Читать книгу Шестая жизнь - Георгий Константинович Смирнов - Страница 3

Село! В душе моей покой.

Село в Украйне дорогой.

И, полный сказок и чудес,

Кругом села зеленый лес.

Цветут сады, белеют хаты,

А на горе стоят палаты,

И перед крашеным окном

В шелковых листьях тополя,

А там всё лес, и всё поля,

И степь, и горы за Днепром…

И в небе темно-голубом

Сам Бог витает над селом.

«Село». Тарас Шевченко (перевод Сергея Есенина)

В тот день отряд Ивана получил приказ зачистить небольшой украинский хутор. Это было хоть и весьма колоритное, но ничем не примечательное сельское поселение, каких в тех местах множество. Его жители еще не так давно вели скромную и размеренную жизнь: строили самобытные домики, ограждали их красочными заборами с глиняными горшками на кольях, обзаводились хозяйством, выращивали скот. Этот список мирных занятий можно продолжать до бесконечности. Каждый селянин обогатил бы его простым или сложным глаголом, поэтичным или прозаичным эпитетом, образной или конкретизированной метафорой. Каждый мог внести в него что-то свое – родное. Но вряд ли еще недавно хоть кто-то из местных мог представить, что описывать свой сельский быт им придется такими словами, как «разруха», «страх», «ненависть», «смерть» и «война».

Отдавая приказ на зачистку хутора, командование основывалось на сведениях о том, что остатки недавно разгромленных подразделений ВСУ могут скрываться среди мирных жителей. И действительно, селяне часто укрывали их, выдавая за родных и близких. Поэтому выявить этих людей было задачей непростой. Помогало то, что на некоторых из разыскиваемых составлялись ориентировки с фотографиями. Правда, зачастую, качество снимков оставляло желать лучшего.

Особенно тщательно искали прятавшихся среди мирного населения снайперов. Их выдавали синяки на плече от приклада, потертости и мозоли на указательном пальце, следы пороха на самой руке и заметные морщины из-за прищура. Среди снайперов было немало женщин. Как ни странно, именно представительницы прекрасного пола становились лучшими стрелками благодаря стальной выдержке, тонкому чутью и острому зрению.

В поисках скрывающихся солдат ВСУ отряд Ивана последовательно переходил из дома в дом. Многие избы в хуторе уже успели попасть в жернова ожесточенных сражений и были изрядно разрушены или сожжены. Дворы, улицы и дороги пустовали. Все живое в округе или вымерло, или покинуло это место, или наглухо забилось в погреба и подвалы. Даже животные не выдавали своего присутствия. Не было слышно ни привычного лая важных собак, ни кудахтанья суетливых куриц, ни кукареканья напыщенных петухов, ни мычания неуклюжих и ленивых коров: ничего из того, что обычно составляло звуковой колорит сельского быта.

В одном из немногочисленных домов, где все еще теплились остатки жизни, затаились две женщины. Одна из них – молодая симпатичная девушка с заплетенными в косу русыми волосами и голубыми глазами. Другая – ее пожилая бабушка.

Сквозь задвинутые шторы женщины испуганно смотрели в окно и молились. Где-то вдалеке все еще разрывались снаряды и звучали автоматные очереди. В небе барражировали грозные вертолеты, подавляя все, что находилось внизу, массивным прессом идущего из-под лопастей воздуха. Стены, мебель, пол, все в доме содрогалось. Вибрация невидимой рукой перемещала предметы, наводя в комнатах свой порядок. Словно испуганные дети, прячущиеся за спину родителя, граненые стаканы прижались к старому хрустальному графину. Ударяясь, они издавали писклявый и назойливый звук, чем-то напоминающий детский плач. И даже выплескивающаяся из них вода была похожа на слезы.

Под испуганные женские возгласы с петель с треском сорвало дверь. На пороге появились пятеро солдат российской армии.

– На пол! Быстро! – грозно скомандовал Батя, наставив на женщин автомат.

Девушка с бабушкой тотчас опустились вниз. Отряд вошел в дом.

Мощным ударом ноги, как кувалдой, командир вскрыл соседнюю комнату. Его взгляд шустро скользнул по обстановке.

