Читать книгу Русский немец. Том 2. Ведьмин котел - Генрих Эрлих - Страница 4

– Жаль, сил у нас мало, – сказал Юрген, – а то задали бы мы русским перцу! В сорок первом здесь, наверно, пара дивизий стояла? – оборотился он к Отто.

– Какой! – махнул рукой Отто. – Большевики тоже не идиоты, знали истинную цену крепостям. Они держали ее как большой склад и как казарму, зимние квартиры. Зимой, может быть, здесь и было две дивизии, места хватало, но по весне их в полевые лагеря вывели вместе со всей техникой. Тут остался небольшой гарнизон, вспомогательные да хозяйственные части. На круг полка два, да и те с бору по сосенке.

– И что ж вы с этими интендантами так долго колупались? – поддел его Красавчик.

– Так ведь крепость же! – развел руки Отто.

Они невольно рассмеялись. Круг замкнулся. Крепость была все же крепостью. Ее еще взять надо было. Русским надо было взять у них.

– Ну и как вы ее штурмовали? – спросил Юрген.

Собственно, ради этого они здесь и собрались. Не ради пустого трепа, а чтобы понять, как их ждет в будущем бою, лучше подготовиться к нему. Как могут действовать нападавшие, они немного поняли во время последней тренировки. Отто должен быть дополнить картину.

– Ворота легко проходимы, – рассказывал он, – наши танки проезжали по мосту, по тому, по тому или по тому, – показывал он, – влетали в арку, там как и сейчас не было никаких преград, и выскакивали на внутренний двор. Били прямой наводкой по казармам или давили гусеницами все и вся. Но танки здесь как в мышеловке. Ни один обратно не вышел. Пехота тоже прорывалась. Здесь только кажется, что свободно. Когда иваны в штыки ударяли, сразу тесно становилось. О потом опять свободно, ну то есть совсем.

– Снаружи стены толще, – продолжал он, – их наша дивизионная артиллерия не брала, сколько ни долбила. Разве что в бойницу попадут. В бойницу можно гранату закинуть, но к ней поди подберись. Из башен все с фланга простреливается. Забирались ночью, через крышу. Тут крыша была, ее огнем артиллерии снесло. Растекались по чердакам, пытались пробиться вниз. У иванов солдат на чердаки не хватало, встречали уже на лестницах. Их забрасывали сверху гранатами. Там еще дымоходов много. В дымоходы тоже бросали гранаты и тротиловые шашки.

– Помещения на втором этаже соединяются между собой. Если где-нибудь удавалось зацепиться, то пытались выдавить иванов дальше. Нападать тяжело, обороняться чуть проще. Есть, куда отойти, и резервы можно подбросить вкруг всей стены. Кроме двух мест. Вот там, у наблюдательной башни, тупики. Там, отступая, спиной в стенку упрешься и – все. На нижнем этаже, где склады были, помещения между собой не сообщались. Но это вначале. Потом там дыр понаделали, и мы своими снарядами, и иваны.

– Понятно, – сказал Юрген, – пошли вниз, посмотрим.

Вниз – это в подвалы. Подвалы могли быть убежищем, ловушкой, могилой или путем к спасению. Юрген жалел, что не изучил их раньше. Эх, кабы заранее знать, что воевать придется здесь, в крепости.

Они спустились вниз, вышли на двор и пошли вдоль стены к своей казарме. Поприветствовали солдат из их третьей роты, направлявшихся на учения. Красавчик подошел к длинному корыту, над которым умывались солдаты третьей роты, нажал на «соску», сполостнул лицо, потом набрал полную горсть воды, с наслаждением выпил. Было жарко.

– Отто, ты что-то говорил о воде, – вспомнил Юрген, – что у русских кончилась вода. Как это могло быть? Тут реки вокруг!

– Зачем реки, если водопровод есть? – рассмеялся Красавчик.

Он был городской житель и считал, что вода берется из водопровода.

