Читать книгу Шпион номер раз - Геннадий Соколов - Страница 10

Помимо четырехколесного американского труженика «Понтиака», без устали доставлявшего Иванова то на явки с завербованными агентами, то к военным базам НАТО, был у него в Норвегии и еще один добрый помощник – прекрасный быстроходный красавец-катер с красивым именем «Элма». Сделан он был добротно, оснащен прекрасным шведским мотором и выполнен не из новомодного пластика, а из дорогого красного дерева.

Любой человек, проживающий в Норвегии, не может хотя бы какое-нибудь время в году не проводить на воде, в чудесном царстве фиордов. Этот непреложный закон жизни викингов их потомки и не думают нарушать.

Очарование норвежских фиордов, притягательная сила тамошних морских красот настолько велики, что устоять перед соблазнами северного природного волшебства попросту невозможно. Вот и Иванов время от времени, но чаще всего, конечно, в теплую летнюю по году, перебирался с суши на море, чтобы насладиться морской прогулкой. В компании одного из своих норвежских «источников», конечно.

Картинка Осло-фиорда на всю жизнь запечатлелась в его памяти. И та, что предстает перед глазами сверху, с высоты птичьего полета, с покрытых елями холмов, обступающих маленький и уютный Осло. И та, которую видишь из лодки прямо с морской глади, над которой встают очертания города. Этот вид завораживает и покоряет своей неземной красотой.

Жаркое летнее солнце. Высокое чистое небо. Голубая даль фиорда, отражающего небо. Горячий воздух, меняющий ровные очертания городской ратуши. Хорошее настроение. И быстроходная «Элма», оставляющая за кормой длинную светлую от бахромы пенистых гребешков полоску…

Кто только не сидел в уютных кожаных креслах на корме красавицы «Элмы» за пять лет работы Иванова в Норвегии!

Здесь с ним играл блиц, давая фору в слона, тогдашний чемпион мира по шахматам, блистательный и неподражаемый Михаил Таль.

– Не понимаю, как это получилось, – жаловался по окончании быстротечной партии Евгений Михайлович на то, что его король за пять минут шахматной баталии остался голый.

– Вот смотрите, – снисходительно объяснял ему, улыбаясь, Михаил Таль и, возвращая назад только что отыгранную шахматную позицию, заметил. – Здесь нельзя было идти ферзем на а-8, нужно было закрыться конем на е-5.

Иванов старался в тот день, как мог, но даже и с немалой форой во второй блиц-партии переиграть молодого короля шахмат военному разведчику, конечно, не удалось.

Здесь, в бегущей по волнам Осло-фиорда «Элме», рассказывал Иванову о своих задумках и о былом замечательный донской писатель Михаил Шолохов. Он приезжал в Норвегию с лекциями по литературе. Михаил Александрович не преминул порассуждать немного и о красотах норвежских фиордов.

– Места здесь неплохие, Женечка, – говорил он, сидя в лодке и покуривая папиросы, – но красота эта чужая, непонятная. Вешки мне дороже. Не могу я долго без родных мест. Тоскливо как-то. Тянет, знаешь ли, домой. К донским берегам вернуться хочется. Только там мне и живется и дышится по-настоящему.

Под ровный стрекот мотора рассуждал о переменах в советском руководстве после судьбоносного XX съезда КПСС министр рыбного флота Ицков, срочно посланный Хрущевым в Осло улаживать с норвежцами спор о лове советскими рыбаками сельди в их территориальных водах.

– Ну вот, теперь вместо того, чтобы дело делать, придется ублажать местных бюрократов, – сетовал он на характер своей миссии. – Не люблю я, понимаешь, этой канителью заниматься. Дома дел невпроворот…

Уладить конфликт с Норвегией злополучный министр смог, лишь выплатив из государственной казны норвежцам 700 тысяч крон компенсации. Кремль принес Норвегии официальные извинения. А Ицкову и нашим дипломатам, замаливая грехи, пришлось вдобавок несколько дней кряду потчевать сотни высокопоставленных норвежских чиновников пшеничной водкой и белужьей икрой на приемах в советском посольстве. И все ради того, чтобы избежать скандала и замять неприятный инцидент, вызванный просчетами отечественных чиновников.

