Читать книгу Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе» - Геннадий Соколов - Страница 4

2 апреля, понедельник.

Борт спецрейса 5413 Лондон – Москва

Получив от Модина секретные материалы Адмиралтейства и ознакомившись с ними, Серов ничуть не удивился.

Секретные документы операции «Кларет»

Он и без агентурных сведений был уверен, что англичане продолжат шпионить за советскими судами. Так они делали уже не раз в последние годы, рассуждал он, о чем постоянно докладывало командование военно-морского флота. И вряд ли, полагал Серов, они упустят новую возможность, связанную с визитом в Англию нашего нового крейсера.

Не упускала возможностей ведения своей разведки и советская сторона, особенно когда корабли НАТО проходили вблизи территориальных вод СССР или заходили в советские порты с визитом доброй воли.

Серов возвращался домой на «Ту–104», неделю назад начавшем пробные рейсы в Лондон.

«Первый в мире пассажирский реактивный самолет – замечательное достижение советской науки и техники!» – писала советская пресса. Англичан подобные заявления задели за живое. Хвастливость русских была им непонятна. Они-то полагали, что первым реактивным пассажирским был их самолет.

Очевидно, именно так делается пропаганда, полагал генерал Серов. И чтобы произвести еще большее впечатление на англичан, с его подачи на борт корабля, еще не прошедшего государственные испытания, попали, кроме него, дипломаты, журналисты и чиновники различных московских ведомств, следовавшие по маршруту Москва – Лондон – Москва.

Англичан такой вызов русских задел за живое. Ведь первый в мире коммерческий авиарейс реактивного лайнера на самом деле стартовал 2 мая 1952 года. Тогда из лондонского аэропорта Хитроу в крупнейший город Южно-Африканской республики Йоханнесбург вылетел необычный самолет компании BОА – «Бритиш Оуверсиз Эйрвейз». Кроме главного – отсутствия непременных винтов, поражали и другие отличия – заостренный нос и особенно придающие ему сходство с акулой отверстия двигательных воздухозаборников. Так выглядел построенный английскими инженерами первенец реактивного пассажирского воздушного флота авиалайнер «Комета» британской авиастроительной корпорации «Де Хавилэнд». Он тут же побил все существовавшие тогда рекорды по высоте и скорости полета.

Но открывшим новую эру в истории авиации «Кометам» крупно не повезло. Ровно через год, 2 мая 1953 года, сразу после взлета разбилась одна машина, в начале следующего у берегов Италии упала в море другая, вслед за этим произошла еще одна катастрофа. Естественно, полеты новинки были приостановлены.

Поиски причин катастроф продолжались почти целый год, и только поднятые со дна Средиземного моря обломки позволили сделать вывод – во всем виноваты усталостные трещины в фюзеляже. Фатальным оказался такой, казалось бы, пустяк, как форма иллюминаторов, которые у «Кометы» были строго прямоугольной формы. В полете в их углах возникали сильные напряжения. Высокие скоростные нагрузки расширяли образовавшиеся микротрещины, что, в конце концов, и приводило к разрушению корпуса самолета.

Для того чтобы подготовить новую модель лайнера с «закругленными» иллюминаторами, понадобилось целых четыре года. И только весной 1960 года компания Бритиш Эйрвэйз вышла на прямую линию Лондон – Москва.

При создании же советского реактивного первенца темпы были взяты стахановские. В июне 1954-го вышло постановление Совмина СССР о разработке будущего «Ту–104». В соответствии с тактико-техническими требованиями самолет должен был перевозить 50 пассажиров и до 1250 кг грузов на расстояние 3200–3500 км, летать с максимальной скоростью 950–1000 км/ч, при длине разбега не более 1600–1650 м.

В ОКБ Туполева, чтобы сократить цикл создания новой машины, взяли за основу уже запущенный в серию бомбардировщик «Ту–16», позаимствовали у него двигатели, компоновку кабины, крыло, оперение, шасси. Новыми были лишь фюзеляж и воздухозаборники. В декабре 54-го госкомиссия утвердила макет самолета, а в начале следующего года опытная машина уже была построена. Осенью 55-го начались госиспытания. А в марте 56-го «сто-четверка» уже летала в Лондон…

Серов возвращался домой в скверном настроении. Он не выполнил того, что намечал, и даже не посмотрел как следует город. Лондон его не принял. Результаты поездки в Англию его отнюдь не радовали. Командировка была сорвана британской прессой. Газетчики устроили ему скандальный прием и унизительные проводы, поведав своим читателям о военном прошлом генерала, не столько, по их мнению, воевавшего против фашистов, сколько против собственных соотечественников в Прибалтике и на Украине, на Волге и на Кавказе. Пресса открыто называла его кровавым палачом.

В итоге многие намеченные на поездку дела пришлось наспех перепоручать генерал-майору Сахарову. А затем и вовсе ретироваться из Лондона в Москву, отбиваясь перед вылетом из Англии от оскорбительных выпадов и реплик журналистов.

