Читать книгу «Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации - Геннадий Русланович Хоминский - Страница 5

И вот я в Краснодаре. Документы сдал в приёмную комиссию, получил талончик на проживание в общежитии, которое находится в городе. Дело в том, что курсанты первого и второго курса живут в казарме на территории училища, а курсанты старших курсов живут в общежитии в городе. Абитуриентов также селят в общежитие. Поселили меня с одним парнем из Подмосковья. Зовут его Серёга. Парень приехал из какого-то военного городка, где его отец служит лётчиком. И дед Серёги тоже был лётчиком. Короче, династия. Комната, где нам предстояло прожить две недели, принадлежала четверокурсникам, которые сейчас разъехались на каникулы. Все стены комнаты были обклеены фотографиями военных самолётов. Серёга в них разбирался досконально. Сразу же по фотографиям он называл модель самолёта, его данные, где его построили. Именно построили, а не сделали или собрали, как я думал. Я против Сергея был полным дилетантом. Я не знал практически ни одного названия самолёта. В течение первой недели шли консультации по различным предметам. Большинство парней были из военных гарнизонов, где служили их родители. Они быстренько сбились в группу. Интересы у всех были чётко выражены – авиация. В своём коллективе постоянно обсуждались модели самолётов, двигателей и прочей авиационной техники. Я был среди них гадким утёнком, с которым не о чем было общаться. Мои родители не служили и не летали. Сам я ни разу не был на аэродроме.

Самым первым экзаменом было моё здоровье, вернее, годность к лётному обучению. Из нашей группы в 40 человек семерых сразу отбраковали. Я же, хотя никогда не занимался целенаправленно спортом, прошёл. Отжимался от пола, крутил велосипед, после чего у меня сразу мерили пульс и давление. Крутили на вращающемся стуле – всё было хорошо. На медкомиссии пролистали мою медицинскую карточку, посмотрели рентгеновские снимки и результаты тестов. Затем без вопросов поставили печать «Годен». Сергей же, против всех ожиданий, не прошёл. Что-то у него было не так с сердцем. Он рвал и метал. Кричал, что найдёт управу на этих коновалов. Что у его отца большие связи в министерстве, что они никуда не денутся и зачислят его, как миленькие. Но несмотря ни на что, через два дня его в комнате уже не было. Далее я жил один. Остальные экзамены я сдал без проблем на все четвёрки, а за сочинение получил даже пятёрку, о чем немедленно написал домой маме. Затем было собеседование с каким-то полковником. Он долго читал документы, которые собрались в папочке с завязками. Потом молча разглядывал меня. Я ни капельки не волновался. Мне было всё равно, поступлю я или нет. Хотя, если честно, мне поступать уже не очень хотелось – я чувствовал себя чужим среди этих знатоков авиации. И подозревал, что так чужим и останусь. Затем полковник спросил меня, откуда я, кто мои родители. Я спокойно и обстоятельно отвечал. Потом он спрашивает, почему я решил стать лётчиком, ведь у меня нет ничего, что бы меня связывало с авиацией. И я, не успев подумать, отвечаю, что это военком, знакомый моей мамы, посоветовал. Полковник стал снова рыться в папочке. «И всё-таки, почему вы решили стать лётчиком, и не просто лётчиком, а лётчиком-истребителем?» – повторно спрашивает он. Я немного подумал и отвечаю: «А почему бы мне не стать лётчиком, первым лётчиком-истребителем из нашего села?» Полковник ухмыльнулся и говорит: «А в самом деле – почему бы вам не стать лётчиком? Учитесь, потом посмотрим».

Так я был зачислен курсантом. Через пару дней нас перевели в казарму на территории училища. Выходить в город было нельзя. Нас переодели в военную форму курсантов. С курсантскими погонами с голубым фоном и большой золотой буквой «К». Занятия в училище, впрочем, как и во всех учебных заведениях, начинались с сентября. Так что до сентября мы занимались как солдаты. Учили уставы, занимались физической и строевой подготовкой. А ещё ремонтировали казарму: красили стены, натирали полы воском, чистили двери и окна. Короче, дел хватало, грустить о доме было некогда. Так что мечтали, чтобы скорее начался сентябрь. Думали, будет полегче. Ничего подобного. Просто к этой работе, к которой практически привыкли, добавились занятия в классах. Физика, химия, история, русский язык и литература, математика. Все парни приуныли. Они ожидали чего-то авиационного, а здесь как в обычной школе. Тем более что большинству курсантов, которые приехали из военных гарнизонов, все эти занятия давались с трудом. Для меня же всё это были «семечки». Я без напряга писал контрольные работы, сочинения, сдавал зачёты. Так что довольно быстро я выбился в лучшие курсанты. Если бы не физическая подготовка. Вот где была моя головная боль. Я достаточно неплохо бегал короткие и длинные дистанции, но вот занятия на перекладине мне упорно не давались, и я постоянно был предметом насмешек своих сокурсников, когда «сосиской» висел на перекладине и не мог сделать ни одного подъёма с переворотом. Начал заниматься штангой и добился неплохих результатов, но перекладина мне так и не сдалась. Зато почти все мои однокурсники легко делали и подъём с переворотом, и выход силой, и, даже крутили «солнышко». Надо мной подтрунивали и говорили, что для лётчика-истребителя перекладина – главный снаряд. Я понимал, но ничего поделать не мог.