Рыболовство для норвежцев в середине прошлого века оставалось не просто одной из ведущих отраслей экономики. Рыба в этих краях спокон веку считалась хлебом насущным. Ведь природа Норвегии скудна, и лишь море здесь щедро делилось с людьми своими дарами. Благосостояние норвежцев долгие годы во многом зависело от удачного лова рыбаков у Бергена, на Лофотенах или где-нибудь вдали от родных берегов в открытом море.

На Лофотенах, где теплый Гольфстрим встречается с холодными водами Арктики, изобилие питательных веществ позволяет плодиться неисчислимым тучам планктона. А планктон – любимый корм для атлантической трески.

За треску на протяжении тысячелетий велись вокруг норвежских берегов кровопролитные войны. Ее мясо – нежное, белое, слоистое – всегда было в цене. Теперь треска воюет за собственное выживание: ее поголовье сократилось. Чтобы обеспечить воспроизводство популяции трески, введены квоты на ее лов.

Поэтому лофотенский весенний промысел трески – это настоящая страда для норвежских рыбаков. Точнее говоря, это – вся их жизнь. Такой она была столетия назад, такой остается и сегодня.

Можно без преувеличения сказать, что именно треска была главным военным секретом викингов, залогом их ратных побед на море. На протяжении столетий норвежские рыбаки связывали выловленную ими рыбу за хвосты и вывешивали парами на берегу сушиться на больших деревянных рамах. За три месяца такой сушки треска теряла четыре пятых своего веса и становилась хранилищем чистого белка. Свои питательные свойства она сохраняла на все время долгих морских путешествий. Имея внушительный запас провианта в виде сухой трески, викинги могли совершать длительные морские походы вокруг Европы и даже через Атлантику.

В Норвегии в свое время не уставали повторять: «Наша некоронованная королева – это селедка с кронпринцессой треской». Так было полвека назад. Но времена меняются. Развивается наука, а с ней и промышленность. Ведется разведка полезных ископаемых. В итоге Северное море стало теперь для норвежцев не только источником морепродуктов, но и кладезем нефти. И в скромной некогда экономике страны воцарился новый и могущественный властелин, потеснивший с престола королеву селедку с кронпринцессой треской. Ее величество нефть, это черное золото недр, принесло в последние годы норвежцам и новые доходы, и новые заботы…

Были гостями «Элмы» и люди попроще: спортсмены и артисты, рабочие и военные, приезжавшие из Советского Союза в Норвегию всего на несколько дней в составе различных делегаций. Судьба сводила их с Ивановым на вечер или на два, не больше, и разводила затем на всю жизнь. Хотя, конечно, больше «Элма» была предназначена для иных, более важных поездок. В частности, в компании таких VIP-персон, как вице-адмирал норвежского флота Бьорн Кристиансен.

С вице-адмиралом Кристиансеном Иванова в Норвегии если и свел случай, то именно тот случай, которого настойчиво ищешь и обязательно находишь. Господин Кристиансен в те годы находился на ведущих командных постах в военно-морских силах Норвегии, долгие годы работал начальником штаба ВМС по кадрам. Знакомство с ним сулило небезынтересный и многообещающий обмен мнениями. Не исключалась, как первоначально полагали в резидентуре ГРУ в Осло, и возможность его вербовки Ивановым.

Хотя в ту пору советский разведчик был всего-навсего капитан-лейтенантом, в ведомстве вице-адмирала Кристиансена он уже имел двух работавших на нашу разведку агентов. Положение капитан-лейтенанта Иванова в советском посольстве и его информированность в вопросах военно-морской политики, безусловно, привлекали к нему внимание норвежцев с погонами. Герр Кристиансен не был исключением. Их с Ивановым сближал деловой и взаимный интерес. Кроме того, Евгений Михайлович с Бьорном Кристиансеном, что называется, сошлись характерами. Оба были морскими офицерами с прямым и открытым нравом. Оба были большими охотниками выпить и закусить. Ну а на «Элме» у Иванова всегда был приличный запас и черной икры, и севрюги, и русской водки. Сухой лед даже в самую жаркую по году обеспечивал хорошую сохранность продуктов и нужную температуру для отборной пшеничной водки. Что же касается тем для дружеской беседы, то их тоже оказывалось всякий раз предостаточно.