Иван Александрович сидел в кресле авиалайнера и, так сказать, наверстывал упущенное: разглядывал фотоальбом с видами Лондона, предусмотрительно подаренный ему Модиным. В нем были и виды города, который генерал так и не смог оценить, и рассказ о его истории, с которой ему не дали познакомиться.

«Ничего, – рассуждал про себя Серов, – наверстаю. Визит советской делегации начнется 18 апреля и продолжится больше недели. У меня будет достаточно времени посмотреть Лондон».

Этот город увлекал его своей враждебностью. А противника генерал привык изучать внимательно и придирчиво, особенно его военную историю. Лондон, на удивление генерала, оказался почти вдвое старше Москвы.

Генерал КГБ И. А. Серов и маршал Победы Г. К. Жуков

Всего четыре года назад, в 52-м, великий смог – крайне вредная смесь тумана и дыма промышленного происхождения – на пять дней опустился на Лондон. Концентрация в воздухе продуктов горения стала такой высокой, что за последующие недели в городе от смога погибло около 4000 человек, а еще 8000 стали жертвами катастрофы в последующие несколько месяцев. Произошедшее заставило власти всерьез заняться этой проблемой, в результате чего незадолго до приезда Серова в Англию были издан общегосударственный закон «О чистом воздухе».

За круглым окном иллюминатора медленно проплывали огромные мохнатые облака. По трансляции стюардесса что-то рассказывала немногим пассажирам о проходящем полете.

Серов расстегнул пуговицы генеральского мундира и поправил покосившуюся на кителе «Золотую звезду» Героя – его любовь и гордость. Иван Александрович был неравнодушен к наградам и любил их надевать, хотя случалось это нечасто.

Достав расческу из внутреннего кармана, он аккуратно зачесал назад по-военному коротко постриженные с редкой сединой волосы. Генерал предпочитал во всем и всегда строгий порядок, и никогда не забывал следить за собой. Он был невысок ростом, и этот свой недостаток болезненно переживал, не подавая, впрочем, вида. Зато, не в пример многим генеральским и министерским чинам с массивными, обрюзгшими, даже неуклюжими формами, порожденными постоянным сидением в кабинетах, Серов был худощав и поджар, с легкой, подтянутой, почти спортивной фигурой.

В его лице, да и во всем его облике зрелого пятидесятилетнего мужчины была заметна какая-то не свойственная выходцу из простой семьи утонченность, даже некоторая внешняя интеллигентность, которая, впрочем, быстро исчезала при общении.

Генерал был часто резок и нетерпим к подчиненным. Эту природную грубость он не умел, да и не стремился скрывать. Поэтому обманчиво располагавшая к себе приятная внешность генерала довольно быстро становилась отталкивающей. Его боялись и не любили многие сослуживцы, делая, однако, вид, что уважают. Ивана Александровича, впрочем, это вполне устраивало. Страх перед начальником он считал залогом успешного руководства.

Спецрейс борта 5413, летевшего из Лондона в Москву, подходил к концу. Пилот начал снижение.

– Уважаемые товарищи пассажиры, просьба пристегнуть ремни. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Внуково. Температура воздуха в Москве минус пять градусов, – раздалось объявление по самолету.

Командир корабля заслуженный летчик-испытатель СССР, полковник Анатолий Константинович Стариков, как всегда, безукоризненно посадил самолет. Полковник служил в ВВС с 1939 года. Прошел всю войну. Потом работал в ОКБ Туполева, ставил на крыло бомбардировщик «Ту–16», а последние два года вплотную занимался испытаниями его пассажирского варианта. Через год за эту работу он получит «Золотую звезду» Героя Советского Союза.

Летчик-испытатель А. К. Стариков

Столица встретила Серова неожиданным холодом и пронизывающим ветром. После солнечного весеннего Лондона возвращение в промозглую российскую погоду было делом малоприятным. Выйдя из салона на трап самолета, Иван Александрович поежился от ударившего его ознобом колючего прикосновения подмосковного воздуха и засунул нос поглубже в тепло натянутого на шею шерстяного шарфа. Настроение у генерала было неважное. Он все никак не мог забыть выпады английских газетчиков в свой адрес.

Эти продажные борзописцы пытались добиться ответа на вопрос об участии Серова в депортации десятков тысяч литовцев и латышей, волжских немцев и крымских татар, чеченцев, ингушей и калмыков.

Что можно было им ответить, если это именно он, замнаркома НКВД, руководил выселением из Прибалтики «деклассированных и антисоветских элементов». Так решило Политбюро ВКП(б), таков был приказ номер два ноля двенадцать двадцать три за подписью наркома НКВД Лаврентия Павловича Берии. Он выполнял приказ партии, ответственное поручение самого товарища Иосифа Виссарионовича Сталина.

За первыми сравнительно небольшими депортациями 1939–41 годов последовали крупномасштабные операции по переселению целых народов в 1942–44-м.

Скольких сил и нервов стоила Ивану Александровичу эта работа!

Разве легко было организовать по приказу Сталина и Берии переселение более чем миллиона человек в Казахстан и Сибирь, да еще в условиях военного времени?! Только кто теперь поймет, что это было необходимо исключительно для обеспечения безопасности страны накануне и во время войны. Ведь сотни тысяч людей оказались врагами социалистической родины, выступили на стороне оккупантов.

