Читать книгу ДААРИЯ - ГЕОРГИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ГРАНКОРД - Страница 2

– Времени не существует… Его нет в реальности. Оно – искусственная величина, созданная теми, кто придумал для человечества вырождение и смерть. Этот "Кто-то" посчитал, что человечества не должно существовать в реальности как разумного вида. Он ненавидел человечество. Всю свою жизнь Он посвятил тому, чтобы изучить нас и понять нас, наши слабости и нашу силу, чтобы в итоге и то, и другое обратить против нас. Конечно, Он сделал это из зависти к нам, ведь было время, когда мы Ему ни в чем не уступали… Но не только зависть стала причиной Его трагического для нас всех выбора. То была также жажда власти и того абсолютного превосходства над окружающими, которое только и обеспечивает абсолютная власть.

Такие вот невеселые мысли возникали во мне, когда я, наконец-то вырвавшись из рутины необходимых (как мне тогда казалось) занятий, которые можно емко обобщить двумя "страшными" терминами "работа" и "быт", ехал в поезде на Север, полный надежды реализовать свою давнюю мечту и найти Людей Знания.

– Конечно, Он не смог сделать это один и Ему помогли те, кому человечество было как кость в горле на пути к абсолютной власти во Вселенной. В Его лице они нашли идеального исполнителя, творческого и безжалостного. Он всегда хотел быть первым, лучшим во всем, но… у него не получалось. Опередив своих братьев в чем-то одном, он уступал им в другом. И тогда в его мозгу родилась Мысль (поначалу Он даже приписал ее Себе – типичная ошибка всех самовлюбленных эгоистов!): "Чтобы быть первым, нужно сделать так, чтобы лишить других равных условий соревнования".

"Как гениально! – подумал Он. – И как это раньше сия очевидность не приходила Моей Одаренности в голову!" Да, про себя Он называл Себя "Моя Одаренность". Про себя, ведь в том древне-ведическом обществе, в котором Он жил, самообожание и восхваление себя не только не было бы понято окружающими, но и послужило бы причиной Его принудительного лечения, после коего подобные мысли уже бы никогда более не посетили "Его Одаренность".

– Надо отдать должное Его Учителям. Они ведали, что Он расстраивается, когда Ему не удается быть первым, но Они обманывались с причиной этого расстройства. Зная Его как человека исключительного в своем стремлении к совершенству, Они приписывали его хмурый вид чрезвычайной требовательностью к себе, часто журя его за это и говоря фразу, о которой потом Они все пожалеют: "Ведь ты не Бог, Сатана, умерь свою самокритичность и радуйся тем многим талантам, которыми уже обладаешь!"

Нет! Не то раздражало Его, что Он был, как человек, ограничен по сравнению с Богами, а то бесило Его, что для остального человечества Он не был Богом. Он не хотел быть Одним из Лучших, не хотел быть даже Лучшим из Рода Человеческого. Он хотел быть Богом для всех и всего, что есть на Земле. Хотел, чтобы Его восхваляли, чтобы Ему и только Ему воздвигали храмы, Его бы умоляли со слезами преклонив колени о том, чтобы Он, Бог Вседержитель, Вездесущий, Всемогущий, Всеведущий и Всезнающий (что и говорить, а воображение у парня было развитое!) снизошел до смертных рабов своих и помиловал их за согрешения свершенные ими и несвершенные. Да, Он стал бы для них всех Отцом Небесным, и не важно, что Он вовсе не Бог, и уж тем более не Всемогущий, и уж точно не Вездесущий, Всеведущий и Всезнающий.

