Читать книгу Возвращение - Геннадий Марченко - Страница 3

На рассвете следующего дня, 21 февраля 1949 года, я проснулся от ощущения, что по мне кто-то ползает. Ну, так и есть, это Софа вскочила ни свет ни заря и решила забраться в постельку к маме с папой. В Casa del Mar мы сняли номер люкс с видом на океан, с гостиной и двумя спальнями. Одну из спален заняли мы с Варей, во второй, поменьше, по-хозяйски со своими взятыми в поездку Кеном и Барби разместилась дочка.

– Папа, пливет! – во все свои молочные зубы улыбнулась дочь.

В семье мы разговаривали исключительно на русском, а в обществе, сплошь состоящем из англоязычных, естественно, на языке Шекспира, хотя, думаю, великий драматург вряд ли с ходу понял бы, что говорят американцы, настолько в этой стране искажён язык предков. При этом Соньке, наверное, в силу юного возраста, такие переходы давались легко, как само собой разумеющееся.

– Тихо, не разбуди маму, – прошептал я. – Ты чего так рано вскочила? Время-то ещё – начало седьмого.

– А я уже выспалась! – тоже переходя на шёпот, ответила егоза. – Папа, а мама сделает сегодня блины?

– Мы же не дома, какие блины… О, а вот и мама, кажется, проснулась.

Варюха, улыбаясь, сначала сладко потянулась, потом открыла глаза и сразу притянула к себе Соньку, принявшись её щекотать. Глядя на это, я тоже не удержался и присоединился к «пыткам», а Соня заливалась смехом, поднимая нам настроение.

Не раз и не два меня так и подмывало признаться Варе, кто я и откуда на самом деле, но я не мог этого сделать. Не потому, что когда-то Берия взял с меня расписку хранить молчание, просто я боялся, что моё признание может что-то разрушить в наших отношениях. Кто знает, как Варя отреагирует, а меня пока всё в нашей жизни устраивало.

Так бы и занимались ничегонеделанием, но пришлось готовиться к сегодняшнему открытию. А это значит, что к девяти часам должен подойти парикмахер-стилист, какой-то там Франческо, чтобы привести мою супругу в порядок. В нашем отеле тоже, между прочим, полный комплекс парикмахерских услуг, как для женщин, так и для мужчин. Сам туда захаживаю, естественно, в мужской зал. Вроде все клиенты и клиентки довольны. Кстати, жене не нравится, что я взял моду стричься коротко. А мне в самый раз, в нашем климате, особенно с весны по осень, чем меньше волос – тем меньше потеет голова.

– Соня, почему Барби и Кен под кроватью? Тебе приятно было бы, если бы тебя засунули под кровать? Ну-ка доставай их оттуда немедленно!

Это Варя уже в соседней спальне командует. Комсорг в ней так и живёт, изредка прорываясь наружу. Когда нужно, умеет быть жёсткой. С другим характером в немецком тылу она бы столько не продержалась. Так что Соньке ничего другого не остаётся, как лезть под кровать. Её причёской, к слову, Франческо тоже займётся, так что работы ему на пару часов хватит. Мои женщины должны быть сегодня самыми красивыми.

Ровно в одиннадцать выдвигаемся. Погода солнечная, а термометр за окном показывает девятнадцать градусов тепла. Для февраля нормально.

Я за рулём купленного в прошлом году «кадиллака» 62-й серии с открытым верхом. До Вегаса меньше четырёхсот километров по прямой, почему бы и не прокатиться? «Корд» служил мне верой и правдой не один год, но время берёт своё, да и не один я теперь, а для семейных поездок такой лимузин больше подходит. Нравятся мне машины этого времени своими плавными обводами, нравятся своей натуральностью. Никакого тебе пластика и прочей хрени из будущего. Металл, кожа, дерево и мощный двигатель – что ещё нужно для счастья настоящему автолюбителю?

Стетсон вон всё советует личным водителем-телохранителем обзавестись, но я пока ещё, слава богу, и сам в состоянии крутить баранку и метко стрелять, хотя в следующем году отмечаю полувековой юбилей. Теперь оружие у меня всегда с собой на законных основаниях, нравится мне чувствовать под рукой полновесный «Кольт M1911».

У ворот студии, над которыми вроде бы теперь ровно висит надпись Barbara Films, нас встречают суета и Стетсон, который тут за распорядителя. Шустрый малый, за столько лет я ещё ни разу не пожалел, что у меня такой помощник. Потому и на жалованье ему не скуплюсь. Правда, он почти все деньги отправляет своим пожилым родителям в Спрингфилд.

Название городка, кстати, сразу напомнило мне знаменитый мультсериал будущего «Симпсоны», семейка которых родом как раз из какого-то Спрингфилда. Интересно, дорого стоит создать свою анимационную компанию?

– Всё готово к открытию, мистер Бёрд, – отрапортовал Саймон. – Гости уже собираются.

Что собираются, это я и так видел. Виктор Аскольдович с Науменко, правда, не смогли приехать, они сейчас на Аляске, решили создать золотодобывающую компанию, а это дело не одного дня без отрыва от производства, так сказать. Кстати, золотом они увлеклись с моей подсказки. Но поздравительную открытку я от них получил.

