Читать книгу Одно сердце – три жизни. Пасхальное чудо - Геннадий Лысак - Страница 5

Что такое перестройка начала девяностых, никто раньше честно не написал, а теперь уже точно не напишет. Осмысливая сейчас относительно недавнее прошлое, предполагаю, что это был тщательно подготовленный план по уничтожению социализма в СССР как внешними силами, так и их агентами непосредственно в стране, начиная с генсека Горбачева, Ельцина, Яковлева Александра Николаевича и их ставленников на местах, прежде всего в лице партийных секретарей, которые в период перестройки перешли на должности губернаторов и выше. Некоторые даже кабинеты не сменили – где сидели, там и остались сидеть. Почуяв запах наживы, получив гарантии личного обогащения, они стройными рядами следовали за Ельциным, Гайдаром, Чубайсом и их приспешниками. Те же, кто не продался новоиспеченным правителям и олигархам, кто пришел во власть по воле случая, на волне народного гнева (скорее хаоса), со временем были аккуратно отстранены от нее. Для того чтобы добиться послушания от прежде уверенного в своем будущем советского народа, общности, имеющей определенные устои, надо было, по теории «творцов перестройки», погрузить всех в Хаос, черную дыру, заставить голодать, чтобы парализовать сознание, а потом, подбросив жвачку, кока-колу и «ножки Буша» (как называли куриные окорочка из США), повести по новому пути, где бы обманутые, обольщенные свободой слова и демократией, шли за «писающим мальчиком», как назвали господина Ельцина после поездки в Германию, когда он спьяну публично помочился у трапа самолета, а политтехнологи (профессия, рожденная перестройкой) говорили, что это наш такой пиар-ход.

С экранов телевизоров лился бред. Леня Голубков рассказывал нам, как стать богатым за три-пять дней, ну хорошо, за месяц. Алан Чумак и Анатолий Кашпировский «лечили по ушам» обезумевших от непредсказуемости и теперь уже свободных от всяких социальных гарантий, а точнее – ограбленных, российских граждан. Программа перехода социалистической экономики на капиталистические рельсы, разработанная с участием американских коллег (теперь их называли «друзьями»), так называемая программа «500 дней» Шаталина – Явлинского, не была даже толком разъяснена людям, да так и осталась на бумаге. Но экономика все равно стала «рыночной». Идея, поддерживаемая Чубайсом и Гайдаром, о 40 миллионах «лишних» граждан России постепенно воплощалась в жизнь. Началась волна самоубийств среди высококвалифицированных специалистов, интеллигенции, даже рабочих. Бывшие советские граждане, прежде добившиеся больших успехов, в один не лучший день оставались наедине с собой, понимали, что будущего у них нет, и делали шаг в вечность. А кто сам не хотел делать, тому помогали «зеленые человечки» или «вежливые люди». Потуги власти по созданию рабочих мест за счет фондов занятости привели к невидимому масштабу, и служащие таких фондов обогащались действительно на раз-два-три.

Придуманная Чубайсом приватизация подлила масла в огонь. Многие поверили в нее, почувствовали себя в душе богатыми, ждали чуда, думали, что получат каждый, если не по «Волге», так хотя бы по «Москвичу». Получили по «майбаху» только «прихватизаторы», а остальные спустили последнее в пирамидах типа МММ.

К изменениям в стране тщательно готовились. Все, кто участвовал в бесплатных семинарах восьмидесятых годов, проводимых в США и других «демократических» странах, куда простой человек просто так не мог попасть, стали владельцами компаний, нефтяных вышек и заводов, банков, а позже – крупных торговых сетей. Сбылись пророческие слова русских философов-эмигрантов первой волны: «Нет ничего плохого в том, что большевики строят социализм или коммунизм, горе придет, когда коммунисты станут капиталистами».

Казалось бы, все было сделано очень грамотно с точки зрения геополитики. «Демократические» страны (Европа и США) превратили Китай в фабрику по производству своих брендов, в России закупались энергоносители, дешевый лес, металл, чтобы сделать производство товаров еще дешевле, но Китай всех обвел вокруг пальца. Получив по бросовым ценам сырье, он развил у себя промышленность и стал соперничать с США и Европой. Капиталисты-демократы вместе с хитрыми китайскими коммунистами, которые вообще-то обязаны своим существованием СССР, «растоптали друзей» и как бы «не заметили этого».

