Читать книгу Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе» - Геннадий Соколов - Страница 3

1 апреля, воскресенье.

Лондон, Кенсингтон Пэлас Гарденс,

посольство СССР

Рано утром мужчина в твидовом пиджаке приехал на Кенсингтон Пэлас Гарденс в машине, предусмотрительно оставленной им накануне после обеда на заброшенной парковке в Хемпстеде. Моросил легкий весенний дождичек, принимавшийся со вчерашнего дня уже не раз.

– «Тридцать второй» возвращается, – передал по связи дежурный бригады «топтунов».

Въезд на Кенсингтон Пэлас Гардене

Наблюдательный пункт британской контрразведки МИ–5 находился в доме на Бейзуотере, как раз напротив ворот у въезда на аллею, по обе стороны которой располагались посольства Чехословакии, Советского Союза, Румынии и других стран социалистического блока. На противоположном конце аллеи у выезда на Кенсингтон Хай-стрит дежурила другая группа контрразведчиков, также бравшая на контроль все машины с дипломатическими номерами. На связи с дежурными постоянно были машины сопровождения, разбросанные по разным точкам города.

– Где его носило? – уставшим голосом пробормотал один из оперативников МИ–5. – Наши потеряли его из виду еще вчера где-то в районе Килборна.

– Разве за ними уследишь?! – с досадой заявил его напарник по дежурству. – Русских ведь раз в десять больше, чем нас всех, вместе взятых.

Здание посольства СССР в Лондоне

«Тридцать второй» оставил свой «Остин» у ворот дома номер тринадцать и нажал на кнопку звонка у металлической калитки. Дежурный по посольству тут же пропустил его.

Кенсингтон Пэлас Гарденс, 13. Лондонским чиновникам этот адрес был хорошо известен. На жаргоне дипломатов и в свободном переводе на русский язык он звучал так: «Садово-дворцовая улица, дом 13». Это был адрес российского посольства в Лондоне.

Вся эта улица длиною в полмили представляла собой своего рода лондонский посольский посад. Здесь были расположены представительства 12 стран. Помимо посольств стран социалистического блока, – французское, японское, норвежское, финское…

Все они соседствовали со стоящим немного поодаль Кенсингтонским дворцом – одной из резиденций британской королевской семьи. Этот скромный и небольшой по размеру дворец построили в конце XVII века как пригородный особняк графа Ноттингемского. В 1689 году его выкупил за 18 тысяч фунтов король Вильгельм III. Именно в этом дворце он принимал в 1698 году гостившего у него российского императора Петра I. Если верить хроникам, русского гостя тогда мало интересовали прекрасные картины, которыми был украшен Кенсингтонский дворец. Зато ему чрезвычайно понравился находившийся в комнате короля прибор для наблюдения за направлением ветра.

Здесь же, в Кенсингтонском дворце родилась и воспитывалась королева Виктория, правившая страной в XIX веке, когда Британия воистину стала «владычицей морей».

Кенсингтон Пэлас Гарденс с обоих своих концов была огорожена выдвигающимися из земли металлическими столбами. Рядом с ними располагались будки, в которых круглые сутки дежурили сотрудники особого отряда Скотленд-ярда.

Дом номер 13 по Садово-дворцовой был единственным особняком в Лондоне с этим номером. Англичане – народ суеверный и стараются избегать чертовой дюжины. Русские же – люди отчаянные и «несчастливых» номеров не боялись.

Тринадцатый дом на Садово-дворцовой приобрел для советской дипмиссии в 1929 году посол СССР в Великобритании Иван Майский. А до этого он принадлежал южноамериканскому шерстяному магнату Ричардсону. Майский тогда поселился на втором этаже в квартире, окна которой выходили в парк. Рядовые сотрудники посольства жили и работали на первом этаже.

В послевоенные годы к особняку номер 13 присоединился 16-й дом на противоположной стороне Садово-дворцовой, где расположился выросший как на дрожжах персонал посольства. А у самого начала улицы, там, где она выходит на Ноттинг Хилл Гейт, в домах с 5-го по 7-й разместилось консульство, канцелярия и прочие службы.

В подвале здания посольства в мишуре замысловатых коридоров находилась так называемая «табакерка» – полностью изолированная и звуконепроницаемая комната, где, не боясь подслушивания, можно было говорить о служебных делах.

– Все в порядке? Виделся с ним? – спросил резидент.

– Так точно. Вот зонтик, – ответил связной.

Зонтами он поменялся с агентом, на проведение конспиративной встречи с которым ушел весь день. Резидент отвинтил ручку зонтика от древка, и достал из тайника кассету с микропленкой.

