Читать книгу Свет Неутешенных - Герман Чернышёв - Страница 5

Из-под капюшона

Лекмерт во многом напоминал трактир. Туманное и молчаливое прибежище мастеровых, разношёрстных скитальцев и торгашей под предводительством кружки эля, или вина, в принципе, на их вкус. Правда вот хозяин не особенно заботился о благосостоянии и безопасности народа своего трактира. Настолько не заботился, что одним чудным утром один из придворных обнаружил пустыми покои его величества Гемцека.

Побег короля, если можно так выразиться, – в конце концов, его никто не запирал – обернулся тучей панических домыслов, отчаянных проклятий и сетований. А ведь у людей и без того было о чём поразмыслить. И уродливые бестии, рождённые Корневым мором, не были единственной неурядицей.

Что-то нехорошее творилось в последние месяцы. Дневной свет потускнел, и люди вслед за ним. Мелкие властители отгораживались от происходящего как могли – всё больше неугодных находили приют в Дерваре. Угрюмые вереницы охраняемых повозок тянулись по большаку на юго-восток, некоторые из них не возвращались.

Морось сделала потёмки совсем невыносимыми, мало того, что и так было тревожно. Не отнимая далеко посаженных глаз от тракта, Нерори стал с недовольством расправлять плотный капюшон стражницкой куртки. Его вьющиеся волосы, пожалуй, лучше подошли бы к другому лицу, не к его физиономии, слегка помятой, обвисшей – неказистой, одним словом.

«Проклятый дождь, проклятая работа, проклятый капюшон…» Свежевыкованный меч, полученный им в оружейной на днях, оттягивал пояс, чем тоже порядком нервировал. Но остролицый увалень Шнас, поставленный с ним в караул, раздражал куда больше.

– Мы тут весь день торчим, – напомнил Нерори с неохотой. Разговор с самого начала не заладился, только от молчания уже воротило. – Какой толк караулить пустую дорогу? Пора возвращаться в город. К тому же дождь, если ты не заметил.

– Ты подожди, – Шнас показал неровные зубы, сложно сказать, было ли это ухмылкой. – Слышал бы тебя… – тут он осёкся и сдвинул в сторону нижнюю челюсть. – Н-да… Мы стражники, наше дело стеречь. Подождём ещё. Ночь, если ты заметил, не наступила. Я ведь тебя так и не расспросил… По поводу той стычки. Двое патрульных убиты. Глава Мейнок… дерьмо, не верится, что его кто-то уложил. Ничего внятного нам не сказали.

Нерори безмолвно уселся под ивой, раскинувшей реденькую крону над придорожной канавой, и спрятал руки под плащ, проигнорировав недоверчивый взгляд худощавого патрульного.

– Ты бы не убил, – Шнас оценивающе прищурил тёмные глаза. – По правде, некоторые и такие мысли допускают. Дурачьё. Ни один боец из тех, кого я знаю, с Мейноком бы не справился. Вот мне и интересно – кто. Кому наш угрюмый предводитель уступил в схватке?

Нерори смолчал опять. Шнас криво вильнул головой, его физиономию исказило нетерпение, пальцы впились в истрёпанный пояс, хотя легли бы на рукоять клинка определённо с большим удовольствием.

– Как ты пережил ночь, которую Мейнок не смог? – глумливый голос прозвучал тихо и несвойственно настороженно. Шнас ненавязчиво, как бы опасаясь спугнуть таинственные подробности, приблизился, стряхивая морось с травы. – Почему нам не показали тела? Пеклись о наших желудках?

– Караул окончен, – Нерори с внешним равнодушием поднялся и, взявшись за рукоять меча, перешагнул канаву. – Я возвращаюсь в город. Хочешь стеречь пустую дорогу – стереги, мешать тебе не буду.

В туманном сумраке маячили Глухие ворота, озарённые изнутри едким светом настенного факела. Они почти не охранялись.

Двое желтозубых стражников, примостившихся за отсыревшим дощатым столом у стены, продолжали хмелеть, потягивая из бурдюка густое пойло. Натянутые капюшоны могли бы выдать их за вполне себе приличных малых, если бы не кривой говор.

– Оставь в покое мою рожу, мать твою, понятно? Купи себе сраное зеркало и себя разглядывай. Тебе повезло, что нас заставляют… – голос на миг смолк. – Носить эти славные капюшоны.

