Читать книгу Встреча с монстрами - Геннадий Добровольский - Страница 14

Индре стоял в комнате смежной квартиры у постели подростка. Мальчик спал, открыв рот и неестественно вывернув голову. Скрещенные руки лежали на груди. Он был худенький и слаб физически. Память ребёнка заполняли воспоминания о внутриутробной жизни в чреве матери и о последующем рождении. Воспоминания были тяжёлыми, тормозящими развитие зон коры, связанных с памятью.

В памяти о внутриутробной жизни Индре нашёл положительное воспоминание только о самых первых днях зарождения. Потом в памяти всплывали сплошные кошмары. Взрослый человек не пережил бы, наверное, тех ужасов и физических страданий, которые выпали ему. Вначале ежедневно по несколько часов тельце зародыша содрогалось от страшных ударов по нему, рождаемых внешними ритмическими звуками, потом они стали бить по формирующейся головке. Внезапно организм зародыша испытывал сильный жар, разливающийся по телу, как будто его медленно опускали в кипяток. Не выдерживая мучительной боли, он умирал. Но через некоторое время он приходил в себя, чувствуя тот же жар не только на теле, но и внутри себя. Он пытался вырваться из этого ада и, умирая, отключался вновь. Очнувшись, он ощущал меньшее жжение, но появлялись новые мучения. Его начинала сдавливать со всех сторон какая-то сила, не дающая пошевелиться, выдавливающая из него внутренности и мозг. Потом к ней присоединялись ритмические толчки в голову, в темечко, а однажды произошёл взрыв, за которым последовало такое сильное сжатие, какого он не испытывал ранее. Глаза вылезли из орбит, из кишок выдавилось всё содержимое, он не мог вздохнуть и умер. Это состояние длилось очень долго. Он приходил в себя и снова умирал задыхаясь. Приходя в себя, он снова чувствовал сдавливающую его силу, дёргался, пытаясь вырваться из её смертельной хватки, толкаясь короткими ручками и ножками, но сил не хватало. Его душили, мяли, кромсали, не давали биться сердцу и двигаться крови. Однажды, придя в себя, он почувствовал на голове жёсткие холодные зажимы. Они сдавливали голову, тянули за неё, сворачивая шею. Череп трещал, мозги, как будто переливались, что-то лопалось, рвалось в тонкой шейке плода. И боль, боль, боль, от которой он умирал и умирал, но оставался живым. Очнувшись в очередной раз, он впервые увидел свет, больно ударивший в глаза и мозг. Он ощутил своё изломанное и избитое тельце, беспорядочно задвигался и снова умер. Уже на белом свете состояние между жизнью и смертью продолжалось. Во всяком случае, стало легче потому, что перестала действовать сила, убивавшая его в утробе матери.

Такую страшную, мучительную убийственную силу он испытал второй раз. Первый раз это случилось в ранний период тёмной жизни. Он почувствовал вдруг, что окружающая его среда стала давить на него и выталкивать его из утробы матери. Периодически отключалось дыхание и кровоснабжение. Он задыхался, кричал о помощи, широко и безмолвно раскрывая рот, пытался короткими зачатками рук и ног удержаться внутри матери, но не мог. Он чувствовал, что, если его вытолкнет могучая сила из матери, он погибнет, так как там его ждёт смерть. Ужас смерти заставлял сопротивляться. Если бы он знал, что его ждёт потом, он предпочёл бы смерть тогда! Но он ещё не знал и сопротивлялся изо всех сил. Его состояние находилось между жизнью и смертью. Приходя в себя, он чувствовал, что ещё жив. Постепенно выталкивающая сила ослабла, питание и дыхание восстановились, но потом начались новые мучения, от которых он хотел выскочить из матери сам, но не мог. Долгих девять месяцев прожил он в постоянных мучениях! «Человек боится одной смерти, а этот несчастный пережил её бесчисленное число раз», – подумал Индре.