– Чисто! – пробормотал он, отдав жестом приказ проверить вторую комнату. Один из бойцов влетел в нее, огляделся вокруг и тут же вернулся обратно.

– Чисто!

– Кроме вас есть кто в доме? – спросил командир у женщин.

– Откуда, милок? Мужики все ушли на фронт… Давно уж… Мы одни остались, – ответила старушка.

Батя достал из кармана ворох бумаг и принялся их торопливо перебирать. Первой в его руки попалась фотография, где он гордо стоял на фоне бойцов своего отряда. Батя бегло взглянул на нее и холодно отбросил в сторону, перейдя к просмотру ориентировок.

Словно иллюзионист, угадывающий задуманную зрителем карту из колоды, он уверенно схватил одну из бумаг и протянул ее Ивану.

– На, проверь! Больно похожа на нашу!

В ориентировке была фотография симпатичной девушки, такой же белокурой и голубоглазой, как та, которая лежала на полу и смиренно ожидала своей участи. Слева от фото красовалась надпись «Задержать». Информация чуть ниже гласила, что милая девушка на фото является хитрым и опасным преступником: снайпером, от рук которого погиб не один десяток российских солдат.

Иван резко схватил проверяемую за запястье, потянул к себе и тщательно осмотрел указательный палец, а затем и ладонь. Проделав такую же манипуляцию со второй рукой, он бегло отчитался командиру:

– На руках характерных следов не обнаружил!

– Ладно, дамы, вставайте, – произнес командир заметно более мягким и даже каким-то виноватым голосом.

Обрадовавшаяся бабушка, которой, вероятно, трудно было лежать на полу, тут же вскочила, как молодуха. Девушка же, напротив, от пережитого стресса будто постарела: осталась лежать на полу и не могла даже пошевелиться. Стоявший неподалеку Иван, не ожидавший от нее столь эмоциональной реакции на свои действия, сам растерялся и лишь озадаченно созерцал происходящее, не зная, что предпринять.

– Чего стоишь? Помоги девушке встать! – привел его в чувство командир.

Иван наклонился к пострадавшей и вновь впал в ступор, размышляя уже над тем, как наиболее корректно оказать ей помощь, не задевая женское достоинство. Пока солдат думал, молодая особа набралась самообладания и сама повернулась к нему. Строгим взглядом она дала понять, что в помощи не нуждается. Взоры молодых людей на мгновение соединились. В них промелькнула искра взаимной симпатии. Однако осознание реальности быстро вернуло на лица ребят маски надменной холодности и даже презрения друг к другу.

Иван протянул девушке руку. Та хотела было последовать внутреннему порыву и проявить взаимность, однако, вспомнив о гордости, как и полагается, отдернула кисть обратно.

– Да не бойся ты, мы мирных не трогаем! Вон, аж дрожишь вся! – усмехнулся Иван и, набравшись смелости, поднял девушку с пола.

– Ты как, в порядке? – поинтересовался он, бесцеремонно прижав возмущенную особу к себе. Они снова посмотрели друг другу в глаза и словно оказались в заколдованном царстве, отгороженном от всего мира высокой стеной. Парочка общалась взглядами в параллельной реальности, а посторонним казалось, что они просто застыли и замолчали, не замечая ни косых взоров бабушки, ни демонстративных покашливаний командира, ни суетливой возни боевых товарищей Ивана. В этот момент тишина значила больше, чем любые слова.

Наконец волшебный мир развеялся грубым баритоном Бати.

– Уходим, парни!

Бойцы устремились к выходу.

– Специально для особо непонятливых: уходим всем отрядом! – добавил командир, бросив суровый взгляд на Ивана.

Парень тут же оклемался, отпустил девушку и бросился догонять выходящих из избы товарищей.

Извилистая дорога до калитки шла вдоль того, что когда-то звалось огородом. Сейчас от него осталась лишь рыхлая земля, изрядно сдобренная воронками и осколками от снарядов, да небрежно протоптанная кирзовыми солдатскими сапогами борозда. Эту инсталляцию венчало торчащее из земли хвостовое оперение неразорвавшейся бомбы.

