Читать книгу Продавцы грёз. Том 1 - Геннадий Башунов - Страница 4

Ныла буквально каждая клетка моего истерзанного тела. Но голод был куда сильнее боли. Желудок словно бился в агонии, судорожно сжимаясь в спазмах.

Раскрыв глаза, я сначала не понял, где нахожусь. Явно не у себя дома. В царящей в помещении полутьме угадывалось запустение. Железные стены и потолок не украшало ничего, кроме пятен ржавчины и клочков паутины, а сама комнатка была настолько маленькой, что моя кровать занимала почти половину помещения. Повернув голову набок, я увидел небольшой столик и ничем не укрытую железную же кровать. Один сплошной металл…

Тем не менее, меня кто-то заботливо укрыл тонким одеялом, а под головой даже лежала подушка. Эдакая подушка-блин, если судить по ощущениям. Но это всё равно лучше, чем спать головой на земле.

Вспомнив, что со мной произошло за последнюю неделю, резко сел, но мою левую половину головы пронзила такая дикая боль, что я с тихим мычанием снова повалился на кровать. Когда боль немного утихла, я предпринял вторую попытку сесть, на этот раз действуя куда осторожней. Перед глазами летали серые мухи, к горлу подступала тошнота, но, в конце концов, мне удалось принять сидячее положение.

– Твою мать, – прошептал я вслух, чтобы разбавить давящую тишину, царящую в каморке. – Почему башка-то так болит?

Мне, конечно же, никто не ответил. Тяжело вздохнув, я укутался в одеяло. Тело едва повиновалось мне. Я был как муха, угодившая в мёд. Или, чего уж греха таить, куда похуже мёда. Но о слабости или том, где я, в конце концов, очутился, пока можно не думать. Я жив – и пока это самое главное.

О том, что я совершенно не знаю, какая судьба меня ждёт, и куда делись люди, нашедшие меня, тоже пока лучше не размышлять, незачем изматывать себя попусту. Если они подобрали меня, а потом бросили, улетев на своём дирижабле, даже не буду их винить. В любом случае, сейчас я в лучшем положении, чем раньше.

За жизнь нужно цепляться, нельзя её отпускать. Несколько дней назад я оказался непонятно где, но справился с паникой и испугом и пошёл на поиски спасения. Когда я умирал от жажды, начался спасительный дождь. Я почти сдался, готовясь умереть от голода и слабости, проткнул себе ногу, однако меня подобрали и притащили сюда. Пусть это лишь продлит мою агонию, но у меня снова появился шанс, и чем дольше я живу, тем больше вероятность того, что случится очередное чудо.

– … есть? – раздался рядом приятный женский голос.

Вздрогнув от неожиданности, я повернул голову в сторону входа. В дверях моей каморки стояла незнакомая девушка. На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, но голос звучал так, будто девушка была куда старше, хотя я мог и ошибаться. Невысокая, худощавая, с красивым лицом. Никогда не видел её раньше, но узнал глаза. Огромные зелёные глазищи, казалось, поглотившие меня какое-то время назад. В полутьме я заметил странную деталь – из уголков глаз будто вытекало что-то тёмное, но, присмотревшись, понял, что это горизонтальная татуировка или рисунок, доходящий практически до середины щеки.

– … есть? – повторила вопрос девушка.

– Не понимаю, – пробормотал я в ответ.

– Понимаешь, – резко сказала девушка. – Ты… есть?… отвечай… есть?

– Хочу я есть? – предположил я. И вздрогнул, услышав звуки своей речи. Я говорил на совершенно незнакомом мне ранее языке.

– … – бросила незнакомка. По интонациям, немного чуждым, но уже вполне понятным, я понял – ответ утвердительный.

– Я хочу есть, – произнёс я увереннее.

– … нельзя, можно … пить, – сухо ответила девушка. – Поспишь……. можно…. только……. понимать…… лучше. – Незнакомка бесшумно вышла из дверей.

Я попробовал позвать её, просил остаться, но не смог вспомнить ни слова.

– Я хочу есть, – разочарованно произнёс я. И, подумав, добавил: – И пить.

