Читать книгу Колеса судьбы - Герберт Уэллс, Герберт Джордж Уэллс - Страница 2

Если бы 14 августа 1895 года (при условии, что вы принадлежите к числу тех покупателей, которые интересуются подобными товарами) вы вошли в великолепный магазин компании «Энтробус» – кстати, абсолютно вымышленной – и повернули направо, туда, где рулоны белого полотна и ровные стопки одеял возвышаются вплоть до карниза, а с карниза свисают розовые и голубые ткани, то скорее всего вас встретил бы и обслужил главный герой нашей истории. Должно быть, он с поклонами подошел бы к вам, положил на прилавок обе руки с деформированными суставами пальцев, выглядывавших из-под огромных манжет, выставил бы острый подбородок и без тени искренней радости поинтересовался: «Что имею удовольствие вам показать?» В том случае, если бы речь зашла, например, о шляпах, детском белье, перчатках, шелках, кружеве или шторах, он с грустным выражением лица вежливо поклонился бы и, описав рукой широкий круг, пригласил бы проследовать дальше, то есть за пределы его компетенции. Но в других, более благоприятных обстоятельствах: если бы вы заинтересовались такими товарами, как льняное или бумажное полотно, одеяла, канифас, кретон, постельное белье или ситец, – он гостеприимно перегнулся бы через прилавок, поспешно пододвинул вам стул, приглашая присесть, а затем начал бы без устали доставать, разворачивать и представлять вашему требовательному вниманию находившийся в его распоряжении товар. В столь располагающих обстоятельствах, если вы обладаете способностью к наблюдению и не заняты мыслями о домашнем хозяйстве настолько, чтобы не замечать ничего вокруг, скорее всего вы уделили бы главному герою нашей истории более пристальное внимание.

Если бы вы что-то и заметили в молодом человеке, то скорее всего полное отсутствие примечательных черт. Он был бы одет в черный сюртук, белую рубашку с черным галстуком и серые крапчатые брюки, скрытые в таинственной тени под прилавком. Внешность героя можно описать так: лицо бледное, волосы грязно-русые, глаза водянисто-серые, под острым невыразительным носом – жидкие, как у юноши, усики. Черты его лица были мелкие, но правильные. Лацкан сюртука украшала розетка булавок разного размера. Не трудно было бы заметить, что речь его состоит исключительно из выражений, которые принято называть избитыми – то есть не родившимися под влиянием момента, а возникшими много лет назад и давным-давно заученными. Например, он сказал бы: «Вот этот товар, мадам, отлично продается», – или: «Ткань по четыре шиллинга три пенса за ярд пользуется успехом». «Конечно, мы можем показать что-нибудь более качественное», «уверяю, мадам, ни малейшего беспокойства» – таковы типичные фразы нашего героя при общении с покупательницами. Такое впечатление он произвел бы на вас поначалу. Он танцевал бы за прилавком, бережно сворачивая только что развернутые товары и откладывая в сторону все, что вы выбрали, а потом достал бы из футляра маленький блокнот с графитовой пластинкой и листом копировальной бумаги, выписал бы чек характерным для продавцов мануфактуры витиеватым почерком и громким возгласом вызвал бы управляющего. Тотчас явился бы невысокий полный господин, весьма пристально изучил бы ваш счет (демонстрируя прямой пробор на волосах), еще более витиевато начертал бы на документе резолюцию: «Единая оплата», – спросил бы, не желаете ли еще чего-нибудь, и постоял бы рядом, пока продавец не вернется со сдачей, при оплате наличными. Еще один проницательный взгляд, и невысокий полный управляющий с поклонами и любезностями проводил бы вас к выходу. На этом визит в магазин успешно завершился бы.

Однако настоящая литература имеет дело не только с поверхностным описанием событий и явлений. Настоящая литература – это откровенное разоблачение их внутренней природы, к тому же разоблачение не всегда неблагопристойное. Долг серьезного писателя заключается в том, чтобы поведать читателям – пусть даже смутив их – подробности, которые без его помощи они ни за что не увидели бы. А та важнейшая для нашей истории особенность стоявшего за прилавком молодого человека, которую вы не заметили бы, но о которой необходимо упомянуть, чтобы написать эту книгу, заключалась – давайте смело посмотрим правде в глаза – в удивительном состоянии его ног.