После рождения его окружала непонятная жизнь с теми же, бившими по голове ритмичными оглушающими звуками, голодом, холодом, ощущением жгучей боль внутри тела, ударами по голове и телу. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал внутри матери. Эти невзгоды он терпел. Потом он понял, что ритмичные удары связаны с музыкой, они ему даже стали нравиться, жгучая боль связана с приёмами водки, вина и пива, а удары по голове и телу – с побоями. Теперь всё можно было стерпеть.

Мать его любила и, когда не гуляла и не пила, хорошо кормила и ласкала. Ему нравилась ласка, и такую мать он тоже любил, он всё ей прощал. Отца у него не было и ему не нравилось, когда мать приводила мужчин, ложась с ними в постель. Она его выпроваживала гулять и долго не звала домой.

Их с матерью огорчала, как он теперь понимал, его умственная неполноценность – слабоумие, которое явилось следствием неблагополучной беременности и патологических родов. Он плохо учился в школе, так как у него была плохая память. Но ему очень хотелось быть руководителем, всё равно каким. Он считал это лёгким делом.

– Подумаешь, руководитель, – говорил он в среде ребят, – самое простое дело. Должен быть кабинет, большой стол с телефонами, кресло, стол для совещаний, секретарь.

Он воспринимал внешнюю форму явления, как обезьяна, которая воспринимает внешнюю форму поведения человека, не понимая её внутренней сути. Играя с ребятами, он всё время прокручивал внешнюю форму руководителя. Он верховодил, но, поскольку ничего положительного не мог придумать и предложить, его руководство быстро надоедало ребятам. Они начинали сами организовывать игру без него. Он злился, мешал им, пытался объединить вокруг себя малышей, командуя ими. Но они тоже не хотели с ним играть. Тогда он начинал насильно заставлять их играть с собой, бил и творил гадости: толкал, оплёвывал, мазал грязью, сыпал песок в лицо. Не злой по натуре мальчик, трудолюбивый (он подолгу сидел с уроками, пытаясь одолеть недоступный его пониманию материал) он становился воплощением зла и извращённости. Учителя жалели его и мать и ставили ему тройки и четвёрки за трудолюбие. Он слышал и запомнил разговоры соседей, которые тоже жалели его и мать – неплохую и неглупую женщину. Они говорили, что его слабоумие связано с повреждениями, полученными во время беременности и родов, а так-то он нормальный. Они говорили, что он лучше Петровых, у которых слабоумные не только дети, но и родители, и прародители. Он не помнил, как называется болезнь, передающаяся по наследству, и которой страдали Петровы. Его слабоумие не должно передаваться детям. Петровы жили лучше, чем он с матерью. Все Петровы работали всегда дворниками и пользовались как рабочие, кроме того, как больные и многодетные, разными привилегиями: получали денежные и иные пособия, вне очереди получали квартиры. Их отец был старшим дворником и руководил другими дворниками. Он ежедневно громко ругался с шофёром машины – мусоровоза, который, загружая мусор, половину его оставлял на тротуаре. Он отчитывал жителей домов, которые не так высыпали мусор из своих вёдер. Он всегда сидел во дворе, и всё видел. Одно время его избирали в административные и общественные организации, где он много говорил и выступал. Может же он руководить, кричать на людей! Мальчик хотел быть руководителем, который сидит в кабинете. Он ничего не будет делать, пусть другие делают, а он будет кричать на них и командовать ими, как Петров. Учителя советовали его матери определить ребёнка на какую-либо простую полезную работу. Но они с матерью решили, что он будет продолжать учиться. Мир не без добрых людей, помогут ему, а там выучится на руководителя. Это – чистая и денежная работа. Деньги он умел считать, но зарабатывать не хотел, предпочитая более лёгкий путь: купить-продать, обменять, отнять. Он всё делал без зла, по душевной простоте, не видя в том плохого. Мать ему говорила, что надо уметь жить, не быть идеалистом. Руководитель не может быть идеалистом.