Читать книгу Театр нашей жизни. Для тех, кто любит думать - Герман Арутюнов - Страница 3

Все мы помним знаменитые слова Н. В. Гоголя о театре, которые вдохновенно произносит в фильме «Старшая сестра» Татьяна Доронина:

«Вы любите театр? Вы любите театр, как люблю его я? То есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна только пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного? Является ли он постоянным возбудителем ваших чувств? Способный во всякое время, при любых обстоятельствах волновать, возбуждать их, как вздымает ураган песчаные метели в безбрежных степях Аравии?

Театр – это храм, это подлинный храм искусства, при входе в который вы мгновенно отделяетесь от земли, забываете о житейских отношениях, здесь ваше холодное я исчезает, растворяется в пламенном эфире любви.

Если вас мучит мысль о трудном подвиге вашей жизни и о слабости ваших сил, здесь вы её забудете.

Если когда-нибудь ваше душа жаждала любви и упоения, в театре это жажда вспыхнет в вас с новой неукротимой силой.

Если когда-нибудь в ваших мечтах мелькал пленительный образ, забытый теперь вами, забытый как мечта несбыточная, в театре этот образ явится вновь и вы увидите его глаза, устремлённые на вас с тоской и любовью…

Ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нём, если можете!»

Что же, помимо всего того, что перечислил Н. В. Гоголь, превращает театр в волшебный храм, преображающий нас?

Как ни странно, время.

Ведь именно время превращает обычную жизнь, обыденность в аномалию, в чудо. Скажем, 10 минут назад вы были на кухне, а сейчас перешли в соседнюю комнату. То есть переместились туда, где 10 минут назад вас не было. И, если убрать эти 10 минут, то получается, что вместо кухни вы мгновенно оказались в соседней комнате. Несмотря на разделяющую помещения стену. Это уже телепортация. Вас переместило время, для которого трехмерность – не препятствие. Другое дело, что обычно время как правило никуда не исчезает, и чудеса не происходят. Но иногда сжимается или расширяется, замедляется или ускоряется, и тогда и стена перестает быть препятствием. Потому что для времени нет длины, ширины и высоты, то есть трехмерного пространства, оно свободно пересекает эти границы.

Растягивает и сжимает время такое явление как обряд. Одинаковые повторяющиеся действия как бы замораживают время, и после трех, пяти или семи повторений одного и того же действительность отходит на второй план, стираются границы между миром реальным и ирреальным, и все становится возможным, в том числе и путешествия во времени и в пространстве.

И в театре, как и в обряде, время от времени возникают чудеса. В театре тоже повторы, как и в обряде, действие то и дело возвращается в одно и то же место, потом так же в другое и в третье (в доме, на улице, на площади и так далее). Поэтому время и там и там то сжимается, то растягивается. В театре, например, вся жизнь может всплыть в виде картинок в памяти и пронестись перед зрителем за несколько секунд, а, может быть и наоборот, какое-то событие длительностью с несколько секунд потянуть за собой воспоминания в целую жизнь. И все это рождает у зрителей всплеск эмоций, когда теряется представление о времени… И оказываешься в другой эпохе…

И именно время позволяет нам делать открытия. Оно как бы приподнимает пространство и мы уже можем заглянуть в другую реальность, точнее – в ту же, но сдвинутую во времени взад или вперед. Время позволяет узнавать, и фиксировать то, чего не было с нами, чувствовать то, что мы в этой жизни вообще не видели, не пробовали и никак с этим не соприкасались.

Впервые я задумался над этим еще работая в журнале «Природа и человек» и сталкиваясь с разными чудесами. И со временем понял: за видимой нами реальностью есть еще что-то, а чудеса могут возникать везде, где проводят обряды:

в храме,

на фольклорном празднике,

в фольклорном театре.

Почему в фольклорном? Потому что там все построено на обрядах, которые передаются не по учебникам или записанным сценариям, а из уст в уста. Или вообще передаются интуитивно, по догадке или озарению. Как Лев Толстой описывал танец Наташи Ростовой, которая непонятно откуда взяла все приемы и фигуры танца. Так в деревнях, откуда давно разъехалась молодежь, умершим бабушкам, которые сказывали сказки и пели матерные озорные частушки, казалось бы, нет замены, поскольку они ничего никому не успели передать. Ан нет, возвращаются из города уехавшие когда-то девчонки, становятся бабушками и сказывают те же сказки и поют те же матерные озорные частушки.

Потому что можно не запоминать информацию, но вспомнить только ритм, интонацию, и на них, как на ленту, намотается все остальное (!!!).