Подъезжают другие приглашённые. В частности мэр Лос-Анджелеса Флетчер Боурон и губернатор штата Калифорния Элл Уорен, уже мило о чём-то беседующие. Нужно подойти поприветствовать, справиться, как дела… Шампанское пока не предлагаем, всё это, включая бутерброды с икрой и прочие деликатесы, будет после того, как мы с президентом Гильдии киноактёров перережем алую ленточку.

А вот и он, Рональд Рейган. Да-да, именно Ронни, будущий президент США, в это время возглавляет актёрскую гильдию. Не знаю уж, как в этой реальности всё сложится с его президентством, но с делами гильдии вроде справляется неплохо. Пусть на этой должности и остаётся. Если попробует сунуться в политику, нужно его сразу прищучить, чтобы не успел натворить дел.

Звёзды кино тоже подъезжают, паркуются на автостоянке, способной вместить аж до сотни автомобилей. Среди них и те, чьи имена уже увековечены на Аллее славы Голливуда. Создали её с моей подачи, и, возможно, за это в том числе моя фамилия тоже теперь красовалась в одной из звёзд. Хотя официально причиной тому всё же была совокупность оскароносного проекта о бандах Нью-Йорка и мои работы в других, получивших заветные статуэтки фильмах как сценариста.

К кому-то подхожу, приветствую, кто-то, напротив, сам спешит навстречу. Чем-то напоминающий Лео ди Каприо актёр Орсон Уэллс, оскароносный Джеймс Стюарт в кителе военного лётчика, Энн Миллер, Джудит Баррет, ещё несколько узнаваемых лиц из первой сотни… Конечно же, и завербованные мной актёры здесь: Хамфри Богарт с Лорен Бэколл, наша «тутси» Генри Фонда, Кларк Гейбл под ручку с упорно отводящей взгляд в сторону Кэрол. Режиссёры моих фильмов стоят в сторонке, что-то живо обсуждают в облаке табачного дыма, у них явно беседы на профессиональные темы.

Многие явились со своими половинками. Мужчины преимущественно в дорогих костюмах, дамы… Ну, здесь у кого на что хватило фантазии и денег. Моя Варя-Барбара тоже выглядит на миллион. В буквальном смысле, если посчитать, во сколько обошлись пошитое на заказ платье и драгоценности. Причём пара колечек, колье и серьги, инкрустированные бриллиантами, не напрокат взяты, а подарены любимой мной лично. Комплект колье-серьги, кстати, на прошлый день рождения. А одно из колечек – то самое, ставшее моим первым серьёзным подарком Варе, когда она ещё работала официанткой.

В общем, привыкает Варенька понемногу к светской жизни, хотя богемных тусовок всё же старается избегать, присутствуя на них лишь по необходимости, когда мне бывает неприлично появиться в обществе без супруги. Да и в Вегасе не сказать что много поводов для таких сборищ, хотя городок и растёт не по дням, а по часам. Это здесь, в Лос-Анджелесе, или в Нью-Йорке, куда я несколько раз вывозил Варю, кипит жизнь.

Соня, наряженная в розовое платьишко, в сторонке ковыряет носком туфельки травку. Скучно ей здесь без сверстников, с взрослыми дядями и тётями. А вот в Лас-Вегасе у неё имеется подружка, пятилетняя Кармела, дочка выходцев из Мексики, чей отец держит автомастерскую неподалёку от нашего особняка. Кармела – девочка шустрая, но воспитанная, и Сонька ей периодически что-то дарит из своих игрушек. Мы им оборудовали в дальнем углу двора детский домик, где они могут сидеть часами, обсуждая свои девчачьи дела.

Естественно, присутствует пресса: журналы, газеты, телевидение и радио, в том числе и мои СМИ. Репортёры не устают щёлкать затворами фотоаппаратов, используя вспышку даже в солнечную погоду, дамы с радостью позируют, их спутники криво ухмыляются. Моя Варя в центре внимания. Даже немного ревную, когда актёры, режиссёры и прочие представители сильного пола выражают моей супруге восхищение.

– Леди и джентльмены! – звучит усиленный динамиками голос. – Минуточку внимания! Прошу вас всех подойти поближе. Через минуту начнётся торжественная церемония открытия киностудии Barbara Films.

Это Фрэнк Синатра, он сегодня ведущий церемонии, а заодно выступит с вокальным номером. Ещё пару-тройку песен исполнит старина Армстронг со своим оркестром. Более чем уверен, что прозвучат вещи, которые я ему когда-то презентовал.

Далее всё происходит согласно сценарию. Мы с Рейганом под прицелом фото- и кинокамер перерезаем атласную ленточку, раздаются хлопки петард, в небе вспухают цветы фейерверков. После захода солнца это, конечно, смотрелось бы красочнее, но у губернатора штата на шесть вечера запланирована серьёзная встреча, после которой он сразу улетает в Вашингтон на заседание конгресса. Так что пришлось всем подстраиваться под график мистера Уоррена.

Затем вся толпа проходит на площадку перед административным корпусом, на крыше которого развевается звёздно-полосатый флаг (надо же подчеркнуть лишний раз свою лояльность), а чуть ниже – две большие буквы BF. Ночью они подсвечиваются иллюминацией, сейчас же сияют своей белизной. На площадке установлена небольшая сцена, перед ней – столики, на которые выставлены напитки и закуска. Сегодня не сидим, двигаемся, а официанты бдительно следят, чтобы еды и напитков хватало с избытком.

