Читать книгу Тайные тропы (сборник) - Георгий Брянцев - Страница 22

Очнулся Леонид Изволин на каменном полу. Голова горела от мучительной тупой боли. С трудом открыв глаза, он стал осматриваться. Перед ним – серая стена, вероятно цементная, в углу на скамейке – два немецких солдата с автоматами. В комнате тихо…

Леонид закрыл глаза и попытался восстановить в памяти то, что произошло. Но боль не давала возможности сосредоточиться. Леонид тихо застонал. Мозг заволокло туманом.

Один из солдат нагнулся, чтобы поднять Леонида, но он напряг все силы и поднялся сам. Голова закружилась, боль стала еще острее. Он закачался и в то же мгновение ощутил на запястьях холодок металлических наручников. Его толкнули в двери и повели по длинному коридору. Шли медленно. Навстречу попадались конвоиры с арестованными, откуда-то доносились вскрики, стоны. Леонид зашагал быстрее, чтобы не слышать этих звуков.

Вот лестница – ступеньки ведут на второй этаж. Опять крики и стоны. Горло сжали спазмы. Через несколько минут с ним случится то же, что с этими несчастными.

– Сюда, – приказал конвоир и втолкнул Леонида в небольшую комнату.

В комнате было светло, очень светло. Глаза жмурились сами собой, не выдерживая яркого потока электрических лучей. Солдаты посадили Леонида на высокий табурет и замерли по бокам. К Леониду подошел гестаповец маленького роста.

– Фамилия? – пристально посмотрев в лицо арестованного, произнес он по-русски.

Леонид сдержал дыхание. Начинается… И вдруг он ощутил прилив решимости и энергии, будто вступил в единоборство с этим маленьким человеком, нагло и злобно глядящим на него.

– Не помню, – спокойно ответил Леонид и, чтобы подтвердить свое равнодушие, обвел глазами стены и потолок комнаты.

– Что?!

– Не помню, – тем же тоном повторил Изволин.

– Не валяй дурака!

Изволин промолчал.

– Я тебя в земле сгною, живьем! – гестаповец вскочил с места.

– Это не особенно страшно: земля своя, родная.

– Отвечай только на мои вопросы! – крикнул гестаповец и занес кулак над головой Леонида. – Я тебя согну в бараний рог.

– Не все гнется, господин фриц, – кое-что ломается. А я не должен быть сломлен. Вам надо очень многое узнать от меня. Не так ли?

– Ты назовешь себя?!

– Нет!

– Назовешь?!

– Нет!

Гестаповец подошел к Леониду и, схватив арестованного, с силой ударил его головой о стену.

Леонид очнулся снова на холодном каменном полу.

– Как в могиле, – невольно пробормотал он и, с трудом поднявшись, стал обследовать мрачную камеру.

Она была очень мала, с низким, не дающим возможности выпрямиться, потолком, со скользкими, мокрыми стенами. В углу настойчиво скреблись и противно попискивали крысы. Леонид кашлянул. Крысы смолкли. Но через минуту они снова принялись скрести, еще сильнее, упорнее…

На второй допрос Изволина привели к другому следователю – полному, коренастому мужчине лет сорока. Голова с короткими волосами, торчащие усы, круглые глаза – все в гестаповце напоминало Леониду откормленного кота. Даже движения у него были мягкие, кошачьи.

Следователь распорядился накормить арестованного, но Леонид от еды отказался.

– Сыты? – спросил гестаповец с любезной улыбкой.

– По горло.

– Вчера вы сказали моему помощнику, что хорошо знаете свое будущее?

Леонид утвердительно кивнул головой.

– Свое и даже ваше, – добавил он.

– Вы оракул! – и гестаповец поднял вверх указательный палец.

Леонид улыбнулся.

– Прошу вас, говорите все, что чувствуете, и требуйте, что хотите. Это неотъемлемое право любого арестованного. И лишить вас этого права ни я, ни кто другой не в силах. Закон есть закон. Не стесняйтесь.