Отряд вышел на прилегающую к дому проселочную дорогу. Рядом с воротами на земле одиноко пылилась оторванная от забора табличка с названием улицы и номером дома. Она лежала лицевой стороной вниз. Иван замедлил шаг и немного отстал от сослуживцев. Поравнявшись с табличкой, он присел и медленно протянул к ней руку, делая вид, что смахивает приставшую грязь с кирзовых сапог.

Только парень прикоснулся к табличке, как тяжелый и пыльный армейский ботинок, словно массивный булыжник, прижал его руку к земле. Иван взвыл от боли и тут же отдернул пальцы. Подняв голову, солдат увидел недовольное лицо Бати.

– Зачем тебе адрес? Что, девка понравилась, герой-любовничек? Смотри мне, на губу отправлю, – отчитал бойца командир.

– Да, понравилась. А вам что, сложно представить, что один человек может нравиться другому?

– Знаешь, мне проще представить, что один человек очень не нравится другому. Ты понял, о чем я, боец?

– Да вам не только я не нравлюсь, вы ко всем так относитесь. Никому из нас за все это время вы ни одного приятного слова не сказали, только давите и грубите, будто мы скот какой-то, – возмутился Иван.

Командир замахнулся и хотел было ударить строптивого солдата кулаком в лицо, но в последний момент вернул самообладание и по-отцовски похлопал салагу по щеке ладонью.

– Парень, ты хоть догоняешь, где ты находишься? Война вокруг. Здесь каждый день люди гибнут. Не сегодня, так завтра и мы туда отправимся, а тебе тепла захотелось? Зачем ты тогда вообще сюда приехал? Прятался бы и дальше под маминой юбкой, там тепло.

– Я отлично понимаю, где мы находимся, но это ничего не меняет: мы все равно люди. У нас есть чувства, эмоции, душа. Она ведь никуда не делась. Зачем вы хотите отнять ее, сделать из нас волков?

– Потому что если вы не будете волками, вас порвут, как молочных ягнят.

Командир строго оглядел других подчиненных, пытаясь понять, на чьей они стороне. Ошарашенные солдаты с нескрываемым восторгом смотрели на Ивана. Было очевидно, что в глубине души они полностью разделяют его позицию и где-то даже завидуют его храбрости.

– Ладно, салаги, послужите с мое, поймете, о чем я толкую. А тебе, бунтарь, за внесение смуты в наши дружные ряды назначаю наряд вне очереди. Все понял? – отчитал Батя.

– Так точно, – скрипя зубами, ответил Иван.

Командир поднял с земли табличку, протер ее и уставился на адрес. Он намеренно держал ее в таком положении, чтобы Иван не мог ничего разглядеть. Было очевидно, что в этот момент в человеке боролись два противоположных начала. Одно из них, доброе и мягкое, которое томилось в темнице души, желало вырваться наружу и развернуть табличку в сторону Ивана. Но другая сущность, черная и грубая, сидящая на поверхности его внутреннего мира, напрочь это запрещала. Следуя ее воле, командир сломал табличку пополам и с огромной силой забросил далеко в высокий бурьян соседнего огорода.

Победно взглянув на бойца, командир развернулся и гордо пошагал прочь по тропинке. Отряд метнулся за ним. Какое-то время обиженный Иван топтался на месте, озираясь в сторону дома девчушки, но вскоре смиренно побежал догонять товарищей.

Затем глава отряда замедлил шаг и постепенно поравнялся с солдатом. Взгляд Бати уже не был таким искрометным и победоносным. Вероятно, по пути светлое и доброе начало все же подобрало ключ к воротам темницы и выбралось наружу, потеснив темную сущность.

– Ладно, боец, не сердись. Мы оба погорячились. Отменяю твой наряд, – осторожно произнес он.

– Спасибо, – сухо ответил помилованный.

– Я тебя понимаю, дело молодое и девка симпатичная, но и ты меня пойми: руководство не поощряет неуставные отношения с мирными гражданами. Наказание за это вплоть до трибунала. Чертовы политики заварили кашу, а людям теперь даже знакомиться нельзя.