Это чудо, но в то же время привычное явление, например, для Историко-этнографического театра, редкого, единственного в Москве. Редкого, потому что для этого нужно уникальное стечение обстоятельств, чтобы такой театр возник, нужны бескорыстные фанаты, которые будут все это тянуть, и каждый должен и петь, и плясать, и знать фольклор, и читать очень много и путешествовать во времени, и прикасаться к обрядам… то есть сдвигать или передвигать время. Это все окупает.

Помню, смотрел спектакль «Комедь. XVII век», рассказ о времени, когда по сути еще не было книг. Это было начало русской литературы, до написанных и напечатанных текстов, до М. В. Ломоносова. Почему и называют его основоположником русской литературы, что до него литература в массе своей была в устном виде – по кабакам, по домам, по площадям ходили пересказчики, сказители, скоморохи и рассказывали. И язык был красочнее и разнообразнее, потому что тогда не было разгружающих память книг и записывающей аппаратуры.

И оказывается, что если перенести (что и делали актеры) какие-то приметы одного времени, скажем, XVII века (строения, мебель, одежда, говор, жесты, манеры), в наше нынешнее, то другое, далекое для нас время и проявится. По крайней мере какие-то отголоски, мотивы: звуки, формы, ритмы… Во время спектакля у меня не раз возникало чувство, что я как на машине времени перенесся в XVII век, хотя, наверное, если бы персонажи говорили в полной мере на том старославянском языке, который был принят в XVII веке, я бы не все понял… Но, видимо, хватило и той настройки, которую создавали детали одежды, особенности языка, характера событий.

Театр переносит нас в другое время, и это не иллюзия, а почти реальность, не только за счет восстановления примет (строений, мебели, одежды, говоров, жестов, манер), но еще и потому, что в нас течет кровь предков и она содержит все особенности их жизни, все впечатления, то есть всю информацию, которую они накопили, Правда, чтобы все это ожило в нашем сознании, нужно его расширить и включить генную память. Механизм этого расширения сознания и создает театр.

Ведь мы воспринимаем нашу жизнь теми маленькими фрагментами, которые проживаем. Наше обыденное реальное сознание – это мелькающие осколки, фрагменты, фрагментарность, какая-то событийность: побежал, пошел, отошел, пришел… А в театре перед нами часто проходит вся жизнь человека, энергетически усиленная обрядом, и в нас включается более широкое видение, так что мы уже способны влезать и в другие времена!

Взять, например, школы быстрого чтения… Чему они там учат? Расширению пространства видения. Обычно человек читает глазами по строчкам, слева направо и сверху вниз. Скорость примерно 30 страниц в час. Так нас учили в школе, именно в таком ритме, в каком в начальных классах учитель читал вслух диктант. Нам задавали именно такой ритм. В школе Андреева или других школах скорочтения, например, учат охватывать глазом не слово или даже строчку, а всю страницу. А это скорость 5-10 страниц в минуту, то есть толстую книжку за полчаса!

Кто-то скажет: нереально. На самом деле регуляторы в человеческом организме, в каждом из нас, фантастические! Какой включишь, такая и задается программа. Как еще 150 лет назад, до революции, чукчи младенца при рождении окунали пяточками в снег на 50 градусном морозе и тем самым включали в нем регуляторы именно на такой мороз. И они потом всю жизнь ели сырую строганину на морозе и не простужались. Так и тут, в театре расширяется, раздвигается сознание, и человек может видеть, слышать, чувствовать на какое-то число лет дальше, глубже, объемнее. И разная плотность. В одном случае два часа событий на сцене – это целая прожитая жизнь, а в другом – это один день жизни, один час или даже несколько минут.

Это бывает и в кино, когда мы видим в фильме чужую жизнь, видим ее целиком или большим фрагментом, и вдруг в нас временно раздвигается восприятие и вспоминаем то, чего с нами в жизни не было. Скажем, вспомнил какой-то эпизод с матерью или с отцом, которого вроде не было в жизни, которого не знаю или помню. Мы знаем, что невозможно вспомнить то, чего не было. А тут как раз в памяти всплывает эпизод, которого в вашей жизни вроде бы никогда не было! Значит, не зная чего-то и не пережив, поскольку оно принадлежит чужой жизни, это все-таки можно вспомнить! Каким образом? За счет расширения восприятия, которое совершил обряд, фильм или театр, перенося нас в другие времена и показывая целиком целые жизни людей.