Забавно было иногда вслушаться в подобные беседы, но Нерори не улыбнулся, хоть и услышал достаточно, чтобы расхохотаться. Лишнее внимание ни к чему, а осторожная улыбка нередко становилась громче открытой насмешки.

Он поприветствовал стражу вялым кивком и быстро прошёл дальше. Никаких вопросов – капюшон блюстителя власти служил даже лучше, чем предназначалось.

Возле Стражницкого холла, неприметного строения, в котором велись злободневные беседы о порядке и отдавались невнятные приказы, стояла тюремная повозка. К остову крепился факел, видимо, чтобы на неё никто не наткнулся, а наткнуться было нетрудно.

Скованные заключённые по большей части дремали на охапках сухого сорняка, устилавшего дно повозки, почёсываясь во сне, изредка бранясь вполголоса.

Кортвелл, жирный лысый конвойный с выбритой до порезов на щеках рожей, пошатывался от усталости и, возможно, лишней кружечки, кто знает. Но, даже принимая во внимание подобную халатность, ему подходила эта работа. А вот имечко – нет, слишком уж вычурное, на его же вкус.

– Кортвелл, так?

Конвойный встряхнул плечами, подавляя испуг, пробежавший по затёкшему телу, прищурил подслеповатые глаза и, удостоверившись, что знает обладателя голоса, облегчённо выругался под нос.

– Ты пугаешь вооружённого человека, Нерори. А если б я за меч схватился?

Стражник без улыбки указал подбородком вниз.

– Ты и схватился.

Кортвелл опустил взгляд и смущённо разжал пальцы, вцепившиеся в рукоять у пояса.

– В чём дело? – Нерори опёрся плечом о край повозки. – Уже ночь. Повезёте головорезов по темноте?

Кортвелл невозмутимо отодвинул его движением руки.

– Ты так не стой, стражник. Они найдут, чем тебя пырнуть. Приказано ждать, я и жду.

– Кем приказано? – глаза Нерори сами собой сощурились.

– Новым главой, кем ещё, – Кортвел сплюнул, разбрызгав слюну. – Странный тип, ещё хуже прежнего. И где таких находят?.. Как будто отдавать приказы может только неприятный человек. И какие приказы ещё… Мне вот не улыбается выходить на тракт ночью. Но, видите ли, надо обязательно дождаться последнего патруля. Да никого они, мать их так, не приведут, – он понизил голос и покосился на повозку. – Ладно бы просто подождать, я бы подождал, но нас ведь двое всего. Конвойных-то. Мы рискуем шкурой, и ради кого? Умалишённых и карманников. Вздёрнуть на ветке всю эту сволочь, всё равно их там прикончат, в Бескоролевстве этом, так его.

В апартаментах главы стражи горела настольная лампа. Приятный колеблющийся свет поглаживал достающие почти до потолка стеллажи со старыми книгами и свитками. Медлительный голос новоназначенного предводителя звучал глухо, как из бочки, и оттого не всегда разборчиво.

– Вы были правой рукой главы Мейнока, – Оглас Тод всегда начинал с дела, в том числе и тогда, когда о деле речи не шло. Кресло, в которое он без удовольствия уселся, перестало выглядеть хоть сколько-нибудь уютным. Да и само помещение с его приходом утратило налёт прежнего комфорта. Острый взгляд, недружелюбно задранный нос, серая щетина, скрытая тенью, напоминала металлические зазубрины – к Огласу Тоду не хотелось приближаться ближе, чем на дюжину шагов. Тем не мене, рослый помощник главы, мрачный и неэмоциональный, не находил в обстановке ничего необычного. Он скрестил руки на груди, навалившись плечом на пыльный стеллаж, и смотрел в ответ без заметного колебания. – Я хочу знать подробности его смерти.

– Откуда вы взяли, что мне известно, как он умер?

Оглас Тод принял расслабленную позу – кому-то, в конце концов, надо было это сделать – и отпил глоток из бокала, наполненного согретым вином.

– Кому, как не вам, Ривлик? На то вы и Правая рука главы, чтобы знать такие вещи.

– Я знаю не больше остальных, – Правая рука безразлично повёл плечом. – Несколько дней назад Мейнок вышел в ночной патруль с двумя стражниками и был убит. Тела похоронили в ту же ночь.