Серов никогда не сомневался в праве партии действовать мечом диктатуры, в святом, на его взгляд, праве революции уничтожать своих врагов. Он и оппозиции никогда не сочувствовал. Он всегда утверждал, что Бухарин, Рыков, Каменев, Зиновьев или Троцкий шли антиленинским, антисталинским путем.

«Сталин – вот сила! – полагал он. – Его рука никогда не дрогнула бы, расправляясь с врагами».

Вот и он, его ученик и соратник, не тушевался в схватке с врагом.

Если партия принимала решение о расстреле вражеских агентов, как, скажем, было сделано на заседании Политбюро 6 марта 1940 года, то чекисты всегда были в первых рядах борцов за советскую власть.

То секретное решение Сталина, Молотова, Кагановича о ликвидации двадцати одной тысячи польских офицеров было осуществлено без промедления. Зам Берии и шеф Главного управления государственной безопасности Всеволод Николаевич Меркулов лично подготовил приказ о Катынской операции НКВД. Панская Польша была непримиримым врагом Советской власти. Это поляки замучили в плену тысячи красных бойцов в годы Гражданской войны. Долг платежом красен!

Он, генерал Серов, должен был защитить страну от шпионов и провокаторов, от потенциальных изменников родины – волжских немцев, прибалтов и иже с ними. Пятой колонне в Советской стране не было места. Чекист Иван Серов выполнил свой долг с честью. Войска НКВД не дали раковой опухоли предательства разрастись. Благодаря этой миссии Красная армия смогла уверенно вести победоносные бои с гитлеровскими дивизиями, не беспокоясь о тыле. Его прикрывали чекисты. Его защищал генерал Серов.

И родина по заслугам оценила этот подвиг. Шесть орденов Ленина – последний он получил в 55-м, в год своего пятидесятилетия, три ордена Красного Знамени, ордена Суворова и Кутузова I степени, «Золотая звезда» Героя Советского Союза и погоны генерала армии – разве эти отличия не говорили сами за себя?!

Собственно весь его жизненный путь был наполнен огромным, упорным, особым, а посему всегда напряженным, порой бессонным трудом. Главный и высший смысл этого труда состоял в том, что он возникал по требованию и во имя интересов партии. Главная и высшая награда за этот труд для него, большевика с 1926 года, состояла лишь в одном – в доверии партии.

А эти писаки из лондонской «Таймс» имели наглость назвать его палачом! Чушь! Они просто ничего толком не знают о России. И правильно он сделал, что приказал помощнику подготовить за его подписью гневное письмо в газету. Нельзя было всю эту провокационную ересь оставлять без ответа.

Генерал устало спустился по трапу «Ту–104» на подернутый тонким ледком бетон внуковского аэродрома и чуть было не поскользнулся в двух шагах от открытых ему навстречу дверей персонального ЗИСа. С досады и от усталости после злополучной поездки в Англию он смачно выругался в лицо ни в чем не повинного порученца и устроился на заднем сидении своего лимузина.

Он все еще никак не мог отойти от нанесенной ему англичанами обиды. Эти чинуши из британского МИДа и лощеные аристократы в военных мундирах из министерства обороны и Адмиралтейства категорически отказались вести с ним переговоры о сотрудничестве. Кроме конкретных вопросов организации визита с ним ни о чем не желали даже говорить.

«Почему? – недоумевал Серов. – Ведь летом 55-го в Женеве и Вене британский премьер и американский президент наперебой уверяли Хрущева в необходимости налаживания сотрудничества в вопросах безопасности».

Не зря же именно тогда Эйзенхауэр предложил СССР договориться о режиме «открытого неба». Воздушная разведка должна была, по его мнению, стать гарантом взаимного доверия сторон, а значит, и длительного мира. Хрущев, естественно, отверг эту идею, как попытку узаконить неприкрытый шпионаж американцев с воздуха.

Имея в виду те женевские идеи развития взаимных контактов и сотрудничества в области безопасности, Серов в Лондоне пытался заинтересовать английскую разведку совместными проектами радиолокационного наблюдения и контроля с британских баз в Гонконге. Особых иллюзий относительно намерений МИ–6 сотрудничать с КГБ генерал, естественно, не питал. Но он надеялся хотя бы начать диалог, встретиться с генералом Джоном Синклером, шефом британской разведки, завязать с ним личные отношения.

У Серова не получилось ничего.

Кроме того, Форин-офис пренебрег его пожеланиями, касающимися вопросов безопасности советской делегации. Предложения английской стороны были сформулированы лишь в самых общих чертах. В холодном и вежливом отказе британских чиновников рассмотреть любую его инициативу Серов без труда усматривал откровенное нежелание иметь с ним, генералом КГБ, какое-либо дело.

Ну а лондонские газеты все три дня его визита не делали секрета из того, почему Председатель КГБ Иван Серов неугоден Уайт-холлу в качестве делового партнера.

Каких только ярлыков не вешали на него газетчики за жалкие трое суток пребывания в Лондоне! Такого он забыть никогда не сможет. Такого и прощать никак нельзя.