Народу дали игрушку под названием «выборы». Сам народ в этом не разбирался, но, как в двадцатые годы, в Россию по приглашению Горбачева, а позже Ельцина понаехали за короткое время тысячи политкомиссаров и политтехнологов. Конечно, ни Горбачев, ни Ельцин, не имея большого количества сторонников и не располагая подготовленными людьми как в центре, так и на местах, не смогли бы разрушить великую и мощную страну без этих помощников. О выборах в народе складывали пословицы: «Голосуй, не голосуй – все равно получишь…» (сами знаете что). Появились и другие меткие фразы: «Товарищ, верь, пройдет она, так называемая гласность, и вот тогда Госбезопасность разыщет ваши имена». И правда, разыскивала – люди исчезали, и никто не спрашивал, почему и куда. Правдивым оказался также слоган «перестройка – перестрелка – перекличка». Страх насаждали бандиты, которые начали рэкетирское движение. Недостатка кандидатов в бандиты не было – выведенные из Германии и стран Варшавского договора солдаты и офицеры, более 400 тысяч. Брошенные на произвол судьбы люди, прошедшие «горячие точки», бывшие бойцы ГРУ и спецназа почитали за честь попасть в группировки. Военные, спортсмены, видя беспредел, шли в рэкетиры, авторитет и престиж которых в то время характеризовало то, что каждая девушка мечтала выйти замуж за бандита.

Гуманитарная помощь, поступавшая в Россию из «демократических стран» («ножки Буша», тушенка, сладости), как оказалось позже, выдавалась под кредиты, а продукты часто были просроченными. В распределении этого дерьма существовали квоты: 80–85 процентов – Москве, 5 процентов – Ленинграду или Петербургу и 10 процентов – остальным городам России.

У людей думающих было осознание, что всю страну взяли в аренду, а точнее – в плен, никакие фашисты не сотворили бы с России того, что сделали наши правители-демократы. Весь народ был в шоке, люди боялись выходить за дверь, и в то же время, вот парадокс, смотрели в «голубой ящик» и верили всему, что там говорилось.

С оборонкой вообще была беда. В Китай уходило все, не только сырье и энергоносители за бесценок, но и целые заводы, и туда же шли танки, военные корабли, целые авианосцы с самолетами на борту.

Для Горбачева, как писали тогда СМИ, был подготовлен укрепленный форт в США с охраной из морских пехотинцев, но, как я предполагаю, в силу договоренности с Ельциным и гарантий покровителей, форт этот не понадобился.

Ко всему этому добавился поток беженцев, преимущественно русских, выброшенных из бывших республик СССР. Люди оказались на улице, а если они пытались продать свои квартиры, то никто у них эти квартиры не покупал, так как знали, что все равно их получат бесплатно. Так поступали с русскими во всех «братских» республиках и так сами русские в РФ не делали ни с кем.

А еще, не забудьте, Чечня, где погибли тысячи мальчишек.

Окружение Ельцина называло его «царем», да он и сам себя так называл, хотя, если на то пошло, он переплюнул всех царей и диктаторов: ни у кого из них не было такой власти и не было ни мыслей, ни возможностей для растаскивания страны.

Где был в то время я и моя семья?

Жизнь до перестройки, как кажется, готовила меня к потрясениям. Я родился в деревне, прошел колхоз, прошел завод, получил прекрасное для того времени образование: окончил Кузбасский политехнический институт, затем Новосибирский государственный университет по специальности экономическое прогнозирование и методы перспективного планирования, Академию народного хозяйства при правительстве РФ, Российскую академию государственной службы при президенте РФ. Работал инженером-технологом, производственным мастером, заместителем начальника цеха, заместителем директора по быту завода «Изумруд», главным экономистом завода «Дальприбор». Был заместителем председателя Советского райисполкома, заместителем заведующего социально-экономическим отделом Владивостокского горкома КПСС, президентом АОЗТ «Компаньон-аудит», заместителем главы, первым заместителем главы администрации Владивостока, председателем совета директоров ОАО «Владхлеб»… Все это, как я понял позже, дало мне возможно менее болезненно вписаться в новую систему производственных и социальных отношений.

Работа дала мне знания, я научился коммуникациям на уровне района, города, края. Особенно полезной для меня оказалась работа с профсоюзами, работа по развитию кооперативного движения в районе, в ходе которой я помогал инициаторам этого движения отводить землю, оформлять документы, подбирать все нужное для организации кафе, павильонов, киосков, салонов по оказанию различных видов услуг. Как заместитель председателя райисполкома я отвечал за развитие предпринимательства в комсомоле, пока он еще был, за развитие научно-технического творчества молодежи, за дискотеки, за салоны, в которых крутили фильмы через модные тогда видеомагнитофоны.