Прошёл первый семестр. Из нашей эскадрильи отчислили двух парней за неуспеваемость, несмотря на то, что они лихо справлялись с перекладиной. Я же числился в лучших учениках, по всем предметам у меня были отличные оценки, и только по физподготовке стоял твёрдый трояк. Перед началом второго семестра у нас были каникулы, одна неделя. Мы отдыхали. Не было никаких занятий. Давали увольнительные в город. Я тоже сходил один раз, и мне больше не хотелось. Делать в городе было нечего. Печальное зрелище – южный город зимой. Снега нет, кругом одна грязь, дожди. Короче, Краснодар не понравился. То ли дело у нас в Казахстане, в моей родной деревне. Зима так зима, со снегом, с морозом. Лето так лето – жара. Друзьями я так и не обзавёлся. В своей эскадрилье я был белой вороной. Во-первых – отличник, во-вторых – слабак. Ну и, самое главное, я ничего не знал ни об авиации, ни о самолётах. Общался только с одним парнем. У нас была одна кровать. Он спал на нижнем ярусе, я – на верхнем. Олег, так его звали, тоже был слабо знаком с авиацией. Его отец работал на заводе, где строили самолёты. По общеобразовательным дисциплинам у него были не очень твёрдые четвёрки, по физподготовке, как и у меня, – твёрдая тройка. Он поговаривал, что зря поступил в лётное, и планировал после первого курса уйти из училища, поступать в нормальный технологический институт. Затем работать на заводе, как его отец.

Однажды, когда мы с Олегом отказались от увольнительной по причине дождя, сидели в комнате для курения и разговаривали про всякую всячину, вошёл дневальный и сказал, что меня вызывает к себе начальник училища. Я быстренько привёл себя в должный порядок, подтянул ремень, застегнул воротничок и отправился в штаб. Дежурный по штабу завёл меня в кабинет к начальнику. Начальника училища я видел только несколько раз на разводе. В кабинете сидел ещё тот самый полковник, который принимал меня в училище, и командир эскадрильи.

– Курсант Колокольников по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал я.

– Проходите, курсант, присаживайтесь. Как дела, как учёба? – спрашивает начальник.

– Всё хорошо, товарищ полковник, – отвечаю я.

– Вижу, почти отличник, вот только физподготовка подкачала.

Тут в разговор вступает полковник, который принимал меня: «Валерий Анатольевич, считаю курсанта Колокольникова неперспективным. Учится хорошо, спору нет, но вот вряд ли он сможет стать лётчиком-истребителем. Не тот характер. Да и физподготовка не удовлетворительна. Я считаю, что будет лучше, в первую очередь для курсанта, если мы его отчислим сейчас, а не на третьем курсе, когда начнутся полёты».

Меня как будто окатили из ушата холодной водой, по груди потёк липкий пот.

– А вы, старший лейтенант, что думаете? – спрашивает начальник училища у командира эскадрильи.

– Я согласен с товарищем полковником. Курсант Колокольников физически слаб, сомневаюсь, что за два года он наберёт нужную форму. Ещё есть проблемы общения в казарме, как-то он не влился в коллектив эскадрильи, друзей нет, ходит особнячком.

– Понятно, Павел Колокольников. Поймите и нас. Обучать неперспективного курсанта мы не можем. Положим, вы сможете подтянуть физподготовку и закончить училище. И стать неперспективным лётчиком. Вам не будут доверять. Движения по службе не будет, – он замолчал и внимательно разглядывал меня. Через минуту продолжил: – Павел, у меня есть к вам предложение, уж коль скоро вы решили стать лётчиком. Мы можем перевести вас в другое училище, где готовят не истребителей, а лётчиков военной транспортной авиации. Недавно звонил мне мой друг, начальник училища из Балашова. У них сложился недобор по первому курсу, и он просил прислать курсантов, которых мы считаем неперспективными истребителями. Дело в том, что в Балашове готовят лётчиков в военно-транспортную авиацию. У них значительно ниже требования к физподготовке, но выше к математике и физике. Павел, если вы твёрдо решили стать лётчиком, и не просто лётчиком, а военным лётчиком, то для вас это реальный шанс. Если останетесь у нас, то вряд ли дотянете до третьего курса. Вот зачем я вызвал вас к себе. Думайте, к 18:00 дайте ответ. Если согласитесь с нашим предложением, то завтра вас оформим, и послезавтра выезжаете в Саратов. Занятия начинаются через три дня. Можете быть свободны.

