Читать книгу Ба! Знакомые все лица! - Генрих Эрлих - Страница 9

Вам удалось ли, барышня, поспать?

Куда там! Лишь глаза сомкнула,

приснился сон.

Кошмарный?!

Других уже не вижу.

А что? А как? Скорее расскажите.

Сначала – цветистый луг.

И я ищу траву, какую-то, не вспомню,

Вдруг милый человек, каких люблю,

Возвышенный и робкий,

Я разговариваю с ним,

Тут налетает страшный конь

И топчет всё вокруг, траву, цветы,

Сбивает друга моего и – исчезает.

За ним является другой,

Уж в человеческом обличьи,

Страшён как черт,

Суров как бог

И дыбом волоса!

Неужто батюшка Пал Афанасич?!

Не он, моложе и с хвостом,

И он мне вроде бы знаком.

Хватает друга моего и волочёт куда-то,

Хохочет и стучит хвостом, вот так – та-та-та-та,

И этот стук страшней всего,

Я в ужас прихожу и – просыпаюсь.

Вот это сон! Всё есть –

И черти, и любовь, и страхи, и цветы.

С ним только к соннику, у нас есть в штате,

Он разъяснит. Или давайте,

Я Миллера приволоку, так даже интересней.

Оставь, пустое. Ты мне разъясни другое:

Что с батюшкою происходит?

Тут просто всё:

Плешь на голову, бес в ребро.

Я не о том. Меня волнует,

Что стал он как-то слишком добр…

Ну прямо Дед Мороз!

И очень мягок…

Стелет мягко, ваша правда.

И говорит как вкрадчиво и непонятно…

Случается такое с ним.

Как будто бы на что-то намекая.

И я вам намекну:

Вас хочет выдать замуж.

Зачем?!

Ежу понятно.

Наследник нужен, непременно мальчик,

Такой сексизм.

Я не готова!

Кто спрашивает нас,

Готовы мы иль не готовы?

Я понимаю вас: куда спешить,

Пожить бы всласть и погулять ещё

Лет десять иль пятнадцать

Или карьеру сделать, если вдруг

Придёт такая мысль шальная.

Ну а потом чего бы не родить,

Чтоб было чем на пенсии заняться.

Но я вам так скажу: чтобы пожить,

Вам в вашем положеньи лучше сбегать замуж.

И опыт, и свобода, муж не сможет

Держать вас взаперти,

А если вознамерится,

Так можно выгнать.

Я! Замуж! За кого?!

Вот это не скажу, не знаю.

В людской об этом спорим день за днём,

Есть рейтинг и тотализатор.

И кто же в топе?

Секрета нет: полковник Скалозуб,

И золотой мешок, и метит в генералы.

Мешок всегда мешок,

Хоть с золотом, хоть без.

Он слова умного не выговорил сроду,

Мне всё равно, что за него, что в воду.

Ну коли всё равно,

Так лучше за него.

Что ум? С ума воды не пить.

И то сказать: чтобы детей иметь,

Кому ума не доставало.

Брось вздор молоть.

Скажи мне лучше,

А есть ли в рейтинге… (мнётся)

Молчалин, что ли? Есть, конечно.

И как не быть, коль всем известно:

Что каждый день, вернее, ночь

Он в комнату к вам шастает исправно.

Как люди злы! А он!

Всегда застенчиво, несмело,

Ночь целую с кем можно так провесть,

Сидим, а на дворе давно уж побелело,

как думаешь: чем заняты?

Не представляю! Откуда же мне знать?

Возьмёт он руку, к сердцу жмёт,

Из глубины души вздохнет,

Ни слова вольного, и так вся ночь проходит,

Рука с рукой, и глаз с меня не сводит.

Смеёшься! Можно ли! Чем повод подала

Тебе я к хохоту такому?

Ну как не хохотать, как вспомню,

о чём они там говорили.

Пал Афанасич прав: немедля замуж!

(Софье.) Простите, барышня,

Я девушка простая,

Смеюсь подчас сама не зная,

Чему, мне палец покажи,

Я на спину валюсь от смеха.

А в извиненье доложу,

Что до сегодняшнего дня

Я ставила на друга вашего

В тотализатор, ведь без мыла…

Я не о том! Хочу сказать,

Что утром всё переменилось,

Не только у меня, и сам Иван Фомич

Изволил ставку передвинуть.

Какой мужчина! Высший класс!

Чувствителен, и весел, и остёр!

О ком ты, дура?

О Чацком, ясен день!

Вот помню, как вчера, стоит он тут,

Меня обняв, и на моем плече рыдает,

Что вам последнее прости

Сказать не смог перед отъездом.

