дальше расспрашивать Панина, судя по всему, было бесполезно – свое мнение он едва ли поменяет.