– Есть, – отчеканил я и строевым шагом вышел в коридор.

Вернулся в казарму, Олег ждал меня: «Ну что, зачем вызывал?» Я ему всё подробно рассказал.

– И раздумывать тут нечего, соглашайся, – с ходу сказал он, – ты же сам понимаешь, не быть тебе истребителем. Замордуют на физподготовке. Ты сравни себя хотя бы с тем же Русланом: на перекладине он бог, одни пятёрки. И не важно, что по математике и физике у него натянутые трояки. Пойми, для истребителя главное здоровье, а не таблица умножения. А транспортники – это же совсем другое дело. Расчёты курса, загрузки. Полёты по несколько часов. Там головой думать нужно, а не мышцами.

– Хорошо, Олег, дай мне немножко подумать самому.

Я вышел во двор части, прошёлся под мелким и нудным дождём по плацу. Я понимал, что я учусь не своему делу. Ну какой из меня лётчик, тем более истребитель? Поступил по инерции, учусь по инерции, а хочу ли я этого? Вот вопрос. Я видел много фотографий истребителей. У самолётов, в кабине. Это всё сплошь коренастые крепкие парни с открытыми улыбающимися лицами. Примерно такие, как Руслан. А я? Тощий, высокий и хилый. На перекладине подтянуться толком не могу. Также вспомнил фото лётчиков из транспортной авиации. Стоят возле громадного самолёта. Атлетами их не назовёшь, есть даже у некоторых брюшко. А один вообще был в очках. Представил себе прокладку курса на тысячи километров. Это какой же уровень математики должен быть? Так мало-помалу я себя убедил, что мне прямая дорога в транспортники. Повернул в сторону штаба. Вижу, мне навстречу идёт командир эскадрильи. Я остановился, он подошёл ко мне.

– Ну что, Паша, надумал?

– Наверное, вы все правы, и я согласен на перевод.

– Молодец, Паша. Верное решение. Ты пойми меня правильно. Передо мной стоит выбор – оставить тебя и отчислить Руслана. А ведь Руслан мало того, что сам потомственный лётчик-истребитель, так он ещё и рождён быть истребителем. А ты, Паша, извини, у нас случайный попутчик. Не обижайся, но это правда. А в транспортниках ты можешь добиться большего. Всё, иди в казарму, пакуй вещи. Я сам скажу начальнику.

Отчислить Руслана. Это невозможно, он не сможет жить без авиации, не то что я. Руслан – самый взрослый парень на нашем курсе, ему уже двадцать лет. Он дважды поступал в училище и дважды проваливал вступительные экзамены. Это его последний шанс. Руслан – парень русский, но сильно смахивает на кавказца. Нос орлиный, весь чёрный, бриться ему приходится дважды в день, и несмотря на это, он постоянно выглядит небритым. Волосы растут со страшной скоростью, и не только на лице. И спина, и грудь, ноги и руки. В общем, Руслан прямой потомок примата. Интеллектом тоже ушёл недалеко. Но что касается истребительной авиации, ему в познаниях нет равного. Мне было приятно, что я не стал для него врагом, из-за которого ему не хватит места на курсе.

Я вернулся в казарму. Олег ждал меня, вместе с ним было ещё несколько парней из нашего взвода. Они уже были в курсе событий. Видимо, Олег успел растрезвонить о моей встрече с начальником училища. «Всё, пацаны, покидаю я вас. Перевожусь в Балашовское училище», – с порога сказал я. Все сели, кто курил – закурили. Я обстоятельно всё рассказал парням. Среди них был и Руслан. Он хлопнул меня по плечу: «Решение мужчины. Спасибо», – и вышел из курилки. Вечером я сел и написал письмо маме и Людочке. Мол, у меня всё нормально, переводят в другую часть, сюда не пишите. Как устроюсь на новом месте – сразу сообщу.

Сборы были недолги. И через три дня я уже был на новом месте. В принципе всё то же самое, такая же часть на краю посёлка. Такая же казарма, такая же кровать, и опять у меня верхнее место. Но было одно существенное отличие: это зима. Настоящая, снежная с морозами и вьюгами зима. Влился в учёбу я с ходу. И сразу понял – отношение к учёбе здесь другое: и преподаватели более требовательны и знания у курсантов значительно выше. Физподготовка была, но никто не смеялся, когда я никак не мог сделать свой любимый подъём с переворотом. Оказалось, что делать его из 20 курсантов нашего взвода могут всего 5 человек. Зато по успеваемости к концу курса с первых позиций я плавно перекочевал во вторую половину. Да и ребята тоже отличались от тех, Краснодарских ребят. Какие-то они были другие. В чём разница, понять не могу, но другие.