Но девушка с татуировками на лице уже ушла. Тяжело вздохнув, я снова лёг на кровать. Впрочем, чего вздыхать? Меня не бросили, может быть, когда-нибудь даже покормят, я почему-то начал понимать часть иностранных (или, скорее всего, инопланетных) слов. За последнюю неделю возможность такого исхода казалась мне просто чудом! Но сейчас чудо свершилось.

«Очередное небольшое благое чудо из списка, следующего после одного большого, но жутко неприятного», – угрюмо подумал я.

А чем ещё считать моё попадание сюда, кроме как не чудом? И сюда – это куда? В другой мир? Будущее Земли? Бред… фантастика… Но я действительно оказался в этой фантастический ситуации, и не верить своим глазам, всему, что я увидел за последние несколько дней, не могу. Как говорилось в одном хорошем романе: тот, кто не верит своим глазам – мудак.

Можно, конечно, надеяться, будто я просто сошёл с ума, и скоро меня откачают врачи в психушке. Но это будет очередным чудом, а их запас, боюсь, иссякает. Да и намного ли лучше будет оказаться в психбольнице, чем в новом, совершенно незнакомом, мире?

Санитары, слышите? Я выбираю новый мир. Буду ползать по руинам в поисках сокровищ, абсолютного оружия, Золотого Шара. Или чем тут ещё занимаются? Может, сдают останки боевых роботов в металлолом? Разберусь.

Пока же мне остаётся только лежать на неудобной кровати, пялиться на голые стены и надеяться на лучшее.

И лучшее пришло вместе с моей спасительницей, несущей в руках миску.

– Сядь, – приказала мне незнакомка. Когда я повиновался, она протянула мне миску и произнесла: – Пей…, понял?

Скорее всего, она сказала мне пить медленно, но, даже если бы я понял слово «медленно», то не послушался бы. Даваясь и обливаясь, вылакал содержимое миски в один момент. Как я узнал позже, пойло было отвратным на вкус, едва тёплым, но в тот миг, мне казалось, что я выпил что-то великолепное. Наверное, даже прослезился от счастья. Эффект зелья ещё больше поднял мне настроение – я буквально чувствовал, как сердце забилось в моей груди с новой силой, а мышцы наливаются силой.

– Есть, – умоляюще произнёс я, возвращая пустую миску.

– Нельзя, – резко ответила девушка.

– Хочу есть.

– Нельзя. Вредно.

– Лучше, – кивнул я. Слово «хорошо» упорно не шло на язык.

– … – повторила девушка то же слово, которым в прошлый раз выражала утверждение, но сейчас оно звучало как похвала.

– …? – с трудом произнёс я, всё ещё не понимая смысла.

– … – подтвердила незнакомка. – Спи. – Она поднялась и так же бесшумно покинула помещение.

Проводив её взглядом, я положил голову на подушку. Меня действительно клонило в сон… сон… сон…

* * *

Честь. Дирижабль. Утка. Кровь. Война. Ничтожество. Глагол. Человек. Местоимение. Сутулый. Ходить. Картина. Жёлтый. Ухо. Продавец. Мечта. Обман.

Жуткая боль буквально выворачивала мою черепушку наизнанку. Причём, болела не только левая половина головы, боль раскатывалась по всей черепной коробке, от лобной части до затылка. Она накатывала, усиливаясь, словно гром, потом немного утихала, но ненадолго, лишь для того, чтобы вернуться, став хуже в разы.

В глаза бил яркий жёлтый свет. Угол подушки-блина впивался в мой затылок не хуже гвоздя.

Застонав, я поднял голову.

Оказывается, в затылок мне упиралась вовсе не подушка, а железный угол столика, стоящего рядом с моим лежбищем. Это как же я спал, что оказался в полусидящем положении поперёк кровати?

