Читать книгу Остров. Роман путешествий и приключений - Геннадий Доронин - Страница 7

Они поселились в старом доме Даши, который стоял почти в лесу, неподалеку от острова, который с незапамятных времен здесь называли Буяном. Дом был странным, как многое в этом городе. У него были метровые стены, тройные рамы, железная кровля, обнесен он был кирпичной стеной, как будто кто-то собирался держать здесь оборону. Под домом располагался обширный сумрачный подвал, под каменными сводами которого, казалось, хранились не только картошка-моркошка, деревянные кадки из-под солений, старые ящики из-под антоновки, но и сумрачные тайны. Почти под самой крышей на фасаде дома была укреплена круглая медная табличка, на которой было выбито: «1874 год. Санкт-Петербургъ. Российское страховое от огня общество». Саша никак не мог избавиться от странного ощущения, что дом этот не чужой ему, хотя он был уверен, что никогда прежде не бывал в нем.

– Такое ощущение, что строители этого дома чего-то боялись, – сказал как-то Саша, – и построили его на самой окраине, и стеной обнесли, и застраховали в столице. Как будто старались сделать дом неприметным и одновременно несокрушимым. Такие стены выдержат прямое попадание артиллерийского снаряда. Может быть, где-нибудь в подвале замурован клад?.. Надо будет как-нибудь найти часок – и посмотреть, вдруг сундук с бриллиантами найдем?..

Но этот часок для исследования таинственного подвала нашелся не скоро, Саше и Даше катастрофически не хватало времени друг для друга. Им казалось даже, что когда они вместе, а они почти не расставались, в минуте остается только тридцать секунд, даже меньше.

Даша даже оставила работу на швейной фабрике, Саша только изредка наведывался в галактическое управление, так что они были неразлучны. Часто ходили в лес, все его тропинки и лужайки были им знакомы, почти всегда Саша брал с собой легкую бамбуковую удочку и забрасывал ее с мостика; ловились караси, подлещики, жадно брали некрупные окуни.

Они прожили год, другой… И однажды Даша поймала себя на мысли, что Саша за эти годы неузнаваемо изменился. Словно какая-то тайная печаль терзала его; он становился все угрюмее, редко смеялся, к ним перестали ходить друзья. И прежде их было немного, а теперь они как будто вообще забыли о Даше и Саше. Она спрашивала у него:

– Скажи, у тебя на работе неприятности?..

Он отвечал:

– На работе как раз все в порядке, все хорошо, даже очень хорошо…

В подтверждение этих слов стал приносить домой больше денег, говорил, что повысили оклад жалованья и даже повысили в должности.

– Так в чем же дело? – настаивала она. Он темнел лицом, отмалчивался. Не мог же он ей сказать, что в галактическом управлении объявлена повышенная готовность, что его могут отправить в космос в любой день. Он даже подумывал – не отказаться ли ему теперь от чести быть первым межгалактическим путешественником, но отогнал от себя эту предательскую мысль. Так много времени и средств было затрачено на его подготовку, так много надежд связано именно с его программой, что отказ на завершающей стадии выглядел бы просто дезертирством.

Он не находил себе места, стал чаще ходить в лес, словно старался отвыкнуть от Даши. Но ничего не получалось, он с ужасом думал о том дне, когда ему предстоит покинуть ее навсегда.

– И зачем только меня потянуло тогда в эти бесконечные кирпичные дворы? – в какой уже раз спрашивал он себя. – Как оказалась там Даша?.. Нет, это не может быть случайностью…

Ответов на все эти вопросы не существовало, он, конечно же, догадывался, что случайностей на свете не бывает, но все равно пытался представить, как легка была бы сегодня его жизнь, не познакомься он с Дашей. Но представлялось нечто унылое, тусклое, темное. Как ни крути, а выходило, что она была светом его жизни. И теперь он должен будет ее оставить и не сказать ей об этом ни слова. Боже, боже!..

Дашу тревожило его состояние, даже очень.

– Ты не заболел? – спрашивала она, а он только плеча ми пожимал.

Она не знала, чем отвлечь его, – нежно обнимала, целовала, но он становился все сумрачнее.

– Может, он завел другую? – как-то пришло ей в голову, но она сразу отогнала эту мысль – быть этого не могло; она знала, что он любит ее.