"Но это все не важно! Главное, чтобы они думали обо мне как о Таковом, а быть Таковым зачем? Это ж еще несколько сот земных лет упорного труда, да и то – никаких гарантий успеха, а Власти хочется уже сейчас, тем более что Я и так самый Одаренный и Лучший из всех! Эти Учителя-Наставники мне просто завидуют! Ведь Я лучше их сыновей!" – так думал Сатана уже многие ночи напролет и того Он не ведал, что у Его мыслей, которым Он ставил многочисленные мощные (как Он думал) защиты от считывания, были Наблюдатели из одного из Темных Миров или Миров Темной Нави, как говаривали в те далекие времена. Эти Наблюдатели являли собой существ Высокой Космической Иерархии Левого Пути, целью коих является не творение собственных миров, а захват миров уже сотворенных Светлыми Богами и последующее на них паразитирование. Там, где прямое военное вторжение невозможно в силу мощной планетарной защиты или развитости Мозга жителей того или иного мира, Они применяют хитрость и, выбрав из популяции самого генетически ущербного, делают его своего рода троянским конем, через которого идет внедрение вирусов, ослабляющих генетику народа до уровня, необходимого для сбрасывания дегенеративных программ. Когда программы запущены, остается только ждать, когда Человеки сначала превратятся в недочеловеков, а те, в свою очередь, станут просто людьми, безвольным зомбированным стадом потребителей, которые дальше своего корыта не видят и не хотят видеть. Вот тогда то их и можно доить, выжимая из них прежде всего биологическую энергию или, иначе говоря, эволюционный потенциал. И делать это вполне, по космическим меркам, легально: ведь людям, кроме своего корыта, большего и не нужно…"

Однако, уже триста километров от Москвы отъехал, а чаю, занятый своими мыслями, еще не попил. Не порядок. Проводница Светлана помимо чая предложила печенье и дешевый соответствующего качества шоколад. К счастью, я уже давно перестал удивляться людской глупости и, улыбнувшись, вежливо отказался. Люди, зная прекрасно, что дешевые продукты, это, как правило, продукты не просто низкокачественные, но и откровенно вредные, не перестают их покупать. Они объясняют свою настойчивость просто: "Хо-чет-ся!" Например, им хо-чет-ся шоколада, но, не имея денег на качественный шоколад, или, попросту, жадничая, они покупают дешевый с различными модификаторами, улучшителями и заменителями, Е – добавками и прочей, как они сами говорят, "химией". Заплатив, они его пожирают, или, что хуже, пожирают их дети. Нанося вред своему здоровью, они за этот вред еще и платят, многие, причем, знают, что "это – вредно", но продолжают есть, успокаивая себя мыслью что "немножко – можно, тем более что имею же право хоть чуть-чуть себя ПОБАЛОВАТЬ! "

Вот так! Все это было бы смешно, как если не было б так грустно… И после этого люди называют себя многими громкими словами, типа: Мы – Разумные, Культурные, Образованные, Волевые и прочими, совсем как когда-то наш Герой. Тот самообман, в котором они живут, те иллюзии, в которых пребывают относительно своей значимости, – просто умиляют… По их странной логике, например, ценность человека определяется не столько уровнем его Человечности, сколько количеством и качеством Вещей, которыми он обладает! Под вещами понимаются не только дома и машины, но и деньги с социальным положением, одно которое само по себе способно из ничтожества сделать всеми уважаемого человека. Самое ужасное во всем этом, что многие из них знают правду или догадываются о ней, но в силу привычки и собственной безвольности продолжают убивать себя тысячью вещей, которых делать не следовало бы.

Попивая чай с сушеными фруктами, которые я запасливо купил на местном рынке, я поймал себя на мысли, что меня изучает девушка, ехавшая напротив. Не привыкший к женскому вниманию, я внимательно посмотрел на нее. Светлые пряди длинных волос, правильные черты юного умного лица и серые стального цвета глаза, в которых таилась какая-то спокойная сила, делали ее необычайно привлекательной. Вместе с тем, в этой привлекательности полностью, казалось, отсутствовала та вызывающая броская красота большинства девушек, которая сразу же показывает мужчинам, что они "на охоте" и при должной с мужской стороны щедрости готовы на многое. Девушке на первый взгляд можно было дать лет двадцать, может, двадцать три, не более. Она была одета в платье ручной работы, а плечи покрывал платок с вышитыми на нем северными оленями, резво бегущими на встречу восходящему солнцу.