Юрий Иванович Модин вот уже несколько месяцев руководил резидентурой КГБ в Лондоне. Дел было невпроворот. Едва завершился визит в Англию министра энергетики СССР Георгия Максимилиановича Маленкова, как надвигался новый, куда более важный, – приезд в страну первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева и председателя Совета Министров СССР Николая Александровича Булганина.

Многие дипломаты и политики рассматривали мартовский вояж бывшего премьера страны Маленкова как пробный камень для последующего визита советских руководителей. Георгий Максимилианович был известным англофилом, достаточно опытным и одаренным политиком, поэтому к нему весьма благосклонно относились многие известные британские руководители, например Уинстон Черчилль и Энтони Иден. Сразу после смерти Сталина они через своего посла в Москве направляли Маленкову одно за другим приглашения посетить Лондон, но новый руководитель СССР предпочитал не оставлять страны в смутную послесталинскую пору и предлагал со своей стороны британским лидерам посетить его в Москве.

Еще года за три до смерти Сталина Маленков уже был вторым по значению человеком в партии и государстве. Никто не делал секрета из того, что он является не просто фаворитом вождя, но и наиболее вероятным его преемником. Поэтому никого не удивило назначение Маленкова после смерти Сталина на пост руководителя правительства страны. К тому же Георгий Максимилианович по-прежнему председательствовал на заседаниях президиума ЦК.

Тот факт, что именно он первым выступил на траурном митинге во время похорон Сталина, всеми был расценен однозначно: с трибуны мавзолея говорил новый лидер страны. К тому же все знали, сколь тесные дружеские отношения у Маленкова были с Берией, вновь возглавившим после смерти Сталина всесильное министерство госбезопасности.

Арест и казнь Берии в 53-м стали не только победой Хрущева в устранении могущественного руководителя Лубянки, но и резко ослабили позиции Маленкова. У него фактически не осталось союзников в президиуме ЦК. Молотов и Каганович за спиной Маленкова презрительно называли его «Маланьей», явно имея в виду женообразный облик недавнего фаворита Сталина. Хрущеву не составило большого труда в течение всего лишь одного года лишить Маленкова и поста премьер-министра и роли руководителя партии, которую Никита Сергеевич взял на себя.

Лондонские встречи и переговоры опального премьера с лордом Ситриным, министром энергетики Великобритании, поездка Маленкова по стране и реакция на нее британской общественности и политических кругов, должны были, по замыслу Кремля, стать индикатором отношения Лондона к перспективам возможного сближения с Москвой.

Г. М. Маленков в Лондоне

Посольство и его разведывательные резидентуры в конце марта трудились в поте лица, чтобы сразу по завершении визита Маленкова подготовить и направить в Центр донесения по различным аспектам состоявшихся встреч и переговоров. В целом советский министр получил благоприятный прием. Даже ревностно относившаяся к англо-советским контактам американская пресса публиковала скорее снисходительные, чем критические материалы о визите «большевистского комиссара по энергетике».

«Он такой аккуратный, прямо как настоящий американец!» – цитировал мнение о Маленкове одной лондонской домохозяйки американский еженедельник «Тайм». «Он − вылитый Чарльз Лоутон, только моложе и веселее» – это сравнение советского министра с популярным британским киноактером, данное на улицах Лондона, приводили в дни визита многие зарубежные издания.

Маленков явно понравился англичанам. Он немного говорил по-английски, неплохо разбирался в английских традициях и культуре, был общителен и обладал харизмой, необычной для людей его возраста и комплекции. Георгий Максимилианович, например, не побоялся в один из дней визита остановить посольский ЗИС в центре города и, к ужасу службы безопасности, отправиться на прогулку по Трафальгарской площади, запросто общаясь по пути с лондонцами.

Все эти детали визита отставного премьера, безусловно, были отражены в донесениях, подготовленных резидентурой КГБ для московского Центра. И все они прошли через руки Модина.

Ю. И. Модин с супругой

Он исполнял обязанности резидента. Эта командировка, как сказали ему в Москве, была временной. Юрию Ивановичу надлежало, в первую очередь, контролировать ситуацию вокруг попавшего под подозрение Кима Филби, нашего многолетнего «крота» в МИ–6, а также заниматься разведывательным обеспечением визита Хрущева и Булганина в Великобританию.

При этом Центр полагал, что Модин еще молод и недостаточно опытен, чтобы быть утвержденным в качестве полноправного резидента. Хотя его способностей и достижений никто не отрицал.

Интерес к военному делу и разведке Юрий Иванович позаимствовал у своего отца, фельдфебеля царской, а затем комиссара Красной армии на Дону.

После окончания школы Юрий поступил в Высшее инженерно-строительное училище военно-морского флота. Но его он закончить не успел. Началась война. Модина пригласили на работу в НКВД.

