Читать книгу Охотники за ФАУ - Георгий Павлович Тушкан, Георгий Тушкан - Страница 25

Офицеров окликнула рослая, сильная и очень властная с виду пожилая женщина с сухими сверкающими глазами. Она назвала себя Солодухой.

– Чи пиймали Мюллера? – спросила она. – Так шо если пиймали, зменяемо наших двоих на нього. И тогда мы сами, селянки, расквитаемось з Мюллером. Кат из катов! Уси пожары – дело его рук. Уси грабежи, уся кровь – усе через нього, чертова Мюллера! Мы вам за нього наших двох отдадим.

Оказалось, что женщины каким-то образом сумели взять в плен двух гитлеровцев. Они их держали в подвале. Пленные – сержант и унтер-офицер – были связаны. У них вынули изо ртов кляпы, развязали их и стали задавать им вопросы.

– Из какой дивизии? – спросил Баженов по-немецки.

Не успели они ответить, как вспыливший вдруг Андронидзе кинулся на сержанта и закричал:

– Зачем прикидываешься немцем, сволочь продажная, предатель! Не спрячешься. Ну? Не будешь отвечать, застрелю, как собаку!

– Ка-ак! Русский?! И меня обдурил! – Солодуха бросилась на пленного.

Баженов и Андронидзе еле высвободили его из рук разъяренной женщины.

– Товарищи, не виноват!

– Кто тебе здесь товарищ, подлюка?!

– Не виноват! Вот, ей-бегу, все случайно! Пришлось надеть немецкую форму: ведь хотел бежать к своим. Другого пути к освобождению не было!

– Молчать! – бросил Андронидзе и обратился к женщине: – Расскажите, как вы их задержали.

– Гитлеровцы начали отступать, – взволнованно заговорила женщина. – Эти двое зашли в мою хату. Тогда еще село не горело. Искали еды. Искали мою дочку, она пряталась в сарае. Я испугалась, что найдут и снасильничают, и решила их угостить. Самогоном. Когда окосели, оглушила, связала. Дочка помогла перетащить их в подвал.

Пленные стояли, с тупым равнодушием глядя в пространство. Андронидзе расстегнул планшет и приготовился к допросу. Баженов внимательно вглядывался в лица пленных, прикидывая, что могло быть им известно – помимо стереотипных данных – о новом оружии Гитлера.

И тут подошла к Баженову седенькая, тоненькая, как подросток, старушка с растрепанными волосами. Казалось – дунь ветерок, и она упадет. В руках у нее был букетик ярко-красных искусственных роз на стеблях из проволоки, обмотанной зеленой бумагой, с зелеными же листочками, вырезанными из перьев.

– То огонь, огонь! – выкрикивала старушка, перебрасывая алый букетик из одной руки в другую, будто жег он ей пальцы.

– Бери цей огонь, – протянула она букетик Баженову, – верни його катам проклятущим! Пусть сгорят их души…

Безумный взгляд старухи встретился с глазами Баженова. Букетик дрожал и прыгал в ее руках, и сама она дрожала, протягивая его офицеру. Он взял этот алый букетик, и в горле у него застрял какой-то ком; он только кивал в такт старушкиному «то огонь, огонь» и не мог ни слова сказать.

В это время один из пленных, тот, что был русским, в два прыжка выскочил на улицу и кинулся наутек. Он петлял, падал, прыгал, падал и снова вскакивал. От неожиданности Баженов забыл об автомате, висевшем на плече, стрелял из пистолета и не попадал.

Андронидзе схватился за автомат Баженова. Тот, кривя губы, вырвал свой автомат, перевел дух, прицелился как мог хладнокровнее и выпустил короткую очередь.

Беглец споткнулся и упал, приподнялся и пополз. Задыхаясь, Баженов и Андронидзе побежали к нему, совершенно забыв о втором пленном.

Предатель, помогая себе рукой, быстро подползал к толстому дереву. Он поднял руку – возле уха Баженова свистнула пуля. Баженов влепил еще одну очередь в предателя. Тот упал на спину.

– Эх, ишак! – раздосадованно вскрикнул Андронидзе и даже схватился рукой за автомат Баженова. – Ну зачем стрелять в голову? Какой источник сведений пропал! – И, не переведя духа, с уважением добавал: – Молодец! Точно стреляешь!

Он обыскал убитого, взял у него карту, пистолет «вальтер», снял широкий холщовый, засаленный, тяжелый пояс с золотом, спрятанный на теле, под нижней рубахой, в котором среди прочего обнаружились золотые коронки, кольца, браслеты и семнадцать ручных часов.

Второго пленного тесным кольцом обступили женщины. Они собирались «порешить подлюгу фашиста». Андронидзе приказал пленного не трогать. Он пойдет с ними.

До самого автобуса их провожала Солодуха. Она все настаивала, словно опасаясь, что они это забудут:

– Я вам его поймала, я! Если поймаете Мюллера, то отдайте нам…

Шифровальщик вручил Баженову приказ начштаба – быстрее двигаться вперед. Подполковнику Синичкину Авекелян не смог передать донесения, так как шифровальщика у полковника не было, а коды у них различные. Баженов попробовал связаться по радио с подполковником и клером[5] объяснить ему это, но связаться не удалось. Надо было двигаться вперед.

«Подполковник и сам догадается, почему не радирую», – решил Баженов.

Перед тем как сесть в машину, он тронул Андронидзе за плечо и, хмурясь, напомнил:

– Сысоев сказал так: если обнаружишь семью, то радируй, если нет – тоже сообщи. А семья, похоже, погибла. Так и радировать?

– Зачем? Думаешь, шинель делает сердце железным? Год я с ним дружу, а он ни разу не жаловался. Радируй – «не обнаружил». Вернемся, поговорим. Поймет.