Как-то она выбрала время, позвала его:

– Не хочешь ли заняться исследованием подвала?.. Со кровища ждут! – она надеялась хотя бы ненадолго оторвать Сашу от того, что мучило его. Но что его мучило, что?..

Они открыли тяжелую, обитую листовым железом дверь, ведущую в подвал, как крышку сундука. Вниз вели узкие каменные ступени, шершавые, как будто только вырубленные из скалы. Тяжелые своды подвала поддерживал каменный столб из такого же шершавого грубого камня. Все подземное пространство дома было забито отслужившими свой век вещами. И почему люди прежде так не любили расставаться со старьем, даже самая колченогая табуретка не выбрасывалась, а отправлялась в подвал, на чердак, в кладовку? Ответ кажется простым: раньше людям казалось, что, сохраняя эти вещи, они дольше не расстаются с былым. Но может быть и другое: нужно иметь перед глазами униженное прошлое, чтобы оправдывать настоящее?.. Но почему тогда сегодня не дорожат былым, оно уже достаточно унижено?..

Под сводами подвала теплилась одна тусклая лампочка, тени отверженных вещей были огромны, гораздо больше истинных размеров всех этих стульев, похожих на троны, кушеток, вызывающих в памяти ложе разбойника Прокруста, шкафов, в которых не могло не быть пожелтевших скелетов, – несмотря на ободранную обшивку кресел, на диванные пружины, нацелившиеся ужалить, словно кобры, на гнутые и битые тазики, сковороды, словно старые кирасы после проигранной битвы, чудилось, что вещи эти служили титанам. Особенно поражали своими размерами двое одинаковых часов с маятниками, похожими на алебарды, – они возвышались с обеих сторон лестницы, как сторожевые башни; на вид гиганты были вполне исправны.

На крышке разбитого письменного стола, за которым, наверное, бился над словом еще Владимир Галактионович Короленко, Саша увидел керосиновую лампу на высокой металлической подставке, с запыленным стеклом.

– А ведь она и сейчас готова светить! – сказал он удив ленно. Смахнул пыль с плафона, чиркнул спичкой и поднес пламя к фитилю лампы. Фитиль затрещал, задымился и тут же вспыхнул. Саша вернул на место плафон – тени в подва ле стали короче, отодвинулись в дальние углы призраки титанов.

У дальней стены стоял стеллаж, на котором громоздились пачки книг, журналов, перевязанные шпагатом, подшивки газет, в которых новостей было меньше, чем пыли. Саша взял один из журналов: «К спорту», датированный августом 1914 года.

– Никогда не слышал о таком журнале, – сказал он. – Здесь про войну больше, чем о спорте…

– А вообще подвал странный, – продолжил он, помолчав с минуту. – Как сам город, загадочный, заброшенный, забытый и, кажется, вполне сжившийся со своей заброшенностью…

– Город заброшенный или подвал?

– Подвал тоже… Его как будто не открывали целое столетие, и в то же время в нем нет затхлости, обреченности…

– В нашей семье почему-то считали, что без особой нужды открывать подвал не следует, мало ли что в нем может быть? – Даше показалось, что Саша оживился. – Мама, на пример, панически боялась крыс, отца я почти не помню со всем, но знаю, что он плохо переносил замкнутое пространство. Бабушка рассказывала, что с самого раннего детства он мечтал стать моряком, капитаном дальнего плавания. Двадцать лет назад ушел в плаванье и не вернулся… Мать намекала, что этот последний поход состоялся при весьма странных обстоятельствах… Плаванье это было больше похоже на бегство…

У Даши слезы навернулись на глаза.

– Сколько себя помню, подвал всегда был закрыт, а ключ от него – вот этот самый – хранился в небольшом чемодане, там еще лежали всякие документы, коробочки с медалями, значками, ключи…

– Вот скажи, если бы тебе довелось прятать здесь что-то, какое бы место ты выбрала? – спросил Саша. – Закопала бы где-нибудь в углу, под каменной плитой или, наоборот, – замуровала в стене?..

– Не знаю, не думала об этом… Пока прятать было нечего…

– А ты все-таки подумай… Прячут всегда только для того, чтобы в нужное время нашли…

Она подумала:

– Скорее всего, я сделала бы тайник вот в этой стене, облицованной камнем. Внизу не стала бы его размещать, так как по весне здесь бывают сильные паводки… Я постаралась бы спрятать тайник под камнем, который не бросается в глаза, где-нибудь на периферии обзора… Так?..