Регистрация предприятий в те годы требовала индивидуального подхода. Прежде чем зарегистрировать предприятие, потенциальный владелец должен был подготовить технико-экономическое обоснование деятельности предприятия, оформить (подготовить) устав, договор – всем этим я тоже занимался. Типовых договоров еще не было, они появились после перестройки. Я вникал в существо проблемы по-настоящему, не как чиновник. На безвозмездной (бескорыстной) основе готовил образцы документов, сколько бы времени на это ни уходило. У меня была цель – увеличить в районе число официальных зарегистрированных предприятий, за что боролись все в городе. Документы проверялись юристами и финансистами райисполкома и только после этого выносились на комиссию для принятия решения. Если все было как надо, предприятие регистрировали, а сделать все как надо было непросто, практически невозможно зачастую.

Так, технико-экономическое обоснование по выпуску алкогольной продукции и безалкогольных напитков я готовил вместе со специалистами больше месяца, и оно составило 95 печатных листов. В райисполкоме я занимался такой работой безвозмездно, в свои выходные и по ночам, и это позволило мне получить какой-то авторитет в нарождающемся бизнесе у кооператоров, а самое главное – получить тот интеллектуальный капитал, который позже я поэтапно реализовывал на практике, создавая предприятия и определенные направления бизнеса.

Еще до перестройки, участвуя в работе кооператоров, бывая на проводимых в то время семинарах, просматривая различные документы, вглядывался в «виртуальные виды бизнеса», как я их называл. Кому только ни пришлось мне готовить документы. Ко мне обращались люди, желающие заниматься разливом воды, пошивом костюмов, переработкой рыбопродуктов; кто-то хотел открыть салон массажа, кто-то – видеосалон, кто-то – организовать спортивную секцию (о spa мы тогда еще ничего не знали); были такие, кто мечтал о производстве хлебобулочных изделий, другие – о производстве конфет, третьи намеревались открыть цеха по выращиванию цветов; кто-то связывал свое будущее с организацией центра управленческого консультирования или центра поддержки бизнеса. Все это прокручивалось в голове и оседало в мозгах. При помощи специалистов я мог подготовить все необходимые документы для регистрации, включая структуру предприятия, план финансово-хозяйственной деятельности, штатное расписание, должностные инструкции. Сейчас я понимаю, что на базе всего того, что пришлось пропустить через себя, можно было создать, как сейчас говорят, «бизнес-инкубатор».

Уйдя с работы в исполкоме на предприятие, я продолжал помогать готовить документы, но уже зарабатывал на этом приличные по тем временам деньги. Некоторые рассчитывались «бартером», например ящиками водки лучших сортов, – я хранил их в гараже. Противозаконного в этом ничего не было, каждая работа должна оплачиваться, а как она будет оплачиваться – это уже десятое дело. Школу «молодого бойца капитализма» проходили по всей стране сотни тысяч людей. И мы могли бы спокойно перейти на другой уклад экономики, в том числе с привлечением наработанных партийных механизмов. Как это делалось во многих бывших странах социализма, входивших в СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) и Варшавский договор, как позже это делалось в КНР.

Но когда наступила, грянула долгожданная для фарцовщиков, спекулянтов, диссидентов и прочего отребья перестройка, все делалось для того, чтобы посеять страх и хаос, чтобы взбаламутить общество до предела. Но ведь в стране был огромный потенциал. Планы по экономическому развитию, конверсия оборонного комплекса, увеличение объема и качества выпускаемых товаров народного потребления, введение новых форм хозяйствования, разрешение аренды, полный и частичный хозрасчет, программа интенсификации и роботизации при согласованном действии властей и соответствующих министерств вполне могли бы перевести страну на новый для нее экономический уклад за короткие три-пять лет и с менее разрушительными последствиями. Могу доказать на примере Приморского края: действия Ассоциации промышленников, Администрация края и лично губернатора Наздратенко Е. И. не позволили вплоть до 2001 года, то есть практически до ухода Наздратенко с поста губернатора, растащить край ставленникам из Москвы.