Оставив вдали столичный берег, друзья-офицеры, как правило, швартовались в одном из небольших заливчиков в глубине Осло-фиорда, где воздух всегда чист и прозрачен, а ключевая вода из горного ручья вкусна и свежа. Там морской ветер доносил со скал терпкий сладкий запах сосны. Там им никто не мешал.

Иванов мастерски разводил в мангале огонь и над раскаленными углями ловко укладывал нанизанные на шампур ломтики ароматного шашлыка, сдобренные перцем, солью и уксусом. Нежная и сочная баранина запивалась холодной пшеничной водкой, после которой резкость крепкого напитка снималась бархатной и нежной белужьей икрой, обволакивавшей горло соленым и пряным, ни с чем не сравнимым вкусом.

Политика и военные дела, на первый взгляд, занимали в разговорах двух морских офицеров не слишком много места. Они рассуждали о жизни и природе, об увлечениях и разочарованиях, о людских пороках и талантах. Им было несложно найти общий язык. Оба были во многом похожи. Но если бы и не были, задача Иванова оставалась неизменной: сблизиться с норвежцем и определиться в вопросе о возможности его вербовки.

Начальство в этом деликатном деле своего агента не торопило, понимая, насколько это непросто. Иванов же внимательно изучал своего знакомого, каждый раз задавая себе один и тот же вопрос – удастся ли ему это сделать, возможна ли вербовка, пришло ли время для нее или все еще нет?

Пробным шаром в ответе на этот вопрос были беседы о членстве Норвегии в НАТО. Затевал Иванов их крайне редко, внимательно прислушиваясь к ответам вице-адмирала.

– Я, как и вы, тоже против слишком крепких объятий НАТО, – говорил норвежец. – Я также против атомного оружия в наших фиордах. Но никак не против Североатлантического союза. Есть политики, которые самодовольно утверждают, что мы маленькая страна и от нас ничего не зависит. Ерунда! Ведь и малый народ может сделать большое дело.

Собеседники кое в чем соглашались, в чем-то расходились и поднимали тосты за процветание Норвегии, за советско-норвежскую дружбу.

Порой во время дискуссий с Бьорном Евгений пытался разыграть «немецкую карту».

– Вам ведь самым бессовестным образом навязали союз с бывшими нацистскими преступниками, – утверждал он. – Неужели вы так быстро забыли уроки последней войны? Разве вы мало хлебнули горя в те годы? Ваш премьер Герхардсен чудом остался жив в фашистском лагере смерти в Заксенхаузене. Король Хокон VII был вынужден скрываться в изгнании на Британских островах. А теперь на ваших военных базах снова стали командовать бывшие гитлеровцы. Такой ли союз действительно нужен Норвегии?

Однако антигерманский фронт советскому разведчику в союзе с норвежским вице-адмиралом создать не удалось.

Тем не менее, пикники в Осло-фиорде приносили свои плоды. Порой Иванову удавалось выудить у своего собеседника интересную информацию, порой совершить запланированную утечку советских «секретных» сведений. Ведь дезинформация нередко помогает разведке получать удивительные результаты!

На вербовку Кристиансена руководство резидентуры и Центр так и не решились. И, видимо, не без причины. Кроме скандала из этой затеи ничего бы, скорее всего, не вышло: норвежец был неподкупен. Но Иванов не огорчался. Нужен ли был Центру вице-адмирал Бьорн Кристиансен, если два ведущих офицера штаба норвежских ВМС уже работали на Москву?

Еще одним постоянным пассажиром «Элмы» был Калле Рог – крупный норвежский бизнесмен, заядлый автомобилист и лошадник. Для Иванова он оказался верным поводырем по кругам высшего общества Норвегии. В память о друге Евгений Михайлович на всю жизнь сохранил подаренную норвежцем бронзовую статуэтку его любимого скакуна, выигравшего на бегах и в Норвегии, и за рубежом не одну скачку для своего хозяина.

Калле Рог всех удивлял своими гигантскими размерами. Весил он никак не меньше десяти пудов. Один за столом мог съесть целого барана и выпить ведро пива. Но был при этом на удивление подвижен и энергичен, как цирковой клоун.

Однажды Калле Рог возвращался из деловой командировки в Лондон. Иванов встречал его в аэропорту Осло. Норвежец вышел тогда навстречу Евгению после таможенного контроля довольный и веселый.