– Хотите сухофруктов? Угощайтесь! – сказал я, желая разрядить молчание, становившееся каким-то тягостным.

– Благодарю. Я все думала, предложите или нет, – рассмеялась девушка, и ее глаза потеплели.

– Кушайте, не стесняйтесь! Чернослив, курага, изюм, финики – все от проверенного человека, уже много лет у него беру. Кстати, есть еще орехи, хотите?

– Вы всегда всех так угощаете? – улыбнулась девушка.

– Не всегда и не всех, – улыбнулся в ответ я, – а только тех, кто мне нравится,– сказал и удивился про себя не столько смелости фразы, сколько появившемуся ощущению отсутствия привычных между незнакомыми людьми барьеров и скованности, словно знал эту девушку уже целую вечность.

– Меня Георгий зовут, а вас?

– Дарья. Можно просто Даша, так мне ближе, – ответила моя спутница. – А вы, Георгий, в Архангельск едете?

– Нет, дальше. В Архангельске пересяду на местный транспорт и поеду еще севернее, в вашу поморскую глушь.

Я не случайно сказал "вашу", так как с первого взгляда на Дашу понял, что она с Севера и едет, вероятно, домой. Между тем, мой ответ заинтересовал девушку, она оживилась, на щеках заиграл легкий румянец.

– Вот как? Любопытно. На геолога или рыбака и охотника вы не похожи, а места-то у нас суровые, да и люд особый. Что ведет вас, Георгий, в наши края? – спросила Даша спокойным тоном, в котором я уловил какое-то скрытое напряжение, или, может, мне это только показалось?…

– Зов сердца, зов Предков…то, что трудно объяснить словами. Север – это наша с вами Родина, Даша, мы ведь оттуда, белые люди, говорящие по-русски и любящие Россию. Даария влечет к себе своих детей! Не знаю, понимаете ли вы меня?

Лицо Даши посерьезнело. Глаза засияли стальным блеском архангельских снегов и вся она словно превратилась в Великую Жрицу, служительницу Истины, холодную и непобедимую.

– Я названа в честь нашей Родины, как же мне не знать этого, Георгий. Все свое детство я провела, окруженная рассказами и песнями о Ней и наших Предках. Они ведь были великими, Георгий, вы знаете это?

И дальше между нами начался один из тех странных разговоров, которые трудно было представить заранее, трудно было даже надеяться на то, что такое общение может произойти в реальности, ибо мистическим образом в лице Даши мне посчастливилось встретить прямого потомка тех, кого называли Великими Ариями, ведающими Истину.

Даша рассказывала о том, как их род живет уже много столетий в своей деревушке, соблюдая верность традициям Предков, но, тем не менее, не теряет связи с миром, даже напротив, с интересом взаимодействует с ним. Старшие в общине – а именно так, общинно, и живет деревня – обучают детей всем школьным предметам, давая детям гораздо больше, чем обычная средняя школа. К своему восемнадцатилетию такие дети имеют знания на уровне выпускников университетов, а по многим дисциплинам знают то, что превосходит знания современных ученых и попросту является недостижимым для последних уровнем. Кроме теоретического образования, они обладают практическими навыками по строительству и обустройству домов, разведению и уходу за домашними животными, травничеству, охоте и рыбной ловле, земледелию, пошиву одежды и кулинарии, воинскому искусству и многому другому. Таким образом, детей учат универсальным знаниям, чтобы они всё умели и всё могли, и в будущем не зависели бы от среды проживания. По достижении совершеннолетия эти дети покидают деревню и уезжают получать высшее образование в город, чтобы в дальнейшем иметь возможность поддерживать деревню материально. Хотя деревня может и вообще жить полностью на натуральном хозяйстве, все необходимое производя для себя сама, небольшие деньги все равно бывают нужны на приобретение книг, ремонт техники, горюче-смазочные материалы, соль, перец и прочие мелочи. Так, один деревенский житель, поработав в городе три месяца, потом возвращается в деревню и всю оставшуюся часть года заработанных денег хватает на всех.

