Читать книгу Судьба. Исключение виртуальности - Геннадий Шапиро, Геннадий Яковлевич Шапиро - Страница 6

Времени оставалось совсем немного. Он это чувствовал, все чаще вспоминая давний детский сон. Он идет по полю, по траве чистого изумрудного цвета. Шаги становятся все шире, размашистее, пока наконец он не отрывается от земли и летит. Сначала низко, параллельно траве, потом все выше и выше. Чувство страха быстро проходит, сменяясь восторгом полета и ощущением естественности происходящего. Это ощущение было настолько сильным даже после пробуждения, что он искренне удивился, когда попытавшись парить, просто шлепнулся на землю.

Ощущение боя было другим. Злой азарт как-бы поднимает тебя над толпой, оставляя сознание холодным и ясным. В этой ясности – начало мастерства. Само мастерство в способности тела делать то, что нужно здесь и сейчас. Раньше, чем глаза увидят, а рассудок подумает. Свободный от необходимости координировать сиюминутное, рассудок воспринимает картину в целом, направляя тело туда, где оно сможет выполнить свою работу наилучшим образом, раньше, чем глаза увидят, а рассудок подумает. И так пока не наступает тишина. Это значит – либо ты мертв, либо ты победитель. Третьего не дано. Когда это становится очевидным для тебя, это начинают чувствовать и другие, называя тебя ВОИНОМ. Этот юноша, почти мальчик, внук первосвященника, называл его «учитель». Вначале это раздражало. Учителя возятся с маленькими детьми, а он имел дело с большими взрослыми. Иногда – слишком большими, когда ОНИ (он редко употреблял слово «враг», он говорил «они») пускали впереди себя исполинов. «Неконвенциональное оружие»! Расслабленные блудом и роскошью ОНИ еще не понимали сути той силы, с которой столкнулись. Пришедшие из пустыни, мы оставляли пустыню позади себя. Оказалось, что этому можно научиться. Оказалось, что этому можно научить.

– Копье нужно двигать не руками, а корпусом, всем телом. Пружиня опорной ногой, отставленной назад, ты не просто падаешь, ты будто готовишься лететь.

Копье наконец прошло насквозь живот тростникового чучела.

– Учитель, сегодня был хороший бой.

– Да. У тебя многое получалось, так что можешь не называть меня «учитель». Ты становишься воином.

– Но тогда позволь задать тебе вопрос. Зачем ты ходишь к этой мидьянитянке?

– Позволь и мне задать тебе вопрос. Ты сказал: «Сегодня был хороший бой…». Это потому что ты убил много людей? Тебе нравится убивать?

– Мне нравится хорошо делать свое дело. Господь избрал нас своим оружием, которое Он отточил в пустыне, превратив толпу рабов в меч карающий.

– Карающий за что?

– За то как они живут. Посмотри на них: обдолбанные юноши, перетраханные во все дырки. Этого ты хотел бы для своего сына?! Девчушки, почти дети, не знающие девства. Этого ты хотел бы для своей дочери?! Мы – кара Всевышнего за тот выбор, который они сделали.

– А ну да. Роскошь, секс, наркотики – это причина, достаточная, чтобы быть убитым?! Где-то я уже это слышал. Почему в нашей Книге такая путаница со временем: когда Он говорит о будущем, Он говорит «сделал», а о прошлом – «сделаю»? Мои жена и дети погибли. И это грамматическая форма прошедшего времени, которую уже не изменить! Они могли рассчитывать только на меня, но я был занят Его делами, «Карой Всевышнего»! Те, кого мы убиваем, живут на своей земле. Мы здесь чужие, странники пустыни, пришедшие взять то, что им не принадлежало. А ты не боишься, что это – прецедент. Что однажды придет некто и сказав: «Я кара Всевышнего», пеплом развеет твой народ в Северных Пределах земли?!!

– Никто не смеет убить заблудшего, у которого еще есть выбор. «Закон и право одно да будут для вас и для пришельца, проживающего у вас» (Числа. 15:16). У них – нет. Выбор за них сделали Билам с Балаком и они ему подчинились. Но тут есть и обратная связь. Билам и Балак – мудрые политики. Они выбрали то, чего хотела толпа и главная их беда в том, что они сделали это СОЗНАТЕЛЬНО. Ибо ЗНАЮТ Бога Единого и Чудеса Великие, через которые Он явил себя всем народам Земли. Вера – это как водопровод в их городах: подключи его к чистому источнику и напьешься живой воды, где бы ни находился. Подключи его к отстойной яме и дерьмом наполнится Земля, став непригодной для жизни. Вспомни как погибли твои жена и дети. Мы заплатили им деньги, большие деньги только за то, чтобы пройти по Этой Земле. Никого не трогая, никому не причиняя вреда. И они взяли эти деньги. А затем разгромили наши обозы, убив всех, кто слабее их. Или, или – не мы установили эти правила игры.

– А кто решает, у кого есть выбор, а у кого – нет?

– Он. Он осенил нас, людей, Своим присутствием, чего не было прежде и не будет впредь. Таким образом Он устранил проблему прецедента. В море относительного, о котором ты говоришь, есть Абсолют, точка опоры – Он. Он создал эту Землю, а потому никто не может сказать: «земля принадлежит мне» – но лишь Он решает кому на ней жить. Как только ты исключаешь Его из своей системы доказательств – ты действительно теряешь право на Эту Землю, а может быть и право жить. Но вера истинна, когда ты веришь в него и только в него. Зачем ты ходишь к этой мидьянитянке? Ты не так наивен, чтобы думать, что ей нужен ты: она боится силы, которую ты представляешь. Когда-нибудь, прежде чем дать, она заставит тебя облизать деревянный член своего любимого вицли-пуцли. И вот тогда, поклонившись чужим богам, ты перестанешь быть частью своего народа, утратив право на эту силу, а может быть и право жить. Или, или. У дерьма странное свойство: добавь ложку дерьма в бочку меда – ты не получишь бочку меда с ложкой дерьма, ты получишь бочку дерьма.

– Ты слишком красноречив для воина, внук первосвященника. Когда займешь место деда, помни – «меч карающий» это не призвание, это лишь инструмент. Не забудь об этом, когда всех покараешь.

И вот теперь он идет с ней по лагерю. Воин и его добыча. «Воин» шла раскачивая бедрами, гордо и открыто смотря в глаза этих дикарей из пустыни. Ему завидовали. Они укрылись в какой-то нише не дойдя до шатра. Да какая разница, где. У него и у нее есть все, что нужно, чтобы заняться ЭТИМ где угодно…

Пинхас встал у порога ниши. Копье нужно двигать не руками, а корпусом, всем телом. Пружиня опорной ногой, отставленной назад, ты не просто падаешь, ты будто готовишься лететь…

Боль всегда была для них частью удовольствия. На вершине блаженства! Его продолжение! КАКАЯ БОЛЬ!!! Внезапно это пространство боли заполнило лицо Пинхаса (что он-то здесь делает?). Продолжением руки ученика блеснул нож: «Прости. Это последнее, что я могу для тебя сделать…». Боль исчезла. Он вдруг увидел всю картину как бы со стороны и сверху. Затихающие стоны Козби, дочери Цура, родоначальника отчего дома мидьянского, Пинхас, склонившийся над чьим-то телом. Детали делались все мельче, картинка теряла объем, становясь плоской. Он осознал, что летит, как тогда, в детстве. Просто и естественно.