Читать книгу Короткие романы - Геннадий Логинов - Страница 15

Гиперкубическая симфония, или дым без огня
Глава 14: Кубореалист

Оглавление

От прежней живописи кубизм отличает то, что он не является искусством, основанным на имитации, но – на концепции, и стремится возвыситься до созидания.

Гийом Аполлинер

Пробив дыру в соломенном потолке, человек в цилиндре приземлился точно на поросшее травой и мхом кресло, ручки которого были увиты плющом, а ножки стояли в пруду. Неподалёку, на ветвях деревьев, звенели телефоны, сплетённые в брачных играх проводами. Эти самозвоны звонили то сами по себе, то друг на друга, не для того чтобы передать какое-то сообщение, а зачастую просто ради звона как такового. То здесь то там находились плохо проработанные плоские персонажи. Казалось очевидным, что их расплющило при падении: если бы везло всем и каждому, везения не существовало бы как явления.

В кустах неподалёку стоял рояль, за которым невысокий человек, совершенно случайно напоминающий Тулуз-Лотрека, наигрывал что-то из Сальери.

– И вот, – произнёс человек в феске, минуту спустя свалившийся с неба прямиком на диван напротив. – В этот момент я совершенно отчаялся. Как только я ни изощрялся, у меня неизбежно выходили натюрморты, пейзажи, портреты, изображения обнажённой натуры. Я уже почти был готов смириться с тем, что мне никогда не дано стать художником-абстракционистом. Для этого я был слишком академичен. Ведь в семь лет я уже писал полотна как Рембрандт и Веласкес! Другие дети смеялись надо мной, и это понятно: писать как Рафаэль Пикассо умел с тринадцати лет, но ему потребовалась целая жизнь для того, чтобы научиться писать, как ребёнок. Да куда мне? Но кто запретит мне мечтать?

Тем временем человек в цилиндре понимал, что всякое описание или событие должно либо продвигать сюжет, либо раскрывать характеры персонажей, поэтому слушал внимательно. Как знать, быть может, это и есть его шанс. Неприятно было думать, что, пройдя так много, он, по сути, остался на том же месте. Или хуже, вернулся к тому, с чего начал. Круг замкнулся. Он по-прежнему бесполезный персонаж: без имени, истории и сюжета.

Кругом создаются, рушатся, расцветают и увядают истории. Возможно, так и сформируется новая. Или тоже растечётся, развеется на ветру, обратится в дым, не обретя чёткий контур.

– Сколько я себя помню, я всегда был реалистом. Да и как им не быть? Чем бы мы ни занимались, мы так или иначе повествуем о реальности, в том или ином её аспекте. И наше творчество, каким бы фантасмагорическим оно ни казалось, – тоже часть реальности. От этого никуда не скроешься. Прихожу я, бывало, в лесную чащу, приступаю к работе, и тут – набегают сатиры, налетают амуры, выплывают сирены, – ну что ты будешь делать?! Приходится зарисовывать всё, как есть, – сетовал тем временем художник. – И тогда я решил, что всё, хватит. И решил попробовать свои силы в кубизме. Но прежде у меня никогда не было подходящих натурщиц. Я опубликовал объявление, пришли многие. Всё было не то. И тут пришла она. Нимфа. Красотка. Чаровница. С квадратной грудью, прямоугольными зубами и треугольными глазами. С манящими бездонными ноздрями на половину лица. Геометрически идеальная. Кубически разложенная. Красота неописуемая! Злые языки говорили, что она пришла в живопись через пастель Пикассо, но это было для меня не важно. Я старался никогда не расспрашивать её о том, что было до меня…

– И что потом? – поинтересовался человек в цилиндре.

– А потом… – художник вздохнул. – Потом она ушла от меня в поп-арт…

– Сочувствую. Но, во всяком случае, у тебя есть своя история. А у меня её нет. Я просто возник здесь, и с тех самых пор скитаюсь как неприкаянный… – сняв и протерев свой монокль, человек в цилиндре водрузил стекляшку на место и пересказал события, свидетелем которых ему пришлось быть, вплоть до приземления в кресло. – …А потом ты ответил мне, что она ушла от тебя в поп-арт. После чего я ответил тебе…

– Спасибо, я знаю, что ты ответил, – заверил кубореалист. – Ну, так или иначе, мне кажется, что твоя проблема надуманна. Ко всему нужно относиться проще. По сути, ты встрял в такое большое количество историй… К лучшему или к худшему, ты повлиял на многие жизни и судьбы, чему-то научил других и что-то вынес сам. Всё это время именно ты находился в фокусе повествования. Ты был главным героем истории, и вся эта история была о тебе.

– Обо мне? – растерянно поправив цилиндр, промолвил скиталец, а монокль даже выпал у него из глаза.

– Ну, а о ком же ещё?! – настаивал художник. – Может быть, сюжета в традиционном понимании в твоей истории не было. Но сама история, так или иначе, несомненно, была. Так что, если хочешь, на этом можешь считать свои поиски завершёнными.