У меня вырвался стон. Голова болела вовсе не из-за неудобной позы или железа, впившегося в затылок, она раскалывалась от информации, которую в неё кто-то вливал. Кто-то? Нет, я знал – кто. Эта зеленоглазая девушка. Наверное, она использовала что-то вроде гипноза, чтобы быстрее научить меня местному языку. Но как? А чему тут удивляться? Вернее, сколько уже можно удивляться? Действенный гипноз, позволивший мне во время сна учить чужой язык, не самое удивительное из произошедшего со мной за последнее время.

– Гипноз, – сказал я вслух. И с удовлетворением услышал чужую речь. – Дирижабль. Честь? Жёлтый? – Знакомые звуки, но их сочетание я слышал впервые, хотя и легко представлял их себе. – Забавно, – добавил я, стараясь говорить по-русски. Получилось, но с трудом. – Подчиниться гипнозу, – продолжил я экспериментировать с чужим языком. Но вот сказать: «Меня подвергли гипнозу» не получилось. Наверное, надо ещё поспать, чтобы составлять более сложные предложения. – Горит свет. Потолок лампочка верх.

Нормальные предложения составлять не получается, но это уже лучше, чем ничего. Учить бы так английский в школе… Но размышлял я, кажется, всё ещё на русском. Или, скорее, какой-то чудовищной смеси местного языка и родного.

Я поднял голову и зажмурился. Округлая и почти плоская лампочка на потолке горела слишком ярко, но как убавить свет? И возможно ли это вообще?

– Ярко горит свет, – произнёс я, продолжая экспериментировать.

– …… я……… знаю, – буркнул кто-то из коридора. Слова звучали коротко, как предлоги или частицы, и я почти ничего не понял.

Повернув голову, я увидел своего бородатого спасителя, стоящего в дверях. Они тут что, все бесшумно ходят? Сапоги бородача должны были издавать настоящий грохот в пустых железных коридорах.

– Спасибо, – подумав, сказал я.

– ……?

– Спасение.

– Отработаешь, – грубовато сказал мужик, пряча в бороду улыбку. – Сейчас станет…… светло. Хочешь есть?

– Хочу.

– Сейчас… принесёт, я позову. … сначала убавлю свет.

Я кивнул и, опираясь на столик, попробовал подняться с кровати. И у меня вышло! Ноги подкашивались и дрожали, как желе, но по сравнению с тем, что было во время прошлого моего пробуждения, состояние организма улучшилось в разы. Если бы не зверский голод, можно сказать, я был почти счастлив. Я сел обратно на кровать и, прикрыв глаза, прислонился к стене.

Свет в комнате померк, потом снова стал ярким, и, наконец, через пару минут лампочка засветила приятным для глаз золотистым светом.

– Спасибо.

– Сейчас позову… – сказал бородач, дёрнув головой, что, видимо, означало утвердительный жест, и ушёл. Его тяжёлые сапоги громыхали по железному полу. Резкие звуки отдавались в голове болью, но уже не такой нестерпимой, как раньше.

Значит, он пришёл сюда до того, как я проснулся. Мне даже немного неуютно стало, причём, я с трудом мог понять – отчего. Во мне поселилось странное чувство опасности и неуверенности в каждом следующем дне.

Пару минут подумав над этим и так не поняв мотивов этих ощущений, я снова принялся экспериментировать с языком. В итоге пришёл к выводу, что хорошо знаю существительные, глаголы и местоимения; последних, впрочем, оказалось не так много. А вот с другими частями речи оставались проблемы – часть прилагательных, часть наречий и полное незнание вспомогательных частей речи. Ну, разве что, знал ещё «да» и «нет». Но общаться короткими предложениями уже смогу.

Моя гипнотизерша проникла в комнату так же бесшумно, как и в прошлый раз. И так же в её руках была миска с тем бульоном, которого, правда, в этот раз оказалось куда больше, чем в прошлый. Залпом выпив содержимое миски, я почувствовал себя ещё лучше. Правда, на этот раз скорость уничтожения бодрящей бурды, по вкусу напоминающей разведённые в воде дрожжи, обуславливалась вовсе не моей жадностью, а отвратным вкусом – я старался справиться с ней как можно быстрее, как с микстурой в детстве.