Мэр и губернатор взбираются на сцену, по очереди произносят в микрофон заранее заготовленную речь, желают, в общем, большому кораблю большое плавание. Потом Синатра поёт что-то жизнеутверждающее и уступает сцену Армстронгу, а сам спускается к нам.

– Примите мои поздравления, мистер Бёрд, уверен, вашу кинокомпанию ожидает успешное будущее.

– Спасибо, Фрэнки, – обращаюсь я к Синатре более фамильярно. – Знаю, для тебя сейчас настали не лучшие времена и… давай-ка мы под тебя снимем музыкальный фильм в цвете, сыграешь главную роль.

Конечно, Фрэнки не против, а я уже думаю, самому сесть писать сценарий или нанять кого-то из больших профи. Особо в голову ничего пока не приходит, только крутится фильм «Кабаре» и кадр с поющей одноимённую песню Лайзой Минелли. Надо будет потом в тишине обдумать этот вопрос.

Для гостей проводится экскурсия, все практически в теме кинематографа, поэтому с интересом осматривают и павильоны, и технику. Через два часа самые занятые начали откланиваться. К этому времени мы с Варей уже устали всем улыбаться, но деваться некуда, это своего рода кодекс поведения на подобного рода мероприятиях. Уже сейчас для американцев улыбка много значит, пусть даже и дежурная, которая демонстрирует, что ты не собираешься никого грузить своими проблемами, типа у тебя всё ОК. Тяжелее всего приходится дочери, уже объевшейся пирожных и мороженого и теперь с сонным видом сидевшей на скамеечке.

И вот здесь всем присутствующим пришлось невольно взбодриться, потому что нашу тусовку своим появлением оживил не кто иной, как Мейер Лански. Как мой партнёр в кое-каких начинаниях, он тоже получил приглашение на открытие киностудии, пообещал прибыть, но честно предупредил, что может задержаться. Все прекрасно знали, что Лански тесно связан с мафией, неудивительно, что на многих лицах я прочитал удивление, смешанное с тревогой. Мол, этот Бёрд с ума сошёл, приглашать на такое мероприятие человека с подобной репутацией! Но мне плевать, что обо мне подумают, Лански как делового партнёра да и по многим человеческим качествам я уважал больше, чем любого из присутствующих здесь, и мы с ним душевно обнялись, приветствуя друг друга.

– Фил, наша организация не будет влезать в дела твоей киностудии, но об этом никому ни слова, – успел шепнуть он мне на ухо, прежде чем нас окружили вездесущие репортёры.

На «ты» – хотя в английском панибратское обращение не отличается от вежливого – мы с ним перешли ещё несколько лет назад, решив, что так нам с ним общаться будет комфортнее. Знали мы друг друга достаточно долго, ведём кое-какие совместные дела, так что такой переход был естественен.

И сейчас на фоне того, что коза ностра контролирует всю кинопромышленность Соединённых Штатов, имея с этого навар, мне было приятно слышать такие слова. В принципе, я готов платить отступные за спокойствие, но теперь выяснилось, что мне пошли навстречу и сделали такой вот подарок. Хотелось верить, что слово Лански кое-что значит, и в ближайшие годы, пока студия будет становиться на ноги, мафия нас не потревожит. Далеко я не загадывал, тем более, если мне не изменяет память, со временем Голливуд стряхнёт с себя этих паразитов, к коим я не без сожаления относил и Мейера, понимая, что на его месте я, возможно, избрал бы тот же путь.

Уже затемно мы, полностью вымотанные и с дремлющей на заднем сиденье лимузина Соней, наконец добрались до отеля. Душ и постель – единственное, чего нам всем сейчас хотелось. Причём постель исключительно в плане поспать, а не то, о чём некоторые сейчас подумали. Я был уверен, что впереди нас ожидает долгая и счастливая семейная жизнь, в которой найдётся немало места для интимных утех.

Варю и Софью на следующий день я отправил в Вегас самолётом. Мы ещё заранее обговорили, что, пока будут идти съёмки моих фильмов, я задержусь на студии. Мне очень хотелось, чтобы все картины «выстрелили», поэтому я собирался, не особо нервируя актёров с режиссёрами, по мере сил контролировать съёмочный процесс.

Например, ещё заранее, только подписав контракт, я посоветовал Богарту изучить досье известных убийц, побывать в тюрьмах и на процессах. В сценарии я прописал в некоторых моментах его герою не мигая смотреть прямо в камеру, хотя это шло вразрез с неписанными постулатами Голливуда. Актёры обычно не глядят в камеру, иначе это выглядит так, словно у них берут интервью. На экране должна создаваться иллюзия, что нет ни камеры, ни зрителя, что актёры играют – как живут. За редким исключением, которое как раз пригодится в «Молчании ягнят».

Кроме того, я передал через Стетсона просьбу Гуверу назначить консультанта для моего фильма. Как-никак приходилось учитывать современные реалии и не хотелось проколоться на мелочах. После этого мне позвонил лично глава ведомства и уточнил, действительно ли у меня агент ФБР – женщина. Когда я разъяснил ситуацию, Джон подумал и согласился, пообещав прислать консультантом не кого-нибудь, а своего заместителя, Клайда Толсона, ответственного за личный состав и дисциплину в ведомстве.

Старый знакомый прибыл в Лос-Анджелес в середине марта.