– Встретить бы ее после войны. Да только вряд ли найду, дом-то наверняка разнесут, а ее переселят, – пробормотал Иван.

Командир остановился.

– Не нужен тебе адрес. На вот, держи.

С этими словами он протянул Ивану армейскую флягу.

– Что, предлагаете горе спиртом залить? – грустно спросил тот, обреченно поднимая руку, чтобы принять горький дар.

Однако командир опрокинул флягу, вылив все ее содержимое на землю. Ошарашенный этим поступком, Иван растерянно посмотрел на него.

– В конце концов, воды же набрать не возбраняется! – иронично прокомментировал свое странное поведение командир. Иван взял баклажку и снова завис, перебирая в голове возможные интерпретации слов Бати.

– Чего тормозишь, боец? Попроси у нее воды, а заодно и телефончик запиши, – поучительно прошептал Батя и с подозрительным прищуром посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто лишний не видит и не слышит его.

Иван вновь замер на мгновение. Правда, на этот раз его сковало не замешательство, а осознание высокого морального порыва, обычно не свойственного этому жесткому человеку. Не придумав ничего лучшего, он поднял руку и приложил ее к виску, торжественно отрапортовав: «Есть набрать воды!».

– Но смотри мне, боец, все неуставные отношения только после дембеля. Все понял? – пригрозил командир, возвратив на лицо привычную маску строгости.

– Так точно! – отрапортовал Иван, после чего развернулся и одухотворенно понесся в сторону дома девушки.

Зайдя в палисадник, Ромео замедлил шаг. По обеим сторонам узкой тропинки, ведущей в хату, бледной безжизненной массой лежала примятая к земле трава. Солдат остановился, огляделся вокруг, чтобы отыскать хоть один выживший цветок. Однако все они были сухими и не подавали признаков жизни. Неожиданно внимание Ивана привлекло мелькающее в одной из воронок от взрывов ярко-красное пятно. Поначалу солдат подумал, что это пылает трава, однако, подойдя поближе, он увидел перед собой огромный тюльпан. Цветок был ослепительно алого цвета, похожего на свежую кровь.

Иван положил флягу за пазуху бушлата, осторожно подкрался к растению и обеими руками плотно объял его лепестки. Парень хотел убедиться, что это не какая-то бутафория. На удивление, цветок был свежим, влажным и приятным, как утренняя роса. Он источал сказочный аромат, пропитанный ласковым солнечным светом.

– Ты как здесь оказался? – удивился Иван. – Вот ведь воистину, смерть порождает жизнь! – сфилософствовал солдат и, полюбовавшись чудом еще немного, сорвал цветок. Бережно положив его в карман, он вынул флягу и, радостно насвистывая незатейливую мелодию, поспешил к дому.

На пороге он, как и полагалось по этикету, снял головной убор, затем поправил непослушную прическу. Завершив церемониальные приготовления и собравшись с мыслями, парень уверенно открыл дверь в дом и шагнул внутрь, навстречу своей мечте.

Тем временем командир с оставшимися бойцами стоял на проселочной дороге неподалеку от палисада и нервно курил в ожидании Казановы. Прошло уже более десяти минут, а героя все не было. По рации то и дело поступали новые приказы о зачистке. Один из солдат не выдержал:

– Командир, знаете поговорку: «Семеро одного не ждут»? Можно я пойду в дом и потороплю его?

– Отставить! Дайте человеку спокойно воды набрать. Подождем еще минуту, – отдернул подчиненного Батя.

Наконец на горизонте показалась фигура бойца. Не замечая косых взглядов сослуживцев, Иван медленно и растерянно подошел к командиру. Батя отвел подчиненного в сторону.

– Как сходил? Все хорошо, взял телефон? – начал он.

Иван опустил руку в карман, вынул из него какую-то бумажку и протянул ее командиру.

– Вот ты странный, мне-то зачем ее телефон? Себе оставь.

Иван опустил бумажку. Он продолжал молча стоять на месте и отрешенно смотреть вдаль, словно не замечая собеседника.