– А ты, Даша, в Москве учишься? – спросил я девушку, уверенный почему-то в том, что она еще студентка.

– Нет, отучилась уже. Работаю врачом в частной клинике. Платят хорошо, вот год доработаю – и вернусь в деревню, потом можно долго будет о деньгах не думать.

– Ты скучаешь, наверное, по своим? Как целый год одной в Москве, тяжело?

– Скучаю, конечно – и тенью грусти омрачилось лицо Даши. – Прежде всего не достает живого человеческого общения, той теплоты и сердечности, которой у нас друг для друга никто в деревне не жалеет. Здесь же все искусственное, как бы не живое, все думают только о потреблении, попадая в рабство от денег и вещей. Люди обезличиваются, становятся как будто винтиками какого то ужасного молоха, который их в конце концов перемалывает навсегда.

Я с сочувствием посмотрел на девушку. То, что она говорила, было мне близко и понятно, ведь и сам я был из деревни, хоть и не такой, как у нее, а обычной, и также воспринимал Москву, в которой прожил последние девять лет жизни, "москвичом", к счастью, так и не став.

– Но я спокойно смотрю на всё городское безумие,– продолжала Даша. – Родители меня готовили и к такой жизни тоже. Они говорили, что человеку, для того чтобы быть сильным, необходимо время от времени жить в неблагоприятной для него среде, которая будет бросать вызов его здоровью, моральным ценностям и устоям, подрывать его веру в человека. Это – испытание. Выдерживая его, мы становимся сильнее, нарабатываем новые навыки, учимся гибкости, учимся выживать. Что я нахожу для себя полезным в Москве, так это возможности убедиться в преимуществах жизни в деревне, на природе. Знаешь, Георгий, многие наши поначалу думают, что они теряют что-то ценное, не пользуясь "благами" городской жизни. Однако, очутившись в городе, и пожив здесь хоть немного, они понимают, что называется, на своей шкуре, что у города по сравнению с селом нет ни одного преимущества.

– Да, ты права, Даша, – кивнул я в знак согласия девушке. – Когда я жил у себя в деревне, я все время думал, что живу, словно в болоте, окруженный недалекими людьми. И хоть люди в моей деревне и впрямь были пни пнями, но природа могла дать многое, если бы я умел с ней тогда общаться. Ты же понимаешь, что в России утеряна культура общинного жития, когда все жили единым организмом, помогая друг другу и будучи заинтересованы во взаимном благе. Твоя деревня, Даша, – это редчайшее исключение, таких деревень, может не более дюжины на всю Россию и осталось. Чтобы возродить Русь в прежнем величии ее, надо восстановить в людях древнее ведическое мировоззрение и знание о подлинной истории Руси и мира – тогда снова возродятся общины и люди начнут путь назад: к обретению человечности.

– А про необходимость испытаний ты правильно подметила. Люди избегают испытаний, боятся трудностей, жаждут только чтобы потеплее да покомфортнее жизнь текла, не понимания, что сами обрекают себя этим на духовную смерть, лишая себя возможностей роста и развития. Но на то они и люди…

Так мы беседовали и время незаметно подошло к ужину.

– Пора бы подкрепиться, ты не против? – спросил я ее.

– Да, я что-то и впрямь проголодалась. Вот тут у меня пирожки с рыбой, а тут – с вишней: сама пекла, – призналась Даша. – Рыба, конечно, не наша северная, но ты попробуй, думаю, понравится.

