Читать книгу Общее учение о государстве - Георг Еллинек - Страница 16

[48]

Учение о государстве относится к древнейшим научным дисциплинам. Оно образует весьма важную, широко развитую ветвь уже в древнегреческой науке.

Это находится в связи со всем миросозерцанием греков. Государство было для них не только политическим, но и религиозным общением, и этические проблемы представлялись поэтому тесно связанными с политическими. Совершенно вне государства или в государстве, но в качестве чего-то самостоятельно ему противостоящего – для них не существует общежития. Так как интерес к этическим проблемам скоро превзошел, а затем и совершенно вытеснил все другие, то на первый план выступают в научных исследованиях, рядом с этическими проблемами, основные вопросы учения о государстве. В соответствии с практической тенденцией спекуляции в области этики исследования имеют своим предметом прежде всего выяснение общих принципов как основы политической деятельности. Судя по дошедшим до нас данным о первых проявлениях политического мышления, оно занято поисками мерила для существующего порядка, которое одни находят в природе, другие – в человеческих нормах. Борьба противоположных воззрений сосредоточивается, однако, главным образом на вопросе о наиболее целесообразном устройстве государства и о том положении, которое в отношении к нему должен занять индивид. Этим положена основа тому направлению в учении о государстве, которое считает важнейшим своим объектом вопрос об идеальном типе государства. Первый вопрос, вытекающий из научной потребности в познании государства, сводится не к формуле, что такое государство, а – как оно должно быть устроено? Уже от мыслителей, не находившихся под влиянием учения Сократа, каковы, например, Фалес из Халкедона и Харонд Милетский, до нас дошли отрывки конструкций идеального государства. В эпоху же расцвета греческой философии вопрос о наиболее совершенном государстве является главнейшим объектом политической спекуляции. Наиболее ярко это выступает у Платона, великие политические произведения которого посвящены изложению идеального и ближайшего к идеалу государства. И у Аристотеля, как это видно из всей системы его труда, познание лучшего государства служит конечной целью всей государственной науки: государство, всего лучше выполняющее присущую ему цель, представляет, как и все вообще желательное с этической точки зрения, важнейший предмет практического познания. В поаристотелевских школах и вплоть до последних представителей античного государствоведения теоретические интересы познания совершенно исчезают и на первый план выступают практические и политические интересы индивида; главным предметом исследования остается поэтому идеальное государство. Основная политическая проблема поаристотелевой науки о государстве сводится к вопросу, каким должно быть государство, чтобы и мудрый мог в нем участвовать.

Рядом с такими спекулятивными попытками выяснить идеальный тип государства пролагает себе путь и другое направление, имеющее своим предметом изучение реального состояния государства. Идеальное может ведь быть познано только из его противоположности. Кто призван улучшать – должен знать реальную жизнь с присущими ей недостатками. Реформа учреждений невозможна без критики существующего. Такая, – первоначально, конечно, бессистемная, – критика возникала, естественно, при широком развитии общественной жизни в Афинах. В частности, резко критическое отношение к действительности проявляется у софистов, развивших также учение о реальном государстве. Многое из того, что приписывается платоновскому и аристотелевскому учению о государстве, относится, вероятно, к предшествовавшей эпохе, политическая литература которой, к сожалению, сохранилась лишь в немногих отрывках.[49]

У Платона мы находим уже подробные рассуждения, посвященные познанию образования, бытия и судеб существующих государств. Аристотель, стремясь построить все здание практической науки на изучении существующего, подвергает тщательному исследованию с удивительной последовательностью и энергией существующий мир государств, усматривая в этом необходимый подготовительный труд к разрешению важнейших практических проблем. Таким образом, он становится творцом систематического научного государствоведения, которое, как наука теоретическая, стоит рядом с практической политикой, стремящейся осуществить еще не существующее лучшее. В мире современных ему государств он стремится установить точным образом эмпирические типы и их подразделения, так как он уже сознает и считается с влиянием индивидуализирующих факторов. Аристотель устанавливает типы не только существования, но и жизненных процессов государств; жизнь государства рассматривается с определенных телеологических точек зрения, и таким образом кладется основание научно обоснованной реальной политики. Отдельные дисциплины учения о государстве, однако, еще не различаются; все роды исследования государства объединены в одной политике. Этот термин, как уже упомянуто, означает у греков учение о πολις и, таким образом, совпадает не с нашей политикой, а с наукой о государстве.