– Никогда ещё не был консультантом фильма, – признался он в аэропорту после обмена рукопожатиями. – Что ж, это новый вызов, к тому же мне и самому интересно, что получится в итоге.

Пришлось организовывать Клайду полный пансион в том же отеле, в котором остановился и я, плюс гонорар – три тысячи долларов за работу. К чести Толсона, сам он денег не просил, но не отказался от моего предложения. Клайд сразу проявил себя настоящим профессионалом, словно регулярно консультировал актёров и режиссёров, каждый его совет приходился в точку. Его и самого, похоже, захватил съёмочный процесс, на площадке он проводил зачастую весь световой день, возвращаясь в отель лишь переночевать.

Никакие развлечения Толсона не интересовали, тем более бары и женщины. О его более чем близких отношениях с шефом Бюро догадывался не только я, но все предпочитали молчать. Многие, кто в теме, помнили, как лет десять назад один репортёр рискнул обмолвиться в журнале Collier об ориентации шефа ФБР, и в Бюро тут же завели на него дело. Когда собрали компромат, то пустили в прессу такие подробности о не слишком безупречной жизни неосторожного журналиста, что далее последовал полный крах его карьеры. Остальные деятели прессы вняли предупреждению и впредь не рисковали хоть как-то зацепить эту сторону жизни Гувера Всемогущего. На это мне, в общем-то, наплевать, но то, что оба – гроза преступного мира, они неоднократно доказывали, не раз оказываясь под пулями. Тем более приятно, что второй человек Бюро согласился стать консультантом нашей картины. Несмотря на тот давний наезд Гувера и Толсона, когда они инкогнито проникли в мой номер, я зла на помощника директора ФБР не держал. Каждый делает свою работу, тем более нам удалось в итоге решить дело миром. А вскоре после приезда Толсона произошёл случай, ещё более расположивший его ко мне.

В тот день съёмки закончились около девяти вечера. Была отснята сцена очередного визита агента Старлинг к Ганнибалу Лектеру, где актёрам пришлось выложиться по полной. После команды режиссёра «Стоп!» Богарт под улыбки уставших членов съёмочной группы сказал своей супруге:

– Лорен, сегодня вечером, надеюсь, у нас всё пройдёт более демократично.

Все расходились с чувством выполненного долга, и я, само собой, предложил Толсону подбросить его на своём лимузине до отеля. Оставив автомобиль на стоянке, мы двинулись к холлу, как вдруг Толсон притормозил.

– Знаете что, Фил, – мы как-то легко с ним перешли на имена без всяких официозных «мистеров», – а не пропустить ли нам по стаканчику виски?

– Хм, почему бы и нет? День был тяжёлым, а завтра в съёмках перерыв, можно и расслабиться. Приглашаете в свой номер или ко мне?

– Предлагаю вон тот бар под названием «Пьяная лошадь», – кивнул Толсон в сторону горевшей через дорогу неоновой вывески.

В том баре мне бывать ещё не доводилось, но я знал, что это местечко облюбовали этнические мексиканцы. Вот и сейчас парочка, одетая в стиле Zoot Suit, стоит у входа в своих фетровых шляпах, широкоплечих пиджаках, зауженных книзу брюках и с неизменной, свисавшей ниже колена цепью. Героя фильма «Маска» лепили как раз с этих стиляг, называвших себя pachucos. Потомки выходцев из Мексики – народ горячий, заводятся с полоборота, и сам я туда в одиночку не попёрся бы. Однако не давать же задний ход перед заместителем директора ФБР!

Несколько минут спустя мы сидели за барной стойкой в помещении, под потолком которого клубился сизый дым, а в углу «Бабблер» крутил пластинку с какой-то жизнерадостной песней на испанском. Мы держали в руках по тумблеру с толстым дном, в каждом – на два пальца светло-коричневой жидкости. Из закуски – одно на двоих блюдце с подсоленными кешью.

– У нас в Бюро работает сын иммигрантов из Шотландии, который знает толк в этом напитке, – заметил Толсон, разглядывая на свет виски. – Он говорит, что шотландцы исстари пользуются правилом пяти S[2]. Я тоже стараюсь его придерживаться. Цвет мне уже нравится, от нагрева моих пальцев началось более активное испарение спиртов, а первый глоток не должен быть большим… – С этими словами он едва пригубил виски, погоняв его по языку. – Горьковатый, как я и думал. Пожалуй, немного воды не помешает.

Глядя, как он бодяжит свой виски, я в пару глотков влил в себя неразбавленное пойло, с удовольствием ощущая, как тепло опускается по пищеводу в желудок. С каждым годом крепла моя ностальгия по настоящей русской водке. Кристально чистой, в запотевшей бутылке, без всяких добавок и прочей хрени, разве что настоянной на каких-нибудь бруньках.

Не открыть ли спиртзаводик, учитывая, что русских в Америке проживает немало? Для начала небольшую линию запустить, назвать «Варваровка»… Нет, Варе не понравится, лучше что-нибудь нейтральное, типа «Русская» или «Пшеничная». В СССР что-то из этого, может, уже и выпускают, как бы не пришлось за авторские права биться, так что нужно уточнить. В тему вспомнился диалог профессора Преображенского и доктора Борменталя на водочную тему из фильма «Собачье сердце»…

– Я слышал, на вашей кинокомпании помимо «Молчания ягнят» ещё два фильма в работе?