– Привет, Юджин, – прокричал он так, что стоявшие вокруг пассажиры невольно переглянулись. – Я их всех надул и провез с собой три бутылки виски.

– Не может быть, – удивился Иванов. – Ведь таможней разрешено только две.

Калле Рог радостно похлопал себя по огромному животу и, хохоча, добавил:

– Ну и что! Ведь третья-то уже здесь.

Прежде чем пройти таможенный контроль, он осушил одну из трех купленных им беспошлинно в аэропорту бутылок шотландского виски. Впрочем, для такого гиганта, как Калле, это было делом простым и привычным. Все равно что для простого смертного опрокинуть рюмку-другую.

Иванов признавался позднее, что Калле Рог оказался в его работе бесценным подспорьем. Перед массивной фигурой этого бизнесмена открывались двери любых норвежских кабинетов. Он познакомил советского разведчика со многими нужными ему людьми. Это чертовски экономило время, которого Евгению Михайловичу в Норвегии нередко не хватало.

Кроме того, Калле Рог был ходячей энциклопедией по норвежскому бизнесу. Курсы акций ведущих мировых компаний, биржевые перспективы того или иного предприятия, капиталовложения и долги, процентные ставки и налоговые обязательства – все эти данные хранились в его огромной голове, как на компьютерных дисках, появившихся на планете много позднее.

– Юджин, – предложил он как-то Иванову, – хочешь стать богатым? Я могу помочь тебе в этом. Дело верное. Ты вложишь деньги в акционерное предприятие, ну, скажем, в концерн «Космос», и через пару-тройку лет станешь весьма состоятельным человеком. Разве плохо?

– Что-то больно просто. А как же закон о сверхприбыли? Ведь он ограничивает дивиденды на акционерный капитал в твоей стране шестью процентами.

– Больно много ты понимаешь! – рассердился на своего русского друга Калле. – Закон ведь допускает и исключения. В отдельных случаях размер дивиденда может достигать и пятнадцати процентов.

– Ну, на исключениях из правил капитала не заработать.

Но неутомимый Калле Рог продолжал упорно настаивать на своем предложении.

– Опять ты не прав, Юджин. Исключений можно иметь сколько угодно. Хоть в день по десятку. Надо только головой хорошо работать. Впрочем, что я тебя уговариваю?! Не желаешь разбогатеть, и не надо. Вы же, русские, все как один против капиталистов, – с искренним разочарованием заключил незваный благодетель советского военного разведчика и больше никогда уже не предлагал Иванову «стать богатым».

Зато от этого предложения наверняка не отказался бы еще один пассажир «Элмы» и тоже неслучайный знакомый Иванова. Он очень любил деньги. И охотно предложил свои услуги советской разведке. Этот завербованный Евгением Михайловичем Ивановым сотрудник посольства Великобритании в Норвегии получил в Центре оперативный псевдоним «Марк».

«Марком» был молодой и энергичный парень, работавший в Осло на британский Форин-офис. Он действительно мечтал разбогатеть. И посему охотно приторговывал дипломатическими и иными секретами англичан. Кто знает, может быть на своих гонорарах от ГРУ он и сколотил в дальнейшем неплохой капитал. Но, работая на своем посту в Осло, знал «Марк» не слишком много, а потому и доходы его от сотрудничества с советской военной разведкой были не слишком велики. Кто же будет хорошо платить за пустяковую информацию?!

Тем не менее, обо всех мало-мальски важных событиях в Министерстве иностранных дел Великобритании и в английском посольстве в Осло наша резидентура знала довольно хорошо. В благодарность за это Иванов иногда устраивал для «Марка» поездку на пикник в Осло-фиорде. А когда наступали холода, то местом их не очень частых походов становился кабачок под названием «Золотой петух», где приятели могли в относительной безопасности провести свободное время. Платил, разумеется, Иванов. А «Марк» делился с ним последними новостями из бурной жизни английского посольства.

Норвегия была вотчиной британской разведки. Вторая мировая война породнила спецслужбы двух стран. Агентурная сеть СИС в Норвегии была многочисленной и разветвленной. И в середине пятидесятых она уже работала не против общего врага, как было десять лет назад, а против Советского Союза. «Марк» помогал лучше ориентироваться в этой борьбе.