– Нет, нет и нет! – с возмущением сотряс тростью человек в цилиндре. – Так не пойдёт! Это было бы слишком просто, формально и наигранно. Нечестно и по отношению ко мне, и по отношению к читателю. Мне хотелось бы для себя какой-то пусть даже и не особенно замысловатой, но своей, отдельно прописанной истории.

– В этом-то и заключается твоя проблема. Ты слышишь, но не слушаешь. Ты смотришь, но не видишь. Всего минуту назад ты был разбит горем из-за того, что у тебя нет никакой истории вообще, а теперь начинаешь крутить носом, желаешь выбирать, начинаешь чего-то хотеть и требовать. История есть. Она самобытная, достаточно интересная и целостная. Но просто лично тебя она не устраивает. Ты желаешь чего-то другого, чего-то менее очевидного. А это уже другой момент. Тут включается твоя вкусовщина. И если ты сейчас пройдёшь мимо, то не потому, что тебя кто-то гонит, не потому, что у тебя нет другого выхода, а просто из-за собственного решения. Здесь есть вступление, конфликт, завязка, развитие, кульминация, развязка, заключение и даже факультативная композиция. А тебя, видите ли, не устраивает. Ах, извините!

Задумавшись на некоторое время, человек в цилиндре нехотя признал, что в словах кубореалиста есть свой резон. Да, так или иначе, все встреченные им по пути истории по сути формируют одну большую историю. Эдакий шкатулочный или рамочный роман. Да, в известном смысле, – это тоже история, в которой тоже есть развитие. И в этом контексте она является пусть и не вполне традиционной по форме, но достаточно традиционной по сути. Хотя и с этим тоже можно поспорить.

Формально он мог бы согласиться с приведёнными доводами, и за это его никто бы не осудил. Но сам он видел в этом какую-то трусость и нежелание продолжать путь. В его понимании, это было примерно то же самое, как, если в ответ на слова о том, что из ребёнка нужно вырастить настоящего человека, кто-то взял бы анатомический атлас, начав доказывать, что по формальным признакам он уже является особью человеческого вида. Но речь-то совсем не об этом! Это как сказать: «Зачем тебе жена, когда слон больше и спокойнее?».

Другой, не менее фальшивый и притянутый за уши, но при этом столь же навязчиво просящийся вариант также маячил где-то на горизонте. Если первый вариант есть отказ от пути и борьбы, то второй – путь ради пути, борьба ради борьбы, и прочие – «смысл моей жизни был в поиске смысла жизни». Нет, такую избитую банальщину, халтуру и притворство человек в цилиндре решительно отвергал.

– А можно хоть минуточку без авторских комментариев? Да? Спасибо, – вздохнул он и, покачав головой, подытожил: – Нет, пусть это и рискованно, но так легко я не успокоюсь. За право быть личностью нужно бороться. Его нужно заслужить.

– Вечно вы любите всё усложнять, – проворчал кубореалист. – Когда говорят о судьбе, предназначении, смысле жизни, то каждый воображает о себе нечто значительное и глобальное, непременно затрагивающее судьбы всех и каждого. Никто не желает смириться с тем, что лично он должен заниматься делом тихим, скромным, почти незаметным, не ставящим его в центр внимания и во главу угла, но от этого не менее важным. Ну, почти никто. А ведь именно в этой простоте и есть подлинное величие. Ты думаешь, для того, чтобы стать личностью, непременно нужно покорять крутые горы, лезть в пасть крокодилу и убивать себе подобных в сражении? Для многих это по сути является пусть и рискованным, и сложным, но всё-таки развлечением и желанием что-то себе доказать. Прежде всего себе, а потом уже – окружающим. И обладая властью, влиянием, возможностью преодолевать препятствия и навязывать свою волю другим, на деле они слабы. И боятся себе в этом признаться. В основе их действий лежат гордыня, трусость и леность, по причине которых они готовы дойти до края света, одолеть несметные полчища и броситься в бездну, но не исполнять тех простых и нужных вещей, ради которых они были созданы и призваны в этот свет.

В ответ человек в цилиндре лишь недовольно крякнул.

– Ну, что ж, вижу, тебя не переубедить. Вольному воля: я и не должен бить себя пяткой в грудь и что-то доказывать тебе с пеной у рта. Может быть, когда-нибудь ты ко мне прислушаешься. Может быть, и нет. Во всяком случае, у тебя стали проявляться черты личности… Будешь чай? Горячий, кубический. Готов биться об заклад, ты никогда ещё не пробовал кубического чая, – неожиданно предложил художник.

– Нет, спасибо, воздержусь, – поблагодарил человек в цилиндре, на миг представив, как, отведав подобного чая, он превратится в «Потрет философа» Любови Поповой, весьма знаменитой ученицы Малевича. Попрощавшись с художником, он продолжил свой путь, полный тягостных мыслей и раздумий.

Короткие романы

Подняться наверх