– Что? – вынырнул я из заводи своих мыслей. – А, да, комедия и фильм о Второй мировой. Решили запустить сразу три картины разных жанров. Так сказать, залпом по зрителям.

– Не боитесь прогореть?

– Мы уже дали анонсы в прессу, в моих СМИ идёт активная рекламная кампания, включая телевизионные сюжеты, так что публика подготовлена и жаждет увидеть наши картины. Тем более в прошлом году Верховный суд США потребовал от Paramount после их десятилетней тяжбы с антимонопольным ведомством разделения кинопроизводственных мощностей и кинотеатров, а следом и Ховард Хьюз продал сеть кинотеатров RKO. Так что в этом плане особых препятствий тоже не предвидится.

– Хотите устроить жёсткую конкуренцию корифеям Голливуда?

– В точку! – усмехнулся я. – Не пройдёт и десяти лет, как я их всех обойду.

– Ничего себе! А вам самоуверенности не занимать.

Конечно, не занимать, достиг бы я иначе таких высот!

Живы будем – завалим мир своей кинопродукцией. С моей помощью Уорнеры вышли на новый уровень, я же собираюсь преодолеть ещё более высокую планку. Бубка мирового кинематографа!

– Есть ещё мысль пригласить из СССР на стажировку студентов Государственного института кинематографии, – добавил я.

– И вы не боитесь быть раскрытым? Ведь вы сразу попадете на карандаш НКВД, или кто там у них сейчас…

– Мне кажется, там и так уже знают, кто я такой. Слишком крупная фигура, чтобы так долго оставаться в тени.

– Хм, я всё же не рекомендовал бы вам делать столь необдуманный шаг. Во всяком случае, желательно проконсультироваться с мистером Гувером.

– Что ж, можно и проконсультироваться… А вы, Клайд, если не секрет, как попали в ФБР?

Толсон почесал ногтем мизинца бровь, словно давая себе время на размышление. Оно и понятно, с чего это он должен распинаться перед малознакомым человеком, на которого наверняка в штаб-квартире Бюро лежит пухлое досье. Впрочем, сомнения его были недолгими.

– Если честно, то ФБР я рассматривал как ступеньку к частной юридической практике, поскольку являюсь дипломированным юристом. Однако в Бюро меня приняли только со второй попытки, в 27-м. – Он сделал паузу, глотнул виски. Я молчал, как бы ненавязчиво предлагая продолжать. – Поработал в Бостоне и Вашингтоне в полевых условиях, был переведён на должность главного клерка ФБР, а в 30-м повышен до помощника директора.

– Неплохая карьера, – покивал я, изобразив соответствующую случаю гримасу. – Раз вы работали «в поле», наверное, доводилось и в задержаниях участвовать, подставляться под пули?

– Не без этого, – чувствовалось, что мой вопрос доставил ему удовольствие. – В 1936 году мы вместе с боссом участвовали в аресте банковского грабителя Элвина Карписа, в том же году я попал в перестрелку с гангстером Гарри Брюнетом, а в годы войны был задействован в поимке нацистских диверсантов на Лонг-Айленде и во Флориде.

– Давайте выпьем за то, чтобы вражеские пули облетали нас стороной.

Мы чокнулись тумблерами, но выпить не успели, поскольку в наше общение соизволили вторгнуться посторонние.

– Эй, голубки, хватит ворковать. Добавьте лучше хорошим парням на выпивку.

Мы с Толсоном синхронно обернулись. Тирада исходила от парня лет двадцати с небольшим, криво ухмылявшегося и вертевшего на указательном пальце кольцо с ключами от машины. Позади него стояли двое таких же pachucos, причём один из них был на голову выше меня и намного шире в плечах. Хотя тут можно было сделать скидку на крой пиджака, но центнер с лишком он точно весил.

– Малыш, может, не стоит тебе пить, если ты за рулём? – спросил я, мягко удерживая дёрнувшегося было встать Клайда и ставя свой стакан на стойку.

– Это ты кого сейчас назвал малышом?

Ухмылка исчезла с его физиономии, а некоторые в баре, большинство из которых были те же pachucos, стали оборачиваться в нашу сторону. М-да, до чего же банально… А я настолько вымотан, что совершенно нет желания махать руками. Может, просто достать «кольт» да припугнуть ребят?

Не успел. Я-то думал, что этот пацанчик сейчас начнёт по мексиканской традиции разводить всякие бла-бла-бла, а он возьми и заряди мне в челюсть. Ну, то есть это он думал, что зарядил, потому что, хотя я и стою на пороге полувекового юбилея, однако стараюсь себя поддерживать в форме. И не только утренними пробежками вокруг нашего с Варей особняка в Вегасе и тренировкой в спортзале, но и занятиями в школе «Красного дракона» некоего господина Лю Веньяна в лос-анджелесском чайна-тауне, где с некоторых пор я всегда желанный клиент. Так что мне не составило особого труда уклониться и ответным ударом ребром ладони сломать бедолаге ключицу. Тот с воплем скрючился, а я, не дожидаясь, когда стоявшие позади наглеца двое подельников примутся мстить за товарища, отправил обоих в отключку. Здоровяку пришлось заехать дважды – после хука в висок он устоял на ногах, но удар ногой в грудь послал его всё же в недалёкое путешествие спиной на ближайший столик. Предмет мебели, естественно, такого надругательства над собой не выдержал и развалился, а сидевшие за ним трое горячих испанских мужчин успели шустро вскочить и стали помогать лежавшей в луже спиртного туше принять вертикальное положение.