– Насосную станцию парни из диверсионной группы вывели из строя за полчаса до нашего наступления. Цистерны с водой сухие были. А колодцев здесь нет вовсе. Так что пришлось иванам по ночам на реку выползать с котелками. А на реке – мы. Такая у нас была ночная охота! – рассмеялся Отто.

«Надо будет воды запасти», – сделал зарубку в памяти Юрген. И помимо воли подошел к умывалке, напился. Впрок.

– Отличные тут подвалы, – сказал Отто, когда они спустились в подвал под их казармой. – Иваны в них от бомбежек хоронились. Не поверите! В северном укреплении был форт, из него иванов ничем выкурить не могли. Сбросили бомбу, тысячу восемьсот килограммов! В городе последние стекла в домах повылетали, а им хоть бы что, в подвале отсиделись. Подходим, воронка с дом, я такой никогда не видал, думаем, все, и вдруг – шпок-шпок-шпок. Кладут из винтовок как на стрельбище. Все пули в цель. У них туго было с боеприпасами. Так они чего удумали! Это уже здесь было, почти в аккурат над нами. Мы в который раз лезем вперед. Иваны стреляют. Все реже и реже. И вдруг – тишина. Патроны, значит, кончились. Мы к бойницам, гранаты внутрь, взрывы, крики и опять тишина, только тихие стоны доносятся. Тут штурмовая группа через двери врывается и … наталкивается на живых иванов, они в простенках прятались, телами своих товарищей укрываясь от осколков. Иваны бросаются врукопашную, потому что патроны у них взаправду кончились, зубами глотки штурмовой группе рвут. А потом их же оружие против нас обращают.

Солдатских баек Юрген наслушался на фронте предостаточно. Его этот рассказ не интересовал. Его в тот момент подвалы интересовали. Он вернул Отто к теме подвалов.

– У них тут даже женщины с детьми прятались, – рассказывал тот. – Мы не могли взять в толк, как иваны выдерживают такой сумасшедший артиллерийский обстрел и бомбежки. Но, в конце концов, на то мы и солдаты, чтобы выдерживать то, что штатскому не под силу. Через неделю после начала штурма видим: белый флаг из подвала высовывается. Мы тоже в ответ машем. Встаем, освобождаем проход, все честь по чести, мы тогда от иванов никаких подлостей не ждали. Достойному противнику – достойные условия сдачи. Салютуем храбрым воинам. Выходят. Женщины и дети. Целая колонна набралась. Пошатываются от слабости, но идут гордо, без страха в глазах. Мы как стояли с поднятыми к каскам руками, так и остались стоять. Получилось, что мы женщинам с детьми салютовали. Я так думаю, что тот мальчишка из тех самых детей, вырос за три года.

– Какой мальчишка? – спросил Юрген. Он не сразу сообразил, о каком мальчишке идет речь. На фронте все быстро забывалось, детали боев, обстоятельства гибели товарищей и сами товарищи тоже. А тут все обошлось. Вообще вспоминать не о чем. – Спасибо, что напомнил, – сказал он, – меня тогда один вопрос мучил: как он в крепость пробрался да еще с большим мешком?

– Я потому и говорю, что он точно из крепостных. Мальчишки везде лучше взрослых все входы-выходы знают. Тут подземных ходов тьма-тьмущая. Так говорили, – добавил он.

– Полезли, – коротко сказал Юрген.

В том подвальном отсеке, где они находились, хода в подземелье не было. Они пролезли в следующий, потом еще в один. Юрген прикинул – они сейчас под конюшней должны быть. Точно, лошадиной мочой пахнет и навозом. Моча, положим, в трещины просочиться могла, а вот откуда запах навоза? Юрген посветил фонарем на сводчатый потолок. У самой стены зияла неровная дыра почти в метр. Сверху дыра была накрыта щитом, сквозь щели свисали соломинки. «Положили и забыли», – подумал Юрген. Он – не забудет.

