Читать книгу Время и любовь. Стихи о нас и вас - Георгий Поспелов - Страница 15

Шагают вдоль океана —

волшебной Индии юг —

молоденькие студенты

сердечно-нежных наук,

кочуют на каникулах…

Песчаная отмель. Лесок

из пальм, банана слева.

Простор широк, ясноок.

Одно всего желанье —

быть вместе. Да, никого.

Тревожит только Солнце —

какое-то плутовство:

совсем-совсем близко,

как-будто оно утроено.

Экватор, впрочем, рядом,

такое, значит, оно.

Часа в три начинает

быстрее расти, набухать,

раскрасив небо в красные

цвета, ну впрямь благодать,

бордовый – самый главный.

Размыт уже горизонт,

и… цветная магма

течёт в океан. По его

алмазным искрам зеркала

настигла берег. Вертка́

вокруг фантасмагория.

Ни шума нет, ни ветерка.

Давно улетели чайки.

Баталия царских цветов:

бордо́ и ярко-золотого.

Вот первый уже кондов.

«Горит» несмирный лес,

упрямый бравый генерал,

а тут и он – карминный —

совсем все формы растерял.

В обманчиво тёмном мире

пульсирует чётко ритм

мотора сердце Галлактики.

Не зрим никем апатрид,

негодный для осознанья,

проник в тела, нелегал.

Любовников восхитил,

скорее всего, напугал.

Или затмение Солнца,

иль вспышка? Что-то ещё.

Понятье космологии

иль оккультизм? Общо.

Сюрреализм – в небе

пылает огнедиск —

плохая, незрелая зарисовка

с натуры, Гофмана взвизг.

Возможно, всё объяснит

примитивизм: куда

попали, созданье мира?

Ну нет: конец тогда?

Хоть рядом его Беатриче,

однако Виргилия нет

сказать, где они очутились.

Иль огневоротный Тибет,

иль всё же огневолшебство?

Застряли в горнила гнезде,

и их, калёных, сплющит

небесный кузнец в две

звезды к ночному фраку

кроваво-красного Марса?

Виденье – призрак вышний…

куда ни глянь, кошмар…

Исчез незримо страх:

нет светопреставленья,

есть светоизмененье…

их милые кольца… упоенье…

любовь… опять на Земле…

умильный остр поцелуй…

обнажаются… она позволила

ласкать, но не балуй —

уговор о воздержаньи

до свадьбы не отменён.

Понять, как избежали

они иску́с утаён,

читайте «Камасутру».

Найдёте образ утех,

варианты, варианты секса,

и каждый не огрех.

Во всяком случае, таков

их избранный вариант.

Упругое стройное тело —

классический диамант.

Индийско-европейских

канонов земной красоты

ничто никак не нарушает…

Ожарила власть наготы,

громит уж силу уговора,

но скоро тут как тут,

пришёл и не уходит,

клокочет алый зуд.

Им тут же явно слышен

раскатисто-грозный гул.

Видны подтёки крови

феерии ритуальных фигур…

сейчас несут их в жертву…

Могучее предостереженье!

С любовниками Солнце говорит:

«Неверно ваше решенье.

Любовь такая сгинет,

и будет жизнь бедна,

а свадьба вознаградит

влеченье на века.

Немного подождите».

Поверили – знак дан.

Бегут тушить желание

в пурпурный тихий океан.

Жених подныривает под

свою невесту наверху.

Её узкая талия. Бёдра —

в кругу солнца круг.

На ближнем солнце целует

заветный треугольник

и тянет вниз за собой.

Потом спас, крамольник,

чтоб пасть в её объятья.

А красночудная* во вкус

вошла: она нападает,

урвавши страсти кус,

пока её красночудный

не вынес на сильных руках

бесценный свой груз.

Минута – она в цветах…

Поняв, что солнце сказать

не сможет всё до конца,

и свет продлить желая,

в лесу два гордеца

набрали веток сухих,

огнище в полнеба жгли.

Лампада будто в храме,

оно в связующей цепи.

Тандем, и скрыт от их

понятия мир тихонь:

стихии все воздух,

земля, вода, огонь

собрались мирно у костра,

сейчас струящего жар,

а раньше жившего в дереве.

Протуберанцев угар

взлетел, создав поток

огнеродных зримых картин,

фантазий… Огнепоклонник

в раздумье молча сидит.

К нему подходит Ницше.

О чём-то у них речь…

Вот виденная в Бихаре

вдова даёт себя сжечь

живёхонькой на кострище.

Её умерший муж

в слепяще-белой одежде

встречает её, досуж…

Французы восемнадцатого

столетья. Память ясней

сплелась с природой, хвать

светляков – бенгальских огней,

смешалась с пиротехникой,

и вроде идёт стрельба

из пушек светлячками…

Верша «Симфонию огня»,

Скрябин зол набегом

огненно пляшущих баядер…

Голландских, салемских «ведьм»**

сжигают на одном костре…

Добился у слонихи взаимности

дракон, бросив огнедышать…

а жар-девица напрасно

прельщает Будду, хоть плачь…

Вконец убывает пламя

и перестаёт шутковать,

а двое, ошеломлённые,

бредут к океану опять.

Они сейчас заметили:

Луна осветила пейзаж,

вполне уже узнаваемый,

а цветомузыки раж

звучит, разносится саксом

серебряной полной Луны.

Вернувшись, двое греются,

постройкой плота бодры.

Заря. Обезьянка пытается

палить кокосами по ним.

Затем увлеклась бананом,

потом бежит к углям…

не смея огнеходить,

побито тащится в лесок.

Плот переносят в воду.

Невеста, впитавшая сок

и силу огня, обретает

эротику каменных гетер

Кхаджура́хо, а я, зритель,

иду, торопясь, в партер.

Бодрящие ласково-мягкие

порывы ветра шалят

с её волосами до талии…

блестяще-влажный взгляд…

вишнёво рдеющие губы.

Садятся на плот… Грудь

похожа в миниатюре

на Солнце и как-нибудь

висящую с ним на одном

уровне полную Луну —

на пылкую грудь Галлактики.

Ладони держа у

тугих отчаянно-круглых

грудей, он через неё,

Земную возлюбленную,

себя ощутил женихом

Галлактики, слышит пульс

и думает: в брачную ночь

Галлактика и любимая —

огонь и огненная дочь —

одна через другую

сравняются его женой.

Заметив, что их плот

уже уносит волной,

они прыгают в воду,

ломая аквамарин.

Их сопровождает весело

надёжный друг – дельфин.

* Краснокожие – в Америке запретили называть людей по цвету кожи

** Во времена Средневековья людей казнили по обвинению в колдовстве