Можно привести еще десятки примеров интересных творческих подходов руководителей предприятий по повышению эффективности. Так, работа директора завода «Изумруд» Романцова П. П. и его помощника по внедрению взаиморасчетов и новых форм оплаты позволила высвободить 30–40 процентов персонала, увеличить объем оборонной продукции, а часть людей перевести на выпуск товаров народного потребления. Такая же работа была на других предприятиях оборонного комплекса. Потенциал был огромный, но тем, кто заказывал перестройку, кто ее осуществлял, разыгрывал сценарий, нужен был хаос, потрясение, шок. Так и говорили: «Шоковая терапия для нас – спасение». Только для кого «для нас», не было ответа. Для Горбачева, Ельцина, которые дрались за власть, имитируя управление страной, и больше ничего не видели? Те, кто наверху, их семьи, приближенные в один день стали мультимиллионерами, и им надо было сохранять наворованное.

Во Владивостоке к моменту перестройки были не десятки, а сотни людей, отвечающих за кооперативное движение, в том числе в партийных структурах и в молодежных коллективах НТТМ. Сотни молодых ученых Дальневосточного научного центра РАН можно было привлечь к проведению изменений в стране, к грамотной приватизации. Такие, как Емельянов Ю. М., Духавская Л. Н., Байделюк В., Миханонин С. и другие, прошедшие «школу молодых капиталистов», могли принести огромную пользу, работая в комитетах по приватизации, фондах занятости. Но туда набирали, особенно на первом этапе, людей по неизвестному мне до сих пор принципу. Вероятно, по такому: чтобы он мог выполнить любую команду. Так еще вчера действующие объекты превращались в объекты, подлежащие сносу, а через месяц-два после перехода в частные руки превращались в объекты, сдаваемые в аренду. «Спорткультторг», «Североторг», другие торговые объединения перешли в руки руководителей, которые там работали, вместе со всем, что там находилось.

Регионы, так как Россия взяла на себя в тот момент все обязательства по внешним долгам СССР, могли бы получить оборудование по оплаченным заказам, поставляемым на предприятия централизованно, через Министерство, но все, что приходило из-за границы в Москву, дальше Ленинграда, потом Петербурга, не поступало. Края и области были брошены практически на самовыживание.

В Приморском крае, как и везде, активно внедрялась самая простая форма расчета, свойственная рабовладельческому строю: натуральный обмен товарами по договорным ценам. Называлось это бартером. Меняли уголь на мазут, мазут на рыбу, рыбу на обувь, покрышки, игрушки – на хлеб, колбасу… Иногда случались и недоразумения, издержками которых была гибель людей, как это получилось с чиновником администрации Приморского края, на которого перевели стрелки по расчетам за топливо и которого публично «наказали», застрелив его. Таковы были нравы. Следствия, конечно, никакого не было. В стране было полностью потеряно доверие к государству, а общественных организаций – атрибутов гражданского общества, практически не существовало, так что с жалобами особо и пойти было некуда. Местом спасения оставалась только семья, твой собственный дом, но даже там было небезопасно.

Людям в красивой обертке преподносили демократию, но на самом-то деле ничего не изменилось: вроде демократия и есть, но как она работает, мы не видели, все было жестко направлено на формирование имиджа власти, поддержание авторитета. Лозунг «берите демократии сколько сможете» звучал красиво, но не более того, все оставалось на словах. Демократические выборы тоже были блефом. Оставались на словах. Народные афоризмы хорошо выражают суть: «Голосуй, не голосуй, все равно получишь… (ничего)».

Реальная власть, за исключением нагрузить дополнительными налогами избирателей, перераспределить накинутую сверху сумму, других полномочий не имела. По всей стране создавались суррогаты гражданского общества без нравственности, чести и морали. «Боевые братства», ассоциации участников войны в Афганистане, прочие сообщества и ассоциации пытались отстоять интересы узкой группы лиц. Появляющиеся чуть ли не каждый день партии не скупились на обещания – все равно знали, что выполнять их никто не будет.

Постоянно в Москве семинары только отрывали время и деньги у их участников. Десятки организаций вроде «Российского дома Сиренко», РДС, на глазах у правоохранителей собирали деньги с населения, что еще больше ухудшало обстановку. Все это надо было власти, которая вознамерилась поделить все, что было создано при социализме, потом и кровью всего народа, более чем за семьдесят лет.

