Читать книгу Илюша. Записки взрослого ребёнка - Герман Буфетов - Страница 4

Во дворе никто не гулял, телевизор был запрещён, делать было нечего. Я спрыгнул с подоконника и пошел на кухню к маме, чтобы узнать, вдруг она приготовила что-нибудь вкусненькое. В кухне я увидел холодильник и подумал, что давно не ел мороженого. Мама ничего не готовила, сидела у окна и молча смотрела в одну точку.

– Мамуля, почему ты такая грустная?.

– Кризис. Теперь у нас нет денег. Теперь ни у кого не будет денег.

– А можно тогда я куплю себе мороженого?

Мама горько вздохнула и насыпала в мой кулачок мелочи. Я побежал на третий этаж к Ленке. Ленка была толстая и иногда вредная, но она была на полгода старше меня, умела считать до десяти и покупать конфеты не поштучно, а на развес. Дверь открыл её папа дядя Серёжа. Он громко разговаривал с кем-то невидимым на кухне и, судя по всему, разговор шёл о кризисе.

– …И что теперь? Денег нет и босый хуй в итоге. Так. А тебе чего? Ааааа, понял. Ленусик, к тебе пришли!

Ленка недоверчиво прислонилась к косяку и как бы между делом продемонстрировала новенький чупа-чупс в кармане сарафанчика. Я усмехнулся, разжал кулачок и показал ей мелочь.

– Пошли за мороженым!

– А нам хватит?

– Не знаю. Мама говорит, что теперь ни у кого денег не будет. Может, последний раз в жизни мороженое есть будем.

– Да? Тогда я у папы тоже денег попрошу.

Ленка вернулась через минуту, многозначительно звякнула мелочью в кармане, и мы запрыгали вниз по ступенькам. У самого выхода я остановился.

– Подожди. Если денег скоро совсем не будет, может нам тогда еще попросить?

Ленка задумчиво надула губы, кивнула и мы запыхтели вверх по лестнице. Дома ничего не изменилось. Мама всё так же сидела у окна с потерянным взглядом.

– Мам, дай ещё денег!

– Я же тебе дала?

– Мало. Кризис.

Плечи у мамы вздрогнули, она всхлюпнула носом, смахнула набежавшую слезу, насыпала мне горсть мелочи и громко высморкалась. Жалеть её было некогда, я побыстрее выбежал в коридор, а потом на лестницу, чтобы она не успела передумать. Ленка ждала меня у подъезда. Она яростно сосала чупа-чупс и придерживала заметно оттянутый мелочью карман сарафанчика. Ленка мрачно кивнула вглубь двора. Путь в магазин пролегал мимо скамейки, на которой круглосуточно сидели бабульки. Одна из них была Ленкиной бабушкой. Был риск, что дальше скамейки она Ленку не пустит.

– Может через палисадник пролезем?

– Там крапива.

– А если быстро пробежать, вдруг не заметит?

– Заметит.

– А давай тогда у неё тоже денег попросим?

Баба Шура грозно осмотрела нас с ног до головы. Я понял, что нам ничего не светит и уже смирился с этой мыслью окончательно, как вдруг Ленка смело шагнула вперёд.

– Бабуль, мы за мороженым. Дай денег?

– А отец тебе на что?

– Он говорит, что денег нет, и больше их ни у кого не будет.

– Кризис, – на всякий случай добавил я.

– Как был нищебродом, так нищебродом и помрёт! – с этими словами баба Шура отвесила нам три мятые купюры и внушительную горсть мелочи.

Нести деньги было тяжело и неудобно, поэтому нам пришлось взять в долю маленького Виталика, который важно прогуливался у третьего подъезда с игрушечной детской коляской, доставшейся ему в наследство от старшей сестры. Виталику было три года, он любил ковыряться в носу и совсем не понимал для чего нужны деньги. Для чего нужна детская коляска, он, видимо, тоже не имел ни малейшего представления. За остатки Ленкиного чупа-чупса Виталик согласился возить в коляске наши деньги до самого магазина.

По дороге в магазин мы встретили дядю Женю, тётю Таню и ещё десяток незнакомых нам людей, у которых мы на всякий случай тоже спросили денежку на мороженое. К нашему удивлению нам никто не отказал. Больше всего денег нам дал пьяный дядя Толик. Он бормотал: «Всё, всё забирайте, сволочи! Пропади оно пропадом!», и пытался всучить нам в нагрузку три пустые бутылки из-под пива. Мы не знали кто такие сволочи и поэтому бутылки брать не стали.

Магазин был закрыт. Возле дверей магазина стояло несколько толстых тёток, которые что-то яростно обсуждали. «Кризис» – подумали мы и посмотрели на Виталика. Он ковырял в носу сразу двумя руками. Было очевидно, что он в любую минуту может сесть на асфальт и разреветься от усталости. Надо было идти к дальнему перекрёстку, у которого всегда стояла тележка с мороженым. Мы с Ленкой дружно взялись за ручку коляски и покатили её в сторону перекрёстка, стараясь не оглядываться на плетущегося позади нас Виталика.

– Ну и сколько же вам эскимо надо? – грозно прищурилась продавщица мороженого.

– Десять, – еле слышно прошептала Ленка. Я лягнул Ленку ногой.

– Пицот!

– Ну а деньги-то у вас есть? Или будем ждать, когда прилетит волшебник?

Ленка подкатила коляску к тележке и слегка тряхнула. Гора мелочи мелодично прозвенела перед глазами ошарашенной продавщицы. Я выгреб из шортиков три горсти мятых купюр и бросил их в коляску.

– Последние. Больше ни у кого нет. Вообще.

– И не будет! – добавила Ленка.

– Кризис, – поддакнул незаметно подошедший сзади Виталик.

– Мать моя женщина! – произнесла непонятную фразу продавщица. Она шумно выдохнула и принялась считать деньги.

Мороженое мы отвезли за гаражи, туда, где стояли турник для больших пацанов и две самодельные скамейки. Мороженое ели неторопливо, почти не разговаривая. Примерно через час Виталик замёрз и обкакался. Пришлось посадить его на другую скамейку, под солнце, и натянуть ему панамку на самые уши, чтоб согрелся. Виталик пустил слюни, завалился на бок и заснул. Меня тоже хватило ненадолго.

Когда я проснулся, уже стемнело. Виталика не было. Под его коляской белела большая лужа растаявшего мороженого. Возле скамейки всё было усыпано палочками и обёртками эскимо. Вокруг нас полукругом стояли родители, бабульки во главе с бабой Шурой, дядя Коля, несколько неизвестных мне людей в форме и без неё, и ещё почему-то продавщица мороженого. Мама выглядела напуганной, дядя Серёжа глупо улыбался. Я незаметно пихнул спящую рядом Ленку. Она с трудом открыла слипшиеся от засохшего мороженого глаза, икнула и туманным взглядом обвела стоящую перед нами толпу.

– Ой! Что теперь будет?

– Ничего, – ответил я. – И босый хуй в итоге.