Так, еще до своего приезда в Англию Иванов приобщился к противостоянию с британскими спецслужбами. Они пустили глубокие корни на норвежской земле. А начало тому было положено в годы Второй мировой войны, когда в Лондоне, как известно, обосновалось правительство Норвегии в изгнании. В Англию бежали не только король Хокон VII и парламент страны, но и тысячи молодых норвежцев, желавших с оружием в руках бороться против немецких оккупантов. Многие из них были определены в центры подготовки диверсантов, организованные британской разведкой.

К союзникам перешел и весь норвежский торговый флот. А по своим размерам это был тогда третий в мире флот, насчитывавший более тысячи кораблей водоизмещением свыше четырех миллионов тонн. Причем добрую половину этих судов составляли танкерные корабли, столь необходимые союзникам в деле транспортировки топлива для нужд своих вооруженных сил.

Более половины своего флота Норвегия потеряла в годы войны. Вклад норвежских моряков в обеспечение успеха союзных сил трудно переоценить. Но важнейшая роль норвежцев заключалась все-таки не в транспорте горючего для англо-американских войск. Главной и наиболее важной их миссией была разведка. «Сикрет Интеллидженс Сервис» превратила Норвегию в свой разведывательный форпост.

Всего в стране фиордов существовали три основные разведывательные сети, созданные британцами. Первая – вдоль побережья Норвегии. В ее задачу входило наблюдение за перемещением флота вдоль изрезанной береговой линии страны.

Мало кому известно, но это факт: в годы войны практически весь гитлеровский флот базировался в Норвегии. К сорок пятому году немецкий контингент в этой стране составлял около полумиллиона человек.

Береговая разведывательная сеть позволяла англичанам отслеживать выходы немецких кораблей в Атлантику на перехват арктических конвоев союзников. Два года продолжалась, например, знаменитая охота на флагман гитлеровского военно-морского флота линкор «Тирпиц», пока точная информация разведчиков не позволила в 1944 году, наконец, выследить его и пустить на дно.

Вторая сеть из примерно семидесяти разведывательных станций, оборудованных радиосвязью, действовала внутри страны. Третья «паутина» принадлежала исключительно СОЕ – Управлению специальных операций Великобритании, созданному в годы войны для проведения диверсий и саботажа на территории оккупированных фашистской Германией стран и помощи движению Сопротивления.

Через центры подготовки СОЕ прошли тысячи норвежцев. После войны они стали опорой не только для службы национальной разведки, но и для британской «МИ-6».

Норвежцы обучались в нескольких разведцентрах на территории Великобритании. Так называемая Независимая норвежская рота № 1 имени Мартина Линге базировалась в центре СОЕ в местечке Авцемор, на севере Шотландии. Линге был одним из первых норвежских разведчиков, погибших в ходе секретной операций СОЕ осенью 1941 года.

Норвежские разведгруппы из Авцемора засылались в Норвегию по маршруту, известному как «Шетландский автобус» с британских Шетландских островов на рыбацких шхунах в шторм и непо году к берегам родных фиордов.

Часть диверсионных групп проходила подготовку в учебном центре под названием «Станция номер 17», который находился в графстве Хертфордшир. Всего за годы войны выпускники СОЕ провели почти полторы сотни операций.

Успех одной из таких вылазок фактически сорвал реализацию немецкого атомного проекта. Фашисты выстроили в Норвегии на Хардингер Плато завод по производству «тяжелой воды». Она была необходима для замедления нейтронов при цепной реакции в атомной бомбе. В феврале 1943 года норвежская группа «Грауз», заброшенная на плато из Великобритании, вышла на объект и после высадки подкрепления проникла на территорию завода. Взорвав хранилище «тяжелой воды» и большую часть ее запасов, норвежцы разрушили последние надежды Гитлера на создание «оружия возмездия».

На исходе Второй мировой в британский плен попали все дислоцированные в этой стране немецкие войска. Осенью 1944 года по команде из Лондона тайная армия норвежского сопротивления «Милорг» и отряды Управления специальных операций провели крупнейшую за годы войны диверсию. Разрушив мосты, переправы и пути сообщения по всей стране, они заперли немецкие части в Норвегии, не позволив гитлеровскому руководству перебросить их на восточный или западный фронт. Заблокированной оказалась полумиллионная группировка войск противника.