С древнейших времен такой техникой пользовались шаманы, жрецы, волхвы, то есть посвященные продвинутые люди… в Каменном веке, в Древнем Египте, в Древней Греции, В Древнем Риме. Например, это делали, используя галлюциногенные напитки, чукотские шаманы (настои на мхе), южноамериканские индейцы (настой жгучего корня пейота, о котором говорил Кастанеда), наши славянские колдуны (настой из мухоморов) и так далее.

И после таких напитков сознание расширяется, и наш трехмерный мир тоже расширяется до многомерного. Поэтому человек в трансе видит себя и других в виде дыма или сгустка пыли, проходящим сквозь стены, камни, дерево, меняющим даже свою природу, становясь стеной, камнем или деревом… В таком состоянии человек проникает сквозь время, и ему открываются другие эпохи, другие люди, другие события… А начиналось это очень давно…

Первым театром можно назвать обряд или ритуал, который проводили перед охотой первобытные охотники вместе с шаманом (или жрецом). Как правило, действие совершалось по кругу вокруг костра, с рисунками на стенах, с определенной акустикой пещер, там, где отблески костра создавали у всех таинственность и священнодействие. Это все спонтанно и интуитивно отлаживалось в течение тысячелетий жрецами-режиссерами и откладывалось в сознании людей. Но идеальным местом для таких действий потом стали святилища, где жрецы уже могли специально готовить для ритуалов и место и освещение и могли репетировать отдельные фрагменты священнодействия.

Также по кругу потом двигались и совершали обряды и посвященные (жрецы, волхвы) во всех уголках Земли, где археологи находят остатки капищ и святилищ. Например, древние кельты-друиды в святилище-мегалите Стоунхендж, проводившие обряды и праздники, посвященные Солнцу, Луне и другим божествам.

В древнем Египте подобные обрядовые действия уже получили название мистерий и проходили в форме театрализованных религиозных спектаклей, тоже в движении по кругу на глазах посвященных зрителей, стоящих или сидящих вокруг в пирамидах, святилищах, капищах, храмах, амфитеатрах… Разыгрывались, например, сцены коварного убийства богом тьмы Сетом бога света Озириса, поисков и нахождения Исидой тела Осириса, ее плача по Осирису, оживления Осириса, рождения Гора, сына Озириса, борьбы Гора с Сетом, воскресения Осириса.

В древнеегипетской Книге мертвых, которая дошла до нас на папирусах или на стенах гробниц в виде картин-мистерий, то есть театрализованных красочных сцен, подробно описывается, что происходит с душой умершего при попадании в подземное царство. Настоящий театр загробного мира! Душа предстает перед 42-мя Богами, перед которыми надо оправдаться, убедить каждого, что не совершал тот или иной грех. И это повторяется (обряд!) с каждым человеком. И каждый из этих 42-х Богов ждет одного и того же (повторы, обряд!) от каждого человека – оправдания. А душу умершего вел по Подземному миру Бог Осирис (или его сын бог Гор), который по деяниям человека при жизни определял его место там, в загробном мире.

Слово мистерия греческого происхождения и означает таинство, тайное священнодействие, причастность к Божественному. Древние египетские мистерии были закрытыми, доступными только для узкого круга посвященных людей – жрецов. Они обычно посвящались египетским богам: Изиде и Осирису. В идеале в жизни каждого из нас должны быть мистерии. таинство, тайное священнодействие, причастность к Божественному.

Бог Гор, сын Озириса, ведет душу по подземному миру

Взвешивание сердца умершего

Греки позаимствовали театрализованные религиозные мистерии у египтян. Например, известные греческие философы Пифагор и Платон учились в египетских храмах и прошли посвящение в таинство египетских мистерий. Поэтому неудивительно, что из древнего Египта религиозные мистерии перекочевали в древнюю Грецию и стали доступными для многих людей. Сначала тоже, как и в Египте, существовал лишь небольшой круг посвященных, затем этот круг становился все больше, больше, пока это не приобрело массовый характер. Дошло до того, что среди древних греков стало модно быть посвященным в какую-либо мистерию.

Книга мертвых. Книга Суд Озириса

Театрализованная передача знаний дошла до нас в виде игровых школ и игровых тренингов, когда вся информация усваивается через музыку, игру, театральные сценки. В педагогике это направление получило развитие в вальдорфских школах, где ритм, музыкальный фон и удовольствие помогают детям легко запоминать намного больше, чем их сверстникам в обычных школах…

И это правильно, потому что дети, даже, если их никто этому не учил, дома всегда играют во что-то:

в магазин,

в больницу,

в зоопарк,

в прачечную,

в парикмахерскую, произносят за участников целые монологи. А, если действия без слов, то просто напевают себе что-то под нос. И, забывая о времени, не шалят, не требуют к себе внимания. Потому что, не осознавая, выхватывают из жизни разные подмеченные сценки, превращают их в обряд, в церемонию, в театр, в верхний слой, куда поднимается жизнь.

