Читать книгу Честь имеющие. Сборник очерков о правоприменителях - Геннадий Мурзин - Страница 14

В зал вводят Дмитрия Преображенского. Его сопровождают конвоиры. Он – подследственный, однако совсем по другому делу. Ему еще предстоит суд за кражу чужого имущества. Здесь же он присутствует в качестве свидетеля.

Ермаков:

– Скажите, кто из подсудимых вам знаком?

Преображенский, немного помявшись, отвечает:

– Знаю Швецова, Устюжанина.

Ермаков:

– При каких обстоятельствах познакомились?

Преображенский:

– В СИЗО. В одной камере сидели с… Швецовым. В мае я освободился. Жил на Изоплите16, в частном доме. Сожительствовал с Натальей Гусевой. В июне-июле того же года вместе с нами проживал и Швецов.

Ермаков:

– Вы знали, чем занимается Швецов?

Преображенский:

– От него знал, что он изготавливает керамическую плитку. Помимо этого мне ничего не было известно.

Ермаков:

– Скажите, в вашем доме был изъят милицией дипломат?

Преображенский:

– Да.

Ермаков:

– Опишите, как он выглядел.

Преображенский:

– Дипломат как дипломат. С кодовыми замками. Коричневый.

Ермаков достает дипломат и показывает так, чтобы видел не только свидетель, но и все другие участники судебного процесса.

– Этот?

Преображенский, крайне нехотя, отвечает:

– Да, этот.

Ермаков:

– Расскажите об обстоятельствах, при которых его у вас изымали.

Преображенский:

– В окно увидел, что подъехала милиция. Я кинулся в комнату, где стоял дипломат. Решил его спрятать.

Ермаков:

– Зачем? Вы знали, что в нем?

Преображенский:

– Мне известен был код замка. Я ранее открывал.

Ермаков:

– Что было в дипломате?

Преображенский:

– Обрез охотничьего ружья, нож, маски с прорезями для глаз.

Ермаков:

– Ваши дальнейшие действия?

Преображенский:

– Открыл дипломат. Достал обрез, нож. Хотел выбросить в окно, но там, на улице, стоял милиционер. Поэтому нож забросил под кровать, а обрез спрятал в шкафу. На другое времени уже не было. Вскоре ввалилась милиция.

Ермаков:

– Чей это дипломат? Ваш?

Преображенский, только что отвечавший на вопросы почти без запинки, вдруг замялся, зазаикался.

– Не… нет… мне его оставили на хранение.

Ермаков настаивает:

– Пожалуйста, назовите владельца дипломата.

Выражение лица Преображенского при этом мне неведомо. Он ко мне находится спиной. Вижу лишь, что стал переминаться с ноги на ногу.

– Оставил… на время… Шаринкулов. Пусть, говорит, постоит несколько дней.

Суду известна эта впервые прозвучавшая фамилия, мне – нет. Потом узнаю, что это еще один из бандитов, ударившийся в бега, на него объявлен розыск и дело, видимо, в отношении него также выделено в отдельное производство.

Ермаков:

– Вы не оговариваете?

Преображенский:

– Нет. Мне это ни к чему.

Ермаков предостерегает:

– А вы знаете, что Шаринкулов недавно задержан?

Преображенский:

– Да, знаю. Но это – неважно.

Ермаков:

– Хорошо, – он листает документы и находит нужные. – Оглашается показания Преображенского, находящиеся в томе один листы дела сто пять и сто шесть…

Выслушав, я не мог не задаться вопросом: Преображенский наврал, но вот когда – раньше или сейчас? Давал или дает заведомо ложные показания? Это же (в гораздо большей степени, чем меня) живейшим образом интересует председательствующего. Впрочем, не только его.

Ермаков вновь обращается к свидетелю:

– Это ваши показания, – он демонстрирует листы документа, – это вы писали?

Преображенский:

– Я писал… Я оговорил Швецова. Это – не его дипломат. Это – Шаринкулова дипломат.

Ермаков:

– Допустим. Но зачем вы писали неправду?

Преображенский:

– Меня задержали на тридцать суток… Меня били в ИВС. Меня склонили к даче тех показаний, которые нужны были следователю… Следователь намекнул, что есть возможность выйти на свободу, если я под его диктовку напишу, что ему надо.

Известная уловка. Даже для меня не блещет оригинальностью, а для профессионалов – тем более.

Замечаю, как по дьявольскому лицу одного из подсудимых – Швецова, находящемуся за решеткой, проскальзывает еле уловимая ухмылочка: он доволен.

А Ермаков? Его лицо ничто не выражает, поэтому не могу догадаться, что сейчас думает председательствующий, чему больше верит – тому, что писал Преображенский после задержания, или тому, что говорит сейчас, в зале суда? Скорее всего, он еще не определился. Ведь впереди предстоит еще исследовать немало документов. И окончательно все узнают мнение суда о том, кому все же на самом деле принадлежал дипломат со всей бандитской экипировкой, только после оглашения приговора.