Залоговые аукционы – усовершенствованная форма мошенничества, – процветали по всей стране. Сидевшие в Москве люди забирали под себя самые лакомые куски: предприятия по производству металла, предприятия нефтяной промышленности, предприятия энергетики, предприятия самого мощного на тот период в мире рыболовецкого комплекса, включая флот. Вначале брали то, что лежало на поверхности. Если руководители шли на соглашения, их даже в знак великой милости оставляли на должностях, если же сопротивлялись – они просто исчезали, и никто их не искал, а на их место приходили «законные» новые хозяева. Даже Дальневосточное морское пароходство, жемчужина морского флота СССР, самая большая в мире судоходная компания, была «прихватизирована». А руководители рангом поменьше старались урвать кто что успеет.

Вскоре все забыли про обещания о том, что каждый получит свою долю имущества, равную по стоимости «Волге».

Вокруг Владивостока и в нем самом рвались военные склады, где хранились боеприпасы, после того как часть складов продали бандитам из Ближнего зарубежья. Десятки военных кораблей были выведены из строя и затоплены в бухтах у острова Русский. По цене одного небольшого катера «толкнули» два авианесущих крейсера. Эшелонами шли танки, которые ранее хранились на «коконе» (в режиме «заправил и поехал»). В КНР уходили суда из госрезерва, которые в случае войны могли бы быть задействованы. «Спецэкспортеры» по лицензиям Министерства внешнеэкономических связей выводили со складов металл всех видов, а чуть позже на металлолом пошло оборудование заводов, включая станки с программным правлением, – будучи в командировке в США в 2004-м и 2007-м годах я таких и не видел, они стоили миллионы долларов, а китайцы все это забирали за бесценок, чтобы укомплектовывать свои заводы.

Народ нищал, и только сила, изначально заложенная в русском человеке, помогала ему выжить в это тяжелое время. Более всего пострадали, конечно, высокотехнологичные предприятия, продукция которых оказалась никому не нужной. Шахтеры, добывающие миллионы тонн угля, были выведены на поверхность из шахт, а шахты затоплены. Оставшиеся шахты были за бесценок переданы друзьям, окружающим Чубайса, в том числе Абызову Михаилу.

Конечно, лучше было бы не знать об этом, но я был в гуще событий и все хорошо представлял, как и кем делалось, только не мог понять, почему власть, включая правоохранителей, способствует, как бы их раньше называли, расхитителям социалистической собственности?

Деньги в России были, и по непонятным причинам, иногда без всяких на то оснований, выделялись кредиты на бизнес. Я и сам на безвозмездной основе оказал содействие в получении кредита на налаживание производства по выпуску шампуней, не открытого по сегодняшний день.

Сердце обливалось кровью, не было страха за себя, но было страшно за будущее детей. К 1993 году мы все поняли, что всю страну, каждый край, каждый город просто грабили, оставляя мизер, чтобы люди были хоть немного сытыми и массово не шли на баррикады. На баррикады не шли, но в городах, где раньше было серьезное производство и люди остались без работы, участились случаи самоубийства.

Китай принято ругать, но дальневосточникам в то время он во многом помогал выживать. Одной рукой Китай все забирал за бесценок, подчас заставляя расстаться с последним, но другой подкидывал подачки. Из Китая везли себе и на продажу одежду, туалетную бумагу, тушенку, консервы, алкоголь. Никто не думал о качестве, думали, как набить желудок и прикрыть гениталии. В этом вопросе нашему краю повезло – близость Китая.

Подспорьем для многих людей было приусадебное хозяйство, дачные участки, дававшие возможность прокормиться. Каждый выживал как мог, с одной стороны, обстановка была зловещая, а с другой – люди чем могли помогали друг другу.

Как жить? Как выживать? Вопросов было больше, чем ответов, к тому же колдуны из телевизора, Чумак и Кашпировский, я уже говорил о них, уводили людей от реальной действительности. А после каждой речи господина Ельцина об успехах и светлом будущем многие готовы были идти за ним. И хотя всем известно, что по факту выборы 1996 года он проиграл, благодаря продажной интеллигенции и влиянию внешних все-таки стал президентом. Чтобы стать им, он раздал добрую часть бюджета по залоговым аукционам, то есть просто передал тем, кто его продвигал, основные активы страны, породив новый класс – олигархов, и новую форму власти, при которой олигархи могли распоряжаться бюджетом как своей собственностью, с послушной правовой и судебной системой. То есть тогда была заложена основа преступного государства, и на сегодняшний день мало что изменилось.