– А вот и неверно! – возразил он. – Это ход размышлений большинства кладоискателей и тех, кто хотел бы понадежней спрятать сокровища… А нужно устраивать тайник почти на видном месте, так, чтобы никто не подумал, что он именно здесь…

– Опять «теория пыли»? – улыбнулась она.

– Что-то наподобие… На этот раз нам тайну поможет открыть Урал… В прошлые годы паводковые воды поднимались на девять, десять метров и даже выше. И хотя дом построен на возвышении, вряд ли он гарантированно защищен от больших наводнений… Мне рассказывали, что в пятьдесят седьмом году по Чагану бревенчатые дома плыли, как деревянные фрегаты. В сорок четвертом вода подходила почти вплотную к Главной улице, говорят, что тогда вода поднялась почти на одиннадцать метров. Значит, нужно искать точку, которая выше одиннадцати метров над нулем поста…

– Нулем чего? – спросила Даша, удивляясь его разносторонним познаниям. Если бы она только догадывалась о том, что он знает еще!..

– Есть такое понятие – «нуль графика гидрологического поста» – в общем, это условная горизонтальная плоскость сравнения, необходимая при измерении уровня воды… Так что, если здесь хотели спрятать что-то серьезное, то наверняка искали самую высокую точку в подвале, во всяком случае, не ниже одиннадцати метров над нулем…

– Серьезное? – удивилась Даша. – Насколько мне известно, золото и бриллианты влаги не боятся… А что может быть в тайниках серьезнее драгоценностей – не подвенечное же платье прабабушки?..

Она улыбнулась, как еще его расшевелить?

– Платье вполне может быть дороже золота, – сказал он. – Это смотря кто его надевал… Кроме платьев и бриллиантов там могут быть такие документы, что весь мир ахнет!.. Например, карта таинственной неоткрытой страны… Или… или… Мало ли что там может быть!

– Ты так говоришь, как будто точно знаешь, что здесь есть тайник… А ведь скорее всего никакого тайника нет, это только игра воображения… – она спорила с ним только потому, что прямо на ее глазах он преображался, уходили странная меланхолия, задумчивость, в глазах появился забытый блеск.

– Сейчас посмотрим, – произнес он с нажимом, как будто на самом деле не сомневался в существовании тайника с сокровищами. – Так, где у нас самое высокое место? Конечно же, под сводом подвала…

– Но есть и еще более высокая точка, – возразила она.

– Интересно, интересно! – загорелся он. – Где?..

– Первая каменная ступенька лестницы, ведущей в подвал, выше свода… И опять же она на самом виду, нико му и в голову не придет, что там кто-то решится хоть что– то спрятать…

– Молодец, молодец! – прошептал восхищенный Саша. – Вот и ты почти вооружена «теорией пыли». Еще чуть-чуть – и сможешь, не открывая тайников, сказать, что в них находится! А теперь остается проверить насколько ты права в своих предположениях…

Он поднялся по каменным ступеням, осмотрел первую из них. Пробежал по ступеньке пальцами, как слепец по тексту Брайля. Даже принюхался к холодному камню.

– Если здесь и есть тайник, то очень тщательно замаскированный, – сказал он наконец. – До того замаскированный, что найти его, не раздробив камень, невозможно…

– А может, не под самой верхней ступенькой нужно искать? – подала голос Даша. – Если кто-то вспомнит о возможных наводнениях, то ему легко может прийти в голову и предположение о самой высокой точке… Так что умные устроители тайника могли спуститься на ступеньку ниже, тем более что она все равно выше подвального свода…

– Браво! – сказал Саша. – Я думаю даже, что тайник под третьей ступенькой.

Он сделал два шага вниз, принялся осматривать ступеньку.

– Она явно отличается от всех остальных, – сказал он. – Как будто сделана из другой партии камня – она свет лее, вот сейчас поднесем к ней лампу.

Он взял лампу за длинную подставку, поднес плафон совсем близко к верхним ступеням, и отчетливо стало заметно, что камень третьей ступеньки светлее своих каменных соседей.

– Как же он открывается? – задумчиво произнес Саша.

– Что, «теория пыли» не помогает? – спросила Даша.