– Эй, вы! Я сотрудник ФБР и требую, чтобы вы немедленно…

– Клайд, сзади!

Толсон тоже обладал неплохой реакцией. Наполовину опорожнённая бутылка текилы, которую собирался опустить ему на голову ещё один любитель неприятностей, лишь чуть задела плечо потенциальной жертвы, которая успела сделать шаг в сторону и встретить негодяя апперкотом в подбородок.

– Браво, Клайд, похоже, это нокаут, – ухмыльнулся я, косясь на неподвижно лежавшее на полу тело.

Впрочем, радоваться было рано, так как завсегдатаи бара явно намеревались устроить нам «тёмную». Сколько их здесь, человек пятнадцать? Многие сняли свои цепи, собираясь использовать их как холодное оружие. В такой-то сутолоке? Мы с Толсоном – он в боксёрской позиции, я внешне расслабленно – стояли спиной к стойке, следя, чтобы, кроме причитающего по-испански бармена, там никого не оказалось.

Первым полез неугомонный здоровяк, который уже попортил мебель. Что ж, если тебе мало – лови тройку: глаза, кадык, пах. Следующий получил носком ботинка по голени. Так, одноногий уже не соперник… А как там дела у Клайда? На него скопом не лезут, тем более основной удар я, выдвинувшись чуть вперёд, принимаю на себя. Так, изредка отмахивается… Странно, почему он не достаёт ствол? Мне-то пока в кайф рукопашная, хотя, если приспичит, начну пальбу без сомнений. Первый в воздух, затем на поражение, хотя можно начать с ног.

Ого, решили все вместе накинуться? Наношу прямой правой в чью-то челюсть, затем хук слева удальцу с перебитым носом. Теперь из-за опасного сближения с противником в ход пошли локти. Периодически и мне что-то прилетает, но либо вскользь, либо я в приливе адреналиновой горячки просто не чувствую ударов. Зря они цепи достали, как я и думал, в такой толчее ими не размахнуться, туго, видно, до ребят доходит.

Как там у Лермонтова: «Звучал булат, картечь визжала, рука бойцов колоть устала…» У меня пока не устала, но вскоре такое вполне может случиться, и вот тогда придётся доставать ствол, раз уж Толсон отчего-то медлит.

Оп-паньки! А моего консультанта, похоже, собираются посадить на перо! Причём сам он не замечает, как к нему подбирается тот самый красавчик, которому я сломал левую ключицу, поигрывая стальным жалом в здоровой, правой руке. Гляди-ка, неугомонный какой, чертяка.

Все эти мысли промелькнули в моей голове в доли секунды. Я резко отталкиваю Толсона в сторону, и лезвие, направленное вспороть ему бок, летит в меня. Только и успеваю в последнее мгновение выставить вперёд левую ладонь, которую нож пробивает насквозь. Вижу в глазах подонка лёгкое замешательство, после чего, не давая ему опомниться, бью лбом в лицо. Характерный хруст подсказывает, что ещё одним сломанным носом стало больше. Ублюдок, по-бабьи вереща, складывается пополам, а удар носком ботинка в подбородок довершает дело.

А вот и долгожданный выстрел.

– Никому не двигаться, это ФБР!

Только после этого до собравшихся доходит, с кем они связались. Несмотря на предупреждение Толсона, способные самостоятельно передвигаться ломанулись к выходу. Естественно, Клайд не стал стрелять им в спину. И только сейчас меня отпустило. Сразу начало жечь огнём левую ладонь, из которой я, не мудрствуя лукаво, выдернул лезвие ножа.

– Дай бутылку самого крепкого пойла, – обращаюсь к бармену.

Тот, бледный от ужаса, протягивает мне ром Bacardi 151 крепостью 75,5 процента, испуганно добавляя:

– Бутылка стоит полторы сотни…

– Рассчитаемся, – цежу я сквозь зубы, свинчиваю пробку и щедро лью на рану.

Уф-ф, больно-то как! Терпи, казак, атаманом будешь. Полбутылки как не бывало.

– Держи, – припечатываю к стойке две купюры с портретом Франклина, и оставшуюся жидкость вливаю в себя.

На мгновение в глазах меркнет, не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Понемногу отпускает, вытираю рукавом пиджака выступившие слёзы. Вижу, как бармен с выражением бесконечного ужаса глядит на меня.

– Эй, как тебя, – обращается к нему Толсон, – хватит изображать жену Лота, вызывай полисменов и пожарных.

Зачем нужны пожарные, я уже догадался. Они со своими носилками использовались в качестве транспорта при доставке больного в госпиталь. Этим же занимались и похоронные команды, которых тоже частенько вызывали на место происшествия. Забавно, конечно, приехать в больницу на катафалке. Однако поскольку скорой помощи в США не существует, то и выбора нет. Только после войны начали появляться отряды добровольцев, впрочем, в большинстве своём не имевшие даже навыков оказания первой помощи.

Полиция и три пожарные команды прибыли практически одновременно. А с ними и местные репортёры, безуспешно пытавшиеся прорваться внутрь. Не иначе, у них в департаменте свой человек.

– Капитан Макферсон, – представился мордатый коп, окидывая хмурым взглядом поле боя. – Что здесь произошло?!