Я тоже достал, что у меня было, сходил к проводнице за чаем, но Даша от него отказалась, сказала, что чай в лучшем случае безполезен, и предложила мне свой настой трав из термоса.

– Признаться, ничего более вкусного я не пил, Даша, и усталость как рукой сняло… чудеса! Что за травы там у тебя, или секрет?

– Нет секрета, Георгий. Травы эти ты и сам знаешь, а секрет … в правильной пропорции и том чувстве, с которым ты завариваешь травяной настой. Если правильно это делать, душу вкладывать, то и эффект от трав будет целебный. Человек есть мера всех вещей, – помнишь изречение? Тоже можно сказать и о приготовлении пищи и вообще всего чего угодно. Наверное замечал, как одно и тоже блюдо, приготовленное разными поварами, и на вкус, как ни странно, разное.

Слушая Дашу, я невольно любовался ею, той красотой, которая одухотворяла ее, делая как будто изшедшей из самой Вечности, а мудрость ее слов удивляла. И не потому удивляла, что я не знал чего бы то ни было из того, что она говорила, а потому, что не предполагал я встретить такую мудрость в таком юном создании, да еще в наше время потребителей – дегенератов, да еще и вместе со мной в одном купе поезда!.. Вот уж есть над чем задуматься!…

И я думал. Думал о том, что Даша здесь со мной не случайно. В случайности в своей жизни я давно уже перестал верить. Ясно, что она послана сопровождать меня. Вопрос кем и с какой целью и знает ли она сама об этом? Все это мне предстояло как-то узнать, и я не знал в тот момент, следует ли спросить ее об этом прямо, или позволить всему само собой разрешиться со временем. И тут Даша сказала:

– Быть или не быть, Георгий, извечный вопрос. Ну что ты мучаешься? Задавай свои вопросы, попробую помочь твоему горю, – уже совсем весело прощебетала чудо-девушка, глядя на мое изменившееся от удивления лицо.

– Ты… что? Мысли читаешь? – еще не придя в себя от удивления, пролепетал я.

– Что ж здесь такого? И ты бы читал, если б тебя в свое время научили. А теперь слушай внимательно, – и лицо Даши посерьезнело. Хранитель земель, тех, где ты собрался искать Людей Знания, – так, кажется, ты их называешь, – попросил меня стать твоим проводником к этим Людям. Без меня ты не сможешь их найти, хуже того, можешь нарваться на тех, кто не хочет, чтобы такие, как ты, занимались такими вот поисками.

– Но что за честь для меня, Даша? Почему Хранитель не просто обратил на меня внимание, но и выделил для меня проводника? Вроде бы не успел я еще ничем заслужить его ко мне благосклонность.

– Я не знаю ответа на твой вопрос, Георгий. Могу лишь предположить, что такая редкая забота вызвана твоей с Хранителем связью по прошлой твоей жизни, либо же Он ведает, что тебе суждено сыграть некую настолько важную роль, что тебя нужно оберегать. Для этого я здесь.

– Благодарю тебя, – и я, насколько позволяло тесное пространство купе, поклонился девушке.

– Не благодари, это лишнее. Если сам Хранитель попросил о тебе, для меня это означает, что ты – один из нас, ты брат наш, а забота о брате – наш священный долг. Я и сама вижу, что ты из нашего Рода, от Вечности ты, Георгий Алексеевич.

Что мне было на это сказать Дарье, я не знал, а чужие мысли читать не умел. Одно я чувствовал тогда в сердце своем, одним дышал: благодарность, что я услышан и мне суждено будет увидеть Людей Знания, Хранителей Мудрости Великой Даарии. В Даше же я чувствовал что-то настолько близкое и родное, что счастье переполняло меня от мысли о том, что еще какое-то время мы будем рядом и я буду слышать ее удивительный голос, ощущать присутствие воплощенной женственности и глубинной мудрости.

Время пролетело незаметно, как будто его и не было, и наш поезд прибыл на конечную станцию своего следования: Архангельск.