Юрий Иванович согласился. Но с условием, что как только закончится война, его с этой работы отпустят и он продолжит учебу.

Со знаменитой «кембриджской пятеркой» Модин начал работать в 1943 году, когда изучал их дела. Говоря языком спецслужб, «осуществлял техническую обработку агентурной информации».

А через пять лет его направили в Англию. Он поддерживал непосредственные контакты с Берджессом, Кернкроссом, Блантом, Филби.

Когда иностранный дипломат приезжает в страну, буквально через месяц за ним начинают ходить. За Модиным ходили постоянно. Но ему удалось создать себе имидж простачка, он никогда от английской контрразведки не бегал. Наоборот, когда его теряли, Юрий Иванович «подсовывался» на глаза британским «топтунам».

МИ–5 ничего не могла доказать, ни в чем не могла его обвинить. Тем не менее контрразведка ходила за ним «плотно»…

Лондонская резидентура КГБ в те годы была одной из ключевых в разведывательной работе. Центр интересовали, прежде всего, перемены в военно-политических параметрах Великобритании. А они по-прежнему определялись «особыми отношениями» с Соединенными Штатами Америки.

Это словосочетание – «особые отношения» – пустил в оборот в начале второй мировой войны сэр Уинстон Черчилль. Тогда в обмен на долгосрочную аренду управляемых Британских территорий, в частности Ньюфаундленда, Вашингтон передал Лондону пятьдесят эсминцев и предоставил ряд существенных привилегий в закупках американских вооружений.

Эта «особость» двусторонних отношений, безусловно, сыграла свою позитивную роль в разгроме фашистской Германии. Ну а после сорок пятого года была поставлена на службу войне холодной – с нашей страной и ее союзниками по социалистическому лагерю и Варшавскому договору.

Основную роль в особых отношениях Лондона и Вашингтона играл так называемый закон Мак-Магона. Он позволял Соединенным Штатам делиться с Великобританией своими атомными секретами. Собственно, Англия и стала мировой ядерной державой не в последнюю очередь благодаря сотрудничеству двух стран в рамках Манхэттенского проекта. Военно-технический альянс Лондона и Вашингтона был и оставался краеугольным камнем двусторонних отношений.

Великобритания, как известно, стала третьей в мире страной-обладательницей ядерного оружия. 2 октября 1952 года она провела первое испытание своей атомной бомбы. Были построены и работали на полную мощь крупные ядерные реакторы в Колдер Холле и Чэпелкроссе. Готовился выйти на проектную мощность реактор и химический завод по производству плутония в Уиндскейле. Строился крупный завод по производству урана–235 в Капенхерсте. Активно использовались всё нараставшие мощности арсенала в Олдермастоне, где шло конструирование и сборка атомного оружия. Лучшие научно-технические силы страны были собраны в Харуэлле, неподалеку от Оксфорда. Там формировался главный научный центр британской ядерной программы.

В поле интересов лондонской резидентуры входили практически все основные ядерные объекты на Британских островах. Надо сказать, их было немало для скромной по размерам страны. И за ними за всеми велось пристальное наблюдение.

Кроме того, в ту пору в Англии была запущена новая ядерная программа, предусматривавшая производство значительно более мощных термоядерных бомб. Ее кодовое название – «Желтое солнце». Взрывной потенциал таких бомб составлял до 500 килотонн и представлял собой модификацию американской термоядерной бомбы МК–28.

«Холодная война» в середине пятидесятых набирала обороты. Советская разведка имела достоверную информацию об агрессивных планах НАТО нанести превентивный ядерный удар по нашей стране. Угроза была более чем реальной. И надо было любой ценой не допустить этой агрессии. Юрий Иванович Модин прекрасно понимал всю важность этой задачи.

Главным средством доставки ядерного оружия у Великобритании в 56-м году были реактивные бомбардировщики среднего радиуса действия «Вулкан» и «Виктор». Действовавший тогда план вооружения британских ВВС ядерным оружием «Голубой Дунай» предусматривал оснащение этих бомбардировщиков 20 ядерными бомбами первого поколения мощностью до 40 килотонн.

Британский бомбардировщик «Виктор»

В последнем «Основном плане войны САК», разработанном НАТО в 1954 году, на Советский Союз планировалось обрушить удар 750 авиабомбами по 1700 объектам. Пусть небольшая, но внушительная по мощности часть этого удара исходила от королевских военно-воздушных сил Великобритании. Не зря тогда Англию называли непотопляемым авианосцем.