Чтобы дать людям, которые конечно же протестовали, выплеснуть отрицательную энергию, власть придумывала кровавые формы отвлечения от проблем: Нагорный Карабах, Чечня, где перемалывали наиболее активную часть населения. По прогнозам многих политтехнологов было ясно, что к концу первой четверти XXI века в России в основном будут хозяйничать и управлять олигархи и транснациональные компании, но никто из самых сильных экономистов не мог предположить, что в короткое время концентрация капитала в руках менее одного процента населения достигнет такого максимума, что из страны будут открыто вывозиться миллиарды и триллионы, и власть не будет препятствовать этому; что русские на своей земле, в своем государстве будут жить значительно хуже, чем жили люди в других странах СЭВ и Варшавского договора. В стране, имеющей до 40 процентов мировых запасов стратегического сырья, включая нефть и газ, около 70 процентов населения оказалось за чертой бедности, и из страны в годы перестройки уезжали все, у кого появились малейшие финансовые возможности.

Кто вел меня по жизни в те годы, не знаю – какой-то промысел, но я оказался в числе тех, кто не бедствовал. В восьмидесятые – девяностые годы я проучился на специальном факультете при Новосибирском университете и в Институте экономики организации промышленного производства, где деканом был академик Аганбегян А. Г. В 1990 году мой коллега, Царствие ему Небесное, Берестовой Александр Алексеевич и председатель краевого комитета профсоюзов предложили мне перейти на работу в краевой комитет по туризму, заместителем по экономике. В «Приморсктурист» входили владивостокское Бюро путешествий, уссурийское Бюро путешествий, артемовское Бюро путешествий, спасское Бюро путешествий, находкинское Бюро путешествий, автотранспортное предприятие, гостиница «Владивосток», турбазы «Лазурный берег» и «Океан». Я лично хорошо знал всех руководителей.

После путча и развала СССР ельцинской командой все вдруг потребовали самостоятельности и выделения из состава «Приморсктуриста». С целью сохранения мною была разработана стратегия туристического бизнеса и хозяйственной деятельности всей группы предприятий «Приморсктурист», которую одобрили в верхах и поддержали все коллективы, включая директоров. Но все хотели быстро стать богатыми хозяевами. Каждый искал покровителя во власти и криминальных кругах. Удержать нам удалось только автотранспортное предприятие, да и то ненадолго, владивостокское Бюро путешествий и созданное при самом «Приморсктуристе» предприятие по туристической деятельности.

Если бы в то время люди поняли, а у них был шанс, то в течение трех-четырех лет они бы стали успешными предпринимателями. Во владивостокском Бюро путешествий, куда я пошел директором, сначала были высокие доходы. В первые месяцы я нашел поддержку в лице руководителей отделов и служб (Сабуровой, Костровой, Кушнаревой, Девятовой), но люди не смогли удержаться от соблазна отправлять за счет бюро свои группы и присваивать доходы.

Когда я прибег к убеждениям, они не помогали, и ко мне пришли молодые ребята – рэкетиры. Попытки принудить людей работать в рамках закона привели меня в налоговую полицию, где те, кто ставил палки в колеса, подкупили нескольких полицейских. С помощью руководства налоговой полиции и генерала ФСБ Гаврилова О. В. мне удалось решить все вопросы и продолжить работу. Получив права безвизового обмена с КНР, мы, практически единственные в России, смогли стать лидерами отрасли в РФ, но непрерывный шантаж и угрозы расшатают нервную систему и здоровье любого человека, даже у кого железное здоровье.

Но мне все равно хотелось решить много вопросов по финансово-хозяйственной деятельности, по минимизации налогов, – тогда все это было законно. Во время одной из поездок в Москву я встретился с Аганбегяном. Мы поговорили, и он сказал, что «у нас открывается спецфак по финансовому менеджменту, приезжай поучишься, повстречаемся, будет большая польза». От такого предложения мог отказаться только идиот. Я, конечно, поехал со своим товарищем, который вместе с женой помогал мне во всех моих житейских и бытовых вопросах. На факультете преподавали светила российской экономической науки, настоящие патриоты, такие же, каким был сам Абел Гезевич: Кондраков Николай Петрович – бухгалтерия, аудит; Ивашковская – бухгалтерия и финансы. Лекции у нас читали члены правительства, Министерства финансов и экономики. От них мы узнавали много из того, что есть, но самое главное – что будет. Предупрежден – значит вооружен.

В Москве, в силу уже подорванного здоровья, я начал изучать возможности лечения в больнице, но более подробно остановлюсь на этом дальше.