– Тела? – Оглас Тод двинул головой. – Убит весь патруль?

– Нет, один выжил. Нерори. Кажется, он в ужасе. Как ни расспрашивали – ничего внятного. В доме обнаружили обезображенный труп мужчины и женщины, очевидно, супруги.

Оглас Тод остался холоден.

– Что с обстановкой? Эта нежить, она… представляет опасность для горожан?

– Пока что ни одного нападения. Не знаю, как сложится, но, по виду, они бесстрастны к насилию. Странные создания, – Ривлик поморщил лоб в сочувственной гримасе. – Такое впечатление, что единственная их цель… Умереть.

Оглас Тод подобного сочувствия не одобрил.

– Не худшая цель. Думаю, пока на этом всё. Можете отдыхать, завтра я дам необходимые распоряжения. И ещё… позовите мне того стражника.

В принципе, Нерори мог-то давно уйти, что-то его остановило. Он стоял, держась за рукоять клинка, и вслушивался в тишину, изредка нарушаемую постукиванием колёс тюремной повозки, уезжающей прочь. Последний патруль вернулся в ожидаемом одиночестве. Кортвелл хотел страшно выругаться, но смолчал, наткнувшись на проницательные глаза Правой руки.

– Глава хочет тебя видеть, – Ривлик слегка повернул к Нерори голову, оставив взгляд недвижимым. – Не откладывай. Не думаю, что он отдал бы несрочный приказ.

Нерори снял капюшон. По коже немедленно проскользнул неприятный ветерок, и следом из темноты донёсся далёкий шелестящий звук, от которого пальцы, сжимавшие рукоять, беспомощно разжались.

Сестринские опасения

Агнес так и не смогла переехать на первый этаж их узкого вытянутого дома после пропажи родителей – что было бы явно удобнее. Когда Нерори возвращался домой, он чувствовал себя одиноким. Будто и старшая сестра, единственная, кто у него остался, исчезла.

Этой ночью всё осталось по-прежнему. В прихожей – пусто, так же как в крошечной гостиной, слева, где когда-то отдыхали мать и отец.

– Агнес… – вяло позвал Нерори, после чего отправился на кухню. Странно, как легко их жилище сделалось для него чужим.

Сестра вскоре спустилась. Робкая, с похожим округлым личиком, разве что миловидным. Почти что всё своё время она проводила дома, боялась соваться наружу из-за рассказов брата.

Агнес приветственно улыбнулась ему и поставила на плиту остывшую сковородку с подсохшим телячьим жарким.

– Всё спокойно?.. – осторожно осведомилась она, не обернувшись.

– Сомневаюсь, что теперь… – Нерори остановил себя, вспомнив, что подобные слова лишь расстраивают сестру, и уселся за стол. – Да… сегодня всё в порядке.

– Может, тебе уволиться из городской стражи? – Агнес тут же повертела головой, – Устроишься в шахты, Остролистам всегда нужны рабочие. Прости, я волнуюсь и всё. Забудь об этом.

– Да нет, в чём-то ты права, – тьма за зашторенным окошком стояла у Нерори перед глазами, не позволяла отвернуться, держала в постоянном напряжении. Сковородка зашипела, это не помогло отвлечься. – Стражник из меня никчёмный. Но нас и не так много, чтобы разбрасываться людьми.

– Это опасная работа, Нерори. Очень. Тебе же известно, что скрывается в ночи… Я всё ещё молюсь, чтобы Бледный Свет оберегал тебя, но после всего, что с тобой произошло, я не верю, что это имеет хоть какой-то смысл.

– У нас новый глава, – Нерори, как всегда, проигнорировал сестринские предостережения. – Оглас Тод. Он расспрашивал меня о Мейноке, о той ночи. Всё равно они не поверят, сочтут меня ополоумевшим трусом.

Подогревшееся чуть подгоревшее мясо Агнес соскребла в миску и поставила перед братом, потом налила ему кружку выветрившегося эля.

– Те слухи правдивы. Сегодня в «Пёстром карпе»…

Нерори с усмешкой приподнял брови.

– Ты выходила из дома?

– Я устала сидеть одна. Тем более, это близко. Когда-то тебе придётся рассказать, хотя бы господину Правой руке. Он… мрачноват, конечно, но кому-то надо довериться.

Нерори запустил в рот кусочек мяса и прожевал без удовольствия, не отводя глаз от окна.