– Сейчас, сейчас… Что здесь кажется особенно странным?..

– Все!.. – честно призналась Даша.

– Книги могут служить прикрытием какому-нибудь механизму, открывающему тайник?.. – спросил он.

– Наверное, могут…

– Может ли за нагромождениями старой мебели скрываться какая-нибудь секретная кнопка? Вполне!.. Сколько уж раз из кино, книг мы узнавали о скрытых рычагах, тайных шестеренках, неприметных колесах, которые в нужный момент приводились в действие!.. Но мы пойдем в своих размышлениях дальше. В подвале есть предметы, которые являются сложными механизмами, идеально подходящими для совершения всяких секретных действий, – эти огромные часы с устрашающими маятниками, – он подошел к деревянным гигантам; сквозь толстый слой пыли были едва заметны позолоченные циферблаты, причем один был с арабскими, другой – с римскими цифрами.

Саша смахнул пыль с обоих часов. Стрелки на арабском циферблате показывали двенадцать часов, на римском – без пяти двенадцать.

– Полночь или полдень? – спросила Даша.

Не будем гадать, предположим, что полночь, – сказал Саша. – Заповедное время… Хотя эти часы, кажется мне, находятся здесь совсем не для отсчета часов и минут.

– И что теперь?

– Нужно попытаться запустить их… Сдается мне, что свой ресурс они не выработали… Но где же ключ?.. Часов почему-то двое, а ключа не видно ни одного…

– Мне почему-то кажется, что и ключ должен находиться на видном месте, – предположила Даша. – А возможно, и сам ключ очень необычной формы… Такой формы, что далеко не каждый догадается, что это как раз ключ…

Саша открыл тяжелые застекленные дверцы часов, там не было и намека на заводное устройство, не было и отверстия для ключа, только чуть пониже циферблата проходила узкая прорезь.

– Ты права, – сказал он. – Загадка все интереснее. У меня такое чувство, что эти таинственные часы я уже видел…

Он еще раз тщательно осмотрел огромные часы.

– Есть какие-то предположения? – спросил он. Даша надолго задумалась.

– А вдруг в эту прорезь нужно вставлять бумагу с каким-нибудь шифром? – наконец сказала она. – А бумага эта среди пропылившихся книг…

Он улыбнулся:

– И все-таки «теория пыли»… А что, это не так глупо… Бумага может храниться веками… – он потер лоб ладонью.

– Но она легко горит, – продолжил он, – ее разрушает вода, ее охотно пожирают крысы, не вдаваясь в секреты, которые она, может быть, хранила… нет, нет, все-таки это ненадежное хранилище секретов…

И тут его осенило:

– Постой, постой!.. Есть ли здесь лестница, обыкновенная приставная лестница?..

– Да вон она, лежит на полу у книжного стеллажа, – указала на лестницу Даша.

– Наверное, понадобятся какие-нибудь инструменты – отвертка, молоток, щипцы…

Она молча подала ему деревянный ящик с инструментами, не представляя, что он будет делать с ними, не разбивать же такие величественные часы?..

Саша взял лестницу и двинулся с ней на выход, как на штурм неприступной крепости. Установил ее у фасада дома, верхняя ступенька точно доставала до медной таблички.

– А ведь правда! – наконец поняла она его замысел.

– Табличка эта – ровесница дома, она его хранила – в прямом и переносном смыслах – долгие годы, – сказал он. – И она круглая!.. Приглядись, чем это не диск, с выбитой на нем информацией?..

Саша поднялся по лестнице, рассмотрел табличку внимательнее, присвистнул:

– Да тут нет ничего похожего на гвозди или шурупы!.. Странное крепление, нечто вроде байонета.

Он нажал на табличку, попытался повернуть ее влево или вправо. Раздался металлический щелчок, и табличка осталась в его руках. Он спустился, подошел к Даше:

– Смотри!..

С обратной стороны табличка сияла, как золотая. На ней была вырезана спиральная дорожка, почти как на граммофонной пластинке, только глубже, рельефнее.

– Вот это да! – сказал Саша. – Это и есть ключ. Признаться, даже я не рассчитывал на такой результат… Думал, что вот-вот – и закончится эта интересная игра… Теперь ничего не остается, как открыть тайник…

– Я волнуюсь! – призналась Даша. В самом деле, что за странный такой дом достался ей от родителей?.. Что они прятали, да и они ли прятали?