Отдельные исследования, относящиеся к учению о государстве, встречаются и в позднейшей литературе классической древности – таков, например, прежде всего, очерк учения о государстве у Полибия, сводящийся, впрочем, к политической апологии римского государства; несколько замечаний о государстве и формах его, по боль-шей части заимствованных у греческой науки, мы находим у Цицерона.

Литература христианско-средневековой эпохи совершенно чужда идее науки о государстве. Еще более, чем литература древности, она считает достойным изучения лишь должное в его противоположности существующему. Она так далека от реальных политических отношений, от существующего строя современных ей государств, что мы ничего или лишь весьма немногое можем извлечь из нее об особенностях учреждений того времени. Внимание уделяется лишь великой юридической и политической проблеме века – отношению светской власти к церковной. В существе эта литература лишь варьирует заимствованные от древних философов понятия и шаблоны, поскольку они вообще оказываются совместимыми с христианским миросозерцанием. Сюда присоединяется еще влияние римско-правовых конструкций, никогда не вымиравших совершенно и проводимых в общее сознание легистами. Созданию самостоятельной науки о государстве препятствует, прежде всего, отсутствие официально признанного государства. Древнеримское мировое государство нашло свое продолжение в виде управляемой императором и папой средневековой империи, отдельные члены которой не могли считаться государствами в полном значении этого слова. Средние века создали, таким образом, литературу, богатую политическими исследованиями, но бедную самостоятельными теоретическими государственно-научными изысканиями и выводами.

Независимо от этой литературы возникает, однако, новая литература – юридическая, по своей природе обращенная к реальным явлениям жизни. В ней отсутствует, правда, ясное, выработанное на почве существующих отношений понятие государства; но зато она уделяет значительное внимание столь широко развитой тогда корпоративной жизни, мирской и церковной. Романистическое и каноническое учение о корпорации, указание на значение которого в истории учения о государстве составляет великую заслугу Gierke, являет ряд весьма глубоких идей, нашедших затем дальнейшее развитие в приобретшем самостоятельность учении о государстве. Это учение о корпорации совершило резкий переворот во всей научной постановке теоретических государственных проблем. Если философия древних и основанная на ней схоластическая литература конструируют государство как долженствующий быть осуществленным идеал, ограничивая, таким образом, всю область государственно-научного мышления политическими исследованиями, то в этой новой литературе подготовляется уже чисто теоретическое воззрение на государство, усматривающее в нем существенно-правовое образование. Учение о государстве становится, таким образом, частью науки о праве, – мысль, чуждая древности. Понятие самостоятельного jus publicum исходит, правда, от римлян, но в их юридической литературе отсутствуют сколько-нибудь детальные исследования того Status reipublicae, к которому относится это право. У греков, напротив, право никогда не было понято в своеобразной его сущности, и мысль об изучении государства с исключительно юридической точки зрения оставалась им чуждой. Эта связь между учением о государстве и юриспруденцией имела огромное значение для современного развития теоретической науки о государстве.

Новый период, возникший с эпохой Возрождения и Реформации, также начинается политическими исследованиями. Падение средневекового строя ниспровергло или, по крайней мере, пошатнуло веру в прежние авторитеты. Единая средневековая империя заменяется многочисленными, проникнутыми сознанием своей самостоятельности государствами. Возникает поэтому потребность уяснить себе эти новые образования, их ценность и условия их устойчивости. Но цель эта может быть достигнута лишь путем обстоятельных теоретических исследований. Труды Макиавелли, в особенности Жана Бодена, служащие исходным пунктом современной политической литературы, содержат поэтому ряд весьма значительных исследований о существе, особенностях и формах государств. Как и у Аристотеля, но уже без рабского ему подражания, взоры исследователей вновь обращены к реальному миру, чтобы извлечь из него те типы, на которые рассчитаны общие принципы государственного искусства.