– И не думаю, – ответил Леонид. – Вас интересует будущее? Вы господина Родэ, надеюсь, знали?

– Да, знал.

– Вот и хорошо. Многих из вас ожидает такая же участь.

– Не в вашем положении говорить об этом, – холодно произнес гестаповец. – Вы упустили из виду одну маленькую деталь. Германская армия не только в России, но и еще кое-где. В наших руках Чехословакия, Австрия, Бельгия, Польша, Франция – почти вся Европа.

– Ну, из России-то вы, положим, еле уносите ноги. На Россию замков вам не надеть – ни замков, ни наручников, ни намордников…

– Мы отклонились от темы, – спокойно заметил следователь.

– От какой? – удивленно спросил Леонид.

– От главной. Меня зовут Роберт Габбе. Как называть вас?

Леонид усмехнулся:

– Не выйдет.

– Что не выйдет?

– Насчет знакомства.

Следователь пожал плечами и склонил голову набок.

– Напрасно вы так себя ведете. Совершенно напрасно. Это не оправдывающая себя тактика. Я советую вам изменить линию поведения. Все зависит от вас.

– Уговаривать бесполезно. Да и насколько мне известно, гестаповцы меньше всего способны на уговоры.

– В мою обязанность входит объяснить вам, что ваша жизнь зависит от вас же, от вашего поведения во время следствия. Так, например, в погребе, где вас арестовали, был обнаружен вот этот списочек. В нем четырнадцать фамилий. Вам он знаком?

Изволин утвердительно кивнул головой.

– Вот и замечательно! Я считал и считаю вас человеком рассудительным. Я глубоко уверен, что мы найдем общий язык.

– Попытаемся, – в голосе Леонида прозвучала ирония.

– Это подлинные фамилии или вымышленные?

– А как вы думаете?

– Я? Я думаю, что это подпольные клички.

– Похвальная сообразительность.

– А кто такой «Грозный»?

– «Грозный»?

– Да-да.

– «Грозный», наверно, человек и патриот.

– А звать его как?

– Это военная тайна. Этого никому знать не положено.

Следователь резко поднялся со стула и заходил по комнате.

– Оказывается, я ошибся: с вами нельзя сговориться.

Он шумно выдохнул из лёгких воздух и, приблизившись к Изволину, положил ему на плечо руку. Леонид поморщился. Лицо гестаповца изобразило улыбку.

– Вы очень молоды и очень горячи. Я не могу вас понять.

– И никогда не поймете. Есть вещи, недоступные вашему пониманию.

Следователю начала надоедать роль уговаривающего, но он сделал еще одну попытку:

– Когда же господин русский поймет наконец, что правдивые ответы дадут ему не только освобождение, но и нечто большее! Есть у вас умные люди, которые предпочитают…

– Это не советские люди, – перебил его Леонид.

– Хм! Вы очень самоуверенны. Я предполагал…

Раздался телефонный звонок. Следователь подошел к аппарату и стал слушать.

– Да, есть… Да-да…

Он положил на место трубку и, вызвав из коридора двух солдат, торопливо покинул комнату…

Начальник гестапо Гунке, высокий, подчеркнуто прямой, гладко выбритый, метался по своему кабинету. С тех пор как в стены его учреждения попал Леонид Изволин, Гунке не находил себе места.

Следователь Хлюстке, который первым допрашивал Изволина, стоял перед начальником, вытянув по швам руки.

– Вам бы только с громилами возиться! – неистовствовал Гунке. – Настоящий преступник способен водить вас за нос. Черт знает что получается! Взяли человека с кличками, связями, паролями, рацией, взрывчаткой, оружием – и до сих пор не знаем, кто он такой! Позор! За такую работу с нас шкуру спустят. И правильно сделают… Ну, а вы? – Он резко повернулся ко второму следователю. – Вы, кажется, претендуете на звание опытного детектива. Как у вас?

Второй следователь растерянно развел руками.

– Фамилию узнали? – допытывался Гунке. – Я уже не прошу о большем…

– Нет.