Тем временем Отто нашел спуск в подземелье. Он был завален кирпичными глыбами. Хорошо, что не битым кирпичом, с глыбами за полчаса управились. Последние, вставшие враспор и перекрывшие ход, пропихнули вниз. Перед ними был довольно широкий коридор, по которому можно было идти не нагибаясь. Юрген посветил под ноги. На полу лежал слой пыли. На нем были следы. Не сапоги и не армейские ботинки, скорее гражданские штиблеты и размер маленький. Юрген удовлетворенно кивнул. Мальчишка подошел к лестнице, обнаружил, что она завалена, потоптался и пошел обратно.

Юрген пошел по следам. Вот тут мальчишка выбрался в подвал, а оттуда на двор. Это нам уже неинтересно. Он пошел дальше. Следы становились все менее заметными и наконец пропали вовсе. Юрген продолжал идти вперед. Коридор резко повернул налево, потом еще раз налево. Юрген прикинул: по всему выходило, что подземелье шло под всей крепостной стеной и сейчас они находились со стороны Буга. Фонарь высветил дыру в правой стене. Юрген посветил внутрь. Это был тесный низкий проход. Даже Юргену пришлось идти по нему, согнувшись почти вдвое. Наконец он уткнулся в проржавевшую металлическую дверцу. Замка на ней не было. Он рванул ручку на себя, заскрипели петли, дверца открылась. За ней был прогнивший деревянный щит в бахроме белесых нитей. Юрген достал штык-нож, всадил его между досками. Нож легко ушел по самую рукоятку. Он вынул его. Отверстие было светлым, в него втекал свежий речной воздух.

– Отлично, – сказал Юрген, – выбираемся отсюда.

Он закрыл дверцу и попятился назад. Они нашли еще несколько таких же узких ходов, но не стали их обследовать. А вот в широкий коридор, плавно уходящий вниз, Юрген свернул. По его прикидкам коридор шел под речкой Мухавец. Шли они довольно долго, пока наткнулись на ход, уходящий вертикально вверх. Перед ним громоздилась гора металлолома. Вероятно, это были остатки металлической лестницы, которую взорвали, бросив вниз несколько гранат. В стене остались лишь штыри, на которых крепилась лестница. Этого Юргену хватило, чтобы выбраться наверх.

Он попал в какие-то развалины. Сквозь обрушенные перекрытия проглядывало безоблачное небо. Но окон и амбразур не было, это был подвальный этаж. Осторожно переползая с плиты на плиту, Юрген поднялся к окну, подтянулся на подоконнике, выглянул наружу. В глаза ударил солнечный зайчик. Его запустило стекло в недавно отремонтированном доме. Из дома вышел офицер в немецкой форме и направился в сторону Юргена.

Юрген спустился в подвал. Там уже сидели его товарищи, которые тоже поднялись наверх глотнуть свежего воздуху. Они над чем-то посмеивались, разглядывая помятый листок бумаги.

– Ничего интересного, – сказал Юрген, – мы посреди северного укрепления.

– Посмотри, что Отто внизу нашел, – сказал Красавчик, передавая ему бумажку.

Это была обычная листовка на серой бумаге с призывом сдаваться в плен и посулами райской жизни в концентрационном лагере. На фронте Юрген не раз подбирал такие листовки и, ради смеха, вчитывался в немецкий текст. Но эта листовка была немецкая, а текст, соответственно, русским. Юрген прочитал и ее. Один в один, как будто тот же человек писал.

Но не это, конечно, развеселило его товарищей. Поверх русского текста была очень искусно нарисована тушью козлиная морда. А под ней шла надпись на немецком языке: «Не бывать фашистским козлам в нашем советском огороде!» И подпись: Paul Meyer, Engels, UdSSR.

– Пусти козла в огород! – сказал Брейтгаупт и рассмеялся.