Но новый мир нуждается и в новом прочном обосновании коренным образом изменившихся отношений; этим обоснованием служит естественное право, которое является результатом примирения античных воззрений со средневековыми и особенность которого в значительной мере заключается в том, что, освободившись от теологической основы, оно строит свою самостоятельность не на Божественном велении, а на внутренней необходимости. Это естественное право первоначально касается преимущественно области публичного права. Государство, его возникновение, существо и функции дедуцируются из естественного права. Таким образом возникает общее учение о государстве, уже с самого начала являющееся теорией правовой, сознательно противополагаемой политическому способу изучения государства. Уже Гуго Гроций отмечает самостоятельность этого права в отношении к политике[50]. Несмотря на то, последующие представители теории естественного права вновь нередко смешивают право с политикой, и это вполне понятно, так как наиболее выдающиеся и влиятельные авторы живо заинтересованы в текущих политических событиях и своими исследованиями стремятся прежде всего теоретически обосновать их практические требования. У Гоббса и Локка, Спинозы и Пуфендорфа, как впоследствии у Руссо и Канта, очевидной целью теоретических изысканий является выяснение читателю нормального государства. Государство же повсюду представляется учреждением, возникшим из права и постоянно опирающимся на юридическое основание – государственный договор.

Дисциплину общего государственного права, отрешенную от политики, создали авторы, не игравшие передовой роли в умственном движении эпохи и стремившиеся только к систематической обработке идей более выдающихся мыслителей. Уже Липсиус[51] трактует политику независимо от государственного права, а затем голландец Ульрих Губер делает попытку изложить в своей книге о государстве nova disciplina juris publici universalis, строго отличая ее от политики[52]. Губер является творцом не учения, а термина общего государственного права, которому затем посвящают свои труды многочисленные исследователи. В основу дисциплины положены естественное право и историческое наблюдение. Она поэтому ближе к действительности, чем та же теория естественного права в области гражданских правоотношений, которая, правда, не имела здесь такого методологического образца, как учение Аристотеля. Со времени Пуфендорфа[53] в обширных системах естественного права общему государственному праву отводятся особые книги или отделы.

Требование безусловного отграничения политики от права не проводится, однако, строго в литературе естественного права. Практический интерес настолько преобладает над теоретическим, что и систематическое учение естественного права принимает участие в борьбе за преобразование государственных отношений и даже является одним из могучих духовных факторов в этом преобразователь-ном процессе. Влияние, оказанное Пуфендорфом, Томазием, Вольфом и, наконец, Кантом на политическое мышление их эпохи, лишь немногим уступало влиянию мыслителей, непосредственно выдвигавших на первый план практическую цель их теорий, как Локк и Руссо.

Когда закончилось господство теории естественного права, отпрыском общего государственного права с явно выраженной политической тенденцией является общее государственное право конституционных государств. Монтескье в его знаменитом “Esprit des lois” усматривает реальный политический идеал в государстве, целью которого служит политическая свобода его граждан, и выставляет поэтому Англию образцом конституционного государственного устройства. Английские учреждения, как они были поняты и заимствованы во Франции, дают толчок учению об идеальном конституционном государстве, в частности, на почве идей Мирабо, Сийеса и Бенжамена Констана. Это общее конституционное государственное право, излагаемое в многочисленных французских и немецких исследованиях, в свою очередь, оказало значительное влияние на практическую политику, послужив основой программы либеральных партий, в частности и в Германии.