На этот раз, когда я вернул миску, зеленоглазая не стала никуда уходить. Поставив ёмкость на стол, она сказала мне:

– Поверни голову.

Я послушался. И снова утонул в её ярко-зелёных глазах. Не знаю, сколько это продолжалось, но, когда я понял, что я – это я, чувство было таким, будто меня выжали, как лимон.

– Продавец грёз? – тихо и с горечью в голосе спросила девушка. – … заключил договор с Продавцом грёз?

– Да, – дёрнул я головой, стараясь изобразить движение, сделанное бородатым.

– Молись, – коротко и неожиданно жёстко сказала девушка-гипнотизёр. – Спи.

Моего словарного запаса не хватило ни для того, чтобы спросить, кто это такие «продавцы грёз», ни для того, чтобы возмутиться, ведь спать совершенно не хотелось. Но, прежде чем я составил более-менее сносное предложение, снова вырубился, как младенец.

* * *

Мне снился маленький домик, стоящий посреди большого сада. К домику, огибая небольшой частично заболоченный пруд, вела тропинка. Когда-то стены этого дома были белыми. Сейчас их покрывала копоть и кровь. Обгоревшая крыша обвалилась, в больших окнах не хватало стёкол, а там, где они ещё остались, их обломанные края напоминали ухмылку какого-то хищного зверя. Распахнутая дверь болталась на одной петле, но войти в неё совершенно не хотелось, словно это была ловушка.

Несмотря на разруху, этот домик был мёртв лишь на первый взгляд. Где-то внутри в нём всё ещё теплилась жизнь. Не знаю почему, но мне казалось, что здесь живут дети. Грязные оборванные дети, повидавшие за свою короткую жизнь слишком много крови. Эти дети не были злыми, просто жестокими, но ведь они и не виноваты в том, что им достался уже разрушенный домик?

Взрослые в доме отсутствовали, иначе я бы их почувствовал. Все здешние взрослые уже давно гниют в земле.

Я стоял на тропинке, ожидая, когда появятся жильцы, но этого не происходило. Вместо них из-за дома вышла некрасивая девушка с кривыми зубами. Здесь она тоже была чужой. Или, скорее, гостьей, нечастой, но хорошо знакомой.

– Привет, – сказала она, таинственно улыбаясь.

– Привет, – кивнул я. Мне казалось, будто я уже где-то видел её, но не мог припомнить – где.

– Тебе здесь нравится? – спросила незнакомка.

– Нет.

– Почему?

– Здесь… – я замолчал, оглядывая домик. – Я чувствую боль в этом месте, – сформулировал я, наконец, свои чувства. – Мне кажется, что здесь живут дети, но не понимаю, как у них это получается.

– Дети не виноваты, что взрослые разрушили этот домик, – повторила мою мысль дурнушка. – Возможно, им даже удастся восстановить его.

– Я на это надеюсь.

– Конечно, надеешься. Ты бы хотел помочь им?

– Да, – кивнул я. – Почему бы и нет? Я же хотел, чтобы всё изменилось.

– Так ты доволен тем, что произошло?

– Нет. Я даже не знаю, куда попал и что должен делать. И всё же здесь я чувствую себя более живым, чем там. У меня словно появилась цель, цель, которой не было никогда. Думаю, я справлюсь. Но я не понимаю… – я замолчал.

Я не понимал ничего. Ни кто я, ни где я, ни что же всё-таки изменилось. Слова, сказанные секунду назад, казались полным бредом, будто кто-то вложил их в мои уста. Либо говорил за меня.

– Я не понимаю…

У меня закружилась голова. Я тяжело упал на колени, разбив их в кровь.

– Ты лишь ребёнок, как и те, кто живёт здесь, – произнесла незнакомка, приближаясь ко мне. Она действительно возвышалась надо мной, как скала. – Глупый ребёнок, который не знает, чего хочет. Но уже поздно. Ты уже живёшь в этом разрушенном домике. И тебе придётся его полюбить.

Я поднялся с колен, но девушка пропала. И тогда, стерев кровь с колен сорванной с края тропинки травой, я пошёл к домику.