Самыми известными греческими мистериями были «Элевсинские». Они ежегодно проходили в небольшом городке Элевсин (окрестности Афин) и посвящались греческим богиням плодородия и земледелия Деметре и Персефоне. Трудно сказать, к сожалению или к счастью, но со временем закрытые религиозные театральные мистерии постепенно превратились в открытые светские театральные представления, а роль жрецов и священнослужителей древних языческих богов стали исполнять актеры. То есть мистерии стали развлекать и перестали быть таинствами и тем священнодействием, которое устрашало и укрепляло веру.

Музыканты древнеегипетских мистерий

Древнегреческий театр. Комедия

Маски древнегреческого театра

Театр Древней Греции

Театр Древнего Рима

Музыка в театре Древнего Рима

Средневековый театр. Мученичество св. Аполонии

От греков искусство театра было усвоено римлянами, а впоследствии, вместе с завоевательными походами римских легионов и войск Александра Македонского распространилось по всей Европе и Азии.

С приходом христианства мистерии, как проявление язычества, были запрещены. Но скрытый в них обряд вновь вернулся в храмы, перешел в литургию, во все христианские церемонии: исповедь, причастие, миропомазание. Мистерии внесли огромный вклад в развитие мировой культуры и дали толчок для возникновения мирового театра.

Наш отечественный российский театр пошел от шутов и скоморохов, бродячих комедиантов, первые изображения которых появились еще на фресках Софийского собора в Киеве в XI веке. А, если заглянуть еще дальше в глубь истории славян, то предшественниками шутов и скоморохов были волхвы, ведущие языческих обрядов, которые с принятием Русью христианства оказались в роли гонимых, преследуемых и уничтожаемых… В эпоху язычества на капищах и в святилищах перед статуями идолов они разыгрывали целые театрализованные представления с жертвоприношениями, с участием ряженых. Ряжение объединяло с духами и в то же время защищало ряженого от действия злых сил – он был неузнаваем под чужой личиной. Так что в любом человеке театра, будь то режиссер, актер, гример или осветитель, то есть во всех, кого неудержимо тянет в театр, течет кровь волхва и скомороха, а в потенциале скрыт дар священнодействия.

Капище Перуна. Волхвы совершают обряд Воплощения

Когда с распространением христианства на скоморохов, как и раньше на волхвов, начались гонения (уже с XI века, а особенно в XVII веке, когда их объявили вне закона), некоторые из них стали шутами да скоморохами у князей (в Москве была целая слобода скоморохов), а другие начали селиться целыми поселениями и осваивать разные ремесла:

кузнечное дело,

кожевенное,

сапожное,

портняжное,

знахарство.

Так что большинство ремесленных деревень (в первую очередь гончарных) это наследие скоморохов, живших по правилу «и швец, и жнец, и на дуде игрец». А скоморошничали теперь уже только на праздниках да ярмарках.

Все шуты и скоморохи, как отмечают этнографы, практиковали «обрядовые формы антиповеденния», то есть все делали наоборот (ходили на руках, падали вверх тормашками, надевали вывернутые наизнанку звериные шкуры, проговаривали словесные бессмыслицы). Это говорит о том, что в скоморохи как правило шли люди с инстинктом противоречия (в каждом школьном классе встречался и сейчас повсеместно встречается шут гороховый, который всегда готов возразить и переиначить), что заставляло их все делать наоборот. И этот инстинкт исходит от первого апостола Бога – Денницы, который взбунтовался, не захотел делать так, как велел Бог, но по-своему. Почему и говорят: «Бог дал попа, чёрт – скомороха.»

Постоянно встречая в этой книге упоминание об обряде и театре как обряде, читатель уподобляется шаману, который ходит по кругу мимо одних и тех же камней, выкрикивает одни и те же звуки и совершает одни и те же движения. В итоге не факт, что пойдет дождь или зажжется погасший огонь, но какое-то воспламенение (души) обязательно случится.

Когда погружаешься в мир театра, особенно, когда не из зрительного зала, а изнутри, со сцены, из-за кулис, осознаешь, какое это чудо. И, если вдруг теряешь этот мир, если вынужден от него отказаться, как когда-то отказался от театра мой отец, это трагедия…