Боевое братство, скрепленное в боях, – это немалая сила. Англия после войны имела в лице Норвегии не только благодарного друга, но и верного помощника. Советская разведка должна была считаться с таким положением дел в стране.

«Марк» рассказывал Иванову о «друзьях» английского посольства. Эти «друзья» были чаще всего выпускниками учебных центров Управления специальных операций. Они нередко посещали английское посольство как в будни, так и в праздники, делились с британцами известной им информацией. Словом, созданная в годы войны разведывательная сеть СОЕ продолжала и в середине пятидесятых усердно работать на Лондон. А значит – против нас. «Платный друг» Иванова позволял выявлять «доброжелателей» англичан среди норвежцев. О секретных, хорошо законспирированных агентах «Марк», конечно же, не знал. Но кое-какая рыбка заплывала и в его сети. Своим уловом он был рад поделиться и получить заслуженный гонорар. Так в норвежской паутине британцев появлялись слабые места и даже дыры.

Не исключено, что скромная, но существенная информация от «Марка» помогла Иванову по возвращении в Центр получить предложение поработать на английском направлении в ГРУ, а затем и поехать на работу в Лондон в качестве помощника военно-морского атташе.

Однако к концу 1958 года вся эта карусель бесконечных встреч, явок, поездок и бесед без отпуска и без выходных в течение пяти лет непрерывной работы довела Евгения Иванова до болезни. Нервные стрессы, эти неизбежные пожизненные спутники разведчика, не проходят бесследно. У Иванова началась нервная экзема. Язвы появились сначала на руках, затем на шее и груди.

Чтобы не оказаться на больничной койке, было принято решение вернуться в Москву. Для Майи Александровны пребывание в Норвегии тоже не осталось безоблачным. В Осло ей пришлось прервать беременность. Супруги хотели оставить ребенка, но их желание не совпадало с планами начальства. Майя принимала участие в оперативной работе. Делалось это по приказу руководства военной разведки и было обусловлено необходимостью подстраховки мужа в его работе с «Фебами». Связь с ними не могла прерываться.

В этих условиях Ивановы и отважились на маленький семейный бунт. Они знали, что обрекают себя на гнев руководства, но купили билеты на самолет и вылетели в Советский Союз.

В управлении Генштаба начальство встретило Евгения Михайловича Иванова более чем прохладно. Генералов же – и в Москве и в Осло – интересовала лишь непрерывная и эффективная работа разведчиков «в поле». Здоровье и благополучие сотрудников в таких случаях, как правило, в глазах начальства отходят на второй план.

– Когда собираешься обратно в Осло? – сурово спросил вызвавший молодого офицера на ковер вице-адмирал Яковлев, один из руководителей стратегической разведки ГРУ в ту пору.

– Никогда! – дерзко отрезал Иванов.

За годы работы в Норвегии он так и не научился бояться доморощенных бюрократов.

– Что?! – возмутился вице-адмирал. – Да я с тебя погоны сниму, мальчишка!

И снял бы, если бы не ребята из английского направления. Это они, узнав о пиковой ситуации с Ивановым, предложили ему после отпуска перевестись в их отдел и быстро помогли этот перевод оформить. Центру пришлось перепоручить «Фебов» военному атташе в Осло генералу Пахомову.

Как стало известно позднее, этот демарш Иванова был не понят никем из тогдашнего руководства ГРУ. Что и понятно. Подготовленные представления к правительственной награде отложили под сукно. Да и сама карьера военного разведчика оказалась под вопросом. В советские времена на военной службе нельзя было даже в мыслях допускать неповиновение или самовольство. Устав, приказ, воинский долг были и остаются основой основ армейской службы в любой стране. Но выполнение воинского долга – эта лишь одна сторона медали. Вторая – это забота о том, кто этот долг выполняет. Если воинское начальство забывает об этой святой обязанности, добра не жди.

В норвежском инциденте с Ивановым имел место именно такой случай. К счастью, со временем свою ошибку поняли и руководители ГРУ. Молодой и талантливый военный разведчик не был уволен со службы, хотя и заработанных наград не получил.

Он начал готовиться к своей новой командировке – в Лондон.