– По-моему, и так всё ясно, – ответил Толсон, предъявляя капитану своё удостоверение, после чего у того брови поползли вверх. – Мы с приятелем решили пропустить по стаканчику виски, а этим парням захотелось поразвлечься.

– Так это… Мистер Толсон, вы что же, вдвоём с ними справились? – недоверчиво поинтересовался капитан.

– Моя роль в этой победе невелика, все лавры принадлежат мистеру Бёрду.

Для копа это очередное потрясение, он никак не ожидал встретить в баре ещё и знаменитого медиамагната. Видно, я сейчас не очень похож на себя, раз не признали сразу. Правда, я никогда не стремился к широкой известности, но фигура такого ранга по-любому где-то будет засвечена.

– Кстати, ему нужна помощь. Ценой увечья он, возможно, сохранил мне жизнь. А нож оприходуйте как улику. Владелец ножа – вон тот негодяй в луже крови.

Ходячих тем временем грузили в автозак, а остальных – на пожарные машины, чтобы в сопровождении нескольких копов отправить в ближайший госпиталь. Я же ехать отказался. К счастью, у пожарных была с собой аптечка, и один из них довольно умело забинтовал мне руку.

Думал, после полбутылки крепчайшего Bacardi меня развезёт, ан нет, лишь слегка в голове шумит, а ноги держат крепко. Может, палёный ром? Хм, не похоже, когда пил, долбануло знатно.

Больше тревожит другое: не задето ли какое-нибудь сухожилие? Пальцами вроде шевелю, но кто его знает… Вероятно, стоит показаться хирургу, но я с детства стараюсь общаться с врачами как можно реже. Посмотрим, как будет заживать. В отеле, во всяком случае, есть медсестра, которая, надеюсь, сможет сделать перевязку. А зашивать там нечего, края раны не расползлись, как-нибудь затянется.

На выходе нас встретили газетчики, осветившие площадку перед баром вспышками фотокамер. Блин… Я попытался закрыть своё малость помятое лицо рукой, но наверняка кому-то удалось зацепить мою физиономию. Да и имена пострадавших (хотя это как ещё посмотреть, кто больше пострадал) вряд ли представляют большой секрет. О, похоже, ещё и съёмочная группа с моего телеканала тут же. Вообще здорово. Теперь Варя точно узнает, что со мной стряслось. Дать им, что ли, команду не пускать сюжет в эфир?… Хозяин я или нет?! А с другой стороны, все проверещат, а мои СМИ – как в рот воды наберут? Это уже удар по реноме.

Я подошёл к кинокамере, подозвал журналиста с микрофоном, шнур от которого тянется к переносному магнитофону с эмблемой нашего телеканала, и начал говорить. Сюжет не должен быть большим, это закон жанра, поэтому я стараюсь быть краток. Рассказываю, как мы с мистером Толсоном зашли в бар расслабиться, как на нас напали мексиканцы и как замдиректора ФБР героически разбрасывал негодяев в стороны. Клайду ничего другого не остаётся, как тоже взять слово и уже в свою очередь выставить героем меня. Газетчики судорожно записывают наши слова в блокнот, представители же радио вооружены портативными магнитофонами. Им проще, не нужно потом сводить звук и картинку, как моим ребятам с телевидения.

На следующее утро из зеркала на меня смотрела украшенная парой кровоподтёков физиономия, однако Толсон, когда я его встретил в холле отеля, выглядел на порядок хуже. Ему бы отлежаться денёк, однако нам пришлось тащиться в Западное бюро департамента полиции Лос-Ан дже ле са (LAPD) – давать показания для официального протокола. Там с нами общался сам начальник бюро Дон Донован. Забавно звучит, вот только Дон Донован оказался весьма хмурым типом, к тому же, судя по всему, не очень-то симпатизирующим ФБР. И даже звание сидящего напротив Толсона его не смутило.

– Любопытно узнать, что заместитель директора ФБР и такой богатый человек, как вы, мистер Бёрд, делали в баре, где собирается мексиканское отребье? – с ходу начал, не обращаясь ни к кому из нас конкретно.

Инициативу взял в свои руки Толсон, подробно разъяснивший ситуацию, после чего Донован предложил мне и Клайду изложить всё в письменном виде. Просидели мы в кабинете почти полтора часа, в течение которых я успел раз десять проклясть этого грёбаного Донована и всю лос-анджелесскую полицию.

Однако на этом наши мучения не закончились. Нас повели на опознание, где мы с Толсоном признали всех, включая зачинщика, который пытался зарезать моего партнёра, а в итоге покалечил мою руку. Мы и так вчера на него указали, но в суматохе его определили вместе со всеми, теперь же сопровождавший нас лейтенант сделал соответствующую пометку в своём блокноте.

В общем, полдня угрохали на эту хрень, прежде чем вернулись в отель. Прощаясь до завтра, Толсон снова поблагодарил меня за самоотверженность, достойную образцового гражданина Соединённых Штатов.

Поднявшись в номер, я позвонил в Вегас. Трубку после пятого гудка подняла Варюха, которой я первым делом признался, что ужасно скучаю по ним с Софьей, затем поведал о съёмках и только после этого как бы между прочим упомянул о драке в баре. Судя по реакции супруги, сюжет либо ещё не показали, либо она не смотрела телевизор. Я заверил её, что отделался лёгким порезом и таким же лёгким испугом, на прощание пообещав вскоре на пару дней нагрянуть в Лас-Вегас – утрясти кое-какие дела и побыть с родными.