Фактором сдерживания подобных планов был растущий ядерный потенциал Советского Союза. В середине 50-х в СССР появились первые средства доставки атомного оружия – ракеты и бомбардировщики. Это было тогда еще оперативно-тактическое оружие. Но оно достигало территории Великобритании. Реактивные бомбардировщики «Ту–16» и «Ил–28» имели достаточный для этого радиус действия. А «королёвская» баллистическая ракета средней дальности «Р–5», поступившая на вооружение в 1955 году, имела дальность 1200 км и могла нести ядерную боеголовку внушительной мощности. Размещенная в ГДР, она легко достигала Британских островов.

Эти средства доставки еще не могли противостоять ядерной угрозе со стороны США, но на подходе уже были стратегические бомбардировщики Туполева и Мясищева «Ту–95» и «М–4», доработка и испытания которых подходили к концу. Шли испытания первой советской межконтинентальной баллистической ракеты «Р–7» в КБ Сергея Павловича Королева, разрабатывались проекты атомных подводных ракетоносцев и ядерных торпед большой мощности…

Такое развитие событий кардинально меняло военно-стратегическую обстановку в мире. Это заставляло лидеров западных стран забыть о планах превентивного удара по СССР и искать пути мирного сосуществования двух военно-политических блоков: НАТО и Варшавского договора. Москва охотно шла навстречу первым предложениям своих потенциальных противников в этом направлении. Инициатором такого сближения с Москвой на Западе выступила Великобритания. Юрию Ивановичу Модину, как руководителю лондонской резидентуры КГБ, надлежало внимательно следить за этими изменениями в политическом курсе страны и докладывать в Центр о столь важных для судеб мира переменах в политике Запада в целом и Великобритании в частности.

Бывший резидент КГБ в Лондоне генерал-майор Борис Николаевич Родин (псевдоним Николай Борисович Коровин), под начальством которого Модин отработал с 48-го по 53-й год, в апреле 56-го решил на время задержаться в Москве. «Старый лис» предпочел быть поближе к кремлевскому руководству.

Резидент КГБ в Лондоне генерал В. Н. Родин (Коровин)

После смерти Сталина, ареста и расстрела Берии руководящий состав органов госбезопасности был подвергнут жесточайшей чистке. С 54-го по 56-й года из органов государственной безопасности было уволено 16 тысяч сотрудников, «как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, карьеристов, морально неустойчивых, а также малограмотных и отсталых работников». Именно такая формулировка стояла в решении ЦК партии. Сорок бывших руководителей Лубянки были лишены генеральских званий. На место уволенных Старая площадь направила более 60 человек с руководящей советской и партийной работы.

Коровин использовал этот период радикальных перемен к собственной пользе, одним из первых на Лубянке получив генеральский чин от новых хозяев Кремля.

Модин же был рад в 55-м снова вернуться к работе в лондонской резидентуре, хотя и без семьи и с урезанными полномочиями руководителя.

Помимо прочего, его беспокоила судьба подопечных. После вынужденного бегства в Москву Берджесса и Маклина «кембриджская пятерка» превратилась в «тройку». Но она действовала. И оставалась верной Москве.

Модин вызвал сотрудника технического отдела и передал ему кассету. Вскоре пленка была проявлена.

В полученном документе значилось:

КОПИЯ

Офис Первого лорда Адмиралтейства

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Мемо о заседании от 14.03.1956

Адмиралтейство подтвердило актуальность ранее принятых директив о проведении разведывательных операций против русских военных кораблей в западноевропейских и британских портах…

Заседание отметило, что приезд в апреле в Англию Хрущева и Булганина на борту крейсера дает реальную возможность для выполнения указанной директивы…

Адмиралтейство отметило результативность уже проведенных ранее аналогичных разведывательных операций, в частности, против крейсера «Свердлов» при участии коммандера Крэбба в 1955 году…

Была подчеркнута приоритетность установления шумовых характеристик русских военных кораблей… Отмечена важность определения конструктивных и тактико-технических особенностей русского крейсера…

Участники совещания обсудили возможности для разведки, предоставляемые визитом русских военных кораблей в Портсмут…

Было принято решение связаться с коммандером Крэббом, чтобы выяснить возможность его участия в осуществлении операции «Кларет» против русских военных кораблей, на которых Хрущев и Булганин прибудут в Англию…

В работе совещания принимали участие:

сэр Джеймс Томас

сэр Ивон Киркпатрик

г-н Патрик Дин

сэр Джон Ланг

контр-адмирал Джон Инглис

генерал-майор Джон Синклер

г-н Дик Уайт.

Внимательно прочитав документ, резидент на мгновение задумался. Через час из Лондона возвращался домой Председатель КГБ генерал армии Серов. Агентурную информацию можно было отправить в Москву самым быстрым и надежным способом.