Великий переворот в научном мышлении, характеризующий конец XVIII и начало XIX века, отразился и в области государственных наук. Прежние направления и тенденции, правда, не исчезают. Политические писатели, нередко с большим практическим влиянием, по-прежнему конструируют идеальные типы государства, осуществление которых входит затем в программу политических партий. Но рядом с этим выдвигается, в соответствии с общим подъемом научного духа в Новое время, потребность в объективном познании исторически развившегося, существующего государства. Развитие новых областей знания, находящихся в тесной внутренней связи с государственной жизнью, делает возможным изучение проблем этой последней с новых точек зрения. В противоположность естественному праву, конструировавшему государство как исключительно правовой институт, покоящийся на исключительно юридическом основании, научное сознание новой эпохи все более проникается идеей о многосторонности природы государства. Это проявляется и в том, что все более пролагает себе путь воззрение, что основная государственная наука является не только юридическим учением о государстве, но и самостоятельной дисциплиной, стремящейся установить предшествующую праву и выходящую за его пределы природу государства, для выяснения которой приемы юридического исследования недостаточны. Таким образом, возникает потребность в общем учении о государстве, объектом которого служит государство не только в качестве субъекта прав, но и во всей совокупности его признаков. Термин учения о государстве как перевод слова «политика» встречается уже в середине прошлого века[54]. Но отличие его от общего государственного права начинает познаваться лишь к концу XVIII века[55]. В первой половине XIX столетия учение о государстве рассматривается либо как самостоятельная дисциплина рядом с государственным правом и политикой, как естественное учение о государстве[56], либо как совокупность теоретических государственных наук в противоположность прикладным[57]. Как самостоятельная государственно-научная дисциплина оно трактуется затем во второй половине столетия Робертом ф. Молем[58], а под его влиянием и другими авторами[59]. Нигде мы не находим, однако, твердого, общепризнанного, объективного признака отличия учения о государстве от государственного права и политики, а соответственные труды полны поэтому неясностей и противоречий[60].

Полную ясность вносит в вопрос положенная в основу этого труда идея, что государство может быть рассматриваемо с двух научных точек зрения – социальной и юридической. Учения о физиологии или физике государства, о политической естественной науке основаны, как это будет показано ниже, на методологическом заблуждении. То, что в них есть ценного в научном отношении, входит также в область социального учения о государстве. Не существует также особого философского учения о государстве или государственном праве, метафизики государства. Все спекулятивное в соответственной области относится не к науке о государстве, а к философии, учение же об общих принципах науки о государстве образует часть либо социального, либо юридического учения о государстве. При всей неясности существующих воззрений, в новейшее время проложили себе, однако, путь следующие две основные истины. Во-первых, что общее государственное право не есть учение о действующем праве, а представляет, подобно неюридической части учения о государстве, теорию, содержащую не нормы, а научные положения. Оно занимает в науке такое же место, как общее учение о праве, которого мы требуем для каждой системы права как учения о юридических принципах, нашедших свое выражение в определенном праве[61].

Затем, вторая истина заключается в необходимости самого строгого обособления теории от практики, до сих пор их разграничения, несмотря на все попытки, постоянно смешиваемых. Требование отрешенного от политики учения о государстве, которое, хотя и считаясь с политическими идеями и требованиями, обращается в своих результатах лишь к исторически развившемуся и существующему, а не к должному, является неизбежным последствием теории новей-шей немецкой публицистической школы, ведущей свое начало с W. Е. Albrecht’a[62] и С. F. v. Gerber’а[63] и ставящей себе задачей исследование и выяснение государственного права исключительно в его правовом содержании. Эта школа восприняла много основных понятий в той форме, как они были выработаны теорией естественного права и политической литературой. Она приняла их результаты за юридические выводы, между тем как они в значительной мере являются лишь осадком определенных политических теорий. Таким образом, и наша новейшая наука государственного права вторгалась – по общему правилу бессознательно – в область политики, выводя определенные последствия из кажущихся правоположений, которые она считала юридическими, но которые в действительности имели только политический характер. Для создания объективной публицистической науки необходим теперь поэтому пересмотр основных понятий, которым она первоначально полагала возможным пренебречь.

Обозревая многочисленные попытки обработать учение о государстве, предпринимавшиеся в новейшее время, мы замечаем следующее.