Они опять спустились в подвал, Саша осторожно вставил пластинку в прорезь под римским циферблатом. Раздался короткий щелчок – и все. Ни звука, ни движения. Через минуту раздался еще один щелчок, и пластинка показалась в прорези.

– Не хочет, – задумчиво сказал Саша. – Что-то ей не по нраву…

– Каждую мелочь принимаем во внимание, каждую… – произнесла Даша. – Почему один циферблат с арабскими цифрами, другой – с римскими?.. Что у нас на востоке?..

– Солнце всходит, – сказала она.

– Вполне можно сказать, что там начинается время, – подхватил он. – Попробуем вставить пластинку в другие часы…

Едва он сделал это, как раздалось громкое жужжание, как будто начали вращаться невидимые колесики и шестеренки. Маятник дрогнул, еще раз…

– Подтолкни эту секиру! – сказала Даша.

Саша едва прикоснулся к маятнику, как тот пришел в движение – сначала пошел влево, затем замер на мгновенье, словно раздумывая – стоит ли пробуждаться после такого долгого сна? – и пошел вправо, и снова влево – часовой механизм ожил. Еще раз что-то зажужжало, и часы принялись бить – бамм! Бамм! Бамм! – и так двенадцать раз. Полночь…

Опять что-то щелкнуло, и медная пластинка выскочила из прорези. Саша вставил ее в прорезь под циферблатом с римскими цифрами. И тут же гигантские часы откликнулись целым набором звуков – от тонкого свиста до гулких колокольных ударов, и это продолжалось ровно пять минут, пока и эти часы также начали отсчитывать время – бамм! Бамм! Бамм! – и так до двенадцати. Полдень…

– А ведь они пробили не в одно и то же время! – сказала Даша. – Значит, они идут с отставанием, и отставание это как будто специально задумано кем-то…

– Наверное, так и есть… Один механизм двигает одно, второй– другое… А может, учитывается поправка на вращение земли или что-нибудь еще…

Пол под ногами мелко задрожал, что-то заурчало под каменной лестницей, и тут же третья ступенька стала сдвигаться, как крышка пенала, и постепенно вся ушла в углубление в стене. Начала сдвигаться и вторая ступенька, и через минуту Даша и Саша увидели еще одну лестницу – лестничку – которая в узком лазе вела в темноту.

Саша присвистнул: дела!.. Он взял лампу – и что бы они без нее делали? – и стал осторожно спускаться вниз. Даша без колебаний последовала за ним.

– Пригни голову, – предупредил ее Саша, – здесь дверь и низкая притолока…

Даша с Сашей огляделись: они находились в крошечной каморке, стены которой облицованы все тем же серым шершавым камнем. И каморка эта была совершенно пуста.

– Вот этого я не ожидал, – негромко произнес Саша; в этом каменном мешке хотелось перейти на шепот. – Не похоже, что до нас тут кто-то уже побывал… Такое впечатление, что сокровище так и не успели спрятать. Или…

– Что? – поторопила его Даша.

– Или только готовятся его спрятать…

– Что ты говоришь! Кто может готовиться к этому? Я? Ты? Какие-то невидимки? – она тоже понизила голос. – Или это проделки домового?..

– Не знаю, ничего не знаю…

Они выбрались из тайника, разочарованные.

– Неужели «теория пыли» ничего тебе не подсказывает? – спросила Даша.

– Представь, что впервые почти ничего…

Опять задрожал под ногами пол, раздалось знакомое жужжание, и вторая и третья ступеньки поползли на место. Клацнул невидимый запор, и лаз закрылся. Как и не было его.

Саша посмотрел на часы.

– Ровно пять минут были они открыты, – сказал он, – может, это и объясняет отставание одних часов от других?.. Во всяком случае, надо запомнить, что тайник закрывается через пять минут…

– И, может быть, имеет смысл иногда заглядывать в тайник? – предположила Даша. – Вдруг… вдруг…

– Ты совершенно права, мы даже на малый шажочек не приблизились к раскрытию тайны этого дома… Но мы теперь знаем – тайна эта есть!..

Через неделю он получил секретный приказ: старт назначен на завтра, а вечером нужно быть на точке сбора. Прощай, Даша, прощай… Слезы навернулись на глаза.