Его я утешаю, как могу, а он всё плачет:

Кому известно, что найду я воротясь?

И сколько, может быть, утрачу!

Чацкий здесь?!

Толкую полчаса об этом.

Сон в руку! О, зачем

Сюда Бог Чацкого принёс!

О, Софья, вот ты где!

И как же ты похорошела.

Ну, поцелуй меня!

Ты дуешься? И поделом. Но всё же,

Ну, поцелуй меня! Как встарь,

Когда, девчонкой, бежала ты навстречу мне

И прыгала на шею, обхватив меня ногами.

Давно то было, я уже забыла.

Осталось в памяти одно:

Как мы друг другу надоели.

Не хочешь целовать, так хоть скажи,

Что ты мне рада.

Сказать могу я, что угодно. (Холодно.) Чацкий,

Тебе я очень рада.

Вот так приём!

Того ли ждал, когда, чуть вызов получив,

Помчался в Хитроу, билет последний вырвал

Я у борца сумо, страдал

От сервиса Аэрофлота,

С таксистами сражался и, спеша,

С боями пробивался через Химки.

По платной надо было ехать, коль спешил,

Иль подцепил ты вирус бережливости

Там, за границей?

По платной? Ну, какой прогресс!

Дорог как не было, так нет,

А кассы, вишь, установили.

А ты всё тот же. Прицепившись к слову,

Готов шутить, смеяться, издеваться, троллить,

И дела нет тебе ни до чего и никого.

Ты как всегда права. Проклятая натура!

Вернёмся к нам. Скажи мне честно,

Ты обо мне хотя бы вспоминала?

Конечно, вспоминали! Нет пяти минут,

Как поминали вас мы тут.

И как же?

Объективно.

О, нет! Пусть объективно судят

Врачи и прокуроры.

Я прокурор и есть.

Тебя я обвиняю, Чацкий, что мною ты играл.

Сначала дружбу нашу ты предал,

Пусть детскую, тебе, вишь, стало скучно

Со мной, таскался где-то,

В доме ж только спал…

Из трех ночей одну…

Потом опять – прикинулся влюблённым,

взыскательным и огорчённым,

мне голову вскружил….

По классике, подлец, сработал!

И вот ведь парадокс:

Мы, девушки, уловки знаем эти,

Но попадаемся из веку в век.

А наигравшись, опять пропал.

Был вынужден уехать.

Обычные мужские штучки. Мол,

Дела, необходимость, государство.

И хоть бы слово написал.

Хотя б по мейлу или в эсэмэс.

А мы так ждали! Проглядели все глаза

На форумах и в чатах.

Хоть б не почему, а где? Куда уехал ты?

Никто не мог сказать иль не хотел сказать.

И даже батюшка, который

Знал несомненно,

Молчал и на вопрос прямой

Лишь отводил глаза. (возбуждённо.)

Ну почему ты не писал?!

Вот так-то лучше!

Эмоции пробились через панцирь,

Ещё немного и она начнёт

Стучать мне кулачками в грудь.

Потом объятья, поцелуи.

Ведь любит же она меня,

Кого ещё любить ей в этом доме?

(Софье) Сказать я мог бы, что не писал

Из-за строжайшего запрета

И данного мной слова. Но не скажу,

Хоть это будет сущей правдой.

Что правда мне, запреты и обеты?

Я для тебя чрез всё переступлю

И нету силы, которая меня б остановила.

Но как мне выразить в словах,

Как описать мою любовь к тебе,

Что больше жизни и Вселенной?

Из ночи в ночь садился я к компу,

Писал, стирал и принимался снова.

Не то, не то, вот только так,

Глаза в глаза, читая душу.

Мне кажется, что со словами

Справляешься исправно ты,

И более того, поднаторел весьма

В искусстве словоблудья за границей.

Мы, женщины, не мастерицы говорить,

Живём всё больше мыслями чужими,

И вот тебе одна, из старых из времён,

Из школьной мудрости великой:

Ах, тот скажи любви конец,

Кто на три года вдаль уедет.

Добавлю от себя:

Что если любит кто кого,

Зачем ума искать

И ездить так далёко?

Хоть ты не лезь,

Ведь ты же знаешь всё.

И что с того? Тут солидарность на кону,

Мы, девушки, должны держаться кучкой.

Пал Афанасич вас требуют к себе.

Ты отсебятины-то не пори,

Не требуют, а просят.

Фи, как грубо!

Отнюдь, всего лишь точности прошу.

Люблю я точность,

Во всём, в словах, и чувствах, и делах.

Теперь я точно знаю – близок день.

О, Господи, за что мне это?!