– А что узнали?

– Ничего.

Гунке закусил нижнюю губу и снова зашагал по кабинету. Левая щека его подергивалась.

– Где ваш хваленый метод? Вы болтали всем и всюду, что можете очень быстро устанавливать с арестованными психологический контакт. Где этот контакт?

– Я только начал с ним работать, – оправдывался гестаповец.

– И сколько вам потребуется времени, чтобы дойти до конца?

– Это на редкость упрямый арестованный…

– Вы знаете, чего я требую от вас, и должны добиться этого, – Гунке стукнул кулаком по столу. – Вам за это деньги платят! Будете ли душить, грызть, жечь, – меня это не касается. Вы обязаны развязать ему язык, иначе… иначе в течение двух суток вы оба окажетесь на передовой! Идите!

…В этот раз допрос длился несколько часов. Избитого Изволина снова оттащили в темную камеру. Сквозь проблески сознания Леонид чувствовал, как ему кололи руку повыше локтя и впрыскивали что-то под кожу. Очнулся он уже от холода.

В эти часы томительного одиночества Леонид ясно представил себе не только то, что его ожидает, но и то, что он должен сделать. Все личное, мелочное ушло на задний план. Родилось чувство, побеждающее и страх, и боль, и смерть. Когда юношу снова повели на допрос, к самому Гунке, лицо его выражало спокойствие и упорство.

Два битых часа издевался над Леонидом взбешенный до предела Гунке. И снова, полуживого, юношу погнали в каменную могилу, где он должен был ждать очередных пыток.

Леонид понимал, что гестаповцы своими изощренными пытками способны довести его до состояния невменяемости. Даже из бреда его они постараются узнать какую-то частицу тайны, и она погубит всех.

Увидев перила лестницы, Леонид почувствовал волнующий прилив сил и смело зашагал вперед. Когда один из солдат хотел остановить Леонида, юноша ударил его головой в лицо и бросился на верхний, третий этаж. Бежать мешали скованные стальными кольцами руки. На лестничной площадке третьего этажа один из солдат, настигнув пленника, дал по нем три выстрела кряду.

Почувствовав смертельную боль, Леонид повис на перилах и слабо улыбнулся.

– Вот и все… Этого я и хотел, – прошептал он одними губами.

Тело его накренилось, вздрогнуло и рухнуло вниз.

Снег стал пористым, темнел и оседал. По утрам его поедали густые белесые туманы, а днем изводило солнце.

На голых ветвях деревьев с криком громоздились галки, шумно обсуждая свои весенние птичьи дела. Лес за городом потемнел.

Пасмурными сумерками открытый гроб с телом Леонида, грубо сколоченный из необтесанных досок, был выставлен под охраной гестаповца на городской площади, около церковной ограды.

В изголовье воткнули деревянную жердь с фанерной дощечкой, на которой крупными буквами было написано:

«Опознавшим умершего разрешается взять и похоронить его с соответствующими почестями».

Это была последняя уловка гестаповцев, рассчитанная на то, что кто-либо признает Леонида и тем самым поможет размотать весь клубок.

А через несколько часов, ночью, патриоты по приказу «Грозного» пробрались на площадь, убрали охранника-гестаповца и выкрали тело товарища. Юношу похоронили в лесу, на живописной открытой поляне, на берегу небольшой речушки.

На следующее утро горожане, пришедшие на площадь, увидели курган из черной свежей земли и гроб с телом охранника.

Над курганом виднелась палка с дощечкой. На дощечке была свежая надпись:

«Здесь похоронен герой-патриот, замученный фашистами. Имя его скоро будет знать вся страна. Смерть фашистским захватчикам!»

Немецкая администрация всполошилась. Когда был увезен труп охранника, гестаповцы принялись разрывать могилу в надежде извлечь оттуда труп Леонида, но закончить работу им не пришлось: грохнул взрыв. Двоих гестаповцев разорвало, третьего ранило: Леонид Изволин, мертвый, продолжал мстить врагам.