А дела эти, кстати, касались строительства Славянского университета и прилегающих кампусов, где смогут жить студенты. Да-да, именно Славянского, где смогут учиться дети и внуки выходцев из России и других славянских стран. Вообще я сначала подумывал создать в пригороде Лас-Вегаса своего рода рус-таун, по типу китайских чайна-таунов. А то лишь в Нью-Йорке наша община более-менее кучкуется, остальные сотни тысяч выходцев из России попросту растворились среди местного населения. Многие уже и родной язык практически забыли, и культуру, а это не есть хорошо.

Потом подумал, что Лас-Вегас всё ещё остаётся оазисом в пустыне, и чем там будут заниматься жители русского поселения, не совсем понятно. Уж не сельхозпроизводством точно. Трудоустроить же всех на своих предприятиях – нереально, не выгонять же квалифицированных работников, чтобы освободить места для русских. А ничего особо грандиозного я запускать не собираюсь, по крайней мере в ближайшие годы. Посему я пришёл к выводу, что если уж создавать анклав, то в Калифорнии. Можно попытаться скупить земли в Форт-Россе. Когда-то это было самое южное русское поселение, которое в 1841 году за 42 857 рублей серебром купил некий Джон Саттер. И вроде большую часть денег так и не выплатил, хотя на этот счёт я слышал разные мнения.

Форт-Россом я планировал заняться после того, как закончу с университетом. Благо киностудия и фильмы не заставили меня лезть в кредитную яму, а средства из других источников я получал регулярно, так что мог позволить себе приступить к реализации замысла. Правда, ради этого пришлось отодвинуть на второй план строительство второго отеля-казино, но два-три года отсрочки дела не решат. Тем более Варя меня полностью поддержала в этом начинании. А когда я осторожно намекнул, что она с её задатками комсомольского вожака могла бы возглавить совет попечителей, жена тут же загорелась подобной идеей. Для меня это была гора с плеч, теперь я знал, на кого можно взвалить заботы, касающиеся университета. На первом этапе я, само собой, приму самое действенное участие, а когда процесс пойдёт, за дело возьмётся моя благоверная.

Кстати, благодарность от Гувера не заставила себя ждать. Он позвонил буквально на следующий день, его соединили с моим номером, и директор ФБР с ходу заявил:

– Клайд мне рассказал, как вы спасли ему жизнь, мистер Бёрд! Примите мою искреннюю благодарность, было бы жаль потерять такого ценного сотрудника и столь хорошего человека.

– Не стоит, мистер Гувер! Толсон мой гость, и я несу ответственность за его здоровье.

– Он говорил, что вы получили серьёзное ранение?

– Да как сказать… Ладонь продырявили ножом, надеюсь, через месяц от раны останется только шрам.

– С фильмом у вас, как я понимаю, проблем нет?

– О да, в свою очередь благодарю вас за мистера Толсона. Блестящий специалист, без его помощи, боюсь, у нас получилась бы полная ерунда.

– Что ж, не забудьте пригласить нас на премьеру.

– Кстати, я тут проговорился Толсону, что хотел бы пригласить на стажировку студентов-кинематографистов из СССР, а он предложил посоветоваться с вами. Мне кажется, в этом ведь нет особого криминала?

– Хорошо, что напомнили, потому что Клайд об этом вашем желании тоже упоминал. Зачем вам это надо, Фил?

– Я же говорил, что в душе продолжаю оставаться русским, то есть патриотом своей страны, хотя в ней и руководят коммунисты. Однако между СССР и США сейчас более-менее нормальные отношения, почему бы немного не помочь советскому кинематографу? За счёт этого мы могли бы навести ещё один культурный мост между странами и получить весьма крупный рынок сбыта нашей кинопродукции. Выгода очевидна, не так ли, Джон?

По имени я его ещё, кажется, не называл, но раз уж он меня Филом кличет, почему я не могу ответить тем же? Помнится, как в далёком таком уже будущем я смотрел прямую трансляцию встречи президента с представителями СМИ, и Владимир Владимирович панибратски так сказал немолодой журналистке: «Садитесь, Маша». На что она ответила: «Спасибо, Вова». Так что прецеденты, хоть и из будущего, имеются.

Гувер сказал, что в принципе в моих словах есть здравое зерно и он над моим предложением подумает. В общем, полюбезничали и положили трубки, довольные друг другом. Дружить – если это слово здесь уместно – с ФБР полезно, с каждым годом организация становится всё более влиятельным игроком на внутренней арене. Это тот самый хвост, который виляет, ну или одна из приводящих мышц этого рудимента, если в качестве собаки мы подразумеваем первое лицо государства. Уже сейчас, я более чем уверен, Гувер вхож к президенту, хотя Уоллес, насколько я знал, не слишком жаловал главу Бюро, постаравшись создать вокруг себя своеобразный щит из доверенных людей.

А мне хотелось и для Уоллеса когда-нибудь что-то хорошее сделать, чтобы он и его окружение относились ко мне благосклонно, и с Гувером по-прежнему поддерживать нормальные отношения. В общем, как в поговорке, которую впоследствии переделали на пошлый лад: «И рыбку съесть, и косточкой не подавиться».