Рассмотрим эту тему беспристрастно и недвусмысленно, а за основу возьмем некое подобие научного подхода: бескомпромиссный, почти профессиональный тон добросовестного реалиста. Представим ноги молодого человека в виде простой диаграммы и с точностью острой лекторской указки обозначим зоны нашего интереса.

Итак, разоблачение.

На внутренней стороне правой лодыжки молодого человека вы, леди и джентльмены, увидели бы ушиб и ссадину. На внутренней стороне левой лодыжки также заметили бы ушиб, а на внешней ваше внимание привлек бы большой желтый синяк. На левой голени имелось два синяка: один свинцово-желтый, местами переходивший в фиолетовый, другой, явно более свежий, – красноватый, распухший, неприятного и даже откровенно угрожающего вида. По левой ноге от щиколотки вверх спиралью протянулся загрубевший красный след от травмы, а участок над коленом, с внутренней стороны, был покрыт ссадинами и кровоподтеками. На правом колене также имелись следы ушибов, причем даже с внутренней стороны.

Продолжим исследование.

Вдохновленный этими открытиями наблюдатель продвинулся бы выше и обнаружил синяки на плечах, локтях и даже на пальцах. Судя по всему, нашего героя лупили долго, старательно и чрезвычайно методично. Однако изрядное количество реалистичных подробностей можно сравнить с сытным застольем, а мы описали уже вполне достаточно для нашей цели. Даже в литературе полезно знать, когда следует остановиться.

Читатель, должно быть, склонен осведомиться, каким образом этот респектабельный молодой приказчик умудрился довести свои ноги да и самого себя до столь ужасающего состояния. Вполне можно вообразить, что он по неосторожности угодил в какую-нибудь сложную машину, например в молотилку или в один из хищных сеноуборочных агрегатов. И все же Шерлок Холмс (к сожалению, уже покойный) пришел бы к иному выводу. Он бы сразу понял, что синяки на внутренней поверхности левой ноги в совокупности с прочими ушибами и царапинами определенно указывают на последствия упорных попыток забраться на сиденье велосипеда, а плачевное состояние правого колена столь же красноречиво свидетельствует о травмах, полученных в результате поспешных, часто неосторожных и всегда необдуманных попыток спуститься на землю. Один – самый большой – синяк на голени безошибочно указывает на неопытного ездока, над которым постоянно нависает угроза неожиданного и болезненного столкновения с педалью. Даже если просто вести велосипед за руль, ничего не стоит ни с того ни с сего оцарапать ногу до крови. Вот так, в результате ошибок и травм, мы постепенно приобретаем ценный опыт. Два синяка в одном месте выдают некоторую неуклюжесть, вполне объяснимую у того, кто не привык к физическим упражнениям. Мозоли на ладонях красноречиво сообщают, что велосипедист лихорадочно пытался удержать непослушный руль. И так далее, вплоть до вывода, который сделал бы мистер Холмс после осмотра небольших повреждений: машина, которой управлял пострадавший, представляла собой старомодную тяжелую конструкцию весом сорок три фунта с вилкой вместо ромбовидной рамы и гладкими, изрядно потертыми шинами.

Итак, разоблачение состоялось. В результате за опрятной фигурой внимательного услужливого продавца, с которым я имел честь познакомить вас в начале повествования, открывается картина ежевечерней борьбы. Вот на темной дороге из Рохэмптона в Патни-хилл появляются две таинственные фигуры. Видение сопровождается скрипом каблуков по гравию, пыхтением, ворчанием, криками «давай, парень, давай!». Затем следует трагическое продолжение: неуверенное движение вперед, судорожный поворот руля и, наконец, финальная катастрофа. В тусклом сумеречном свете вы обнаруживаете главного героя сидящим на обочине и потирающим ногу в новом месте, в то время как его сочувствующий, но отнюдь не расстроенный приятель пытается выпрямить безжалостно свернутый руль.

Вот так даже в вышколенном галантерейном приказчике проявляются признаки мужественности. Вопреки условностям профессии, вопреки шепоту осторожности и постоянной ограниченности в средствах воля к победе ведет его на поиски здоровых радостей и к преодолению трудностей, опасности и боли. Так первое глубокое исследование натуры приказчика приподнимает шелковые и атласные покровы, открывая восхищенному взору живого человека! К этому исходному факту (среди прочих) мы непременно вернемся в конце истории.