Обширные исследования и подробные детальные изыскания мы находим у авторов, ex professo занимающихся наукой о государстве и юриспруденцией. В них отражается противоположность методов, господствующих в этих дисциплинах. В зависимости от характера полученного автором образования преобладает то спекулятивно-философский, то историко-политический или юридический метод исследования. Систематические исследования всего материала принадлежат теперь по общему правилу юристам или, по крайней мере, получившим юридическое образование исследователям[64]. Общее учение о государственном праве как учение об основных государственно-правовых понятиях, без сомнения, относится, прежде всего, к области юриспруденции, хотя многое приходится заимствовать для полноты исследования из других областей знания. В современных изложениях государственного права положительному материалу обычно предшествует очерк общего учения о государственном праве, и это следует признать вполне правильным, так как это общее учение относится к отдельным публично-правовым институтам так же, как общая часть гражданского или уголовного права к остальным отделам этих дисциплин. Как это и невозможно иначе, исследования общих государственно-правовых принципов или, по крайней мере, пользование ими как исходным моментом дедукции встречаются и в трудах, посвященных непосредственно детальным вопросам положительного государственного права.

Более или менее значительная часть материала, относящегося к учению о государстве, обрабатывается, однако, и представителями таких областей знания, которые находятся с ним в тесной связи или, по крайней мере, соприкасаются с этой областью. В частности, должны быть упомянуты:

1) философские сочинения. Каждая более или менее обширная философская система, естественно, должна развить и учение о государстве, которое, однако, теперь, с падением господства спекулятивной философии, обычно не отличается оригинальностью, а по большей части также и глубиной. Далее, на принципах учения о государстве, как и на всех основных вопросах социальной жизни, должна останавливаться и философия права. Но и в этой области новейшие труды по общему правилу больше заимствуют от науки о государстве, чем дают ей[65];

2) труды о политике на исторической основе. У историков государство нередко является объектом самостоятельного исследования. Даже выдающиеся попытки этого рода стоят еще на почве античного воззрения на всю государственную жизнь как на нечто представляющее неразрывное единство. Обособления юридического от неюридического, права от политики мы в них не находим. Они рисуют государство таким, каким оно должно осуществиться на основе его исторического развития и политической программы автора[66]. Другие труды посвящены естественному учению о государстве или отдельных формах его и также, по общему правилу, представляют теоретические изыскания с практической тенденцией[67]. Далее сюда относятся политические сочинения, исходящие от представителей науки о государстве. В них мы встречаем исследования, посвященные социальному учению о государстве и государственном праве[68];

3) социологические теории[69]. Со времени О. Конта, который, развивая идеи Сен-Симона, стремился заменить спекулятивное изучение проблем социальной жизни человека социологией, выясняющей эмпирические законы взаимной связи явлений социальной жизни, место прежней философии истории заняли многочисленные попытки рассмотрения учения о государстве как части этой всеобъемлющей социальной науки. Вследствие незаконченности новой науки и отсутствия общепризнанного метода здесь открывается, однако, самый широкий простор субъективным построениям, и пока еще не достигнуто таких прочных результатов, которые можно было бы признать новыми, до тех пор неизвестными; как прежде в прямо признававшей себя метафизической философии истории, так теперь в окрашенной эмпиризмом спекуляции резко проявляется непримиримая противоположность принципиальных воззрений. Во всех трудах такого рода неизбежно выдвигается поэтому на первый план индивидуальность автора. Характер и степень полученного им образования, его миросозерцание, возвышенность или тривиальность воззрений, твердость или слабость воли оказывают такое влияние на результаты социологического исследования, что приходится прежде всего считаться не с тем, чему учат, а с личностью учителя[70].

Более значительные результаты дали примыкающие сюда историко-экономические и политико-экономические исследования, которые, однако, также рискуют впасть в односторонность, поскольку они рассматривают государство как продукт исключительно экономических сил.

Необозримо число трудов, которые, относясь к родственным областям знания, рассматривают или затрагивают те или иные вопросы учения о государстве. Связь учения о государстве со всеми другими государственными науками, как это видно и из изложенного в предыдущих главах, настолько естественна, что более подробное обоснование ее представляется излишним; отношение же его к другим дисциплинам мы рассмотрим особо.

Но как ни разнообразны пути к разрешению проблем учения о государстве, следует, однако, в видах систематичности исследования, строго отличать то, что относится к самому учению о государстве, от относящегося к другим областям знания. Это мы постараемся выяснить в следующей главе.